Мои нежеланные -дере в мире шиноби.

а звери мои

ночью, рвут кожу и плоть

в клочья.

и каждый их клык заточен.

играют на струнах жил.

но все-таки,

между прочим,

/пусть я и обесточен/,

ты вся, до ресниц и точек —

причина того, что я жив.

Бум. Треск, словно чириканье сотни птиц, и мощная ударная волна снесла ближайшие столбы. Ещё одна громкая команда Хокаге раздалась сквозь поднятую пелену пыли. Подавленный вскрик на грани зверинного рыка донёсся из глубин эпицентра сражения, заставляя облегчённо выдохнуть скопившееся в лёгких напряжение, но не ослаблять бдительность и готовность в любой момент отскочить в сторону от очередной огненной техники. Печать поставлена. Учиха скован витьеватыми кандали, их чёрные письмена окутали ноги, туловище, руки, шею. Шисуи напряжён, каждая мыщца каменная, он словно прямо сейчас напрыгнет, укусит плотно сжатыми челюстями, побежит. Широко распахнутые кровавые глаза с крутящимся четырёхконечным сюрикеном медленно потухли и потемнели, задёрнулись чёрным, мутным, пугающим. Фуин надписи были не дописаны и заканчивались на подходе к шее тесным ошейником написанных иероглифов, стягивая бешенно бьющуюся жилку, но тем не менее не давали сорваться с колен и использовать чакру, двигаться. Цунаде Сенджу стояла напротив обездвиженного, победоносно возвышаясь и чуть ухмыляясь уголками крашенных губ, помада на них едва видно смазалась и поползла на щёку. Печать Бьякуго втянула в себя полосы с ног, рук и лица, превращаясь обратно в синий аккуратный ромбик на лбу. — Я убью вас, Цунаде-сама, — холодно, замогильным голосом бросая в лицо колко, словно тонкие иглы. Женщина хмыкнула, держа руки под грудью скрещенными, сжимая пальцы. По плечо стоящий Нэйджи нахмурился, сверля пустым взглядом молодого и выдающегося джоунина, одного из сильнейших в деревне шиноби, которого лёгким мановением изящной руки превратили в психически расшатанного, не стабильного, одержимого любовью человека. Очень сильного человека, которого пришлось насильно сдерживать всем способным джоунинам деревни и даже Хокаге, из-за которого на ноги были подняты оставшиеся мастера-фуин, ведь никакой другой способ бы не смог остановить гения Учиха. И Нэйджи правда стал опасаться. С подозрением коситься на своего как никогда поникшего сокомандника, что сердечно привязан к ушедшей, покинувшей их, и в том числе его, Сакуре. Он начал пристально наблюдать и за другим бывшем окружением Харуно. Наследник Нара, гений стратегии, стал употреблять никотин в виде сигарет, поначалу тонкие с каким-то едким запахом, но после одной неожиданно засекреченной миссии закурил толстые, вонючие, плотно скрученные, те, что курит Сарутоби Асума, его прожённый жизнью сенсей. Молчаливый Абураме, тоже наследник своего клана, исчез. Кто-нибудь вообще видел его? Этот наследник, и без того закрытый в себе, заперся на территории своей семьи и не выходит, выбился из списка действующих ниндзя Конохи в тот же день, как был объявлен новый статус одной куноичи. Хьюга спокойно выдохнул, медленно моргая и щуря глаза на слепящее, совсем неприятное и раздражающее солнце. Погода была отвратно "хорошая" для такого дела, как разбор завалов. Идёт второй день, как свободные руки, в число которых каким-то образом входит сам Нэйджи и ещё десяток чуунинов и парочка джоунинов, помогают строителям разбирать остатки ближайших в километре к резиденции зданий. Можно уже сказать, что они заканчивают. Оглядевшись, увидел одного АНБУ с маской песца с красными точками-бровями. Помятый вид члена престижного подразделения заставил тонкие брови изломиться, нахмуриться и отвернуться от столь жалостливого зрелища. Белые глаза скользнули по лохматым волосам Инузука, бледный точно смерть и с большими мешками под глазами. Киба вдохнул до хрипа в лёгких, шершавыми ладонями прикрывая глаза. Воздух полон строительной пыли и запахами дерева, металла и пота, но что-то чуткий нюх не может уловить, что-то сильно размытое и ускользающее из внимания. Что-то... Ах!.. Пряный аромат вишни защекотал нос, взрываясь цветными хлопушками в темноте прикрытых глаз. Из ляпистых искр сложился хрупкий образ девушки с мягкими розовыми волосами, тонкой белой кожей и нефритовыми глазами. Инузука был готов подскочить и рвануть за слабым следом Сакуры... был... Был готов ещё пару дней назад. Он так и сделал, когда уловил его в первый же день, но нет. Её нигде нет. Запах идёт отовсюду, с каждого закоулка, от каждого ларька с цветами. Это всё обман, злая шутка разума, ведь Акамару не чувствует его. Бессонница. Хокаге запрещает идти за Сакурой в целях сохранения боевых кадров. Хитрая, умная и целеустремленная девушка быстро связалась с террористической организацией и вступила в неё. И мысль о своей беспомощности в этой ситуации гложит тянущее вниз сердце, заставляя беспокойно ворочаться и оттягивать свободный ворот одежды, ощущая давление невидимой петли на шее. Цунаде устало вздыхает, наблюдая оканчивающуюся работу через большое новое окно. Она вновь хватается за пустое место на груди, где давно висел кулон её дедушки, и прикрывает глаза на паутину трещин на серьёзном лице, смотрящим со стены. — Хокаге-сама, — замершую женщину окликает один из работников, уберающих последствия разрухи в её кабинете. — Хокаге-сама, это выпало из портрета Первого. Пожелтевший от времени свёрток бумаги с знакомой красивой подписью Узумаки громко зашелестел в задрожавших руках. Пятая всех прогнала, оставаясь один на один с запиской своей бабушки из прошлого, далекого прошлого. Дрожащими пальцами, она развернула не большой  листок. Резкий короткий выдох. Снова печать. Извилистая, почти выцветшая, всё ещё работающая и с точно такой же системой строения, очень сложной и редкой. Кареглазая хоть и является главным потомком двух кланов, но такое исполнение фуиндзюцу не подаётся каноничным правилам Узумаки, даже не относится к самым искусным, уже ушедшим в небытие, семьям. Ей известна только одна такая техника, которая нашла своё применение в сковывание сильнейшего в этом времени Учиху. Сенджу страшно от осознание всей мощи безымянного фуин запечатывания, если бы до неё дошла его полная версия, и от того, что такие техники были созданы для использование в одиночку. Объем чакры должен быть не менее уровня Хаширамы или Мито, первой джинчуурики Девятихвостого, что уже говорит о многом. Но самое главное, что тревожит... Какого монстра они должны были сдержать? Может, покапавшись в библиотеке клана Сенджу, она сможет что-то найти, хотя нет. Лучше сразу начинать с хранилища Второго, нежели тратить, возможно, утекающее ценное время на подготовку к неизбежному. Шизуне прислонилась к стене, услышав сбитое тяжёлое дыхание в кабинете за полуоткрытой дверью. Поджав губы, она выбрала ждать пока  Цунаде-сама не успокоит свои мысли. Новости из госпиталя могут подождать пару минут. Серьезные последствия для джоунинов уложили большинство на больничные койки. Самые серьёзные раны отхватил Хатаке Какаши, получив множество тяжёлых ожогов, переломов и разрывов мышц двух рук. Сарутоби Асума же слёг в кому от полного истощения очага, большой кровопотери и мангёко. Майто Гай не сможет ближайшую неделю встать на ноги, а после лечения требуется реабилитация. Ямато не угодил в мангёко чисто из-за гена Первого, но принял на себя удар Сусаноо, защищая мастеров печати. Коноха сейчас почти беззащитна без передовых сил, чем могли бы воспользоваться другие скрытые деревни, но в такое время их больше заботит удержание в своих жадных руках носителей хвостатых. Ох, если бы не этот одержимый Шисуи, то никаких проблем с шиноби и не существовало внутри Листа. Теперь уж он не сможет кому-либо навредить. *** Зрение поплыло, стоило только открыть глаза в полумраке. Мутный взгляд метнулся к железной двери с маленькой открытой перегородкой. Толстые цепи глухо зазвенели, слишком шумно для такого ниндзя. Почему Сакура бросила его? Почему не забрала с собой? Легкие тесно сжали сердце, не давая возможности ему стучать, но умереть так просто и глупо не то, что Шисуи хочет оставить после себя для неё. А нужен ли он был ей вообще? Перед глазами сразу же всплыл тёплый, почти осязаемая иллюзия хрупкой девушки, что склонилась над скрючившемся телом, вечно насмешливые зелёные глаза посмотрели сверху вниз ещё более высокомерно. Дрожащая рука побоялась спугнуть эфемерный образ, потянувшись заправить шёлковую прядь розовых волос она замерла у фарфорового лица. Пухлые блестящие губы изогнулись мягкой дугой. Стук. Грохот. Харуно испарилась в воздухе. Железный пласт оставил ещё один след на каменном полу, на пороге тенью появился заведущий всеми пытками Конохи – Морино Ибики. Помнится Сакура-тян восхищалась его Ки. Сакура-тян. Восхищалась. Морино. Чёрные дыры на лице ссузились, цепи бесшумно сопроводили напряжённые ловкие движения, словно не Шисуи только что расплывался в лужу депрессии. Мужчина за камерой нахмурился на резкую смену настроения, готовый к отпору. Голые, без капли чакры, физические навыки злого Учиха оставались угрожающими для какого-нибудь невнимательного, но сильного шиноби. С Шисуи всегда нужно быть настороже. Даже являясь ограниченными в движениях, он опасен. — Расслабься, Учиха, — убрав руки за спину и расправив широкие плечи. Ибики не собирался скалиться, пока не поймёт хотя бы направление его мыслей. — Ты будешь находиться здесь до следующих указаний. Тебе доступна еда и вода, туалет с кроватью находятся в камере. Информация о внешнем мире тебе запрещена, — тонкий скрип зубов. Надзиратель ушёл, захлопнув за собой дверь. Тишина стремительно захватила помещение, прилипая к коже пыльным слоем и проникая в нос, рот, дыхательные пути. Горло сжалось, словно тонкие изящные пальцы почти сомкнулись, сдавливая со всех сторон. Веки приоткрылись, бассейны блёклой травы засасывают тонущий в них взгляд. Широко раскрытые большие и сияющие изнутри, переливаются матовыми бликами. Шисуи задушенно вдохнул застоявшегося воздуха, прикидывая какие препараты могли ему вколоть и подействовать с последствиями в виде глюков. Таких оказалось всего два и у обоих срок действия граничил с сутками в зависимости от дозы. Он отвёл взгляд от не правдоподобной фальшивки, что даже рядом не стоит с неповторимым оригиналом. Чёрные иероглифы легли поверх кожи под одеждой, цепями обтягивая запястья, ноги, грудь, шею и сливаясь в кольцо вокруг одной печати над сердцем. Кудрявый не знает такую технику или её аналоги, хоть это и можно назвать похожим на печать сковывания и удержания хвостатых. Чакра... Чакры, казалось, и вовсе никогда в его теле не было. Сильное фуин, чей алгоритм не ясен. Между рёбер крупно завибрировало и в лёгких забурлила лава, поднимаясь вверх к голове. Сжав челюсти, Учиха ещё раз оглядел камеру от угла до угла, всматриваясь в каждую трещинку. Вслушиваясь, он прошёлся от хлипкой металлической кушетки до туалета с раковиной. Весь минимум удобств оказался припечатан к полу и стене, буквально слит с ними. Длина цепи слишком коротка, чтоб выйти за камеру. Сначала нужно разобраться с толстыми оковами. Чёрные брови нахмурились. Остаётся надежда на призыв. Только он может сейчас охранять и следить за Сакурой-тян. Ох, Сакура-тян, тебе нужно лишь немного подождать. Главное сейчас, чтобы его хрупкая обладательница неотразимых глаз не очаровалась кем-то. Да, Шисуи знает и сам видел, как быстро меняется взгляд возлюбленной стоит на горизонте появиться кому-то из её ближнего окружения. Он долго удерживал на себе девичье внимание не насильственно, но, может, нужно было действовать грубо. Посадить под замок нежную Сакуру-тян, не давать ей возможности взглянуть на другого и, возможно даже, слегка промыть смышлённые мозги. Остановись. Нельзя. Ощутимая вмятина осталась на раковине. Запертый гений хмыкнул, выбирая наблюдать и ждать подходящего момента. Воспоминание прошлось тонкой иглой в стучащих висках. Надо было для начала расчленить тех, кто симпатизировал его милой зеленоглазой Сакуре-тян, чтобы она обращала своё внимание только на него. Проблемы могут возникнуть только с джинчуурики Девятистого. Да, этот Узумаки Наруто в непростительно близких отношениях с Харуно, с девушкой Шисуи. Вырезать бы ему эти глаза, они нравятся ей. Нужно лишь немного подождать, это время не сравнится с тем, что он проведёт с Сакурой-тян вместе, наедине, навсегда. Звучит превосходно. Почему же нельзя просто взять и забрать себе? Сжать тонкую шею, впиться в пухлые розовые губки, мять, кусать, царапать, и впитывать каждой клеточкой вишнёвый аромат. Наслаждаться лёгким напеванием странных мелодий по утрам, бережно проводить рукой по шёлковым прядям волос, тонуть в зелёных сияющих изнутри омутах. Ах, он понял. Это не Учиха хочет посадить девушку под все замки мира и лишить того самого блеска в глазах, а нечто тёмное и липкое внутри него. Непроглядная тьма, что появилась также неожиданно, как и сильнейший интерес к только что встретившейся девочке. Маленькой, милой и до одури притягательной. К ней тянулись все с самого детства. Полиция Конохи даже в страшных снах и представить себе такое не могла, когда разом появилось столько любителей маленьких девочек. Каждую неделю лично Шисуи сажал под стражу максимум трёх мужчин, что тут говорить про других. Со временем его это стало бесить, и педофилы вдруг стали бесследно исчезать из деревни или совершать суицид. Тьма росла. Парнишеские руки уже по локоть были в крови из-за розововолосой девочки. Они сближались, она каждый день своим существованием превращала в божий. И в один из таких дней он вдруг понял, что ему мало просто общения и улыбки, которую она дарит каждому. Ему хочется больше, намного больше того, что Сакура-тян могла тогда дать в дружеских отношениях. Появился план по захвату детского сердечка. Шисуи уже признавал свои психологические отклонения, но не собирался принимать тёмную сторону своей любви. Жуткая и страшная, она запросто могла спугнуть доверившуюся ему Харуно. Тьма хотела слиться с Сакурой воедино, стать одним целым и поглотить её до полностью. В таких приступах он долго обнимал девушку за тонкую талию, вдыхал любимый запах сладкой вишни и не выпускал из дома или уединенного места, пока это желание не отступит. Оно просыпалось и засыпало из раза в раз, делая жизнь похожую на бешенные качели. Боролся ли Шисуи с этим альтер эго? Да, первые дни знакомства. Учиха выбрал жить с ним, предпочитая контролировать второе я. Где сейчас его Сакура-тян и что делает? Она точно не вспомнит о нём, если всё же смело покинула. У неё появился другой любовный интерес? Никто не достоин её бесценного внимания! Как кто-то только посмел взглянуть на его Сакуру-тян! Громко вдохнув и также выдохнув, шумно сел на металлическую кушетку. Трепля кудрявые волосы, зажмурился, вдыхая запах пыли и сырости. Все полученные раны перевязали, абсолютно все, кроме одной невидимой на сердце. Так больно... Ощущение, словно грудную клетку медленно раскрывают, вот-вот и сердце разорвётся, лопнёт от напряжения или перестанет стучать из-за глубизны полученной раны. Боль. Сердце такое тяжёлое. Шисуи стоило тогда умереть еще до встречи с зеленоглазой феей на одном из заданий. Умереть, так и не узнав блеск живых изумрудов и не услышав звонкий сладкий смех. Может, ему и правда было бы легче..?