Сосед рода человеческого

А так оно всегда и выходит. То ли они шумят чересчур громко, то ли кто-то, такой заботливый, доносит стражникам Тэнрё — сразу и не разберёшь; о́ни ведь редко задумываются о своём зычном голосе и буйном поведении. — Кудзё Сара… За что в этот раз-то? — бубнит Итто со вздохом. Веселье, которое они делили с ребятнёй, всё ещё бродит по телу и рвётся из глотки громоподобным смехом — таким, каким умеют смеяться только рогатые демоны. Аратаки Итто с трудом сдерживает свою неистовую натуру: может, госпожа Кудзё Сара не лишена сердоболия? Давненько он не пробовал такой тактики. Итто делает лицо потоскливее, если умел — даже рога вяло поникли бы, как уши у кицунэ. Делает, но не догадывается, что во взгляде, в опущенных уголках губ, в пунктирных мимических морщинках — во всём сквозит задор и вызов: главе Тэнрё, жителям Инадзумы, приезжим, детям даже, себе самому и целому миру. Госпожа Кудзё Сара не покупается на игру и упрямо молчит, только пыхтит негромко и забавно, как щенок. От этого так и тянет хотя бы просиять острозубой улыбкой, но Итто держится. Сколько это длится? Лет пять уже? Итто перестал думать о времени, перестал ждать встреч с новой стражницей — потому что она являлась по его душу всегда, в любую погоду, в любое время суток. У Аратаки быстро сложилось впечатление, что к нему приставили личного надзирателя. Потом оно перетекло в иную форму: что если тэнгу в него втюрилась? А после он думал просто: так исторически сложилось, и всё тут. Когда он прощупал нервный узел — когда понял, что Кудзё Сара узнаёт о его выходках моментально, — повседневная жизнь приобрела черты какой-то игры или эксперимента. Не сказать, чтобы Итто сильно буянил — скорее, просто был таким шумным, что где-то на горе Ёго сотрясалась Священная Сакура. Но он стал затевать полушутливые драки, ввязываться в передряги, сеять хаос, в общем-то, творить то, чего ожидаешь от о́ни. И как-то так вышло, что Итто начал примерять на Кудзё Сару различные тактики, когда они оказывались один на один в «приёмной комиссии Тэнрё по случаям временных арестов» — в каземате, который был излюбленным словом госпожи Кудзё. Он пытался выглядеть невозмутимым и хладнокровным, как скалы Ли Юэ, — но, кажется, Кудзё Сара была удовлетворена таким поведением. Это в планы Итто не входило, поэтому он никогда больше не притворялся самой госпожой Кудзё. Когда-то он пытался льстить, подлизываться и говорить с благоговейным придыханием — Кудзё Сара не скрывала отвращения и, кажется, даже позеленела от тошноты. В иные разы Аратаки Итто бросал таинственные взгляды из-под нахмуренных бровей и выглядел зловеще, словно и правда готов заключить сделку, скрепленную кровью, как делали его предки в стародавние времена. Кудзё Сара смотрела на него в ответ точно так же, так что Итто быстро становилось не по себе; ему чудилось, что в горле застрял ком из пушистых, невесомых перьев. Казалось, она нехотя, медленно, но отвечает на его потуги и тоже играет в какую-то игру. Это радовало. Вот и сейчас он пробует быть паинькой, искренне раскаивающейся в своих проступках. Но, видимо, его великанское телосложение и репутация не играют на руку. — Перед тобой генерал комиссии Тэнрё, Аратаки Итто, соблюдай этикет, — обрубает она махом, но — Итто заметил на секунду — что-то в ней меняется. Он пытается заглянуть госпоже Кудзё в глаза, стараясь вспомнить, какого они цвета: она стала совсем редко смотреть на него, поняв, что это её прожигание взглядом на него не действует. И тут Сара глядит прямо ему в лицо, так что у Итто дыхание перехватывает. — Сплошная головная боль от тебя, Аратаки Итто. — Они золотистые! — Я давно не стражница на улицах, у меня много дел и обязательств, но ты, — выразительный взгляд; а золото радужки так и мерцает, так и переливается! — до сих пор никак не угомонишься. — О́ни никогда не взрослеют до конца, в отличие от тэнгу, — бормочет Итто. — А ты попытайся, — чеканит Сара. И исчезает, оставив его одного за решёткой. Он судорожно хватает на лету перо: чёрное и жёсткое. Давно уже не пух.