его принц

он изнежен в лунном свете, мягко обрамляющем каждый изгиб его обнаженного тела. когда никого рядом, только мерное дыхание на пару с тихим-тихим дыханием господина, который старается не потревожить его покой; когда сквозь незакрытые седзи подглядывает к ним только луна-нахалка, помогая пальцам аято, близко-близко нависающим над молодого тела чертами, будто бы выведенными художниками с уверенной рукой, искусными самыми, найти путь. он вдыхает душещемящий аромат: тома пахнет домом, свежестью и ягодами, "утром собранными собственноручно!" — никогда не упускает шанса дать господину знать. девичьи ресницы россыпью лежат на щеках и слегка подрагивают, когда аято не сдерживается и своего принца касается прямо в четко очерченной в мягком, но холодном свете ямочке над бедром. тома шумно вдыхает через точеный нос и ворочит головой, еще больше ероша волосы, освобожденные на ночь от лишних затяжек и ободков, на подушке. в голове воспоминания взрываются калейдоскопом: те самые волосы меж его пальцев, натянуты до предела, как и их обладатель, ломящийся под касаниями пальцев грубоватых и неизящных, в отличие от его собственных, которые сжимают футон отчаянно, с силой, пытаясь выплеснуть свои чувства в физический мир; зелено-лесные глаза, ищущие взгляд его собственных, смотрящие с упоением и любовью, такие искренние и благодарные, что хочется плакать-надрываться от переполняющих чувств; ложбинка на шее сзади, которую постоянно хочется целовать потому что ему щекотно, стоит прикоснуться — звонкий молодой смех прерывает надрывистое дыхание и тихий скулеж, и комнату разрезает смех уже обоих возлюбленных, расслабляет атмосферу, почти до предела накаленную; изгиб талии, так хорошо приходящийся в пору в его руках, когда сдерживаться вроде бы больше не имеет смысла, но аято всегда помнит о том, как нежна его кожа и старается не быть с ним грубым, старается не оставлять отметок и не сделать больно, пока сам того не попросит. тома шумно выдыхает и все вновь возвращается на свои места: луна-нахалка все еще разливается на светлую кожу, окрашивая ее молоком, а сердце аято все еще разбухает каждый раз, когда во сне его принц почесывает нос.