Что нельзя купить

      На Косую Аллею Рон пошел практически один. Чтобы ни ребенок, ни старая женщина не шлялись по чужим каминам, было решено встретиться в Дырявом котле. Это повергло Молли в ужас — дитятко будет один гулять, но остальными было воспринято абсолютно спокойно. Тем более — Мюриэль и правда встречала Рона у камина.       — Я опоздал? — с долей ужаса спросил Рон, когда они поздоровались и обменялись дурацкими фразами о погоде и здоровье.       — Нет. Почему я пришла раньше? — хитро улыбалась Мюриэль.       Пришлось задуматься, чтобы потом шлепнуть себя ладонью по лбу:       — Точно! Я ребенок, а не молодой человек.       Мюриэль расхохоталась так, что на них обернулись почти все посетители этого сомнительного заведения.       — То есть ты себя ребенком не считаешь? — спросила она, выходя в грязный закуток.       — Вы вообще знаете хоть одного ребенка, который бы считал себя маленьким? — проворчал Рон, внутренне коря себя и за недогадливость и за эмоциональность.       Привык уже считать себя взрослым мужчиной, и вроде уже был уверен, что прекрасно справляется с ролью Рона Уизли… хороший сын, веселый брат, даже привык называть себя этим именем. А потом что-то вышло из привычных рамок, и он уже вроде как взрослый.       — Думаю, стоит начать с ателье, — спокойно говорила Мюриэль, стуча палочкой по кирпичной стене, — Школьники обычно одеваются в ателье Мадам Малкин. Костюмы там не отличаются изысканностью, но стоит признать — колдует она лучше, чем весь штат портных в Твилфитт и Таттинг.       Кирпичи волшебным образом разъехались в стороны, и Рон увидел очень узкую улицу, которая буквально сразу после выхода куда-то сворачивала. К тому же сразу возле прохода из мира маглов стояло несколько лавочек с «быстрой» едой — попкорн, поджаренные бутерброды, какие-то пирожки. Народу вроде казалось немного, но как только Мюриэль завела Рона за первый поворот, они словно попали на восточный базар. Во-первых, магов было немало. Тут, конечно, виновата традиция готовить детей к школе в один из выходных дней после получения писем. На эти два дня аллея становилась даже слишком многолюдной, но это было способом и себя показать, и на других посмотреть. Дети постарше передвигались отдельно от родителей — бежали в кафе-мороженое, глазели на витрины, сидели прямо на выступах фундамента местных магазинов. Старшеклассники вообще ничем не отличались от взрослых — эти тоже вышагивали по улицам чинно и не спеша. Рону приходилось едва плестись рядом с тетушкой Мюриэль.       — Для учебы в школе мне лучше крепкая, чем красивая форма? — поддержал разговор Рон.       — Конечно. Если понадобится купить парадную мантию, то лучше бы, конечно, разориться на Твилфитт и Таттинг — там и выбор тканей больше, и шьют они аккуратнее, да и фасоны новее. Но если ты не порвешь хотя бы одну свою мантию, я очень сильно удивлюсь.       Рон пожал плечами. Пацаны, конечно, постоянно что-то рвут, но он вроде уже умеет оценивать опасность для себя и своей одежды до того, как залезет на забор. Они шли мимо многих магазинов — всякие котлы, лавки с канцелярией, метлами, животными, несколько аптек. Ателье имело огромную витрину от пола до потолка, а вход располагался не ниже уровня тротуара, как во многих местных лавках, а выше на несколько ступеней. Видимо, внизу есть хороший подвал.       Его заставили залезть на стул, долго обмеряли лентой, а потом всего обложили кусками ткани и булавками. Тетушка Мюриэль — ее, кстати, было категорически запрещено называть бабушкой — при этом ни на секунду не переставала комментировать работу самой мадам Малкин. Рон же сейчас задумался — интересно, кем был муж этой феноменальной женщины, если ее до сих пор никто не остановил?       Когда замеры были сделаны, Рон с тетушкой отправились дальше, договорившись забрать готовую форму через два часа. Их ждал магазин Оливандера.       — Ненавижу этого старикашку, — честно призналась Мюриэль, когда они только подходили к лавке.       — Почему? — удивился Рон такому откровению.       — Он сейчас напустит тумана, будет говорить загадками и заставит тебя перелапать не меньше десятка палочек, причем каждая из них будет кардинально отличаться от предыдущей, хотя давно есть вопросник, который позволит выбрать основные характеристики волшебника.       И Оливандер действительно был странным. Появился он откуда-то из глубин магазина, говорил загадочно о том, что палочка выбирает хозяина, а в довершение своего неземного поведения умудрялся так же неспешно и вдохновленно отвечать на возмущение Мюриэль.       Палочек Рон перещупал столько, что, кажется, начал надоедать даже Оливандеру. Тому пришлось залезать на самые дальние полки, карабкаться по лестницам и в итоге он все же начал задавать Рону наводящие вопросы. Рон при этом не забывал задавать вопросы самому Оливандеру. Когда число опробованных палочек все росло, а Рон с тетушкой и не думали о молчании, Оливандер растерял свою неспешность: говорливых клиентов даже ему хотелось спихнуть побыстрее, но теперь не выходило. В конце Рону начало казаться, что лучше уже просто доставать с полок все подряд, чем вот так искать.       — Ладно, Мерлин с тобой, — махнула на него рукой Мюриэль, — давай дорогие образцы.       Оливандер горестно вздохнул, открыл раздвижные двери в соседнее помещение и честно признался:       — Мы не предлагаем такие палочки детям, все же здесь чаще платят за материалы. Но давайте попробуем фениксов. Это все, что справа.       Здесь палочки стояли уже не на безликих стендах, а располагались в коробках под стеклом. И каждая палочка была маленьким произведением искусства: с резными узорами, вставками из другого дерева, костей и даже камней.       — То есть кто-то меняет палочку из-за внешнего вида? — скептически переспросил Рон.       Как глупо — выбирать инструмент по числу рюш и бантиков.       — Иногда действительно бывает именно так. Но есть еще одна особенность. Палочка из древесины столетней сосны будет слабее, чем из древесины того дерева, что простояло пятьсот лет. Понимаете меня? То же самое — с наполнителем. Есть очень древние драконы, есть вожаки единорогов, есть фениксы невероятно сильных волшебников. Так как такие материалы стоят дороже обычных, мы сразу изготовляем из них палочки вроде этих.       — То есть кому-то может потребоваться палочка помощнее?       — Часто такие нужны сильным артефакторам. Или людям, которые проводят мощные ритуалы. Из тех, кто покупал у меня подобные палочки из-за необходимости, а не ради красоты, нынешний главный целитель Мунго, ему часто требуется творить по-настоящему сильное колдовство.       Рон, прохаживаясь мимо витрин, не выдержал, хмыкнул:       — То есть я, получается, настолько крут, что мне нужна супер-мощная палочка?       Оливандер посмотрел на него, как на умалишенного:       — Какой бы магической силищей вы не обладали, вряд ли вам потребуется использовать весь потенциал такого инструмента до окончания Хогвартса. Скорее всего — остальные просто не подходят вам по характеру. Для вашего возраста у вас очень… нестандартное поведение.       Рона привлек ряд с палочками попроще. Они были без звериных голов, огромных камней и прочих излишеств — либо резьба по дереву, либо металлический узор.       — И какая же цена на такой товар?       — От пятидесяти галеонов до трех тысяч.       — Три штуки за палку? Да вы спятили! Вот этот ряд, я надеюсь, по пятьдесят?       — Эти пятнадцать штук от пятидесяти до семидесяти пяти.       — Вот давайте мне их от самой дешевой.       Мюриэль, что посмеиваясь бродила мимо витрин, небрежно заметила:       — Я бы не предлагала, если бы не смогла себе позволить такой каприз.       — Готов принять сдачу наличными, — кисло улыбнулся Рон, — Да тут и так эти палочки стоят дороже, чем собрать четверых пацанов в Хогвартс. И зачем? А если я ее поломаю? Мне ее что, в специальном футляре носить все время? И вообще, такую палку можно украсть, толкнуть за углом и жить припеваючи.       Рон говорил все это, уже приступив к помахиванию дорогущими образцами, но пока безрезультатно.       — И вообще, тут же вроде кто-то еще занимается изготовлением палочек?       — Рон! Неприлично говорить такое при хозяине лавки-конкурента, — осадила его Мюриэль.       — Неприлично, что во всей этой лавке не нашлось волшебной палочки для одиннадцатилетнего меня. Да я спать спокойно не смогу с таким… инструментом.       Он запнулся, когда одна из палочек внезапно потеплела и из ее кончика посыпались золотистые искры.       — Ну наконец-то! — не выдержал даже Оливандер, — Феникс, Красное дерево, магическое серебро и драконья кость. Двенадцать дюймов, хлесткая. Для очень проблемных клиентов. Забирайте за пятьдесят.       Рон же сердито пялился на артефакт. Это была абсолютно прямая палочка, увитая кружевным узором из блеклого серебра, на ручке было несколько костяных колец. В целом, выглядит относительно безобидно. Но до чего же дорого! А вот Мюриэль осталась довольна и расплатилась, кажется, даже с огромным удовольствием.       — Ты не сильно-то нос задирай, к слову. Красное дерево — в целом редкая древесина, из нее нечасто делают волшебные палочки для обычных магов. А знаешь почему? Такие палочки любят удачливых.       — То есть мне повезло стать обладателем дорогущего артефакта, который мне немного не по размеру.       Мюриэль фыркнула, словно ей не сто с лишним лет, а всего семнадцать:       — Можно подумать, ты за нее платил. А я вот вполне довольна. Теперь всем подругам расскажу, что мой внучатый племянник был таким сложным клиентом, что мне пришлось разориться ему на дорогущий артефакт… скажу, что она стоила сто пятнадцать галеонов. Но сову я тебе не куплю. Знаю, что ты надеялся, но нет. Посмотрю на твой табель, может заработаешь к рождеству.       Рон вроде сначала насупился, а потом тряхнул головой и искренне поблагодарил тетку:       — Большое спасибо. И за палочку, и вообще за то, что вы меня к школе собираете.       — В моей жизни так мало развлечений… я почтенная леди, не могу же я благоволить кому-то вроде твоих невоспитанных братьев. Нет, мой личный Уизли должен быть хорошо воспитан, — высокомерно ответила эта женщина, сворачивая в аптеку.       И все же Рон с удовольствием сменил бы дорогую палку на более полезную сову.

***

      Домой Рон вернулся скорее злой, чем довольный. И виновной в этом была не столько Мюриэль, сколько накопившееся раздражение на весь магический мир. Например, чертов чемодан. Огромный такой, внешне в него Рон может спрятаться вместе с Фредом и Джорджем, закрыть за собой крышку, а потом внутри еще и в камень-ножницы-бумага резаться. На чемодане чары облегчения веса и невидимого расширения, благодаря последнему в чемодан могут залезть в принципе все братья Уизли. Плюс ко всему — каждая из створок этого чемодана обладает, если можно так сказать, отдельной точкой притяжения — если что положил в верхнюю створку, то можешь сколько угодно открывать-закрывать чемодан, все останется на своих местах. И почему бы, спрашивается, не сделать чемоданчик поменьше? Раза в три примерно. Нет, нельзя. Традиция, мать ее английскую. Маленькие только на заказ. А Рон не в том положении, чтобы требовать себе чемоданчик по собственному эскизу. А Мюриэль еще и выбрала далеко не самый дешевый, с какими-то там гарантиями прочности, легкости и все в этом духе. Но есть одна проблема — каким бы легким не был этот чемодан, закинуть его в одиночку на верхнюю полку в купе просто невозможно. Он банально в три раза шире и почти на голову длиннее Рона.       Прибавить к этому дурацкие перья, особую бумагу, которую продавали сразу свитками, плюс еще чернильницы, присыпку для бумаги. Неужели так сложно спереть у маглов технологию производства шариковой ручки? Да пусть даже перьевой — в любом случае это удобнее, чем макать перо в чернильницу и ждать, пока твое эссе просохнет на воздухе.       В общем, домой Рон вернулся крайне раздраженным. Шипя под нос, заволок огромный чемодан в свою комнату (вот так и пожалеешь, что живешь под самой крышей), хлопнул дверью и от души пнул тот самый чемодан. Попутно решил прибегнуть к великому и могучему, ведь, как известно, нецензурная брань помогает снять стресс. Но вот вместо привычного жесткого словца получилось что-то не совсем правильное:       — Бьлиать!       Рон замер — это вот он сейчас говорил с таким чудовищным акцентом? Даже ругаться расхотелось, появился типичный ему интерес.       — Мьеня зовьют Рон Уизли, — сказал он пустой комнате. Комната ответила ему молчанием, а сам Рон с ужасом понимал, что знание русского языка, быть может, и осталось с ним, но никто не учил это тело говорить по-русски. — Мнье один-над-ссать льет, — задумчиво добавил он и тихо, с долей истерики, рассмеялся. — Сиски! — выпалил он радостно и заржал уже громче. — Шиски! Шиииишки! Сястье. Сшастье. Шастье. Щщщщастье! Почему-то нормальная, русская Ш у него получилась не сразу, хотя в английском тоже есть такой звук. Это смешило. По всей видимости, даже если он случайно встретит русскоговорящего, поговорить с ним нормально не получится из-за дичайшего акцента.       — Рон! — Молли постучала в дверь, но открыла ее сразу, не дожидаясь ответа, — С тобой все в порядке? Ты что такое странное кричишь?       — Ничего, мам. Просто… слово забавное услышал. А что у нас сегодня на ужин?       Молли тут же заботливо спросила:       — Ты что, уже проголодался?       — Мы ели мороженое, оно вкусное, но я бы уже хотел чего-нибудь нормального.       Лучший способ перевести тему — спросить про еду. Молли очень остро воспринимает вопрос питания своих детей. Сейчас она тоже быстро забыла о том, что ее сын только что радостно орал что-то странное в своей комнате.

***

      Вечером народ столпился вокруг коробки с палочкой. Народ — это все Уизли за исключением родителей. Два самых старших смотрели на предмет обсуждений с недоумением, близнецы — с нескрываемым любопытством, Джинни — немного испугано, а сам Рон даже не смотрел в коробку. Его просто бесила ситуация. Палочка выглядела иначе, чем инструменты всех его старших братьев. Это было слишком заметно, слишком уж искусной была работа, слишком аккуратна, слишком изящна в исполнении. Она выглядела дорого, что категорически не подходило одиннадцатилетнему пацану. Это как будто у всех школьников были рогатки для стрельбы по голубям, а Рон пришел сразу с автоматом.       — А знаешь, я первые четыре курса ходил с палочкой деда, — признался Чарли, — мне тоже не смогли найти подходящий инструмент у Оливандера. Потом я попал в летний благотворительный лагерь для подающих надежды спортсменов… в общем, свою я купил в Америке.       Рон пораженно уставился на Чарли. Нет, он уже слышал истории о том, как его старший брат после своего четвертого курса ездил в Америку играть в квиддич, а вот про палочку услышал впервые. Но стоит все же упомянуть и историю с путевкой, о которой все до сих пор вспоминают с улыбками. В общем, каждое лето Лига Квиддича устраивает летний лагерь для молодых спортсменов. Набирают по семь игроков с разных стран, дети живут в палатках, много тренируются, ходят на экскурсии и общаются со знаменитыми игроками. Из-за большого количество желающих, попасть можно было лишь в одну смену за всю свою жизнь — таковы правила Лиги. И Чарли повезло, причем благодарить за это стоит лишь редкость ловцов. Студенты Хогвартса нечасто дотягивают до уровня парней, что меньше учатся и больше тренируются, но и сильные ловцы — редкость. Самое забавное — именно после этой поездки Чарли твердо заявил, что не желает быть спортсменом.       — То есть для тебя тоже не нашлось палочки у Оливандера? — вернулся к главному Рон.       — Ну да, — пожал плечами Чарли, — И у Оливандера, и в соседней. В итоге у меня палочка с пером птицы-гром. Я сначала тоже злился, потом мне тот американец объяснил. Дело в сочетании сердцевины и древесины. Сердцевина должна точно соответствовать твоему характеру, тут нужен особый донор. Почти у всей нашей семьи — волос единорога, и всем палочки подходят так себе, просто единороги самые податливые, но вот у мамы и Билла — феникс. А эти птички вообще-то не слишком-то распространены.       — Как и птица-гром? — догадался Рон.       — Ага. То есть таких палочек в принципе мало, а у нашей семейки, по всей видимости, еще и особая связь с древесиной. У мамы — красное дерево. У нас вперемешку — то ива, то ясень, забавно, да?       Рон задумался:       — Наверное поэтому палочки внутри одного рода неплохо подходят потомкам, да?       — Скорее всего. Могу поспорить — тебе бы очень хорошо подошла палочка мамы, — улыбнулся Чарли, — Забавно, что именно тебе пришлось так настрадаться с покупкой. Но она же идеально подошла, что тебя не устраивает?       Рон несколько истерично ответил:       — Цена! Меня не устраивает цена! Увы, она на свою стоимость выглядит. А если ее сопрут? А если я положу ее в карман, потом познакомлюсь с младшим Малфоем — мы будем в одном потоке — он меня толкнет и я своей пятой точкой сломаю пятьдесят галеонов?       Чарли с Перси расхохотались, а вот близнецы с Джинни теперь смотрели в коробку с большим испугом. Кажется, все осознали страх сломать дорогой артефакт.       — Так тебе просто нужен хороший чехол, — сказал Перси. — Я видел, многие старшекурсники носят. Знаешь, как ножны для палочки, привешивают на пояс. Ну или подороже, как у нашего папы — магический артефакт с расширением пространства.       Рон нахмурился. Действительно, у папы на поясе есть что-то вроде поясной сумки, даже скорее — кошелька. Там он носит немного денег, и из этой же сумки торчит рукоятка его палочки.       — А-а-а, — протянул Рон, — и почему мне не предложили купить такую же?       Чарли пожал плечами. Он не знал — ему тоже никогда не предлагали обезопасить главный инструмент волшебника. И он нравился Рону почти так же сильно, как и Билл. Самый старший брат был чуточку веселее в общении. Чарли — основателен и подробен. Даже не верится, что отличником и старостой был первый.       Билл был как вторая мамочка для мелких: помочь, утешить, рассказать веселую историю. Чарли же напоминал папу, который сурово наказывал и помогал решать проблемы. И да, Чарли был единственным, кого побаивались близнецы, что говорило о многом.       — Мы можем обмотать ее колдолентой, оставив только кончик, — внезапно предложил Фред, — тогда будет казаться, что палочка у тебя настолько старая, что без поддержки не справится.       Рон на миг оживился, но тут же тяжело вздохнул:       — Мюриэль уже наверняка разболтала всем о моей уникальности. Она убьет меня, если я начну это скрывать.