Ты будешь только со мной

Когда Ханагаки очнулся, он чувствовал, что был привязан к кровати, быть точнее, его руки, которыми из-за туго стянутой верёвки, не мог пошевелить. Каждое, абсолютно каждое движение Мичи сопровождалось невыносимой болью. Парень поднял тяжёлую после сна голову, которая безумно болело, стон вырвался сам собой, когда Ханагаки попытался двинуться в левую сторону. «Твою мать, что за херня?!» — думал Такемичи, когда уже осознал, что он находится в своей квартире, на своей кровати, к которой он почему-то привязан. Послышались приближающиеся шаги. Сердце парня, кажется, забилось с новой силой, когда кто-то вошел в комнату. Было страшно, его как будто лихорадкой пронзило, его начало трясти, и вдруг стало холодно до невозможности, из-за чего парень лишь поёжился, еле как сдерживая себя, чтобы не закричать от боли.  — о, ты проснулся, — мужской голос раздался где-то совсем близко, настолько, что Такемичи практически совсем перестал дышать. Ему было страшно и по-прежнему холодно. — кто ты? — кажется, все, что мог он спросить сейчас, да и это все, что интересовало парня. — возможно, я пожалею о том, что расскажу тебе все, — признался парень, усмехаясь, — я Харучиё Санзу, но тебе, любовь моя, можно просто Санзу — любовь.? — это слово как-то само вырвалось, Мичи даже обдумать толком не успел то, что уже было произнесено. — ох… ты мне очень нравишься, — Санзу не скрывал улыбки, хотя Такемичи и не видел этого, он точно знал, что его «похититель» улыбался, — я не хочу, чтобы кто-то другой любовался тобой. Поэтому я забрал тебя себе, и никуда не отпущу, даже не сомневайся в этом. Харучиё сел на кровать, начиная аккуратно придвигаться к своей жертве, которая на данный момент была бассильна, и это понимала. Такемичи начал ёрзать, ему уже было плевать на то, что у него болела спина, голова, да все тело, черт его, ломило! сейчас это было совершенно неважно. — успокойся, — Санзу наклонился над Мичи, которому даже лица разглядеть не удалось, — и не паникуй, тебе понравится. — понравится чт… — парень почувствовал губы на своей груди. Он только сейчас заметил, что кроме джинс на нем не было ничего. — Мичи, любимый… я… прости меня, — вдруг посмотрел Санзу на ничего непонимающего парня, —но ты никуда от меня не денешься. Даже, если ты меня не любишь — это не беда, мой милый. — но это — безумие! — я знаю. С этими словами Харучиё нагнулся к шее Ханагаки и начал оставлять засосы, иногда беря нежную кожу младшего в зубы, делая укусы, которые из-за клыков Санзу приходилось зализывать, как бы «извиняясь» за то, что парень был столь неаккуратен. Из-за этих всех действ Мичи не мог сдерживать свой голосок вечно и простонал. — солнышко, я ведь только начал, — с нескрываемым удовольствием старший прошёлся языком по соску Такемичи, который лишь пытался остановить Харучиё. — перестань это делать, сумасшедший! — Мичи попытался пошевелиться, но тут же рука Санзу оказалась на его шее: — тихо, милый, я не сделаю тебе больно, — в эти слова верилось с трудом, Ханагаки сглотнул, — но если ты продолжишь, ты просто заставишь меня причинить тебе боль, я буду заставлять тебя страдать, и ты будешь молить о пощаде, которой не будет, — смех, — так что же ты выбираешь, а? — глаза Харучиё горели от безумия, по нему самому было видно, что он сдерживал себя, чтобы не сорваться, все это пугало бедного Мичи, который лишь всхлипнул от непонимания, что происходит. Он хотел заставить Санзу проявить сочувствие, но, такое чувство, что парня только возбуждала эта картина беспомощности. Когда Харучиё оставил шею Мичи, тот невольно поймал себя на мысли, что это ему даже… нравится? Когда губы Санзу дошли до плоского живота младшего, тот лишь слабо простонал, стараясь не делать этого так часто, как хотелось бы Санзу. — не сдерживайся, — сказал… даже приказал Харучиё. — тебя посадят, мне 14! — ох, не волнуйся, мой любимый, не посадят, мне всего 16, я несовершеннолетний. — да, но в таком возрасте тоже могут посадить, точнее, отправить в колонию… — Такемичи усмехнулся, — так что лучше отпусти меня, а? — никто об этом не узнает, — самоуверенно, даже слишком самоуверенно произнес парень, решив спуститься чуть ниже живота. Еле‐еле дотронувшись губами до низа живота, Харучиё услышал громкий стон, оказалось, это эрогенная зона Такемичи, Санзу продолжал целовать, кусать и оставлять засосы. — прекрати… п-пожалуйста, прекрати, — стоны и сбитое дыхание мешали говорить. Это было просто невозможно! — ох, нет. Мне нравится твоя реакция, — ухмыльнувшись ответил Санзу. — что-то собираешься делать? — спросил запыхавшийся Такемичи, когда Харучиё расстегнув штаны брюнета, отбросил их на пол. — приятно сделаю и тебе, и себе, — Сказал Харучиё и взял в одну руку ляжку, после чего вновь наклонился и провел по внутренней стороне бедра языком, услышав довольный стон из уст его мальчика. Харучиё несильно прикусил ляжку с внутренней стороны, послышался еще один стон со стороны Ханагаки, но этот был более громче. — Х‐хватит, прошу, — снова начинал хныкать младший, но в этот раз по другой причине. Ему было приятно все то, что делает Санзу, все его прикосновения и действия, но сам парень не понимал, почему. Что происходит? Ему нравится то, как его насилуют? Но ведь это бред! Наконец, Харучиё тоже решил раздеться, сняв с себя футболку, он открыл очень хороший вид на его торс, сняв штаны, Мичи был виден достаточно большой бугорок, из-за чего тот покраснел от понимания, что в него через какие-то жалкие пару минут будут пихать член. Какого хрена?! Он вроде бы не гомосексуален, тогда какого черта ему на какую-то долю секунды мысль показалась… отличной? — Санзу, может, не надо? — сглотнул Мичи, глядя на парня. — удивительно, что ты решил все-таки назвать мое имя, — парень усмехается, — нет, надо, солнышко, — протянул он, уже раздвигая ноги младшего и попутно говоря о том, что если тот попытается их сомкнуть, то будет хуже, Такемичи его послушал. Харучиё улыбнулся и заставил перевернуться Ханагаки спиной к себе и отставить зад. Санзу взял смазку из своей сумки, которая располагалась возле кровати, и, попутно снимая трусы с Ханагаки, он придвинулся к заднице Мичи, начиная выдавливать на пальцы смазку, пока брюнет сгорал со стыда ведь он чувствовал половой орган возле своего зада. — готов? — спросил серьезным голосом Харучиё, водя по идеальной коже младшего, но не дождавшись ответа на свой вопрос, он вошел одним пальцем, из-за чего от Такемичи послышался глухой стон. Харучиё удовлетворённо улыбается и засовывает второй палец, парень аккуратно раздвинул пальцы в сторону, имитируя ножницы. Достав свой член, который был достаточно не мал, Харучиё приставил головку к анусу. Такемичи лишь вздрогнул, ведь он не видел ничего и готовился к самому худшему, что только могло бы быть. — Мичи, будет не больно, — успокаивающе проговорил парень. Харучиё придерживал Ханагаки рукой, чтобы тот не опускал задницу, одновременно просовывая головку члена. Просунув головку, он вытянул пальцы, начиная гладить животик Ханагаки, просовывал свой член глубже, услышав тяжелые вздохи Ханагаки, парень опустился к лицу младшего и прошептал ему на ухо: — успокойся, да сейчас больной, но потом, обещаю, будет приятно, — с этими словами он поцеловал Такемичи и начал быстрее входить в него. Ханагаки же в свою очередь смазано стонал. Ему вроде бы и приятно, но в то же время больно, и вообще вся эта ситуация кажется ему унизительно-противной. Со стороны Харучиё Ханагаки начал чувствовать медленные толчки, которые с каждым разом учащались. — быс… быстрее, пожалуйста… — стонал Такемичи. — хорошо… без проблем, солнышко, — парень начал еще быстрее двигаться. Харучиё остановился, тяжело дыша, пока младший уже был на пике. — почему ты остановился? — чуть ли не простонал от досады Ханагаки, пока Харучиё отвязывал руки Такемичи, и поднимая его, они приняли сидячее положение. Харучиё начал потихоньку поднимать и опускать бедра, пока Такемичи упирался руками в Харучиё и старался аккуратнее двигать бедрами вверх и вниз. Через некоторое время Мичи все быстрее и быстрее поднимался и опускался, пока Харучиё держал его за талию и похлопывал по упругой заднице. — я больше не могу… — на выдохе простонал Ханагаки и с этими словами кончил на живот Харучиё. — я тоже, милый мой, я тоже. Харучиё кончил в Ханагаки, от чего тот простонал еще громче. Ханагаки слез с члена и лег, немного отдышавшись произнес: — мне все равно, что ты будешь делать, я устал и хочу спать. — удивительно, что ты уже ничего не говоришь про тюрьму, — усмехнулся парень. Такемичи ничего не ответил, лишь недовольно хмыкнул и спрятал смущенное лицо в подушки, накрываясь одеялом. Харучиё, через пару минут поняв, что тот действительно заснул, решил пойти помыться. Ванну искать долго не пришлось — комната была одна, кухня, ванная и туалет. Когда Харучиё все это сделал он лег рядом с Ханагаки и очень долго думал над всем, что произошло, мысли о том, что ему надо бдует заплатить за установку нового окна прервал сон.