Два полюса

С духами светлой зари она развлекается в прятки, В солнечные часы камушки мечет, шутя, И поджидает улыбку Солнечного Дитя.

      — Хватит! Пожалуйста, хватит...       Голос, который хотел кричать, надломился в конце.       Безудержные всхлипы отскакивали от стен.       Белая деревянная дверь была не до конца закрыта, поэтому любой член семьи, проживающий в доме мог увидеть в каком состоянии была Огата Уми.       — Я н-не хочу, чтобы это…это про-продолжалось, — девушка сидела на коленях, уткнувшись в них лицом, плечи её мелко подрагивали, а с губ срывались громкие всхлипы.       Каштановые влажные волосы, после душа, были разметаны по шее, мелкие капли воды срывались с концов и тихо падали на пол. Белая футболка на несколько размеров заметно промокла, показывая крылья лопаток.       Дрожь проходила по всему телу стоило ей снова зацепиться за нить прошлого. Страх минувшего тянул, заставлял прочувствовать каждый момент, что словно шип, впившийся в кожу, напоминал о себе, если его не убрать.       Пальцы зарылись в волосы, сжимая их. На фоне звучали тихие мелодии из плейлиста, которые помогали Уми отвлекаться в такие минуты. Потому что музыка заглушала всё вокруг, даря глухую, но такую хрупкую защиту от вне.       Прозвучавшая следующая песня заставила замереть Огату, и наконец вслушиваться. Разве данная песня была в плейлисте?       Подняв голову с колен Уми мутным глазами от слёз попыталась вспомнить, где находился её телефон. На красных щеках были видны влажные дорожки.       Судорожный всхлип, она попыталась встать, но онемевшие ноги не дали этому сразу сделать. Простонав от боли, обладательница каштановых волос поднялась и взяла телефон с кровати, ноги гудели, а затёкшая спина неприятными пульсами отдавалась во всём теле.       Сколько времени прошло, как она находилась в там положении? Время словно течёт быстрее в такие минуты, забываешь обо всём вокруг, находясь только в омуте своих мыслей, которые заглатывают тебя без остатка.       — Лунное дитя? — обкусанные губы прочли название трека, после чего Уми просто прикрыла глаза и медленно, словно в замедленной съёмке опустилась на кровать.       В нос ударил запах ванили и порошка от постельного белья.       — Выболтав всё паутине ветвей, — тихо подпевает, открывая текст трека, и сжимая в руках мобильное устройство, следующие же слова срываются устало с губ, — спит на ступенях фонтана…       Она действительно устала. От себя. От своей слабости, которую прячет за фальшивой улыбкой, насмехающимся тоном. Когда это всё кончится.       На краю сна, Огата словно слышит мягкий, еле слышный, ласкающий баритон, возле уха.       — теперь всё будет хорошо.       И ей хочется верить, что, правда, теперь всё будет хорошо.                     

***

      

      Уми прикусила нижнюю губы, сдирая кожицу, и совсем, не ощущая, как на этом месте образовалась маленькая ранка.              — Чёрт, чёрт, чёрт!              Она ударила несколько раз кулаком по траве, тихо повторяя одно слово. Сжав зубы до боли в челюсти, Огата выгнулась назад, отводя руки назад и со всей злобой, которая накопилась, ударила по тому же месту, оставляя придавленную и разрыхленную почву под собой.              Сердце ходило ходуном в груди, испарина от напряжения образовалась на виске, а руки дрожали от переизбытка гнева, негодования и обиды, которые теперь сходили на нет. Разум медленно возвращался к ней, а негативные эмоции словно притухали, давая наконец мыслить осмысленно.              — Чтоб вас…              Эти слова она произнесла с отголосками грусти, после чего опустила ладони на зелёную траву, наблюдая как собственные руки выглядят жалко в данный момент. Грязные от почвы и травы с пластырями на указательном пальце и мизинце (края которых уже были не липким, так что их уже можно было выбросить в мусорку), и с мелкими царапинами от веток, завершало эту картину — дрожание рук.              Хотелось сильно расчесать кожу на руках от неприятного зуда.              Недалеко послышался знакомый голос. Услышав его, Огата резко поднялась с колен и не оборачиваюсь, попыталась быстро и незаметно ретироваться. Ключевое слово «попыталась».              — Уми, какого чёрта ты молотишь газон кулаками? – этот знакомый бас, в котором слышалось недовольство мог принадлежать лишь одному человеку в доме. – Хватит притворяться глухой, мелкая.              Баро.              От осознания кому принадлежит данный голос, заставило девушку замедлить шаг и тут же его превратить в быстрый.              Смыться, как говорится не удалось. А жаль.              — Ну уж нет. — темноволосый сжал плечо Уми, заставляя ту затормозить. — И куда ты стартанула от меня, а, принцеска бега?              — Не твоё дело.              Получилось грубее, чем хотела, но вернуть назад эти слова она уже не могла. Дернув плечом, Огата продолжила шаг, направляясь в дом, сжимая кулаки до хруста.              Шорох травы, тяжёлый вздох сзади и на удивление спокойный, вкрадчивый голос.              — Остынь.              Её ловят за кисть, стараясь аккуратно, но сильно сжать.              — Не тебе мне…! — Уми повернулась вполоборота, поднимая разозлённый взгляд на парня, однако её запал исчез в ту же секунду.              Бордовые, непроницаемые, словно матовые глаза с колющим взглядом смотрели прямо в её неотрывно, заставляя поджать губы в тонкую линию и заткнуть собственное красноречие.              Она знала, как никто другой, из круга его общения, что означает этот взгляд.              Шоэй не воспринимает грубые слова, он пропускает их мимо своих ушей и идёт, словно танк к нужной ему цели, так и в общении. Но иногда может, правда, вправить мозги за непонравившиеся речи в его адрес.              Если он спросил — будь любезен ответить. Попросил — не торопись отказывать — сожрёт как лев добычу и не подавится костями, а только довольно оближет мордочку в конце.              Поэтому девушка решила не играть с огнём, а поддаться ему.              Сгореть то не охота.              Плечи опустились ниже, выдавая тем самым настрой. Огата смотрела исподлобья, как провинившийся ребёнок перед взрослым.              И она это понимала. Хотелось дёрнуть рукой и крикнуть в лицо что-нибудь едкое. И снова же девушка знала из-за чего. Однако выплёскивать накопившийся негатив, злость и обиду на другого, неповинного, было бы сверх эгоизма с её стороны.              Обладательница каштановых волос сразу ощутила ком в горле, от вставших слов, и недосказанности.              Поэтому Уми решила идти путём, который позволит ей выйти из данной ситуации не сгоревшей от этого 'вулкана'.              — Баро… — девушка с трудом выдавила следующее из себя, сделав максимально дружелюбное лицо. — …кун!              Тёмная бровь футболиста взлетела вверх.              — Как быстро перешла на формальное общение.              — Подожди дай договорить. — девушка закусила губу и нервно поправила вьющиеся волосы.              Баро фыркнул в ответ на это и сложил руки на груди, ожидая следующих слов.              — Договорить или придумать?              — Что? Не-ет! — Уми замотала головой в отрицании, мысленно коря себя за неумение врать. — Я-я, просто вчера…у меня месячные!              Теперь две брови футболиста взлетели вверх, а алые глаза посмотрели на девушку подозрительно.              — Допустим я поверил.              — Ты не веришь в месячные?              Боже, что она говорит.              — Я похож, блять, на болвана? — маленькая венка на виске парня вздулась, показывая, что терпения темноволосого держится на тонкой струне. — Не выводи меня, Уми-и.              Названная гулко сглотнула, ощутив неожиданно накалённую атмосферу, которую хотела избежать.              — А-ам, — Огата от волнения случайно сдёрнула лейкопластырь с одного пальца, шикнув от мимолётной боли, она глухо ответила, — обычная паническая атака, Шоэй.              Брови парня сошлись к переносице, а руки сжались в кулаки, но потом резко разжались, стоило увидеть дрожащие плечи и капли слёз в уголках.              Кривая, нервная улыбка образовалась на губах девушке. Парень сделал шаг в порыве успокоить, но его остановили дальнейшие слова.              — Шоэй, не нужно так реагировать на мои проблемы. — она медленно потянула руку к его, что расслабленно весела возле штанины, глаза цвета вина ловили каждое движение Уми. — Они ведь мои.              Мягкое, еле ощутимое касание сначала пальцев, а после костяшек. Она аккуратно сжала ладошкой его, говоря успокаивающим тоном:              — Всё хорошо.              Её ладонь убрали, девушка поражённо подняла глаза.              — Дурында. — коротко и лаконично, Огата почувствовала, как её плечи ненавязчиво обхватывают родные ладони прижимая к себе, а в макушку утыкается тёплый нос. — Расскажешь потом, когда выспишься.              — Я выспалась. — пробубнила куда в район груди школьница, пытаясь скрыть накатывающеюся истерику от такой выходки парня. Было слишком приятно, слишком хорошо.              — Красные белки говоря о другом, выглядит мерзко.              — Ты как всегда тактичен. — послышался смешок сверху, а после лёгкое поглаживание по лопаткам.              Она действительно хотела рассказать, но это потом, сейчас Уми желала насладиться горячими руками, которые с осторожностью и с всей возможной нежностью её обнимали, и размеренными сердцебиение, что дарило накатывающее успокоение.