Gold Digger

Цзинь Гуанъяо ничего не говорит, когда его отталкивают к стене, только вытирает кровь с губ тыльной стороной ладони. Он не удостаивает нападающих взглядом. Он знает, что они сочтут это знаком подчинения, ну и хорошо. Он позволит им думать, что хотят. – Что же, увидимся с вами в пятницу, мистер Цзинь, – голос Фрэнка маслянистый, источающий фальшивую любезность, и Цзинь Гуанъяо натягивает на себя испуганную улыбку, склоняя голову. Если бы он только мог, он бы застрелил их прямо здесь и сейчас. Но нет. Пока что он оставит их в живых. Позволит им думать будто они одержали верх, и когда наконец получит что ему нужно, засадит им нож прямо в спину. Фрэнк и его жалкие головорезы, смеясь, уезжают. Двери машины захлопываются, мотор заводится, с ревом оживая в этой тихой части Чайнатауна. С гримасой на лице, Цзинь Гуанъяо ждет, пока звук их машины не сойдет на нет, и расправляет воротник своей рубашки. Ночью из нее придется выводить кровь. – По крайней мере, они оставили игристое, – бормочет он про себя, проверяя ящики, полные бутылок. И неплохого качества игристое; Фрэнк не жульничает, когда дело касается поставок, какие бы ни были у него другие недостатки. Цзинь Гуанъяо может позже занести их в бар, порадовать своих посетителей, и прожить еще один день, пресмыкаясь перед этими отморозками. Прежде всего: ему нужна новая рубашка.

***

Когда дело касается отелей, «Золотой Пион» это не «Ритц», но самое фешенебельное заведение в этой части Чайнатауна. Элегантность со вкусом, золотые и кремовые обои со стильными нефритово-зелеными чертами, заставляющие гостей охать и ахать, именно те реакции, которые вливают деньги в закрома Цзинь Гуанъяо. Он знает, как выглядеть словно молодой человек, с которым люди были бы счастливы познакомиться, молодой человек, который вращается в кругах, о которых он пока только мечтает. И этого достаточно для того, что ему нужно делать. Сам отель не особо прибыльный, в отличие от предоставляемых им услуг. Алкоголь доставлен в подсобку, на нем новая рубашка, и Цзинь Гуанъяо начинает чувствовать себя собой, охмуряя возможную будущую элиту Нью-Йорка: банкиров среднего уровня, продажных копов, безвестных государственных работников, наивных старлеток – людей, стремящихся преуспеть, но пока этого не добившихся. Вино и виски свободно течет, как ноты мелодии от детки на сцене, пока сегодняшняя певица напевает в микрофон. Это хорошая ночь, обычная ночь. И Цзинь Гуанъяо никак не ожидает того, что призрак из прошлого пролетит сквозь двери отеля и займет место прямо рядом со сценой. Он замирает намертво. Не Хуайсан в его отеле. Не Хуайсан в его спикизи, смотрит на певицу на сцене с беззаботной улыбкой, постукивая пальцами по деревянному столу. Его искусно подогнанный костюм сверкает белизной, сгибаясь на локте и раскрывая тончайший намек на бледное запястье. И тогда Не Хуайсан оборачивается и смотрит прямо на него с манящей улыбкой. Беспомощный, Цзинь Гуанъяо подходит к нему. Расстояние между ними словно увеличивается с каждым тяжелым шагом, сделанным им, он не может прекратить смотреть на это знакомое лицо, даже еще более красивое теперь, чем когда они вместе были мальчишками. И наконец, он достигает этого стола. Делать больше нечего, кроме как наклониться, поднося свое ухо ближе к этому улыбающемуся рту, цепляясь за первые слова, сказанные друг другу почти за целое десятилетие. – Бокал вина, пожалуйста, – говорит Не Хуайсан. – Несомненно, сэр, – Цзинь Гуанъяо останавливает проходящего мимо официанта и передает заказ, прежде чем повернуться к почтенному гостю с ответной улыбкой. – Вы владелец здесь? – спрашивает Не Хуайсан. Он не помнит меня, осознает Цзинь Гуанъяо. Ну конечно. Когда они разошлись, Цзинь Гуанъяо был всего лишь опозоренным слугой; Не Хуайсан же теперь вращается среди звезд, и у него нет повода вспоминать кого-то вроде Мэн Яо. Некоторое время он задается вопросом, не представить ли себя должным образом. Но есть причина по которой он больше не Мэн Яо, да и зачем кому-то вроде Не Хуайсана желать воссоединиться с ним? Эта глава его жизни накрепко закрыта. Теперь он Цзинь Гуанъяо, владелец самого блестящего спикизи в этой части города, и у него больше нет ничего общего с семьей Не. Он улыбается своими белыми зубами: – Цзинь Гуанъяо к Вашим услугам. Я так понимаю, я имею честь разговаривать с мистером Гарри Не? Не Хуайсан смеется, откидывая голову назад, и Цзинь Гуанъяо знает, что взгляд каждого посетителя в баре сейчас прикован к его горлу. – Прошу, Гарри это мой сценический псевдоним. Надо дать фанатам имя, которое они смогут выговорить, если хочется чего-то добиться. Зовите меня Хуайсан. Хуайсан, Хуайсан. Такой знакомый вкус, это имя на языке так и хочет вырваться из его рта и Цзинь Гуанъяо почти позволяет ему это сделать. – Но я и сам фанат! Ухмылка Не Хуайсана ширится. – О, ну Вы знаете, каких фанатов я имею в виду. Давайте, скажите мое имя. Докажите, что можете. Делать нечего, кроме как покориться. Цзинь Гуанъяо не сдерживается и смеется, вспоминая бывшего молодого господина и то, как он всегда умел получать именно то, что он хочет. Хорошо знать, что некоторые вещи не изменились. – Хорошо, Хуайсан. – Вот, идеально! – Не Хуайсан хлопает ладонями, и тут подходит официант с его бокалом, – Ох, восхитительно. Вы выпьете со мной, Цзинь-сяньшэн? Все было таким скучным последнее время, я хочу поговорить с кем-нибудь новым. – Конечно. Цзинь Гуанъяо плавно проскальзывает на сидение рядом с ним и заказывает свой бокал алкоголя. Не Хуайсан смотрит на него с интересом, и губы Цзинь Гуанъяо изгибаются от очевидного внимания. Он должен чувствовать себя неловко, когда взгляд такой звезды устремлен на него, как и взгляды каждого посетителя бара на них. Но Цзинь Гуанъяо и сам в определенном роде актер, и он точно знает, как удовлетворить толпу. – Хуайсан, – говорит он мягко, словно пробуя это имя в первый раз, и видит, как Не Хуайсан наклоняется к нему, – Что привело человека подобного Вам в мой скромный отель? Не Хуайсан мигает ему из-за своего бокала и делает глоток вина. – Я был поблизости, и мне сказали, что это место стоит посетить. Цзинь Гуанъяо делает глоток своего напитка – разбавленного, конечно же, неприятно, но необходимо, чтобы сохранить голову, – и изучает его своими прикрытыми глазами. Не Хуайсан лжет. Цзинь Гуанъяо всегда мог это определить. Несмотря на все свои сценические навыки, маленький господин Не всегда обнажал свое сердце перед Мэн Яо. И сегодня не исключение, но он не будет давить. Это было бы неприлично здесь, со взглядами столь многих устремленными на них, да и кроме того… Не Минцзюэ четко дал понять, что Цзинь Гуанъяо не должен иметь дело с их семьей. Но сложно устоять перед кем-то вроде Не Хуайсана. И Цзинь Гуанъяо позволяет себе увлечься легким разговором на остаток ночи. Они незнакомцы друг другу. Он думает, что так лучше.

***

Не Хуайсан приходит в «Золотой Пион» еще раз спустя две ночи, но Цзинь Гуанъяо знает – что-то изменилось. Он выглядит уставшим и болезненным, но так, что только приглядевшись поближе можно понять. Он все еще улыбается и машет своим вздыхающим фанатам, прежде чем подойти к Цзинь Гуанъяо и попросить комнату на ночь. – Не хотел иметь дела с ресепшн, – говорит он, объясняя, что однако не объясняет почему кто-то вроде Не Хуайсана захотел остаться здесь из всех возможных мест. Но Цзинь Гуанъяо не из тех, кто мешает бизнесу, когда тот так хорошо движется. Он организует их лучшую комнату и бесплатную бутылку игристого вместе с осмотрительным шепотком персоналу предоставить их гостю королевское обращение. Не то что бы ему надо делать последнее; имя Гарри Не уже у всех на устах, даже в Чайнатауне, где от одного упоминания мнения разделяются как масло и вода. Цзинь Гуанъяо проводит его в комнату самостоятельно. Это не президентский люкс, пока еще нет, но Не Хуайсану кажется наплевать, когда он проходит внутрь и тут же наливает себе бокал шампанского. Вообще-то, два бокала, передавая один Цзинь Гуанъяо, не удосуживая того взглядом. – Прошу прощения, – говорит он, сделав неприлично большой глоток, – Плохой день. Цзинь Гуанъяо оставляет бокал. – Нет нужды извиняться. Если Вам что-то потребуется, просто позвоните на ресепшн. – Я не хочу говорить с ними, – вот он, капризный и инфантильный молодой господин, которого помнит Цзинь Гуанъяо. Но в его голосе жесткая резкость, говорящая о чем-то куда серьезнее подростковых проблем. – Хуайсан, – говорит Цзинь Гуанъяо. Осмелев, он дотрагивается до руки Не Хуайсана, сжимая его. Белая ткань под кончиками пальцев, дорогая и теплая, материал высочайшего качества, контрастирующий с окружающей его дешевой роскошью. Не Хуайсан отмахивается от него, но тут же смотрит назад широкими умоляющими глазами. – Извини, это было грубо, – он чуть приподнимает свободную руку, приглашая Цзинь Гуанъяо подержать ее снова. Ох, Хуайсан, будь осторожен с тем, что ты приглашаешь. Идея расцветает в голове Цзинь Гуанъяо, семя в богатой почве. – Что случилось, Хуайсан? – спрашивает Цзинь Гуанъяо. – Честно? – Не Хуайсан вздыхает и оседает у стены, – Мой брат недавно умер. Я не хотел публичности, так что отвел себе некоторое время на похороны и тихое решение дел. И пока что переехал в свой старый дом и не знаю, что теперь с этим делать. Не Минцзюэ мертв? Мужчина был больше жизни во всех воспоминаниях о нем, что были у Цзинь Гуанъяо, благородный и праведный во всех отношениях. Он был таким человеком, о котором хорошо было известно в самом лучшем смысле этого слова. Тот, кто помогал Благотворительной Ассоциации и брал бездомышей вроде Мэн Яо под свою крыло, давая им работу и теплую еду. Заведения его семейного бизнеса Не украшали Чайнатаун подобно звездам, и прибыль с них позволяла держать у себя полный дом персонала и давать их детям образование. Сердитый и бескомпромиссный, он тем не менее был почитаем. И теперь его наследие упало на плечи Не Хуайсана. – Мне жаль об этом слышать, – говорит Цзинь Гуанъяо словно он искренне имеет это в виду… В некотором роде, действительно имеет, – Мои соболезнования Вашей потере. – Я просто не знаю, что делать, – Не Хуайсан звучит потерянным и испуганным. Будь Цзинь Гуанъяо человеком получше, это бы не привлекало его так сильно, – Я не мог даже представить, что это случится. – Тише, тише, – Цзинь Гуанъяо хлопает его по плечу и подводит к постели, усаживая. Часть его не может не испытывать жалость. Не Хуайсан красив и молод, богат за пределами мечтаний самого Цзинь Гуанъяо… И уязвимый – самым соблазнительным образом, цепляясь к предполагаемому незнакомцу за утешением. Удача следует за ним подобно толпам обожающих его фанатов, только не сейчас. Цзинь Гуаняо провел всю свою жизнь в канавах этого мира, стремясь достичь недостижимого. Пора бы уже было и чему-то легкому упасть в его руки. – Я не жил в том доме почти десять лет, – признается Не Хуайсан, – Но мысль о том, чтобы избавиться от него, ужасает меня. Это была гордость моего брата, понимаешь? Все это… – он делает движение рукой, словно охвачивая весь город, – И это все было дело нашего отца до него, и все такое. Они всегда говорили мне: «Хуайсан, мы поднялись с низов. Мы прибыли в эту страну ни с чем и пустили корни, и теперь должны заботиться о своем саде». Он говорит это с насмешкой, словно поколения, работающие тяжким трудом во все более враждебной среде, ничего для него не значат. Может, и не значат, для кого-то вроде него, отбросившего семейные традиции, чтобы играть для развлечения американцев. В животе Цзинь Гуанъяо клубится негодование, поднимающееся выше и душащее его горло. Не Хуайсан понятия не имеет, насколько ему повезло. – Я больше никого не знаю. Никого, кому могу доверять, – он делает большой и удивительно неприличный глоток из своего бокала, – Все те люди, которых я знал… Он затихает. Цзинь Гуанъяо позволяет ему. К Не Хуайсану всегда был необходим деликатный и нежный подход, он не может его пугать. Цзинь Гуанъяо кладет руку Не Хуайсану на колено – легкое прикосновение бабочки, словно его и нет. Этого достаточно, чтобы вызвать улыбку. Не Хуайсан дышит с заминкой, и Цзинь Гуанъяо скручивает пальцы, трет большим по изящной ткани брюк Не Хуайсана. Потом убирает руку. – Мой отель всегда открыт для тебя, если тебе нужно где-то остановиться. Конечно, при своевременной оплате. Не Хуайсан улыбается – лишь один раз, но удивительно ярко. – Я знаю, я знаю. Мне здесь нравится. Это самое далекое от моего дома места, где можно найти хороший алкоголь. И где меня не беспокоят фанаты. – Кроме одного, – говорит Цзинь Гуанъяо. – Кроме одного, – улыбаясь, смотрит на него и соглашается Не Хуайсан. Цзинь Гуанъяо встает и подливает шампанского ему в бокал. Не Хуайсан выпивает его залпом, словно это виски, и молча протягивает бокал для добавки. И выпивает ее так же залпом. Его вторая рука дергает за воротник, пока он возится с пуговицей. «Ах, Хуайсан…» – думает Цзинь Гуанъяо, и тянется, чтобы забрать бокал из рук Не Хуайсана. Костяшки его пальцев проходятся по голой коже горла Не Хуайсана, когда он помогает тому ослабить воротник и сбросить пиджак. «…Будь осторожен». Он задерживает прикосновение чуть дольше, чем надо, прежде чем отступить. Не Хуайсан еще недостаточно пьян, чтобы последовать за ним, но Цзинь Гуанъяо знает, что ему хочется. – Мне нужно вернуться к работе, – говорит он с сожалением. – Разве я не работа? – хнычет Не Хуайсан Цзинь Гуанъяо улыбается, позволяя себе положить ладонь на плечо Не Хуайсана, давая тому почувствовать горячую кожу сквозь слои одежды. – Не для меня. Он оставляет Не Хуайсана голодным и жаждущим – именно таким, каким он ему нравится.

***

Приглашение прибывает с утренней почтой спустя недели после их последней встречи. Изумрудные чернила на бумаге цвета густого крема, дорого и красиво, именно то, что и следовало ожидать от Не Хуайсана. Цзинь Гуанъяо, занимаясь бухгалтерией отеля, все чаще замечает, как его взгляд падает на конверт, оставленный на другой стороне стола. Он дразнит его, этот элегантный подчерк куда более привлекательный, чем цифры, плавающие перед глазами. Он вздыхает, проводя рукой по лицу, и отодвигает конверт подальше. Его расчеты не обещают ничего хорошего. Больше дохода, чем в предыдущем квартале, но недостаточно, чтобы удовлетворить всё возрастающие запросы Фрэнка и его ребят. Заманчиво было бы кинуть их и найти другого поставщика, но он знает, что они не отпустят его так просто. Кроме того, он еще не закончил с ними, у них есть то, что ему нужно, и это не алкоголь. Ногти врезаются в его ладонь при мысли о матери. Его глаза снова падают на кремовый конверт, невинно лежащий на уголке стола, и в этот раз он тянется, чтобы взять его. Он уже вскрыл его и прочитал приглашение внутри, но теперь он вновь берет его в руки, мягко проводя по дереву стола. Конечно же, он пойдет. Без вопросов. Это идеальная возможность сблизиться с Не Хуайсаном, в этот раз вне «Золотого Пиона». Цзинь Гуанъяо знает вид мужчин, которые чего-то хотят, и Не Хуайсана ему так легко считывать. Возможно к концу вечеринки Не Хуайсан будет есть с его руки. Не думается, что это будет сложно. И скоро, этот несчастный, милый, уязвимый Не Хуайсан, которому не к кому больше обратиться и у которого слишком много денег, будет весь его. Отель будет спасен, и Мэн Ши… Мэн Ши будет свободна. Цзинь Гуанъяо быстро заглушил ту часть себя, что испытывала жалость к старому другу. У него нет времени на сентиментальность. Что ему нужно это зелень, и Не Хуайсан это чертов луг. Он смотрит на свои расчеты вновь и, вопреки инстинктам кричащим закончить работу, закрывает записи. Ему нужно подготовиться к вечеринке.

***

Огромные апартаменты еще лишь наполовину заполнены людьми, когда он прибывает. И Не Хуайсан тут же хватает его за руку и предлагает выпить. Кажется, он уже немного пьян – Это мой новый друг, мистер Цзинь, – говорит он, притягивая Цзинь Гуанъяо к себе и сверкая перед скоплением людей вокруг него, – Он был очень добр ко мне последние недели! – Приятно познакомиться, – говорит Цзинь Гуанъяо, улыбаясь. Он узнает некоторых из них: местные чиновники с сомнительной моралью, выдающийся бизнесмен и его жена-светская львица, какие-то актеры, которых он видел на больших постерах на улицах города. Большинство из них поверхностно улыбаются в ответ, очевидно заинтересованные только в Не Хуайсане, но его друг мастерски управляет разговорами так, чтобы те включали Цзинь Гуанъяо. Люди продолжают входить в парадные двери, от бизнесменов до актеров, от банкиров среднего возраста до флапперов и шэйков. Каждый раз, представляя его новому человеку (каждый влиятельнее и могущественнее предыдущего), Не Хуайсан дает понять тому, что они «два-в-одном». Рука Не Хуайсана обвивает его спину, дружелюбно покоясь на его плече. Цзинь Гуанъяо чувствует линию его палящего жара по своему телу даже сквозь слои одежды. Он улыбается сильнее, думая о том что Не Хуайсан тоже должен это чувствовать. Они в комнате, полной людей, которые держат их жизни в своих жадных ручонках, но никто из них не знает Не Хуайсана так, как знает он. Они не знают, каково это чувствовать его руки на себе, как у ребенка, держащего любимую игрушку, как он приподнимает Цзинь Гуанъяо одним своим прикосновением. Их рты лишь могут составить формы имени Гарри Не, фальшивого имени блистательных софитов и звезд. Это Цзинь Гуанъяо шепчет «Хуайсан» в его ухо и знает человека за образом. – О, да, я играю там наемного убийцу, – весело говорит Хуайсан. Женщина, с которой он говорит, выглядит в секунде от обморока со своими покрасневшими щеками, – Я не прочь однажды сыграть героя, но роль очаровательного злодея подходит мне, не правда ли? – Ты совсем не такой как твои персонажи, – комментирует Цзинь Гуанъяо. Не Хуайсан смеется и хватает его еще крепче, сжимая в дружеском объятии. – Прекрати рушить мою репутацию! Я могу быть очень плохим парнем, если захочу. По запросу, – добавляет он, заставляя даму захихикать. Что-то твердое врезается в бок Цзинь Гуанъяо, и красное вино проливается прямо ему на рубашку. Он шипит и делает шаг назад; мужчина, что врезался в него, полностью его игнорирует, слишком пьяный, чтобы заметить, или просто полный безразличия. – Эй! – голос Не Хуайсана высокий, что для Цзинь Гуаняо говорит о том, что тот взбешен. Да и цвет его щек… Очевидно, что он вновь слишком много выпил, – Эй, ты! – Хуайсан, – шепчет Цзинь Гуанъяо, – Успокойся. Все в порядке. Первый раз за ночь Не Хуайсан игнорирует его. – Пусть выметается, – говорит он одному из гостей рядом, – Он был груб к моему другу. Они не задерживаются, чтобы узнать, что приключилось с тем мужчиной, Не Хуайсан тащит его за собой чрез толпу в другую комнату. Дверь захлопывается за ними. Звуки вечеринки все еще витают за стенами, но внезапная тишина заставляет уши Цзинь Гуанъяо звенеть. Никто из них не делает первый шаг. Не Хуайсан пристально смотрит на него из-за ободка бокала, который он все еще как-то держит, словно пряча свое лицо за ним. Краснота еще не покинула его щек. Цзинь Гуанъяо все еще может чувствовать неприятную липкость вина на своей рубашке и остроту направленного на него взгляда. – Мне жаль, что такое случилось, – момент спустя говорит Не Хуайсан, – Вот, возьми одну из моих рубашек. У меня должно быть что-то подходящее. Он оборачивается, чтобы покопаться в шкафу. Руки поднимаются к вешалкам, заставляя его костюм обтянуть маленькую талию, показывая ту с самой выигрышной стороны. Цзинь Гуанъяо таращится на него, облизывает губы и расстегивает первую пуговицу своей рубашки. – Ну, это, может, не твой стиль, но… – какие бы слова ни хотел сказать Не Хуайсан, они умирают в его горле, когда он оборачивается вновь, сжимая вешалку в одной руке. Его глаза падают на теперь раскрытый дюйм кожи между ключицами Цзинь Гуанъяо. В комнате тепло. Как и Не Хуайсан, он надел костюм-тройку для вечеринки, неуверенный в предстоящей компании и опасающийся холодной Нью-Йоркской зимы. Цзинь Гуанъяо снимает с себя пиджак и жилет, а затем продолжает расстегивать рубашку. Не Хуайсан отворачивается, все еще раскрасневшийся, и держит вешалку для него. Он скидывает рубашку со своих плеч, будучи все еще в майке, Не Хуайсан даже не смотрит на него, но напряжение в воздухе таково, словно он целиком обнажен. Он тянется вперед. От прикосновения его руки к дорогой ткани, Не Хуайсан вздрагивает и наконец смотрит на него вновь. Уголок губ Цзинь Гуанъяо приподнимается. Цзинь Гуанъяо стройный, но Не Хуайсан всегда был на удивление тонкокостным. Так что надетая рубашка плотно, но достаточно для движения, обтягивает плечи. Он начинает застегивать ее снизу. Легкое прикосновение руки заставляет его остановиться и он поднимает глаза, чтобы встретиться с глазами Не Хуайсана. Нежные пальцы того застегивают оставшиеся пуговицы. Кончик ногтя проходит по его хлопковой майке, и он улыбается. – Цзинь-сяньшэн, – говорит Не Хуайсан, затаивши дыхание. – Нет нужды в формальностях, – отвечает Цзинь Гуанъяо, – Мы ведь друзья, так? Зови меня как хочешь. – Я заставлю тебя пожалеть об этом, – Не Хуайсан смеется, чуть склоняя голову в бок, и шепчет ему на ухо: – Гэгэ? Горячее дыхание щекочет его ухо, но Цзинь Гуанъяо вздрагивает по другой причине. Неужели Не Хуайсан помнит? Думал ли он вообще когда-нибудь о своем потерянном Яо-гэгэ за прошедшие годы? Но Не Хуайсан улыбается так бесхитростно и невинно, целуя его в щеку. Цзинь Гуанъяо кладет руки ему на талию и Не Хуайсан воспринимает это как приглашение – приглашение усыпать его челюсть полными энтузиазма поцелуями. Цзинь Гуанъяо останавливает его губы пальцем, пока те не добрались до его губ. – Не здесь, – шепчет он, Не Хуайсан хнычет под кончиком его пальца, – Слишком много людей. Не Хуайсан чуть отодвигается, позволяя им обоим отдышаться. Он восхитителен, раскрасневшийся и разгоряченный, и Цзинь Гуанъяо упивается этим видом. Он тот, кто сделал его таким. Он тот, кого Не Хуайсан хочет. – Когда я смогу снова тебя увидеть? – спрашивает Не Хуайсан, облизывая губы, пока Цзинь Гуанъяо следит за его языком. – Завтра ночью, – отвечает он, и Не Хуайсан быстро кивает, милый, нетерпеливый мальчик, – А теперь иди и развлекай своих гостей. Не Хуайсан направляется к двери, кидая последний томный взгляд, прежде чем выйти из комнаты.

***

Цзинь Гуанъяо встречается с ним рядом с «Золотым Пионом», у заднего входа, куда еле достают своим светом уличные фонари, а пустые ящики нагромождены так, что они могут спрятать любого. Не Хуайсан не говорит ничего о вони проулка, мокрых и грязных уголках и пятнах, но без слов следует за ним по задней лестнице, поднимаясь прямо в квартиру Цзинь Гуанъяо. На столе бутылка рисового вина. Цзинь Гуанъяо отказывается иметь дома алкоголь от Фрэнка. Он предлагает Не Хуайсану выпить, но к его удивлению тот отказывается. – Я хочу быть трезвым для этого, – говорит он, приближаясь к Цзинь Гуанъяо, его руки обхватывают его лицо, на запястьях чувствуется какой-то парфюм, специи и цветы, и запах ударяет Цзинь Гуанъяо в голову, – Никаких барьеров в этот раз. – Как пожелаешь, – уголки губ Цзинь Гуанъяо приподнимаются и он кладет руку Не Хуайсану на талию, – Я так понимаю, это значит что ты знаешь во что ввязываешься. – О, отлично знаю, – Не Хуайсан улыбается во все зубы, – А ты? В ответ Цзинь Гуанъяо целует его. Он хотел быть нежным. Он не хотел торопиться. Но Не Хуайсан делает его непредсказуемым. Он целует его отчаянно, зубы кусают нижнюю губу Не Хуайсана, пальцы впиваются в стройные бедра как клеймо. Не Хуайсан вздыхает, отодвигаясь достаточно лишь для того, чтобы сказать: – Одежда… Это заставляет Цзинь Гуанъяо рассмеяться, параллельно поднимая руку с талии Не Хуайсана, чтобы расстегнуть первую пуговицу его пиджака. – Почему бы тебе не снять это все для меня, м? Не Хуайсан смотрит на него горящими глазами. Цзинь Гуанъяо сохраняет это изображение в памяти, эту его слабость. На них обоих слишком много одежды. Не Хуайсан снимает свой пиджак, свой жилет, свою рубашку; но это Цзинь Гуанъяо тот, кто хватает его за майку и стягивает ее через голову, кожа Не Хуайсана горячая под его прикосновениями. Он проводит руками по стройным бокам, чувствуя подтянутые мышцы и мягкость между ними, а затем скользит пальцами под пояс брюк. – Ты тоже, – говорит Не Хуайсан, цепляясь за одежду Цзинь Гуанъяо, – Ты тоже… Цзинь Гуанъяо позволяет ему раздевать себя, улыбаясь нетерпеливости своего любовника. На нем меньше одежды, чем на Не Хуайсане, но это все равно занимает слишком много времени. Он теряет терпение где-то на половине процесса, хватая Не Хуайсана за запястье и прижимая того к стене. Не Хуайсан издает тихий, полный желания звук, и Цзинь Гуанъяо глухо смеется. – Тебе нравится?.. – шепчет он на ухо Не Хуайсану, чувствуя как тот дрожит в его хватке, – Хочешь, чтобы я зажал и трахнул тебя прямо здесь? Рука Не Хуайсана прижимает его за плечо, еще ближе к себе, обнаженная грудь к груди. Жар пронимает сквозь плоть Цзинь Гуанъяо, сквозь его кости. – Все, что угодно, я хочу всего, что хочешь ты, – говорит он, вздыхая, – Всего. «Осторожнее, осторожнее» – думает Цзинь Гуанъяо, – «Ты не представляешь, о чем просишь». Он целует Не Хуайсана вновь, сокрушительно горячо, и отрывает их обоих от стены в поисках спальни. Цзинь Гуанъяо опрокидывает Не Хуайсана на кровать и расстегивает свои брюки, уже возбужденный член выступает из-под его белья. От вида его Не Хуайсан издает очередной сладкий звук и наклоняется вперед, крепко хватая Цзинь Гуанъяо за бедра. – Возьми что тебе нужно, – говорит Цзинь Гуанъяо, и Не Хуайсан с закрытыми глазами трется лицом о его член сквозь тонкую ткань. Цзинь Гуанъяо запутывает свои пальцы в мягких волосах Не Хуайсана, нежно поглаживая его, – Вот так… Не Хуайсан целует его через ткань, слегка лижет, делаясь таким беспорядочно сладким. Второй рукой Цзинь Гуанъяо стягивает с себя, раскрывая, белье, и первое прикосновение языка на его коже почти заставляет его потерять столь выверенный контроль. Не Хуайсан опускает губы так далеко, как только может, обхватывая своими тонкими пальцами остальное. Цзинь Гуанъяо рычит и сжимает кулак покрепче в волосах Не Хуайсана, нежно оттягивая пряди, когда его любовник начинает двигать головой. – Такой красивый… Для меня, – шепчет Цзинь Гуанъяо, Не Хуайсан дрожит от похвалы. Цзинь Гуанъяо полон трепета от вида Не Хуайсана в таком состоянии, от того, как легко нажимать на нужные кнопки, заставляя того ерзать. Не Хуайсан отвечает так красиво, отчаянно прижимаясь и ублажая его член так, словно это единственное чего он когда-либо хотел. Цзинь Гуанъяо опьянен этим удовольствием, этой властью, видом самого красивого мужчины этой страны на коленях – только для него. – Как тебе хочется? Хочешь проглотить все, что я тебе дам, милый? Хочешь, чтобы я тебя трахнул? Не Хуайсан отрывается от него с очередным пошлым звуком. На уголках его глаз проступают слезы, когда он смотрит вверх на Цзинь Гуанъяо, а щеки раскраснелись от старания. – Трахни меня, – требует он, и Цзинь Гуанъяо не может отказать. Они скидывают с себя остатки одежды, и Цзинь Гуанъяо залезает на постель, склоняясь над Не Хуайсаном и целуя того в щеку. Это прикосновение нежнее, чем все что они делали сегодня, ласковее, и именно оно кажется окончательно обезоруживает Не Хуайсана, который издает дрожащий вздох и нажимает ему на плечи. – Слезь, слезь… – говорит он непонимающему Цзинь Гуанъяо, который садится на корточки, пока Не Хуайсан не прижимает его обратно к матрасу, – Я поменял свое мнение. Покажу, как мне это нравится. Брови Цзинь Гуанъяо поднимаются, но он позволяет Не Хуайсану устроиться над ним. Он упивается видом своего любовника, обнаженного и раскрытого, и еще более красивого из-за этого. На коже Не Хуайсана нет пятен, от его тонкой шеи до нежных плеч, от груди до изящной талии. Цзинь Гуанъяо проводит руками по бедрам Не Хуайсана, оглаживая его кожу большими пальцами. – В тумбочке, – указывает он, и Не Хуайсан достает оттуда спрятанную баночку Вазелина. – Я так давно думал об этом, – говорит Не Хуайсан, открывая баночку и запуская в нее пальцы, –Представлял множеством образов. – Правда? – отвечает Цзинь Гуанъяо, не до конца веря в это, но соглашаясь дать Не Хуайсану завести разговор куда бы тот ни захотел. – Правда, – Не Хуайсан наклоняется, его лицо все ближе к лицу Цзинь Гуанъяо, пока его рука отводится назад. Он целует шею Цзинь Гуанъяо, его челюсть, его щеки и нос и губы. Цзинь Гуанъяо закрывает глаза и позволяет себе быть зацелованным – воистину обожаемым, судя по тому как делает это Не Хуайсан. Еще никем и никогда до этого он не чувствовал себя таким обожаемым. Он только смутно осознает остальные движения Не Хуайсана: как тот выгибается над ним, звуки удовольствия и того, как подготавливает он себя для его члена. Цзинь Гуанъяо пытается сохранить трезвость ума, свой контроль. Но голос Не Хуайсана над ним переливается в стоны, и его тело движется с такой сладкой отчаянностью в такт с биением сердца Цзинь Гуанъяо, словно они оба погибель друг для друга. Когда Не Хуайсан наконец-то опускается на его член, Цзинь Гуанъяо хватает того за бедра, чтобы он замедлился. Не Хуайсан такой узкий и влажный, такой прекрасно нетерпеливый, он не может позволить себе сделать ему больно. На бедрах останутся следы от пальцев Цзинь Гуанъяо, собственнические метки, о которых никто больше не будет знать. – Дотронься до меня, – молит Не Хуайсан, но когда рука Цзинь Гуанъяо тянется к его члену, он мягко останавливает ее и переплетает свои пальцы с его, кладя ладони на подушку, – Вот так. Просто вот так. Ох, его любовник так мил. Бедра Цзинь Гуанъяо резко поднимаются вверх, и Не Хуайсан жалобно стонет, закидывая голову назад. Цзинь Гуанъяо чувствует себя вскрытым, разделанным и отчалившим от движений бедер Не Хуайсана, от звуков того, как тот берет свое удовольствие. Это все рука, что сжимает их переплетенные пальцы, это давящий вес его тела, это узкий жар вокруг его члена. Это контраст невинности и пьянящего возбуждения, основательности и дикой импульсивности, это то каким Не Хуайсан всегда был и какой он есть сейчас, все о чем Цзинь Гуанъяо когда-либо мечтал. Не Хуайсан наклоняется, прижимая свое лицо к изгибу шеи Цзинь Гуанъяо, проводя губами, ловящими воздух от удовольствия. Свободная рука Цзинь Гуанъяо движется, чтобы зарыться в волосах Не Хуайсана, крепко дергая и заставляя того заскулить, сжимая еще сильнее член внутри. – Дорогой… – повержено выдыхает Цзинь Гуанъяо, и Не Хуайсан содрогается в его руках, издавая высокий жалобный звук, проводит своими влажными губами по его шее и кончает им обоим на животы. Когда он становится неподвижным и обмякшим в своей тяжести, Цзинь Гуанъяо переворачивает их обоих и закидывает колено Не Хуайсана себе на плечо. Не Хуайсан издает тихий маленький стон и чуть поворачивает голову на подушке, словно отдавая себя целиком, словно позволяя Цзинь Гуанъяо использовать его как тому это нужно. Много времени это не занимает. Цзинь Гуанъяо кончает с резким вздохом спустя всего несколько толчков, и Не Хуайсан издает звук, который пробирает его до костей. На несколько моментов они замирают, разделяя тепло и дыхание, пот остывает на их коже. В конце концов, Цзинь Гуанъяо убирает колено Не Хуайсана со своего плеча, осторожно кладя его обратно на постель. – У меня очень давно не было такой хорошей ночки, – Не Хуайсан поднимает руки, потягиваясь. Глаза Цзинь Гуанъяо следят за тем, как выгибается его тело от запястий до пальцев на ногах, и чувствует, как пожар внутри разгорается вновь, хоть и приглушенно. – Льстец. Ты не можешь всерьез иметь это в виду, – говорит Цзинь Гуанъяо, устраиваясь рядом с ним. – Могу и имею. В тебе есть что-то особенное, знаешь, – Не Хуайсан поворачивается к нему и проводит двумя пальцами по груди Цзинь Гуанъяо и выше, пока его ладонь не покоится на его щеке, – Я не знаю. Я чувствую, что с тобой могу быть собой. Могу говорить, что вздумается, и не беспокоиться насчет этого. Взгляд его кажется далеким, хотя он смотрит прямо на него. Цзинь Гуанъяо сглатывает и прижимается поближе. – Тогда расскажи. Не Хуайсан улыбается. – Ты и правда выслушаешь, ведь так? Для большинства людей магия исчезает, когда они осознают, что мне на самом деле есть что сказать. Им просто нужно красивое личико. Что-то экзотичное. Цзинь Гуанъяо щелкает его по носу. – Ты красивый мужчина, Хуайсан, но у меня слишком мало терпения для пустых голов. Вся эта афера была бы проще, будь Не Хуайсан действительно просто пустоголовой деткой. Но Цзинь Гуанъяо знает, что у него просто есть недостаток усидчивости и любовь к фривольностям. Возможно, это хорошо что они встретили друг друга сейчас, когда Не Хуайсан наиболее уязвим. Цзинь Гуанъяо все еще использует его, но он хотя бы сделает это нежно. – Иногда я ненавижу быть тем, кто я есть – внезапно выдает Не Хуайсан, – Нет, я имею в виду… Это не моя вина. Я горжусь собой. Но меня тошнит быть актером здесь. Это новость. – Ты очень успешен. – Я лишь настолько успешен, насколько мне вежливо позволяют, – хмурится Не Хуайсан, – Газеты называют меня восхитительным. Отзывы критиков блестящи. Но есть причина, по которой я играю только злодеев и слуг… Скоро выходит фильм с персонажем-китайцем, ты знаешь, что они вновь взяли белого актера на эту роль? Только бы белой женщине не пришлось меня целовать, – Не Хуайсан смеется, – Знали бы они, что происходит за кадром. Цзинь Гуанъяо не должен ревновать. Он не должен, потому что Не Хуайсан это лишь средство и не важно, чем он промышляет со своими коллегами за кадром. – И что они здесь думают обо мне, я тоже знаю. Одна половина людей счастлива меня видеть, а вторая ненавидит меня за то, что я делаю посмешище из всех нас. Как будто у меня есть выбор. Мне не победить, не так ли? – он вздыхает, его лицо почти полностью утопает в подушке, – Да-гэ оставил все мне, но я хочу просто… Уехать. Я слышал, Европа неплоха для актеров. Последние слова настолько тихие, приглушенные подушкой, что Цзинь Гуанъяо почти не расслышал их. Он не может позволить Не Хуайсану уехать, пока не получит от него то, что ему надо. Цзинь Гуанъяо переворачивается, прижимаясь к Не Хуайсану сверху, придавливая того к матрасу. Тот хихикая увиливает от него, что и было его целью, так что он позволяет себя сдвинуть. – Расскажи о себе, – требует Не Хуайсан, поднимая голову с подушки и широко ухмыляясь, – Я поговорил достаточно о своих проблемах. – Что бы ты хотел знать? – Просто… Тебя! Как давно ты владеешь этим отелем? Как вообще ввязался в гостиничный бизнес? Что тебе нравится? Что ненавидишь? Что важно для тебя? – Не Хуайсан почти теряет дыхание, тараторя все это. – У тебя много вопросов, – подмечает Цзинь Гуанъяо, внутри продумывая, что он может и что не может сказать. Вопросов будет еще больше, если он упомянет о своей жизни с семьей Не. Также ему пока что не надо раскрывать, что он нуждается в деньгах, – пока что. Пока Не Хуайсан не ест у него с рук. – Я открыл отель несколько лет назад, временное жилье для квартирантов изначально, – говорит он медленно, – Я хотел что-то свое. Было так себе, но я поработал над этим. Все еще работаю. Это будет прекрасно. – Хах. Без обид, но поработать бы еще не помешало, – дразнит Не Хуайсан, – Но ты создал милое местечко. Цзинь Гуанъяо кивает. – Я хочу сделать это местом, которым могла бы гордиться моя мать. Обольсти его, как птичку крошками хлеба, следующими по линии прямо в руку. Позволь его прийти к тебе. – Твоя мать? Он улыбается и опускает взгляд. – Да. Я давно не могу с ней увидеться, но я надеюсь, что когда смогу, ей понравится место, что я обустроил. Я очень скучаю по ней. Легкое прикосновение заставляет его поднять взгляд обратно. – Я надеюсь, что ты скоро сможешь с ней увидеться, – говорит Не Хуайсан с такой искренностью, от которой у Цзинь Гуанъяо щемит сердце. – Я тоже, – мягко говорит он в ответ, – Я тоже. Они лежат с переплетенными ногами, тихое пристанище от громких звуков города снаружи. Цзинь Гуанъяо чувствует что спокойное дыхание Не Хуайсана так походит на его и позволяет своим глазам закрыться, но не засыпает. – Когда да-гэ умер, я думал что остался совсем один, – говорит Не Хуайсан очень тихо, – Но потом я встретил тебя. Может, я не должен опускать такой вес на твои плечи, но я, кажется, не могу остановиться. – Я и не жалуюсь, – Цзинь Гуанъяо открывает свои глаза и улыбается ему, радуясь от полученной улыбки в ответ, – Мне понравилось узнавать тебя получше. – Мне тебя тоже, – Не Хуайсан кладет голову Цзинь Гуанъяо на грудь и тот чувствует дыхание на своей шее, – Ты знал моего да-гэ? Знал ли он Не Минцзюэ? Не так хорошо, как он думал, но получше многих. Его последние воспоминание Не Минцзюэ это вид его, смотрящего на Мэн Яо сверху вниз, пока тот умолял о милосердии, хотя и не ожидал его. Не Минцзюэ выкинул его на улицу. Мэн Яо еле успел попрощаться с Не Хуайсаном, пока все его мысли не стали направлены на выживание. – Я знал о нем, – отвечает Цзинь Гуанъяо брату человека, который когда-то держал его жизнь в своих руках, – Как только люди здесь вообще могут знать Не Минцзюэ. Он был хорошим человеком. – Он был лучшим, – говорит Не Хуайсан, приглушенно из-за шеи Цзинь Гуанъяо, который гладит его по волосам. – Я не думаю, что он знал, насколько я любил его. Он делал все для меня. И вот я здесь, выпиваю и веселюсь как будто я не в трауре. Я просто… Я не хочу об этом думать. Слишком больно. Это ужасно с моей стороны? – Мы все справляемся с потерями разными способами. – Мой способ хуже многих, – Не Хуайсан заливается темным низким смехом, – Я хотел хорошенько нажраться, когда пришел домой, получив новость. Но дома нет ни капли алкоголя, понимаешь? Как и во всем районе. Ни хуча, ни самогона. Он препятствовал продаже и изготовлению, и весь район сух как пустыня. Государству бы у него поучиться. – И поэтому ты пришел в мой отель? – М, частично. Были и другие места, но они не казались такими приятными. – Уж я думаю, – смеется Цзинь Гуанъяо, – Я должен признать, я рад, что его влияние не добралось до этой части города. Я был бы и вполовину не так успешен без своих поставок алкоголя. – Когда ты стал его предлагать? – Дорогой Хуайсан, – смеется он еще сильнее, – Ты правда думаешь, что я мог бы достичь того, чего достиг, если бы это был просто отель? Я предлагал его, как только начал. «Золотой Пион», пожалуй, куда более известен как спикизи, нежели отель. Не Хуайсан выглядит немного растерянным, и Цзинь Гуанъяо проводит большим пальцем по его брови, расправляя складку, и целует его в лоб. – Ладно, хватит. Давай спать. Моментально, лицо Не Хуайсана приобретает озорное выражение, куда более подходящее ему. – Или… – говорит он, растягивая звук, – Мы могли бы пойти на второй заход. Если гэгэ еще не устал. – Наглец, – шепчет Цзинь Гуанъяо прежде чем показать Не Хуайану, каким полным энергии он может быть.

***

Они встречаются часто, как только позволяет расписание Не Хуайсана и заботы Цзинь Гуанъяо. Иногда они пьют, иногда предпочитают сохранять головы. Чаще, чем нет, их ночи заканчиваются возней на простынях. Цзинь Гуанъяо достаточно быстро привыкает к роскошной кровати Не Хуайсана и думает о том, что стал довольно избалованным. Хотя не всегда они встречаются ночью. Сегодня Не Хуайсан пригласил его погулять по Томпкинс-сквер-парк. Они идут рядом друг с другом, их локти соприкасаются. У Цзинь Гуанъяо есть дикая идея предложить свою руку, но лучше им не привлекать к себе внимание. Не Хуайсан точно не хочет быть узнанным. Вопреки своему обычному стилю, он надел темный танчжуан вместо своего обычного зеленого пальто, а шарф скрывает половину его лица. Достаточно эффективно, чтобы проходящие мимо удостоили их лишь взглядом, прежде чем продолжить путь в своем направлении. Они останавливаются у фонтана, и Не Хуайсан опирается о столб. Цзинь Гуанъяо смотрит на свод над ними и видит слово ТРЕЗВЕННОСТЬ, выгравированное в камне. – Очень смешно. Ты поэтому меня сюда привел? – Я просто подумал, что тебе было бы хорошо куда-нибудь выбраться из твоего затхлого маленького офиса, – Не Хуайсан приспускает шарф и лыбится на него, – Ты слишком много работаешь. – Я работаю сколько необходимо. – Слишком много, – повторяет Не Хуайсан, беря его за руку и уводя на газон парка. Они находят место под тенью вяза, и Не Хуайсан утягивает его, чтобы присесть на траву. – Мне придется отстирывать эти пятна, знаешь ли, – несмотря на хмурый взгляд, Цзинь Гуанъяо на самом деле почти совсем не возражает. Он давно не делал чего-то подобного. И он удивлен, что Не Хуайсан предпочел возиться в грязи в свое свободное время вечеринкам с богатыми и знаменитыми. С другой стороны, размышляет он, тот всегда был свободолюбивым. – Ты слишком много работаешь, ты слишком много думаешь – гэгэ, ты можешь позволить себе расслабиться, знаешь? – Не Хуайсан смеется и указывает рукой куда-то вверх, на ветку дерева, – Смотри, гэгэ, гнездо! Чистоту его одежды уже не спасти, и Цзинь Гуанъяо ложится рядом с ним, смотря наверх. Потребовалось время, но он смог разглядеть гнездо. Он помнит, они уже занимались подобным раньше. Они были моложе, меньше, прижатые друг к другу у персикового дерева в саду дома Не, в попытках найти птиц среди цветов. Им редко это удавалось зимой, но схожесть ситуации заставляет сердце Цзинь Гуанъяо одновременно заболеть и успокоиться. Он скучал по этому. Он скучал по нему. Не Хуайсан был единственным человеком в доме, который никогда не осуждал его, который никогда не просил от него ничего кроме приятельской компании. Мэн Яо потерял куда больше, чем просто крышу на головой, в тот день, когда Не Минцзюэ вышвырнул его вон. Но они больше не подростки, и оба они живут уже своими жизнями. Не Хуайсан может поднимать руку и указывать на разных зимних птиц с уверенностью, которую он редко показывал, будучи моложе. На ветках над ними он определяет ворон и малиновок, парочку кардиналов и дятла. Не осознавая этого, Цзинь Гуанъяо вместо этого поворачивается и наблюдает за своим спутником. Не Хуайсан раскраснелся от холода в своем оживлении, радостно делясь тем, что он знает. Цзинь Гуанъяо хочет его поцеловать. – Я не знал, что ты так много знаешь о птицах, – вместо этого говорит он, заставляя Не Хуайсана обернуться на него с улыбкой на столь красивом лице. – Ты много чего обо мне не знаешь, – дразнит он, – Я люблю птиц. Я люблю искусство. Я терпеть не могу кофе, хотя все вроде как живут на нем… Что насчет тебя? – Я скучный, – отвечает Цзинь Гуанъяо, видя как Не Хуайсан вполне ожидаемо на это дуется, – Я тоже люблю искусство, как и ты. Я пью кофе каждое утро, хотя вообще предпочитаю чай. – Не представляю, как ты можешь его пить. Но что бы ни помогало спать по ночам… Или, скорее, не спать, – смеется Не Хуайсан над своей собственной ужасной шуткой, странно очаровательно для Цзинь Гуанъяо. – И да, я оскорблен тем, что ты считаешь себя скучным, – я не провожу время со скучными людьми. Это факт. Я докажу тебе! – Ты докажешь мне, что я не скучный? – смеется Цзинь Гуанъяо. Не Хуайсан такой нелепый, даже сейчас, и это приятно знать, что хоть он вырос в самоуверенного молодого мужчину, что-то от подростковой зазнобы Мэн Яо в нем осталось. – Ответь на мои вопросы, и мы посмотрим, – говорит Не Хуайсан, поднимая правую руку и загибая один палец, – Ты совершал что-нибудь противозаконное? Цзинь Гуанъяо тупо таращится на него. – Спикизи не считается, – шепчет Не Хуайсан, – Почти все этим занимаются, уже не так интересно. – И с кем же ты еще проводишь время, что такое уже не считается, – замечает Цзинь Гуанъяо, – Но если тебе нужно знать… Я воровал по мелочи, из магазинов и все такое. – Что воровал? – Это будет второй вопрос, – говорит Цзинь Гуанъяо, и Не Хуайсан хмурится, но загибает второй палец, – Я воровал лекарства, которые не мог себе позволить. Иногда книги. Еду, пока не нашел работу понадежнее. – Это… Это вещи, которые нужны. Я надеялся на что-то, что ты хотел. – хмурится Не Хуайсан еще сильнее, и это так смешно, что заставляет Цзинь Гуанъяо рассмеяться, – Ладно, хорошо, как насчет… Скажем, кто-то дает тебе миллион, нет, десять миллионов долларов прямо сейчас. Что бы ты с ними сделал? Этот вопрос заставляет Цзинь Гуанъяо задуматься. Десять миллионов это более, чем достаточно, чтобы купить свободу матери. Это первоочередная задача. Потом, он думает, было бы неплохо улучшить «Золотой Пион», открыть сеть отелей по всему городу, а может и по всей стране. Он думает о роскошных вечеринках, на которых будет не как друг Не Хуайсана, а как почетный гость… Он думает о Не Хуайсане, богаче всех, кого он знает, все еще задушенный законами, не позволяющими ему раскрыть свой потенциал. Десять миллионов может недостаточно для того, чего он действительно хочет, но это неплохое начало. – Много чего, – медленно произносит он, – Я бы нашел свою мать и вернул ее домой. Затем, у меня, пожалуй, есть парочка вариантов. Я бы отремонтировал отель, открыл бы еще несколько новых заведений, купил бы себе шикарный таунхаус на Пятой авеню. Или, черт возьми, построил бы целый особняк прямо по соседству с миссис Вандербильт в Саттон Плейс. Стал бы частью элиты. Не Хуайсан пристально смотрит на него. Его глаза опускаются на губы Цзинь Гуанъяо, когда он говорит: – Такая жизнь тебе подходит, – улыбается он полуулыбкой, – А второй вариант? Цзинь Гуанъяо отворачивается, чтобы посмотреть на чистое зимнее небо. Пролетает птица, но он не знает что это за вид. – Ты как-то раз упомянул Европу. Это заставило меня задуматься о том, ограничивать ли себя вообще этой страной. С такими деньгами, я мог бы поехать куда захочу. Быть, кем захочу. Может тогда… – Тогда что? Цзинь Гуанъяо улыбается сам себе. – Может тогда, я буду удовлетворен. Не Хуайсан смотрит на него, словно что-то анализируя. В тишине, Цзинь Гуанъяо позволяет себе представить, что они в каком-то другом месте. Может, на корабле по пути в Париж с его матерью под боком и Не Хуайсаном рядом, Нью-Йорк лишь давнее воспоминание. Может быть, морской бриз очистит его, воздух с запахом соли и нового начала. – Гэгэ, вот видишь, ты совсем не скучный, – мягко говорит Не Хуайсан, улыбаясь. – У тебя есть еще два вопроса, – замечает Цзинь Гуанъяо. Не Хуайсан пожевывает нижнюю губу, словно выверяя преимущества в продолжении задавать вопросы. Очевидно, любопытство выигрывает: – О чем ты больше всего сожалеешь? Цзинь Гуанъяо думает над этим. Есть много вещей, о которых он мог бы сказать, хотя он редко сожалеет о своих действиях. Они были необходимы и его не мучают угрызения совести, он сделал бы их вновь, хотя и знает, что они некрасивы. Сожалеет ли он о том, что позволил матери уйти в тот день? Да, несомненно. Сожалеет ли он о том, что убил того мужчину? Ни за что. Тот мужчина заслужил, что получил и что похуже. Мэн Яо проявил милосердие. Больше всего он сожалеет о том, что оставил тогда Не Хуайсана с одним лишь прощальным поцелуем и наказом вести себя хорошо, заботиться о себе. Он все еще помнит круглые и мокрые от слез глаза Не Хуайсана, непонимание расплавленное нарастающим ужасом, отчаянные тиски его рук, удерживающие от двери. Это воспоминание терзало его каждый раз когда он видел лицо Не Хуайсана в свете софитов восходящей звезды. Как он мог забыть это чувство? Но Не Хуайсану нужен ответ, и Цзинь Гуанъяо всегда давал ему все, что нужно. Он выбирает самый безопасный и самый искренний вариант. – Моя мать была доброй женщиной, – начинает он, вдруг осознавая, что никому еще до этого не говорил об этом. Когда он рос, люди знали о Мэн Ши, но никто не знал её. Она была секретом что он хранил близко к сердцу, даже от Не Минцзюэ, и уж точно от Не Хуайсана. Никто и не спрашивал его о ней, возможно слишком стыдливые для этого, но он бы и не ответил. Теперь же Не Хуайсан вырывает из него ответ с легкостью, и он гадает как так получилось. – Мало кто был добр к ней в ответ, но она всегда была доверчивой. Возможно, слишком доверчивой, но она всегда видела лучшее в людях. Она прибыла в Америку, чтобы быть с тем, кто обещал на ней жениться, а вместо этого была отправлена в бордель, – Цзинь Гуанъяо закрывает глаза. Он помнит запах ее духов, ее яркую дешевую одежду. Ее улыбка была самым красивым, что он когда-либо видел. – Вскоре родился я. Мы неплохо справлялись, но когда я подрос, она попыталась найти другую работу. Мало где примут проститутку, но ей казалось, что она нашла выгодное предложение. Не Хуайсан движется рядом с ним, и Цзинь Гуанъяо открывает глаза, чтобы посмотреть на него вновь. – Что случилось? – Она умная женщина. Самый умный человек, которого я знаю. Но она с трудом читала по-английски. Она подписала контракт, думая что с ним все в порядке, – губы Цзинь Гуанъяо изгибаются. Он думает о той бумажке, что разрушила их жизни, о пустых словах и логотипе розы в уголке, – Она подготовилась к своему первому дню, вышла за дверь и не вернулась. – Сколько тебе было лет? – шепчет Не Хуайсан. – Одиннадцать, может двенадцать. Мне надо было прочитать тот контракт. Надо было предупредить, что все слишком хорошо, чтобы быть правдой. – Ты был ребенком! – говорит Не Хуайсан, его глаза полные бешенства как в ту ночь на вечеринке, когда кто-то пролил вино на Цзинь Гуанъяо. Словно обе ситуации заслуживают равного праведного гнева. Сейчас он был очень похож на своего брата. – Ты не можешь винить себя в том, что кто-то воспользовался твоей семьей. Прости себя. – Не говори мне, что я должен делать! – отрезает Цзинь Гуанъяо, но тут же кладет руку себе на рот, видя как ужаленно шарахается Не Хуайсан. – Извини, извини. Я не хотел повышать на тебя голос. К Не Хуайсану всегда был необходим нежный подход. Легко, как к дыханию, Цзинь Гуанъяо возвращается к нему, присаживаясь и кладя свою руку на колено Не Хуайсана, давая уголькам гнева испариться. – Просто это тяжелая тема для меня. – Понимаю, – говорит Не Хуайсан, садясь следом, – Извини, мне не стоило это говорить. – Хотя ты и прав. В неловкой тишине тень от вяза вдруг кажется угнетающей. Цзинь Гуанъяо прочищает горло, надеясь прервать эту тишину: – У тебя есть еще один вопрос. Не Хуайсан обнимает свои колени. – А, ну это… Мне кажется, на сегодня я узнал достаточно. Напряжение в груди Цзинь Гуанъяо смягчается. Он закрывает глаза, выдыхая и успокаиваясь, а затем поднимается, протягивая Не Хуайсану руку. – Пойдем ко мне? Не Хуайсан смотрит на него с газона, голова наклонена в смятении. Его острый озадаченный взгляд словно ищет что-то на лице Цзинь Гуанъяо и не может найти. Он берет его руку, и Цзинь Гуанъяо поднимает его с холода.

***

Конечно же, хорошие вещи никогда не длятся долго для Цзинь Гуанъяо. Все случается в пятницу, как и всегда. Не Хуайсан хватает Цзинь Гуанъяо за воротник и затаскивает его за гору ящиков в переулке за «Золотым Пионом», чтобы поцеловать. Он прижимает Не Хуайсана к грязной кирпичной стене, опьяненный возможностью того, что их застукают. Его губы влажные, раскрасневшиеся от укусов… И тогда их прерывает звук приближающегося знакомого автомобиля. На инстинктах, Цзинь Гуанъяо отталкивает его подальше за какие-то ящики. – Ни звука, – шипит он, – Что бы ты ни услышал, не смей выходить. Он не дожидается и кивка Не Хуайсана прежде чем оторваться от него, использует пару секунд, чтобы поправить одежду и глубоко вздохнуть. И выходит из-за ящиков, чтобы поприветствовать Фрэнка фальшивой улыбкой. – Мистер Цзинь! Давно не виделись. Веселитесь с подворотными крысами, так? – Фрэнк широко ухмыляется своей блестящей шутке. Стилизованная роза на отвороте пиджака так же блестит на свету. – Доставочка ваша здесь. Боссу пришлось постараться, чтобы пропустить ее через легавых, знаете ли, так что мне придется взять кое-что сверху. – Мы согласились на конкретную цену, – любезно говорит Цзинь Гуанъяо, – двести пятьдесят долларов, ни больше, ни меньше. – Двести? Это минимум шестьсот, – подходит к нему Фрэнк, все еще ухмыляясь. – Это больше, чем я зарабатываю в год, Фрэнк. – Ну так это не мои проблемы, а, мистер Цзинь? – Фрэнк хватает его за воротник, сотрясая, – Лучше заплати. – У меня нет таких денег. Лицо Фрэнка искажается в уродливой гримасе. – У таких крысенышей как ты всегда есть деньги! Вынюхиваете, забираете работу у честных людей. Плати что должен или... Крупный кулак ударяет Цзинь Гуанъяо по голове, от него зрение темнеет, а затылок трещит от знакомства со стеной. – Где мои деньги? – У меня их нет! – еще раз говорит Цзинь Гуанъяо. Следующий удар Фрэнка заставляет его рот наполниться кровью. Третий – согнуться от боли в животе. Это все ничего, ничего. Но Не Хуайсан прячется, напуганный и беззащитный, так что Цзинь Гуанъяо надо закончить с этим поскорее. – Ладно! – кричит он, – Ладно, дайте мне неделю! Неделя, и вы получите свои деньги. Довольный, Фрэнк отстраняется. Цзинь Гуанъяо вытирает кровь со своего рта тыльной стороной ладони, разглядывая грязный пол. – Хорошо, мистер Цзинь. У вас есть неделя, – Фрэнк протягивает свою все еще красную ладонь, и Цзинь Гуанъяо пожимает ее с гримасой на лице. По крайней мере, он оставил алкоголь. Цзинь Гуанъяо отрывается от стены, когда машина уезжает из вида и слышит шаги Не Хуайсана. – Кто это был? – тихонько спрашивает Не Хуайсан. – Не волнуйся об этом. Ты их больше не увидишь, – пытается отвлечь его Цзинь Гуанъяо. – Неважно. Ты можешь сказать мне, кто они такие. Ты ведь доверяешь мне? Вопреки всему, вопреки самому себе, Цзинь Гуанъяо доверяет – Просто… Мои поставщики, – говорит он, тяжело вздыхая, и расправляет плечи, чувствуя как от движения по телу распространяется тупая боль. Не Хуайсан берет его за руку, но когда Цзинь Гуанъяо качает головой, понимает и вместо этого помогает ему поднять один из ящиков с алкоголем. Понемногу они относят весь алкоголь в подсобку бара, и только тогда Цзинь Гуанъяо позволяет им подняться наверх, чтобы позаботиться о его ранах. Его побили неслабо, но он получал и похуже. Очертания темного синяка распространяются по его лицу, губа разбита, и это самые важные повреждения, учитывая их видимость. – У меня есть косметика дома, если хочешь пойти туда со мной, – шепчет Не Хуайсан, осторожно обхватывая его лицо нежной рукой. Цзинь Гуанъяо улыбается ему, хотя это заставляет губу разболеться. – У меня есть своя, не волнуйся. Это не первый раз. Не Хуайсан дышит тяжело и рассерженно, и Цзинь Гуанъяо отвлекает его, чтобы указать, где найти его запасы и аптечку. Тот неторопливо достает их, словно успокаивая себя после шока, Цзинь Гуанъяо слышит звуки вещиц, ударяющихся об тумбочку, и вздыхает. Когда Не Хуайсан возвращается, Цзинь Гуанъяо позволяет тому посуетиться над собой. Смена ролей заставляет его улыбнуться. Обычно это Цзинь Гуанъяо заботится о нем, а не наоборот. – Они часто тебя так? – тихим голосом спрашивает Не Хуайсан, нанося антисептик на его раны. – Не волнуйся об этом, – уверяет его Цзинь Гуанъяо, – Фрэнк и его отморозки много выпендриваются, но я могу с ними справиться. – Не выглядело это так, что ты справлялся. Цзинь Гуанъяо нежно сжимает ладонь Не Хуайсана своей. – Обещаю, все в порядке. Я страшнее, чем выгляжу. Это наконец заставляет Не Хуайсана улыбнуться и захихикать, смотря на Цзинь Гуанъяо: – О? Большой страшный гэгэ будет с ними драться? – Именно так. – Ты бывал когда-нибудь в драках? Чаще, чем Не Хуайсану следует знать. – Бывал. – Убивал кого-нибудь? – наклоняется он ближе. Глаза Не Хуайсана большие и темные, в них есть интеллект, но они слишком невинны для той жизни, что ведет Цзинь Гуанъяо. Он не может рассказать ему правду. Цзинь Гуанъяо не сможет жить с собой, если разрушит эту невинность. – Конечно, нет. Я просто побью их и все. Не Хуайсан хмурится, кажется, неудовлетворенный этим ответом. – Я бы мог, – вновь говорит он тихо, – Я бы убил их за то, что они с тобой делают. – Даже не думай, дорогой, – теперь очередь Цзинь Гуанъяо нежно обхватить лицо Не Хуайсана, осторожно целуя, – От такого так просто не отделаешься. Не Хуайсан позволяет себя целовать, тая от прикосновения Цзинь Гуанъяо как сахар. Он такой милый сейчас, такой податливый и доверчивый, Цзинь Гуанъяо изумляется своей удаче. Не в первый раз, он представляет, каково это провести остаток жизни вместе, как они этого хотели, будучи подростками. Теперь это вполне достижимо. Ему не обязательно отпускать Не Хуайсана, когда он получит его деньги. Он уже так сильно обнажил свою душу перед своим любовником, что он уверен – когда время придет, Не Хуайсан простит его. Порез на его губе раскрывается, поцелуй становится на вкус как кровь, как метал и деньги. – Я люблю тебя, – шепчет он в губы Не Хуайсана, восхищенный ответным вздохом. – Я знаю, – улыбается Не Хуайсан до ушей, – Я знаю.

***

Запах домашней еды распространяется по квартире Не Хуайсана, что как тот утверждает крайне необычно. Есть что-то отрадное в том, чтобы провести вторую половину дня дома, готовя вместе, чего Цзинь Гуанъяо давно не чувствовал. Суп почти готов, Не Хуайсан уже накрывает на стол. Цзинь Гуанъяо помешивает его, вдыхая аромат лука и имбиря, делая новую заметку в уме с этим приятным воспоминанием. – Приятно для разнообразия поесть не ресторанную еду – говорит Не Хуайсан, подходя сзади и обхватывая чужую талию своими тонкими руками. У них почти одинаковый рост, но Не Хуайсану все еще надо встать на носочки, чтобы положить голову ему на плечо. – Я не ел рыбьи головы целую вечность. Большинство людей здесь их выкидывают. – Тогда тебе стоит научиться готовить самому. Я мог бы поделиться парой рецептов. Когда суп готов, они переносят его на стол. Цзинь Гуанъяо подает им обоим, хотя Не Хуайсан настаивал на том, чтобы обслуживать себя сам в этот раз, и они берутся за приборы с энтузиазмом. — Я оставлю тебя в этой квартире навсегда, — провозглашает Не Хуайсан когда его тарелка наполовину пуста. — Тебе не разрешено возвращаться в свой отель. Будем здесь, просто ты и я и этот суп, пока мы не умрем. — Это большая похвала! — мягко смеясь, говорит Цзинь Гуанъяо, — Но мои постояльцы платят мне лучше. — Но платят ли они тебе поцелуями? — Не Хуайсан бесстыдно дует губки, — Или ты целуешь всех симпатичных мальчиков, что приходят к тебе? Только не говори, что нашёл кого-то красивее, я очень расстроюсь! — Нет никого красивее тебя, Хуайсан. Не Хуайсан делает глубокий глоток, улыбаясь из-за ободка чашки. — Ты всегда так говорил, даже тогда, давно. С превеликой осторожностью, Цзинь Гуанъяо не замирает. У него годы практики сохранения своих реакций идеально собранными, так что выражение его лица, когда он поднимает взгляд на глаза Не Хуайсана, естественно и спокойно. — Я не понимаю, о чем ты. — О, пожалуйста, не строй из себя дурачка. Я уверен, ты узнал меня, как только я вошёл в твой отель. У тебя отличная память на лица. У Не Хуайсана не так много практики, но он был достаточно хорошим актёром, чтобы одурачить Цзинь Гуанъяо. Теперь, когда последний знает, что искать, он замечает и легчайшую дрожь нежных ладоней Не Хуайсана, и нервный язык на губах. — У нас давняя история, не так ли? Теперь, Цзинь Гуанъяо, оставляя тарелку, наклоняется вперёд. — Как давно ты знал? — Ещё до того как вновь вошёл в твою жизнь. Ты очень хорошо себя спрятал, но у меня есть свои способы поиска людей. — Тогда почему? — спрашивает Цзинь Гуанъяо. Слишком мягко для требования, но стали в его голосе достаточно для того, чтобы Не Хуайсан замер, — Я оборвал связь с твоей семьёй уже очень давно. В чем твой план, Хуайсан? — Мой брат умер не своей смертью, — отвечает он, смотря Цзинь Гуанъяо в глаза, не бесстрашно, но решительно, — Мне надо было убедиться, что это сделал не ты. — А если бы я? — Тогда я бы уничтожил тебя, — Хуайсан улыбается милой и маленькой улыбкой, — Но это уже неважно, не так ли? Я решил, что это сделал не ты, так что тебе не о чем волноваться. Что куда более важно это деньги, что ты от меня так хочешь. Никто еще не подрывал Цзинь Гуанъяо вот так. Он чувствует как ниточки его плана, все хитроумие, которым он так гордится, выскальзывают из его пальцев, словно Не Хуайсан без жалости разрывает его по частям. Это захватывает дух. Это приводит в ярость. (Если у него больше нет его секретов, то что у него остается?) Цзинь Гуанъяо встает, почти опрокидывая стол и все, что на нем, в своем гневе, гнев проходит по его телу подобно электричеству, и он держится за стол побелевшими пальцами. – Как ты смеешь, – шипит он, – Как ты смеешь. Не Хуайсан опускает чашку и отодвигает свой стул, но не встает, смотря на Цзинь Гуанъяо снизу вверх полными простодушия глазами – но это тоже игра, не так ли? – Ты нехороший человек, Яо-гэгэ. Мне понадобилось время, чтобы признать это. Ты правда думал, что никто не сложит все кусочки воедино? Когда один слуга внезапно умирает, а умного талантливого Яо-гэгэ выгоняют из-за расхождений в расчетах? – Я не знаю, о чем ты говоришь. Не Хуайсан взмахивает рукой. – Это все все равно уже в прошлом. Мой брат предпочел увольнение отправке тебя на электрический стул. Его защита стала твоим падением – так это было, не так ли? Выброшен без рекомендаций, весь район уверен в том, что ты своровал у великого Не Минцзюэ. Подняться после такого должно было быть сложно. Я гадал, не было ли у тебя достаточно злобы на него, чтобы убить. По всей видимости, нет. По всей видимости, нет. По всей видимости, Не Хуайсан верит, что он способен на самое худшее. – Ой, пожалуйста, ты не святой. Мы оба знаем, что тебе нужны мои деньги. Так что давай поговорим об условиях. Он теряет контроль. Не Хуайсан, эта змея, порвала его аккуратно сплетенную паутину, и он может лишь цепляться за обрывки. Ничего, говорит он себе. Он и не из такого выбирался. – Поверить не могу, что ты так думаешь обо мне, – говорит он, позволяя части боли растечься по голосу, – Я думал, ты любишь меня. На долю секунды довольная улыбка Не Хуайсана угасает и он выглядит таким же обезоруженным, каким Цзинь Гуанъяо себя чувствует. Он наслаждается этим видом, этой заслуженной болью, и надавливает дальше: – Я любил тебя с тех пор, когда мы были детьми. Я никогда не хотел причинить тебе боль. Но это… – Цзинь Гуанъяо позволяет своей ладони согнуться в кулаке, тяжело дыша: – В это ты превратился, маленький Хуайсан? В того, кто играет сердцами любящих тебя людей, и никогда не показывает свое истинное лицо? Таким тебя вырастил Не Минцзюэ? Не Хуайсан отшатывается, словно его ударили по щеке. Цзинь Гуанъяо отворачивается и довольно улыбается сам себе. – Я ухожу, – говорит он, натягивая на себя пальто у двери, – Я больше никогда не хочу тебя видеть. – Подожди, Яо-гэгэ… – Не называй меня так! – Цзинь Гуанъяо позволяет себе в последний раз взглянуть на лицо Не Хуайсана. Тот такой красивый, когда его планы рушатся, Цзинь Гуанъяо выжигает его вид в своей памяти, его раскрытые губы, широкие темные глаза. Он не получит то, чего хотел, но так он по крайней мере потеряет все на своих условиях. Во второй раз в своей жизни он оборачивается и уходит, оставляя Не Хуайсана позади.

***

Ему вновь приходит письмо, изумрудные чернила на кремовой бумаге. Без обратного адреса, но Цзинь Гуанъяо знает отправителя, как только его видит. И вновь, он оставляет его на другой стороне стола, разбираясь с расчетами. И вновь, его присутствие рвется в голову, отвлекая и заставляя руки дрожать. Принимая во внимание все расходы, сумма Фрэнка слишком высока и отель не сможет заработать ее за неделю. Цзинь Гуанъяо рассчитывал к тому времени получить деньги Не Хуайсана, но лавочка закрылась, и ему нужно будет взять из своих сбережений. Он слишком поторопился, оставив его в тот день. Он наскребет достаточно денег, чтобы заплатить Фрэнку в этот раз, но не в следующий и не в последующие… Он должен решить этот вопрос сейчас. С взбудораженным вздохом, он откладывает ручку. Она катится по столу, как раз в тот угол, где лежит письмо Не Хуайсана, останавливаясь рядом с ним. Цзинь Гуанъяо не в настроении думать о своем бывшем любовнике или его счетах, но что ему еще остается делать? Вздыхая вновь, он берет конверт и вскрывает его, доставая содержимое на стол. Шок. Лицо его матери смотрит на что-то левее объектива, постаревшее и увядшее, но все еще такое же прекрасное как он помнит. Кажется, она не сознает, что ее снимают. Она одета в большое пушистое пальто, которое совсем ей не идет, и, по всей видимости, выходит из здания фешенебельных апартаментов на Манхэттене. Цзинь Гуанъяо переворачивает фотографию. «Удивительно, что можно найти с нужными ресурсами», – написано красивым почерком Не Хуайсана, – «Могу ли я загладить вину?» Дрожащими руками, он тянется к другой бумажке, обнаруживая банковский чек. Он незаполнен. Он незаполнен. – Что же ты делаешь, – шепчет Цзинь Гуанъяо про себя, проводя пальцем по контуру чека. Он шипит от резкой боли пореза и отдергивает руку, прежде чем кровь пропитала бумагу, – Не Хуайсан, Не Хуайсан. Ты делаешь таким трудным тебя покинуть.

***

Не Хуайсан открывает дверь Цзинь Гуанъяо, запыхавшийся и одетый на выход. Его рот симпатично приоткрывается, и Цзинь Гуанъяо радуется тому, что еще может застать его врасплох. – Ты здесь, – говорит он, все еще стоя между Цзинь Гуанъяо и остальной квартирой, – Я полагаю, ты получил мое письмо. – Получил, – подтверждает Цзинь Гуанъяо. – Я не ожидал, что ты придешь. Я… ничего от тебя не ожидал. Цзинь Гуанъяо вздыхает и кладет руку Не Хуайсану на щеку. Он не встречает сопротивления, так то уже вскоре подходит ближе, нежно целуя Не Хуайсана в уголок губ. – Если бы я действительно хотел разойтись, я бы сделал это уже давно. – Я знаю, – Не Хуайсан прижимается лбом к плечу Цзинь Гуанъяо, давая тому почувствовать приятный запах своего шампуня, – Я рад, что ты пришел. Мне нужна твоя помощь. – Правда? – Цзинь Гуанъяо знает, что те дни, когда Не Хуайсан во всем полагался на него, давно прошли, и нет ничего такого, чего его прекрасный любовник не может сделать, пожелав, – Или ты просто хочешь меня рядом? Не Хуайсан лишь улыбается, приглашая жестом войти. – Я уверен, ты знаешь, что именно твои гангстерские друзья держат в заложниках твою мать. Ну, не они лично, но мне плевать на разницу. Я помог тебе, так что я хотел бы, чтобы ты помог мне…. – Не Хуайсан садится напротив Цзинь Гуанъяо, – Уничтожить их. История льется из него как вода из фонтана. Не Минцзюэ был сторонником сухого закона и был достаточно влиятелен, чтобы прекратить продажу алкоголя во многих заведениях, которые иначе сделали бы на нем кучу денег. Рэкетиры Фрэнка были не очень-то довольны тем, что они восприняли потерей территории, и потеряли терпение. – Убит из-за денег, – проговаривает Не Хуайсан, губы в горькой улыбке, – Как просто. Ты знаешь, как часто я играл убийц, подобных им? Меня тошнит. Цзинь Гуанъяо тщательно изучает его. Ни намека на обман в словах или движениях, хотя Цзинь Гуанъяо знает, что больше не может доверять себе касательно таких выводов. Но что еще может хотеть от него Не Хуайсан? Ему нечего предложить такого, чем Не Хуайсан уже не владеет. – Все, что я хочу, это вернуть мою мать. Мне плевать, что еще они делают, – Цзинь Гуанъяо чуть отклоняется, – У меня есть твои деньги. Почему я должен тебе помогать? – Ты правда думаешь, что они просто так тебя отпустят? Ты можешь заплатить им и выжить, но они будут преследовать тебя до конца твоей жизни, – Не Хуйасан упирается локтем на стол, кладя голову на ладонь, и чуть хлопая себя по щеке, – Делай что хочешь, но по-моему это не очень хорошая идея. Цзинь Гуанъяо знает об этом, конечно же. Он много раз думал об этом. Мечты не сбываются у таких людей, как он, и дом в Саттон Плэйс не более чем фантазия. – Могу ли я доверять тебе? – Я могу спросить то же самое! Яо-гэгэ, как разочаровывающе, – Не Хуайсан улыбается ему той красивой злодейской улыбкой, что мелькает на постерах. Цзинь Гуанъяо чувствует, как от этого вида знакомый жар разгорается под его кожей, растекаясь по венам, – Мы оба не знаем, разве это не захватывающе? Цзинь Гуанъяо наблюдает за ним еще одно мгновение, а затем смеется. – Ах, мой Хуайсан. Каким же умным ты вырос. – Тебе нравится? – Не Хуайсан шаловливо улыбается. – Почему бы тебе самому не узнать? – улыбается Цзинь Гуанъяо в ответ Не Хуайсан закидывает голову назад, смеясь. Затем встает и подходит к Цзинь Гуанъяо, наклоняясь и целуя того в щеку. Цзинь Гуанъяо, как и всегда, продолжает его баловать.

***

Цзинь Гуанъяо ненавидит тот факт, что Фрэнк со своими людьми сейчас находятся в его «Золотом Пионе». Но бизнес есть бизнес, так что он проводит их к лучшим столикам рядом со сценой и подзывает официанта, чтобы принять заказ. От этого кровь закипает, но он одаряет их гостеприимной улыбкой. За столиком неподалеку сидит Не Хуайсан, кажется очарованный сегодняшней певицей. Он слегка покачивается в такт музыке, тихо проговаривая про себя слова песни. Даже работая, Цзинь Гуанъяо не может не смотреть на него, как он уверен смотрят и все остальные. Его глаза прикованы к розовой сладости его губ и нежному контуру запястья, виднеющемуся из под костюма. Не Хуайсан великолепен сегодня. И он ждет не зря. В конце концов, Не Хуайсан подзывает его поближе, и Цзинь Гуанъяо спешит к нему, наклоняясь чтобы расслышать. Он задерживает дыхание от прикосновения мягких губ к его уху на короткое мгновение. Компания Фрэнка уже порядком надравшаяся, когда Цзинь Гуанъяо подходит к ним, достаточно, чтобы им было плевать, когда он садится к ним за стол. – Надеюсь, вы не против, джентльмены, – говорит он дружелюбно, соединяя свои пальцы и кладя руки на стол, – Я бы хотел поговорить с вами об одном маленьком дельце, в котором, я думаю, вы будете заинтересованы. – С какой стати нам чего-то от тебя хотеть? – врывается безымянный холуй, но Фрэнк игнорирует его. – Чего ты хочешь? – Я-то ничего не хочу. Я представляю кое-кого другого. Цзинь Гуанъяо чуть мнется на своем сидении, достаточно для того, чтобы позволить им увидеть Не Хуайсана за его спиной. Он не знает, что именно видит Фрэнк, но он видит как у того расширяются глаза, говоря об интересе, а губы искривляются в довольной ухмылке. Он понимает подобную реакцию очень хорошо. – Он не может поговорить со мной сам? – Мой клиент ценит осторожность, – улыбка Цзинь Гуанъяо ни на секунду не спадает с его губ. Он смотрит как медленно пьяный мозг Фрэнка обрабатывает информацию. Но он знает, что тот уже у него в руках. Теперь это лишь вопрос терпения. Фрэнк наклоняется над столом, ухмыляясь: – Хорошо. Что я могу для него сделать? – О, ничего сложного. Девочки. Алкоголь. Не из местных запасов, конечно же. Вечеринка будет через две недели, и он хочет лучшее из лучших. Возможно, Фрэнк еще не так сильно пьян, потому что у него хватает трезвости рассудка сказать: – Две недели? Ты шутишь, если думаешь, что я успею достать все это за две недели. Что не так с местным бухлом? – У моего клиента взыскательный вкус. – Да неужели? – Фрэнк каким-то образом умудряется приблизиться к нему даже через стол, достаточно чтобы Цзинь Гуанъяо почувствовал алкоголь на его дыхании, – Даже я не умею творить чудеса. – А если я скажу, что деньги не проблема? Скажи своим бутлегерам, что я гарантирую, они получат деньги в полном размере, если мы получим заказ вовремя. Я ведь всегда платил по счетам? Жадность это сильная мотивация. Глаза Фрэнка вновь направляются за спину Цзинь Гуанъяо, и он смеется: – Скажи, что нужно, и будет сделано.

***

– Вот, чего я хочу, – шепчет Не Хуайсан в ухо Цзинь Гуанъяо. Его теплое дыхание щекочет кожу, заставляет дрожать и прижать любовника еще сильнее к стене. Длинные ноги обхватывают талию, заставляя руку Цзинь Гуанъяо скользнуть ниже, для поддержки. – Я обо всем позабочусь, – обещает Цзинь Гуанъяо.

***

– Прошу сюда, сэр. Ранним вечером бар отеля тих, но ненадолго. Цзинь Гуанъяо постарался с декором, и все место блестит золотом с отливами серебра. Гости прибывают, поодиночке или в небольших компаниях друзей, и он приветствует их и проводит туда, где начинает загораться вечеринка. Коррумпированные политики. Хитроумные бизнесмены. Большие имена с большими историями. «Золотой Пион» редко когда приветствовал таким именитых гостей, но тем не менее Цзинь Гуанъяо узнает их лица. Каждый из них был гостем на небольших вечеринках, устраиваемых Не Хуайсаном, и он улыбается им, хотя знает что вряд ли они запомнили его имя. – Где Гарри? – спрашивает один из них, и Цзинь Гуанъяо обнадеживающе улыбается, подливая шампанское. – Он немного опаздывает, но скоро будет здесь. А пока что, надеюсь, вы насладитесь вечеринкой. Разъяснение вряд ли имело значение, потому что гость уже отвернулся, чтобы поговорить с более интересным незнакомцем. Вечер идет своим чередом. Цзинь Гуанъяо наполняет бокалы и наблюдает, как толпа дегенерирует в пьяную танцующую массу. Свет блестит, золото и серебро, заставляя глаза Цзинь Гуанъяо щипать, а голову трещать. Те, кто не танцуют, сидят с девочками Фрэнка на своих коленях. Не Хуайсан все не приходит. – Сэр, – один из официантов подходит к нему, выглядя обеспокоенно, – У нас заканчивается хороший алкоголь. Разве у нас не должна была быть новая поставка сегодня? Ах, какой хороший работник. Слишком хороший. Цзинь Гуанъяо похлопывает его по плечу: – Все в порядке, просто налей им хуч. Они слишком пьяны, чтобы заметить разницу. – Так точно, сэр. Сотрудники никогда не задают слишком много вопросов, инстинкт самосохранения для каждого, работающего в подобном бизнесе. Его гости пьяны, а официанты осмотрительны, и Цзинь Гуанъяо похлопывает одну из девочек по плечу, передавая ей бокал хорошего алкоголя, один из последних. – Вот, держи. Кажется, тебе это нужно. Она смеется, ниже и глуше, чем ожидалось, но принимает бокал и выпивает его залпом. – Спасибо, – говорит она, изучая его глазами, – Ты не выглядишь как тот чувак Гарри. Цзинь Гуанъяо улыбается. – Я его друг. Слежу за вечеринкой, пока он не придет. – Ну, ты делаешь отменную работу, дорогуша, – женщина смотрит на свой пустой бокал, хмурится и наклоняется к нему, – Дорогуша, можно добавку? – Без проблем. Когда он дает ей второй бокал, она заметно расслабляется, прижимаясь к нему поближе и кладя руку ему на грудь. – У меня еще никогда не было китайца, – шепчет она, – Я надеялась на того актера, но ты тоже неплох. – Правда? – Цзинь Гуанъяо кладет руку ей на талию, и она целует его в челюсть, – Готов поспорить, ты говоришь это здесь каждому мужчине. – Мне без надобности, – говорит она, смеясь. Ногти с красным лаком проходятся по его щеке, – Я серьезно. Убила бы за такую кожу, как у тебя. Есть одна женщина – тоже китаянка – и она так на тебя похожа. Шикарная. Цзинь Гуанъяо улыбается, хотя его сердце замирает. Ему даже не пришлось расспрашивать. – Женщина, которая выглядит как я? Не все мы на одно лицо, знаешь ли. – Я хорошо различаю лица! – женщина вновь смеется, – У нее твой рот, твои брови… Она замирает, приглядываясь к нему, и Цзинь Гуанъяо смеется, мягко отодвигая ее подальше, пока она не нашла еще больше сходств. – Ха! Возможно, мне стоит встретиться с ней, посмотреть самому. – Приходи как-нибудь к нам и увидишь, – она быстро проговаривает адрес, подмигивая ему и показывая рукой на остальных женщин в баре, – Только бабла много приноси. Мы не дешевые. Слишком просто. Ну уж слишком просто. Цзинь Гуанъяо подумал бы, что это подстава, если бы выданный ей адрес не совпадал с домом на фотографии Не Хуайсана. Тревожное волнение растет в его животе, подступая к горлу, сердце выпрыгивает из груди. Он так близок к концу. Он прощается с женщиной и продолжает прислуживать гостям. Музыка громкая, смех еще громче, воздух пьяняще плотен от пота и вскриков, ярких огней и алкоголя. Они практически не заметили подмену алкоголя, и Цзинь Гуанъяо передает бутылку хуча официанту, выходя из бара. Воздух здесь свежее и он глубоко вздыхает, наполняя легкие. Затем он поворачивается к небольшой боковой двери и заходит в темный отсыревший проем, который ведет к квартире над отелем. Но он еще не идет домой. Пока еще нет. Он проходит мимо стены, проводя рукой по грубому цементу, пока его пальцы не задевают кусок фанеры, где стену попытались заделать. Он отодвигает его, слыша, как нарастает звук вечеринки внизу. – Ты недурно так там флиртовал, – говорит Не Хуайсан из своей крошечной ниши. Свет проходит по металлической решетке высотой до колен, и отсюда раскрывается прекрасный обзор на бар внизу. – Я хотел убедиться кое в чем, – говорит Цзинь Гуанъяо, – Фрэнку следует поучить своих девочек помалкивать, а то это его когда-нибудь погубит. – Ох, какой ужас, – Не Хуайсан поднимает камеру и делает очередной снимок сквозь решетку. Никто даже не замечает пару лишних вспышек в вакханалии света и блесток внизу. – Должен признать, эта куколка далеко пойдет. Уже сидит на коленях губернатора. – Пойдем – шепчет Цзинь Гуанъяо, – У нас еще много дел. Не Хуайсан кивает и улыбается.

***

Склад располагается точно там, где говорил Не Хуайсан, шаткая деревянная конструкция в малозастроенном куске земли неподалеку от доков. Они идут по гнилым доскам, держась за руки, как любовники под звездным небом. Пока что еще тихо, их мир сжался до их соединенных рук и разговора, разительный контраст после дикой вечеринки, которую они покинули. – Большинство политической машины у них в кармане, – говорит Не Хуайсан между делом. Керосиновая лампа дрожит в его руках при ходьбе, заставляя тени танцевать на его лице. – Достаточно, чтобы защитить это место от рэйдов, что уже дает им преимущество перед другими бандами. Годами им никто не бросал вызов. Они стали небрежными. Из склада доносятся крики и выстрелы. Не Хуайсан кладет голову на плечо Цзинь Гуанъяо и прикрывает свет лампы своим телом. В темноте никто не увидит их приближение. – Твои друзья из тонгов вполне надежны. – О, я ни о чем их не просил. Просто шепнул здесь и там о плохой охране и ценных поставках. Ну, это достаточно, чтобы соблазнить любого? – Не Хуайсан мягко смеется, – Да еще к тому же кто-то проинформировал их, что определенные гангстеры планируют захватить часть их территории. Интересно, как так получилось. Цзинь Гуанъяо улыбается, смотря на гнилую древесину под ногами. – Да, это было неожиданно. – Но приятно, – добавляет Не Хуайсан. Он наклоняет голову сильнее, чтобы чмокнуть Цзинь Гуанъяо куда-то в челюсть. Цзинь Гуанъяо знает, что он пахнет потом и алкоголем, остатки вечеринки на его одежде, но Не Хуайсану, кажется, плевать. Может понимание того, что они сделали и что они делают, так же будоражит его, как Цзинь Гуанъяо. Они стоят в ожидании, пока звуки выстрелов не сменяются звуками уезжающих машин. И лишь спустя мгновения тишины они подходят. Пара охранников еще дышит, но ничего, пара пуль это исправит. Цзинь Гуанъяо убирает пистолет обратно за свой ремень и с Не Хуайсаном рядом заходит через открытые двери склада. – О, они кое-что оставили! – довольно говорит Не Хуайсан, указывая на бутылку, медленно катящуюся по бетонному полу. Цзинь Гуанъяо переступает через тело одного из охранников и поднимает ее. – Château Haut-Brion, 1921, – читает он и убирает себе в карман пальто, – Неплохо. – Я хотел бы увидеть Францию однажды, – мечтательно вздыхает Не Хуайсан и вновь берет Цзинь Гуанъяо за руку. Похоже что друзья Не Хуайсана неплохо все обнесли. Осталось лишь несколько ящиков, которые они, видимо, не смогли уместить в свои машины. Цзинь Гуанъяо вздыхает от вида тысячедолларовых убытков, но убывают они не из его кармана. – Ну что, уходим? – спрашивает Не Хуайсан, Цзинь Гуанъяо прижимает его поближе и улыбается. – Пойдем домой. Они оставляют тела на полу. Когда они уже почти у выхода, Не Хуайсан увеличивает огонь в лампе. Его лицо светится теплым мерцающим светом, глаза темные как небо над ними. В нем все еще есть нежность, несмотря на то что, на что, как Цзинь Гуанъяо теперь знает, он способен. Она живет в его изящных пальцах, держащих лампу, в мягкости его изгибающегося рта, в самих его костях. Цзинь Гуанъяо забирает у него лампу и выбор, оборачиваясь и бросая ее на стену склада. Звук разбитого стекла. Сухое пропитанное пролитым алкоголем дерево загорается легко, после стольких дней без дождей, и они оба смотрят, как горит ночь.

***

– И вот, что мы должны сделать, – говорит Цзинь Гуанъяо в угасающей страсти, когда их тела связаны друг с другом как узел на веревке, пот остывает на их телах, ночь вступает в силу вокруг. – Я знаю, – отвечает Не Хуайсан, дотрагиваясь до губ Цзинь Гуанъяо, благоговейно, с трепетом проводя по ним пальцем, – Все, что тебе нужно. Все. Цзинь Гуанъяо прижимает его ближе, целуя драгоценную шею. Не Хуайсан выгибает спину, хихикая от ощущений. – Яо-гэгэ, – говорит он, такой запыхавшийся и восхитительный, – Ты не можешь покинуть меня вновь, знаешь? Неважно, что случится. Я не позволю тебе уйти от меня. Цзинь Гуанъяо знает. Он на это рассчитывает.

***

Фрэнк находит его неподалеку от отеля, на проулке за ним, где он думает никто их не увидит. Он хватает Цзинь Гуанъяо за воротник и прижимает к холодной стене. Кольца на его пальцах больно прилегают к шее Цзинь Гуанъяо, давя на учащенный пульс. – Где мои деньги?! – орет Фрэнк, плюясь слюной в гневе. – Где мой заказ? – спрашивает Цзинь Гуанъяо спокойным тоном, – Я сказал, что всегда плачу по счетам. Но я не видел нужных бутылок здесь. – Все пропало! Все, черт возьми, пропало! Я не знаю, что ты, блять, сделал, но я знаю, что это сделали твои люди. – Если ты не можешь доставить заказ, боюсь, мне придется воздержаться от оплаты. Мой клиент очень не обрадовался, что его планы пошли насмарку. – Иди нахуй, – рычит Фрэнк, – И нахуй этого твоего клиента. Я хочу свои деньги. – Что происходит? – тихий дрожащий голос приближается со стороны улицы. Цзинь Гуанъяо и Фрэнк оба поворачиваются в его сторону. – Хуайсан!.. – выдает Цзинь Гуанъяо – Ты! – Фрэнк отпускает его, надвигаясь на Не Хуайсана, который пятится назад с широкими глазами, – Это ты ведь его клиент, не так ли? – Что? Я не знаю, что вы имеете в виду. Я ничего не знаю, клянусь! – Я хочу свои гребанные деньги или я- Звук выстрела. Фрэнк падает как камень. Цзинь Гуанъяо убирает пистолет в кобуру и переступает через его тело, хватая Не Хуайсана за руку одной рукой и кладя вторую ему на щеку. – Ты в порядке? – Я? Это тебе он угрожал! Если бы я не отвлек его вовремя… Я в порядке, в порядке. Видишь? Все хорошо, – Не Хуайсан все еще смотрит куда-то между лицом Цзинь Гуанъяо и телом Фрэнка, его дыхание рваное. Цзинь Гуанъяо проводит большим пальцем по его нижней губе и целует, нежно как лепестки цветов. – Мы говорили об этом. – Я знаю, – ах, вот они эти капризно надутые губки, что Цзинь Гуанъяо так любит, – Но я все еще не люблю видеть тебя в опасности. Загладь свою вину. – Суп с рыбьими головами? – Нет, – Не Хуайсан чуть отворачивается, и Цзинь Гуанъяо на секунду, паникуя, задается вопросом, не переломный ли это момент. Он знал это, знал что такая жизнь не для Не Хуайсана, Цзинь Гуанъяо должен оттолкнуть его, пока они еще не слишком далеко, пока они... – Что-нибудь с лапшой. Цзинь Гуанъяо, пораженный, замирает, а затем смеется. – Хорошо, хорошо.

***

– Мама? Мэн Ши молниеносно оборачивается на звук голоса, и Цзинь Гуанъяо чувствует, как подгибаются колени от реальности перед ним. – А-Яо?.. – шепчет она. Она постаревшая, усталая, черты лица скрытые за макияжем, но от того не менее красивые. Она сидит, сжимаясь так, что Цзинь Гуанъяо хочет достать пистолет и убить Фрэнка – да кого угодно – снова. Она подходит к нему ближе, неуверенно вытягивая руку, словно не веря тому, что видит перед собой. Цзинь Гуанъяо тоже сложно поверить. – Мама, – говорит он вновь, устремляясь вперед, ловя ее в свои руки, когда ее колени подгибаются. Он теперь выше нее, но это не важно, когда они опускаются на пол, прижимая друг друга к себе так, что их руки белеют от хватки. Она плачет, его мама плачет, и глаза Цзинь Гуанъяо тоже наполняются слезами. – А-Яо, А-Яо… – хнычет она, его имя растекается влагой по его плечу, но это неважно – она наконец рядом! – Прости, что я так поздно, – шепчет он дрожащим голосом, – Прости, мама, прости, прости… Он чуть отрывается от нее, или пытается, поскольку Цзинь Гуанъяо не может сейчас ее отпустить. Тонкие пальцы обхватывают его лицо в болезненно мягкой хватке. Мэн Ши вытирает его слезы с такой нежностью, что вызывает новые слезы. – Пойдем со мной, – говорит Цзинь Гуанъяо, – Я забираю тебя отсюда. – А-Яо, мой А-Яо, – ее улыбка широкая, но дрожит, – Я не могу. Они найдут меня. Я пыталась! Я пыталась сбежать так много раз, но они всегда меня возвращали. Тебе нужно уходить пока можешь, я не хочу, чтобы они застали тебя тут со мной. – В этот раз они не смогут, мама. Они никогда больше тебя не заберут. Я обещаю. Он смотрит ей в глаза, заставляя ее поверить. Она смотрит в ответ, ее любимое и знакомое лицо все еще разбитое весом годов порознь. И кивает. – Я всегда пойду за тобой.

***

История такова: на границе Чайнатауна есть отель, где собираются почти-богатые и почти-бедные, чтобы выпить и потанцевать. Там есть вино, там есть джин, там есть виски, и однажды там проходит вечеринка. Вечеринка, организованная звездой, но никто не помнит, чтобы видел его на ней. Гости богаты и влиятельны, они опустошают запасы алкоголя и просыпаются утром в своих декадентских одеждах в куче запутанных тел. Когда они в сохранности добираются до дома, каждый из них получает письмо со свидетельствами их коррупции, и когда они слышат новости о горящих складах и разборках банд, все они решают закрыть на это глаза. На границе Чайнатауна есть отель, а на дне залива – тело гангстера. На границе Чайнатауна есть отель, он пуст без гостей, с отозванным персоналом. Нет ничего в погребах и нет ничего в крошечной квартире над ним, словно человек, живший там, был лишь призраком. Далеко в море есть корабль, океанический лайнер, шествующий по ту сторону Атлантики. Мэн Ши стоит на носу корабля, руки на фальшборте. Ее глаза закрыты. Пара локонов вырывается из пучка у основания ее головы и ласкаются ветром, свободные. – Когда мы будем в Париже? – спрашивает она. – Через пару недель, – отвечает Не Хуайсан. Мэн Ши глубоко вздыхает. Ее глаза открываются, и она оборачивается к ним двоим, улыбаясь. – Достаточно времени, чтобы мы узнали друг друга получше. Из всех вещей, именно это заставляет Не Хуайсана нервничать. Цзинь Гуанъяо кладет руку ему на поясницу, призывая подойти поближе. Он уже представил их друг другу, но с необходимостью подделывать документы с новыми именами, у них не было много времени на любезности. Теперь Мэн Ши ласково улыбается, и Не Хуайсан выглядит как испуганный кот. – Я обещаю, что позабочусь о вас обоих! – говорит он, размахивая руками, как он это делает, когда по-настоящему нервничает, - Я понимаю, у вас нет особых причин мне доверять, но я правда люблю Вашего сына. – Он хороший, мама, – говорит Цзинь Гуанъяо из жалости. Его рука обвивает Не Хуайсана за талию, покоясь на бедре, – Я слежу за ним. – Хэй! Мэн Ши смеется, и сердце Цзинь Гуанъяо успокаивается в груди от этого звука. Он провел так много времени гонясь за тем, что казалось невозможно достичь, и теперь он наконец здесь. Не Хуайсан такой теплый и надежно в его руках, и его мама счастливая и свободная перед ним. Океан широко разливается синевой во всех направлениях. Темно-синий под яркой голубизной неба. На своих губах он чувствует привкус соли и солнца. – Ты в порядке? – тихонько спрашивает Не Хуайсан – подсвеченное золотым солнцем лицо склоняется к нему, бровь озабоченно выгнута. – Да, – отвечает Цзинь Гуанъяо и улыбается. Ярко и искренне, – Думаю, да.