Вспомнить все

Несмотря на заверения Сметвика, что все идет просто замечательно, с каждым днем мое состояние все ухудшалось. К непреходящей усталости и тошноте присоединились изматывающие головные боли. Порой мне казалось, что внутри моего черепа поселился назойливый дятел и собирался долбить меня по мозгам до тех пор, пока я не сойду с ума. А в довершение всего – точно мне и без того было мало – меня начали мучать приступы паники. Я просыпался по ночам, задыхаясь от дикого сердцебиения, а затем до утра не мог сомкнуть глаз. Чем больше недель проходило с моей самой первой записи в блокноте, где я скрупулезно отмечал собственное состояние, тем сильнее становились мои страхи. Я боялся навсегда потерять магию, боялся, что, глядя на мое несуразное тело – тощее, но с выдающимся вперед животом, – Гарри почувствует по отношению ко мне отвращение, боялся, что не выдержу предстоявших через каких-то семь месяцев родов, но больше всего я боялся, что ребенок, которого я носил, родится неполноценным. Ведь до меня еще ни один мужчина не отваживался на подобный поступок! Видя мое плачевное состояние, Гарри изводил себя еще сильнее. Даже не применяя к нему легилименцию, я и без того знал, в чем винил себя Поттер. В том, что придумал изначально идиотский план, который по чистой случайности удался. В том, что поддался соблазну и занялся со мной сексом. И, разумеется, в том, что я забеременел. В общем, терзался угрызениями совести – в точности, как я того и хотел. * * * Приближалось Рождество. Честно признаться, я не любил этот праздник, впрочем, как и все остальные, включая собственный день рождения. На Рождество мой отец – магл и пьяница – обычно напивался в местном пабе до свинского состояния и в лучшем случае засыпал прямо на диване в нашей убогой гостиной, вместо рождественских гимнов оглашая ее громким храпом. А в худшем случае… Впрочем, о том, что происходило у нас дома в худшем случае, вспоминать не хотелось вовсе. Ни тогда, ни теперь. Лет до двадцати я успешно игнорировал существование такого бессмысленного явления, как праздники. Однако после того, как Дамблдор фактически вынудил меня занять должность профессора зельеварения, а по совместительству еще и декана Слизерина, предложив в качестве альтернативы преподаванию бессрочное заключение в Азкабане, Рождество, Пасха, День всех влюбленных и прочая ерунда бестактно вломились в мою жизнь, не спрашивая, хочу я этого или нет. Будучи частью педагогического коллектива, мне приходилось участвовать в школьных мероприятиях наравне со всеми. Это была часть моей работы, и я, стиснув зубы, заставлял себя присутствовать на праздничных пирах, не доставлявших лично мне ни малейшего удовольствия. Хорошо хоть на мой день рождения коллеги великодушно оставляли меня в покое, предпочитая делать вид, что девятое января – самый обычный, ничем не примечательный день. Исключением, разумеется, был Дамблдор, неизменно являвшийся с подарком и, зная мою слабость к сладкому, с коробкой магловских конфет, но к его странностям я давно привык. Главное, чтобы все остальные уважали мое желание проводить собственный день рождения в одиночестве. * * * В преддверии Рождества Гарри получил приглашение от Артура и Молли. – Вот и отлично! – прокомментировал я это событие. – Тебе и мальчикам полезно немного развлечься. – И оставить тебя одного?! В подобном состоянии? – возмутился Гарри. – А что такого опасного в моем состоянии? – усмехнулся я, точно речь шла о банальной простуде. – Рожать мне еще не скоро. А больше ничего из ряда вон выходящего со мной произойти не может. – Мы никуда не пойдем, – твердо заявил Поттер, – и это не обсуждается! Я напишу Уизли извинительную записку и скажу, что мы отмечаем Рождество вместе. – Кто это «мы»? – от неожиданности я поперхнулся и закашлялся. – Мы – это ты, я и дети, – спокойно отозвался Поттер. – А ты не боишься, что они обидятся? – смерив Гарри внимательным взглядом, я в очередной раз подумал, что срок моей «коварной мести» стоит слегка сократить. – Уверен, они это переживут! – усмехнулся Гарри. – В конце концов, Рождество – это семейный праздник, а Уизли, в отличие от тебя, никак не могут считаться моей семьей. * * * Собственно, вот так и получилось, что я справил первое в жизни Рождество в кругу семьи. Накануне Джеймс, Сириус и Гарри нарядили в гостиной большую, под самый потолок, елку. Сидевшей у меня на коленях Лили позволили подержать в ручках елочные игрушки, разумеется под моим строгим присмотром. – Когда мы с тобой только поселились тут, Кричер достал с чердака целый ящик елочных игрушек, оставшихся еще от Блэков, – поделился со мной Гарри, в очередной раз виртуозно смешивая правду с ложью, – но ни тебе, ни мне они не понравились. Зеленые шары, украшенные змеями… странновато смотрелись бы на елке. Мы уменьшили их, зачаровали так, чтобы они светились наподобие магловских лампочек, и подарили Кричеру, отчего тот пришел в полный восторг и теперь украшает ими свою каморку. А вместо них я купил вот эти, – Гарри достал из коробки золотой шар, внутри которого шел снег. – Нравится, доченька? – он поцеловал Лили, от восторга, кажется, забывшую, как дышать. – А этот Рон и Гермиона подарили нам на пять лет свадьбы, – на сей раз даже я едва не ахнул от восторга, засмотревшись на шарик, в котором помещалась уменьшенная в тысячи раз копия Хогвартса. Рождественский вечер прошел шумно и весело. Кричер с добродушным ворчанием собирал валявшиеся на полу обрывки оберточной бумаги, а мои мальчишки – и младшие, и старший – с восторгом рассматривали подарки. Поскольку в моем состоянии лучше было не покидать дом, я впервые в жизни, вооружившись соответствующими каталогами, заказал подарки совиной почтой и теперь наблюдал, как Гарри, Джеймс и Сириус разворачивали тщательно упакованные свертки. – Ух ты, папа Гарри, смотри, книга по артефакторике! – Сириус, несомненно подававший надежды в этой сложнейшей области магических наук, листал красочный том «Юный артефактор». – Спасибо, папа Северус! – сорвавшись с дивана, он подлетел ко мне и поцеловал в щеку. За ним последовал его брат, получивший от меня сундучок с неразбиваемыми фиалами для зелий – в отличие от Сириуса, Джеймса больше привлекала работа в лаборатории, чем создание артефактов. – Северус, спасибо! – расчувствовался Поттер, достав из свертка изумрудную – как сказала бы незабвенная мадам Малкин: «Под цвет его глаз», – мантию. – Прости, но я тоже купил тебе нечто подобное. Он отлевитировал мне на колени пакет, в котором оказалась зимняя мантия. Только не зеленая, как я уже было испугался, а черная. Отделанная вдоль ворота серебряной нитью. – Очень красиво! – признал я, пропуская сквозь пальцы тяжелую, добротную ткань. – Буду выглядеть в ней солидно на прогулках. Гарри бросил быстрый взгляд на мой пока еще вполне незаметный живот и густо покраснел, очевидно, снова почувствовав укол вины. – Пап, а что в той большой коробке? – поинтересовался Джеймс, оторвав Поттера от самобичевания. – Где? – притворно удивился Гарри. – Под елкой, – нетерпеливо произнес Джеймс. – Это тоже для нас? – глаза Сириуса загорелись от предвкушения нового подарка. – Кое-что – для вас, а кое-что – для Лили. В коробке оказались большой плюшевый медведь, ростом чуть ли не с нашу маленькую принцессу, и волшебная железная дорога с паровозом – точной копией Хогвартс-экспресса. Пока Гарри, Джеймс и Сириус увлеченно собирали длиннющие рельсы, Лили уснула на диване в обнимку со своим новым другом. Глядя на эту идиллическую картину, я чувствовал, как, несмотря на никуда не девшиеся тошноту и усталость, в душе у меня разливалось тепло и радость оттого, что у меня в самом деле появилась семья. Люди, которые любили меня, и которых, как ни странно, я любил ничуть не меньше. Впрочем, долго наслаждаться праздником в кругу близких мне людей не позволил поселившийся у меня в животе пришелец. – Пожалуй, я пойду лягу, – сказал я, едва из кухни потянуло запахом обожаемого мной пудинга с заварным кремом. – Папа, ну это же твое самое любимое блюдо! – удивился Джеймс. – Думаю, сегодня мне придется обойтись без него, – улыбнулся я, преодолевая дурноту. Сделав Поттеру жест, чтобы не вздумал провожать меня, я направился к лестнице, ведущей на второй этаж, мысленно вознося надежды, что следующее Рождество мне удастся отпраздновать как следует. * * * Несмотря на то, что я старался не привлекать к своему плохому самочувствию излишнего внимания, Джеймс и Сириус все же заметили, что происходит что-то неладное. За рождественским завтраком, на котором я присутствовал исключительно за компанию (есть по утрам с недавних пор стало для меня настоящей пыткой), Джеймс не выдержал. – Папа Северус, ты болен? – с неподдельным страхом в глазах спросил он. – С чего ты взял? – поинтересовался я, прекрасно осознавая, что после непростой ночи выгляжу ничуть не лучше изголодавшегося вампира или ходячего мертвеца. – Ты больше с нами не занимаешься, а вместо этого лежишь в своей комнате, – констатировал очевидное Сириус. – И с Лили больше не гуляешь и не играешь, – поддакнул Джеймс. – И не готовишь. – А еще... – Сириус запнулся, не зная, стоит ли обсуждать подобное за столом, – мы слышали, как тебя тошнило, – наконец решился он. – Ну что, – я испытующе посмотрел на Гарри, – расскажем им, раз они так волнуются? Я, разумеется, предпочел бы подождать с этим, пока... не станет заметно, но, так как сегодня Рождество, а это, как всем известно, время сюрпризов... – Только рассказывай ты, – упавшим голосом отозвался Гарри, не представлявший, как отнесутся дети к, мягко говоря, экстравагантному подарку. Близнецы молча переводили взгляды с меня на Гарри, словно присутствовали на теннисной партии. – В общем и целом... – я замялся, так как сообразил, насколько нелепо прозвучит сейчас мое признание, – у нас с вашим папой будет ребенок. При этих словах Гарри сравнялся по цвету с белоснежной скатертью. У него не хватило духу подготовить детей к столь сногсшибательной новости, и теперь он ожидал грандиозного провала. Однако близнецы – эти истинные слизеринцы, рожденные от двух родителей гриффиндорцев – не подвели своего мечтавшего сгореть как феникс от стыда отца. Они лишь на долю секунды вытаращились на меня, точно на диковинку, а затем с воплями: – Ура, как здорово! – бросились обниматься. – Так вы... рады? – не веря собственным глазам, пролепетал Гарри. – Мы хотим еще одного братика! – прыгали вокруг меня сияющие от восторга Джеймс и Сириус. – Это самый чудесный подарок! – Вот видишь, – с упреком покачал головой я, – хоть кто-то в этом доме радуется четвертому ребенку! – Я тоже радуюсь! – поспешно сказал Поттер. – Просто очень беспокоюсь о твоем плохом самочувствии. В прежние разы подобного не было. – Ну вот и сварил бы мне зелье от тошноты, – как ни в чем не бывало произнес я, – рецепт я тебе напишу. Ингредиенты в лаборатории имеются. Заняться тебе сегодня все равно нечем – на улице такой холод, что на прогулку выйти вряд ли получится. – Ты доверишь мне сварить для тебя зелье? – оторопело спросил Гарри. – Ну ведь, по твоим словам, ты превосходно сдал зелья, – беззаботно отозвался я. – Так почему же я должен переживать, что ты напортачишь? * * * Написав Поттеру подробные инструкции для зелья от тошноты, я вновь отправился отдохнуть. Ночь в самом деле выдалась непростой, и мне неудержимо хотелось принять горизонтальное положение. Теперь это стало моим постоянным, хотя и не самым излюбленным занятием. Моя деятельная натура прямо-таки восставала против вынужденного безделья, но приходилось уступать нуждам тела, которое требовало оставить его в покое. Так что, пока Гарри не покладая рук трудился в лаборатории, я полусидел на кровати и описывал собственные, далеко не самые приятные, ощущения. За прошедшие с начала беременности дни я настрочил уже несколько листов в блокноте и с нетерпением предвкушал, какой фурор произведу на конгрессе Гильдии зельеваров, когда представлю там свое новое детище. При условии, разумеется, что мне удастся благополучно выносить ребенка и разрешиться от бремени. И все же, невзирая на слабость, мигрени, панические атаки и непреходящую дурноту, меня не покидала уверенность, что в результате моя авантюра увенчается успехом. Главное, чтобы в нашей семье в итоге все устроилось наилучшим образом. Правда, до этого я планировал еще не меньше месяца играть роль несчастного беременного волшебника, потерявшего память и одураченного своим бывшим учеником. Выбранная мной далеко не самая приятная роль тяготила меня, однако я не собирался уступать и сдаваться раньше времени. Несмотря на то, что бледный, расстроенный и терзавшийся угрызениями совести Поттер вызывал у меня сочувствие, я ни минуты не сомневался, что этого паршивца требовалось примерно наказать за его проступок.