Победительница

      Возвращение в сознание было крайне болезненным, Вике казалось, что её за шкирку вытягивают из болота, и вроде надо радоваться, но ощущения все равно были премерзкими.       Голова раскалывалась на части, создавалось впечатление, что она не сознание потеряла, а столкнулась с тяжелым предметом, причем явно не один раз. Мысли же радовали своим отсутствием.       Глаза осматривали окружающий мир и не спешили концентрироваться на чем-то конкретном.       Да и в целом общее состояние оставляло желать лучшего.       — Эйлин, ты как? — попробовала позвать свою соседку Вика.       А в ответ была тишина, даже непривычно как-то стало от этого.       Неужели что-то случилось? Было непонятно, то ли та её игнорирует, то ли больше не может её слышать, или она ушла навсегда…       От последней мысли стало страшно.       Эйлин раздражала своим высокомерием, каким-то детским взглядом на мир, инфантильностью, они часто не понимали друг друга и ссорились. Но все же она стала своей, потерять её было бы неприятно.       Но что могло быть причиной её исчезновения?       По большому счету, ничего. Все ведь было в относительном порядке. Вика попыталась проанализировать все, что с ними произошло: сначала боль и отчаяние, похороны, а потом добрый приветливый мужчина, который помог им аппарировать. А вот что было потом, девушка вспомнить не могла…       Как она оказалась, здесь? И где это "здесь"?       Вика еще раз огляделась. Она сидела в парке, в нескольких кварталах от её дома. Но что она тут забыла?       Вопросов было слишком много, вот только одно она могла сказать четко: мужчина, который перенес её сюда, был хороший и точно не мог ей навредить.       — Эйлин! — снова попробовала позвать девушку Вика. Этот крик даже в её голове больше напоминал панический.       Что, черт возьми, произошло?       На этот вопрос ответа, увы, тоже не было. Сомневаться в собственной адекватности уже начало входить в привычку. Может, она реально чокнулась? Сидит себе где-то в палате с белыми стенами, а обострение у неё от того, что какой-то добрый дядя врач забыл дать ей вкусную таблеточку.       «Я сошла с ума, какая досада», — подумала Вика и нервно рассмеялась. Маленькая девочка, сидящая рядом, испуганно от нее отшатнулась, и только сейчас Вика сфокусировалась на ней и узнала в ней юную Петунью Эванс.       — Как ты тут оказалась? Что случилось? — задала наиболее беспокоящий ее вопрос Вика.       — Вам уже лучше? Как вы себя чувствуете? — быстро затараторила девочка, настороженно посматривая на Эйлин, будто ожидая, что она сейчас свалится в обморок или что похуже.       — Спасибо, вроде уже лучше, — прислушавшись к своим ощущениям, ответила Вика, к её удивлению, за время их небольшого диалога голова и правда прошла и ничего больше не напоминало о плохом самочувствии.       — Эйлин, — снова позвала ее Вика.       — Что такое? — возмущенно откликнулась Эйлин.       — Что случилось? Ты куда пропала?       — Никуда, мерзкая захватчица. Я просто не хочу с тобой общаться. Маглы не заслуживают моего внимания.       Наша песня хороша, начинай сначала. И вопрос, что случилось, снова был как нельзя актуален. Эйлин же была в последнее время почти адекватна, они нормально взаимодействовали, и к маглам она стала относиться почти терпимо. А тут Вику посетило дежавю: та так вела себя, только когда она впервые ее услышала.       Спорить с Эйлин и что-то выяснять откровенно не хотелось, поэтому Вика обратила свой взор на молчавшую Петунью.       — Но я немного не помню, как я тут оказалась и что случилось. Может, ты мне поможешь? — мягко спросила Вика.       — Да, конечно. Лили где-то оставила мяч, и мама отправила меня его искать. Я увидела его в кустах и полезла доставать. Услышала ваш голос и честно хотела выйти поздороваться. Но... — Петунья замялась.       — Что случилось?       — Только выглянув из своего укрытия, я увидела, что вы не одни, рядом с вами стоял очень странный дедушка. Мама говорит, от таких держаться подальше, да и меня он, если честно, испугал, и я решила подождать, пока он уйдет. Простите, я знаю, что подсматривать и подслушивать не хорошо, но я не хотела, честно-честно.       — Ничего страшного. Так что же ты услышала и увидела? — с нетерпением спросила Вика.       — Он стоял ко мне спиной, весь в черном, и напоминал саму смерть. А вы стояли лицом ко мне, и у вас были такие пустые, будто стеклянные глаза. Я сразу решила, что он гипнотизёр и хочет вам навредить. Я хотела позвать на помощь, но поблизости никого не было, и от страха я не могла сдвинуться с места. Так что все, что мне оставалось — это слушать, но он говорил какой-то несвязный бред про маглов, магию, род и еще что-то.       — И что ты сделала?       — Я поняла, что он просто сумасшедший, и решила, что его надо отвлечь, но не знала, как, вокруг было не души. Тогда я громко закричала, что нашла мяч, и начала звать родителей. Он чертыхнулся и исчез будто в никуда. А вы осели на пол, я испугалась, помогла вам подняться и привела сюда. Но вы будто были не здесь, и я решила подождать и, если что, позвать взрослых, чтобы они отвезли вас в больницу.       — Спасибо, милая, ты спасла меня, — искренне сказала Вика и нерешительно обняла девочку. Та как будто этого ждала и сама крепко прижалась к ней.       — Я просто, — девочка замялась, — вы просто единственный взрослый, который отнесся ко мне серьезно, и я для вас не просто тень младшей сестры.       — Ты не тень, ты очень умная и добрая девочка. Многие бы просто прошли мимо, а ты остановилась и помогла.       Девочка засмущалась.       — Спроси, что говорил дедушка, — голос Эйлин в голове был безумно растерянный.       — Что? Зачем?       — Кажется, он пытался мне что-то внушить       — Но зачем?       — Я не знаю, спроси, что. И неплохо бы узнать заклинание.       — Хорошо, но ты должна мне пообещать, что больше не будешь никого оскорблять не разобравшись.       — Даже маглов?       — Особенно их.       — Хорошо, только если эта девочка скажет что-то полезное.       — Ладно.       — Петунья, милая, а ты не помнишь, что говорил дедушка?       — Ну, что-то странное.       — Можешь попытаться вспомнить все, что ты слышала?       Девочка задумалась.       — Там было что-то вроде: вы должны запретить сыну общаться с дедушкой, он плохо на него влияет, и вы сами можете его хорошо обучить, и вы должны применять магию, чтобы ваш муж к ней привыкал, и запретить все секции и запретить ему общения с маглами, что-то вроде, что не пристало наследнику великого рода тратить себя на такие глупости.       — Это ложь, он не мог такого сказать, — крикнула в голове Эйлин.       Вика же не была в этом столь уверена. Великому Дамблдору явно не нравились изменения Эйлин, и он решил исправить то, что полгода делала Вика. Резко мнение о нем ухудшилось: с чего она вообще взяла, что он хороший и добрый? Если вспомнить канон, то он добротой и мягкосердечностью даже там не отличался. Сначала общее благо, потом люди. Мнение о великом волшебнике который раз поменялось. Еще в её реальности, после первого просмотра фильмов, Вика решила, что он был безумно умным и добрым. Великий человек, но потом Даша решила развеять её иллюзии и неделю доказывала, что он козел, из-за которого бедный Гарри остался сиротой, и вообще это он во всем виноват. Сейчас же она была уверена, что он просто типичный политик, который ради своего интереса готов на все.       Но вот её первоначальная уверенность в его непогрешимости испугала, что страшно. Что, если бы Петунья прошла мимо? Что, если бы она не подслушала его внушение? Как бы это повлияло на их дальнейшую жизнь.       — Ты уверена? — переспросила Эйлин Вика.       — Конечно, — уже не так уверенно произнесла Эйлин, — это ведь разумно, что отец плохо влияет на Северуса, он может вырасти таким же, как он.       — Каким?       — Не знаю, самоуверенным козлом, — грубо заключила Эйлин.       — И что в этом плохого для него?       — Да не знаю я, — закричала Эйлин.       И голова снова разболелась, показалось, будто в ней что-то взорвалось. Боль была такая, что Вика снова чуть не потеряла сознания.       — Что с вами? — испуганно подхватила ее Петунья.       — Да, да, все в порядке, — попробовала успокоить девочку Вика, — спасибо тебе за помощь и за хорошую память.       — Точно?       — Да, спасибо.       — Давайте, я проведу вас домой.       — Не надо, спасибо, я сама.       — Я видела, как вы сами, не спорьте, — упрямо заявила Петунья.       — Хорошо, — сдалась Вика.       Они отправились домой. Идти было туда минут двадцать быстрым темпом, правда, о быстром темпе сейчас речь не шла. У Вики было состояние из серии "спасибо, что жива". Резкие приступы напрягали, но раздумывать об этом не хотелось. Хотелось отвлечься от всего, что произошло с ней, и поговорить о чем-то отвлеченном. Вика откровенно устала решать проблемы Эйлин, а после странной встречи с Дамблдором к тому же чувствовала себя опустошенной.       — А твои родители не будут волноваться? Все-таки это довольно далеко, — внезапно вспомнила о главном Вика: всё-таки путь не близкий, а Петунья — маленькая девочка.       — Нет, я уже взрослая. И я туда уже сама ходила, — с гордостью ответила, — там за поворотом продаётся самая вкусная выпечка, которую любит Лили, и мама часто меня отправляет за ней. И сейчас сказала: если не найду мяч, то принести хотя бы любимых пирожных Лили.       — А почему сестра с тобой не пошла?       — Она не захотела, она устала, — с каким-то скрытым недовольством сказала Петунья, но потом исправилась: — Но зато я могу побыть одна или вон, с вами поговорить. А то с Лили мне редко удаётся вставить хоть слово.       — Бывает, есть такие люди, которым просто необходимо быть в центре внимания.       — Это да, она без внимания не может.       — Но есть и те, кто согревают, даже находясь в тени.       — Это как?       — У меня была подруга, которая никогда не была в центре внимания, но люди все равно к ней тянулись благодаря её доброте и свету. Не обязательно быть самой громкой и красивой, чтобы тебя любили.       — Правда?       — Конечно. Моя подруга Лис, не была красива в общепринятом смысле, её кожа была белее мела, и сама она была не особо выразительная. Но когда она улыбалась, казалось, весь мир расцветал, рядом с ней даже подлецы становились лучше, она никого не судила, она старалась отыскивать в людях свет.       — Она невероятная.       — Да, но, к сожалению, она вчера умерла.       — Мои соболезнования.       — Спасибо, но я не к тому. Она никогда ни с кем не соревновалась, и тебе не надо. Ты, к сожалению, никогда не затмишь для своих родителей сестру, но, наверно, и не надо. Ты — это ты. Такая, какая ты есть, ты должна равняться только на себя.       — Это как?       — Ну, ты сегодняшняя должна быть лучше, чем ты вчерашняя. И не обижайся на сестру и на родителей.       — Я не обижаюсь, — а потом под взглядом Вики сдалась и спросила: — Откуда вы узнали?       — Ну, я бы обиделась. Твоя семья такая, какая есть, и её не изменить. Есть люди, которым не повезло с ней намного больше. Есть родители, которые бьют и издеваются над своими детьми. А твои родители тебя любят, заботятся, вот только твоя сестра всегда для них будет лучшая.       — Значит, мне не надо стараться?       — Надо, но для себя. И тогда обязательно найдется человек, который полюбит тебя со всеми достоинствами и недостатками, не сравнивая с другими.       — Спасибо.       — Вот мы и пришли. Хочешь зайти на чай?       — Нет, спасибо, я пойду. А то меня и правда потеряют, — сказала Петунья и убежала.       Вика искренне не понимала, как из этой милой, доброй, заботливой девочки могла вырасти женщина, издевающаяся над собственным племянником. Неужели она так и не смогла забыть обиду на сестру? Но она не могла представить, что эта девочка может обидеть маленького беззащитного ребенка. Да и к тому же, кому как не ей знать, как страшно жить в семье всегда находясь в тени и на подхвате у младшей сестры.       Было всё страньше и страньше. Да и к тому же Эйлин за время их дороги не сказала ни слова.       — Эйлин, ты в порядке?       — Я не знаю, — растерянно ответила та.       — В смысле?       — Все, во что я верила, все, чем жила, все рушится.       — Почему? Что рушится?       — Я с детства верила в величие магии и магов. Мне казалось, мы можем все, я ведь до последнего верила, что Лис не умрет. Что я смогу найти решение или кто-то другой, и она будет жить. А тут какой прок от магии, если она не может спасти самых близких?       — Но магия не всесильна. У нее тоже есть свои ограничения, — попыталась успокоить Эйлин Вика.       — Вот-вот, она оказалась абсолютно бесполезна. Хотя нет, польза от нее есть, вот только не для меня. Дамблдор — он ведь был моим любимым учителем. Я никогда не верила Лис в том, что он виновен в гибели тех детей, мы с Лу больше склонялись к тому, что они сами были виноваты, но никогда не озвучивали Лис это, чтобы не волновать. И вот он приходит ко мне и пытается воздействовать, чтобы навредить мне и моему ребенку. Вот я объясни мне, зачем? Зачем ему это надо?       — Не знаю, на этот вопрос тебе может ответить только он сам.       — И знаешь, что самое обидное? — будто не слыша, продолжила Эйлин. — Что, если бы не эта магловская девчонка, даже с тобой мы бы никогда об этом не узнали.       — Но почему?       — Да потому что я вспомнила магическую формулу, которую он применил, и, если бы не наличие тебя в моей голове и Петунья так чётко не рассказала все, что она слышала, я бы никогда не поверила этому, а значит, не смогла бы это осознать. И постепенно уничтожила бы собственную семью, — слова Эйлин были наполнены горечью, а потом, будто вспомнив что-то хорошее, спросила: — И знаешь, что из этого выходит?       — Что?       — От маглов намного больше пользы, и они сделали мне намного больше хорошего, чем маги, — тихо закончила Эйлин.       Отчаяние снова захлестнуло Вику с головой. Казалось, что из этого нет выхода, что они все обречены. Эйлин было невероятно больно, она не могла смириться с гибелью подруги, а внушение Дамблдора окончательно её добило. Она не хотела бороться, не хотела жить. Вика осознала, что розовые очки всегда бьются стеклами внутрь, и осколки придавили собой Эйлин. Она сдалась, ей хотелось выть раненым зверем от собственной глупости и беспомощности. Эйлин оказалась не готова к принятию суровой реальностью и тянула Вику в пропасть за собой.