Все теперь без меня

Софья, измученная беспокойным горластым сынишкой, недоглядела за Танюшкой – понадеялась, что та уже большая и умная девочка. Большая девочка немедля стащила у бабушки ножницы и воткнула их себе в глаз. Софья кинулась с дочкой в Кремлевскую больницу – оказалось, что такие операции в СССР не делают, спасти глаз могут только в Берлинской офтальмологической клинике. Звонок рыдающей Софьи застал Михаила на заседании Реввоенсовета – Сталин перехватил трубку, потребовал к ответу главврача и, уяснив суть дела, немедля распорядился доставить девочку в Берлин военным бортом. Через полчаса с Московского военного аэродрома вылетел четырехмоторный «Муромец». Операция прошла удачно, но пережитое потрясение подкосило хрупкое здоровье Софьи, и Михаил отправил ее с детьми поправляться в Крым. Перед отъездом между супругами состоялся трудный разговор. - Миша, я правильно понимаю, что это было не твое решение, а Сталина? Неужели ты не заслужил право воспользоваться своей властью, чтобы спасти собственного ребенка? Ведь это же твоя дочь! Каково девушке быть одноглазой? Михаил долго молчал, хмуря брови. - Какие глупости, Соня, - вздохнул он наконец. – Заслужил, не заслужил… Зачем нам так говорить с тобой? - Затем, что ради долга и интересов дела ты нас не пощадишь. Ни меня, ни детей. Думаю, что в глубине души я всегда это знала. Но мне это больно, как было бы больно всякой жене и матери. - Соня, постарайся понять. Чтобы я мог принимать правильные решения – чтобы никто не усомнился, что эти решения во благо страны, а не ради каких-то шкурных интересов, - моя репутация должна быть безупречной. Безупречной! - Можно подумать, что это ты гонял за собой бронепоезд с целым полком охраны или поселился в Юсуповском дворце! - А я еще обычно не ворую в гостиницах полотенца. Начать этим гордиться? – в ровном голосе Михаила звякнул металл. - Не ругайтесь, Тимку разбудите! – выглянув из своей комнаты, вмешалась Мавра Ефимовна. - А мы и не ругаемся, мам, - снова вздохнул Михаил. – Просто в этом вопросе у каждого из нас своя правда. *** - Софья твоя себя грызет за то, что за дитем недосмотрела, - несколько дней спустя говорила за ужином Мавра Ефимовна, ласково гладя коротко остриженные волосы сына, в которых изрядно прибавилось седины. – Думает, она плохая мать. Ежели при таком раскладе и ты – так себе отец, то ее вина вроде как делится пополам. - «Так себе отец» я при любом раскладе, - ответил Михаил. – Мы все – так себе отцы: и я, и Феликс, и Коба, - и это не изменится. - Это конфликт лояльностей, - сочувственно заметил Роман, - всякая женщина хочет занимать слишком много места, хочет, чтобы ты принадлежал ей целиком, и все остальное считает предательством. Вот почему, обдумав все это, я однажды принял решение не жениться. - «Не верь, не верь поэту, дева, его своим ты не зови»… - невесело усмехнулся Михаил. - И не только поэта, но всякого мужчину, который чему-то служит, будь то Отечество или великая идея. Соня всегда это знала, я не обманывал ее. Но – как бывает иногда: «Знал, знал – и вдруг ПОНЯЛ!» - А почему бы тебе не нанять бонну для детей? - Кого?! – поперхнулся чаем хозяин дома. - Няньку! – отступил на заранее подготовленные позиции Роман. – Деревенскую тетку какую-нибудь. Вот у меня в детстве нянька была. - Слишком большой риск. Тетку могут завербовать, подкупить, запугать - и заставить шпионить. В моем доме, где государственные тайны обсуждаются за чаем, посторонних быть не должно.