Все теперь без меня

Сергей уехал на три дня в командировку. А может, не уехал и не в командировку, а… Серафима отмахнулась от этой мысли, решив не портить себе выходной. В дверь позвонили. На пороге стояла соседка Наташа, года на три младше Серафимы, хозяйка рыжего боксера Цезаря. Глаза у нее были заплаканные. - Сима, выручи по-соседски! Беда у меня, мать неотложка увезла, инфаркт. - Боже мой, конечно! Чем я могу?.. Наверно, деньги нужны? – Серафима метнулась к шкатулке, где лежали деньги, которые она понемногу откладывала с каждой получки. - Цезаря мне не с кем оставить. С ним же гулять надо, а я больницу еду, вернусь только завтра к вечеру. С работы я отпросилась, но нельзя же бросить собаку на сутки! - Да, но… Цезарь… - растерялась Серафима. – Я его боюсь. И… он меня не будет слушаться! - Будет! Я ему объясню, что надо слушаться, и он поймет! Он умный, как человек! Боксеры умные! Его по документам знаешь как зовут? – Тассо фон Шлоссер! Хочешь, я тебе родословную покажу? - Не надо родословную… Наташа, я никогда в жизни не имела дела с собаками! Да еще такими большими! - Симка, а у тебя мать была? Или ты от сырости завелась, как плесень? - Ладно, давай ключи, - вздохнула Серафима, покорившись судьбе. - Спасибо! Ты прям человечище! – обрадовалась соседка. – Я лучше к тебе Цезаря сейчас приведу, а то в нашу квартиру он тебя не пустит. Повезло, что твоего козла дома нет! - Почему ты называешь моего мужа козлом? - Да потому что он козел, что непонятно-то? – пожала плечами Наташа и убежала к себе. *** Отсутствие Сергея и правда было кстати, потому что Наталью и ее пса он недолюбливал. Когда супруги Голубковы знакомились с соседями по лестничной клетке (из прежних, помнивших сергеева отца-профессора, никого не осталось), он при виде слюнявой клыкастой морды и двух хрупких женщин рядом округлил глаза: - Как же вы с ним справляетесь?! - Никак. Спасайтесь бегством! – неприязненно отрезала черноглазая стриженая девица, похожая на красивого задиристого мальчишку. - Наташа! – укоризненно воскликнула ее мать. – Вы ее не слушайте, наш Цезарь умница, он все понимает, только не говорит! Вторжения Цезаря в папины апартаменты муж бы не перенес. (Тем, что квартира никуда не делась, Сергей был обязан известности отца-философа: видных ученых и знаменитостей из мира искусства, а также их прямых наследников обычно не уплотняли). Когда Наталья умчалась на извозчике в больницу, вручив Серафиме пса, поводок, миски и кастрюлю с овсянкой на говяжьей требухе, молодая женщина присела возле кобеля на корточки и проникновенно произнесла: - Милый Цезарь, я тебя ужасно боюсь, пожалуйста, не пугай меня еще больше! Обрубок хвоста неуверенно стукнул о паркет. *** Как ни странно, Цезарь не откусил Серафиме голову и вообще вел себя как джентльмен. Через месяц исхудавшую и бледную Наташину маму выписали из больницы, и Серафима стала забегать к ней – сделать чаю, пока Наталья на работе, походить в обнимку по лестнице, когда доктор велел больной одолевать два-три пролета в день. Иногда по вечерам они с Наташей вместе гуляли с Цезарем. Так началась их дружба. По странному совпадению, фамилия Натальи была Лошкарева – именно на эту фамилию Корзухин выправил для Серафимы фальшивый паспорт. - Знаешь, Наташа, у меня никогда не было подруг, - задумчиво призналась как-то Серафима, беря из зубов Цезаря обслюнявленный мячик. – Это моя вина… Но не только моя, меня так воспитывали. Внушали, что главное для женщины – составить удачную партию, то есть найти обеспеченного мужа, который о ней позаботится, и все будет в порядке. - Это так не работает, - фыркнула Наталья, закурив (по мнению Серафимы, ей очень шло курить). – Нормальные мужики заняты делом, – им недосуг тетешкать крупную половозрелую никчему, взгромоздившуюся на ручки. А другие, не будем пальцем показывать, - со своей-то жизнью не могут справиться. - А знаешь, офицерам царской армии запрещалось жениться на работающих барышнях. Женился на учительнице или машинистке – подавай в отставку. - Зато мордовать солдат им разрешалось, - ответила Наташа презрительно. – А я училась в гимназии с Люсей Макиевской, она в гражданскую была командиром бронепоезда. И погибла в артиллерийской дуэли с белым бронепоездом «Офицер». Снарядом ее накрыло. Помолчали. - А ты умеешь стрелять? – спросила вдруг Серафима. Неделю назад Серафиму на общих основаниях заставили сдавать нормативы по стрельбе. Ничего она, конечно, не сдала, а опозорилась, зажмуривая оба глаза и дергая кистью, отчего все пули ушли «в молоко». Принимавший экзамен оперативник присвистнул, не найдя в мишени ни одной дырки, и сказал: - Это прям колдовство какое-то – семь раз выстрелить и ни разу не попасть. Как вы это делаете?.. А из трехлинейки вы тоже мажете? - Да я ее даже не подниму, - попятилась Серафима. - Как можно не уметь стрелять? – удивилась Наталья. - Я не умею. А очень нужно. Научишь меня? - Ладно, давай завтра сходим в тир. *** Взволнованная Серафима ворвалась в кабинет, где Голубков просматривал письма рабкоров (после командировок редактор разрешал ему пару дней отдохнуть, то есть поработать дома). - Сережа, я только что видела человека, который привез мне фальшивые документы от Корзухина. Это белый офицер, штаб-ротмистр Глинский. Муж с недовольным видом оторвался от своего занятия. - Тебе показалось. Твои чекисты доведут тебя до паранойи. - Говорю тебе, я его узнала. Ты забыл, кто был мой первый муж? Товарищ министра в правительстве Врангеля! - Говори тише! - Корзухин не имел дела с окопниками. Только с людьми своего круга. Я уверена, что этот Глинский – шпион!.. - Ну, почему сразу шпион? – вяло возразил Сергей. - Может, репатриант, как мы с тобой. - …а может быть, и диверсант! Нужно сообщить в ОГПУ. Если он не агент Врангеля, то все разъяснится, а если… - А он тебя тоже узнал? – лицо Сергея выразило некоторую озабоченность. - Думаю, что да. - Тогда вот что: не выходи из дома, позвони своему Максиму Петровичу и скажись больной. Грипп. Дня три посиди, а лучше неделю, за это время он уберется отсюда. - И взорвет что-нибудь?! - Слушай, это совершенно не наше дело! - Говори за себя! - Хорошо, я скажу. Если ты не обозналась и если этот Глинский действительно агент, он постарается тебя убить, чтобы ты не донесла. И меня заодно, поскольку очевидно, что ты мне рассказала о своих подозрениях. - И вижу, что совершенно напрасно. От тебя никакого толку. Я поступлю, как считаю нужным. - Он убьет тебя, дура! - Ну, тебя-то это не слишком расстроит, - презрительно усмехнулась Серафима. – Найдешь себе другую. Или уже нашел? «А у него в самом деле в лице есть что-то козье. И как я раньше этого не замечала?»