Forbidden?

Обеденный зал встретил меня полумраком и непривычной холодностью. Кошмары с Одином не были для меня новшеством, но по психике каждый раз неизменно били. «Пить хочу» — проносится у меня в голове. Я нервно обнимаю себя руками и принимаюсь искать. — Вам помочь с поисками, моя госпожа? — раздается за моей спиной. Я резко разворачиваюсь и ударяюсь головой о дверцу верхнего шкафчика. Черт! Ох уж эти мои метр-шестьдесят… Вечно бьюсь о мебель, сделанную будто бы для великанов. — Осторожнее, — с лёгкой улыбкой произносит Андвари. — Сильно ушиблись? Я медленно сажусь на пол, потирая ушибленное место, потом устало тру глаза и отвечаю: — Нет, все в порядке. — В чем же состоял предмет ваших поисков? — Хотелось выпить. Как минимум воды, а в идеале — чего-нибудь покрепче. Цверг бархатно смеётся. — Боюсь, того, чего вам хочется, мы здесь не найдём. Он галантно подает мне руку, помогает подняться и усаживает за стол, а сам садится напротив. Чуть придя в себя я начинаю откровенно его разглядывать: ужасно чопорный, выглаженный во всех смыслах этого слова, до болезненности стройный и эфемерный цверг представляет собой само совершенство. Бессовестный будто не замечает возникающую во мне бурю эмоций, стоит ему только появиться в зоне видимости. Это заставляет меня стыдиться — если я влюбилась, так ещё и невзаимно — это просто верх распутства. Андвари аккуратно поправляет перчатки и вдруг уверенно смотрит мне в глаза, отчего мне мгновенно становится жарко. — А ты почему здесь? — моей невозмутимости можно было позавидовать. — Бессонница… — он отводит взгляд. — Не можешь выкинуть из головы навязчивые мысли? Он улыбается уголками губ. — Возможно. Я чуть придвигаюсь. — И что же за мысли тебя мучают? Он встаёт, обходит меня, вынуждая развернуться, и изящно облокачивается о стену. — Разные. О каких конкретно вам поведать? Попалась… Он что, играет со мной? — О самых навязчивых. Мне кажется, я ищу его взгляда, жду его прикосновений… Мне кажется, я хочу попробовать его на вкус… Он слегка двусмысленно улыбается. — Я боюсь, озвучив их, я только увеличу пропасть между мной и вами, моя госпожа. По лопаткам пробегает холодок. — Я всегда за правду, Андвари, какой бы она не была. — Да? Это немного противоречит вашему выбору партнера… А впрочем… Он отрывается от стены и подходит вплотную, аккуратно приподнимая мою голову изящными пальцами в тонких перчатках. — Я восхищаюсь вашей красотой, моя госпожа… не только внешней, но и внутренней. Мысли о вас не дают мне покоя… Нежный бархатный тенор медленно разрезает тишину пустого зала. Каждая фраза даётся ему с трудом, будто он раскрывает самую сокровенную тайну. Он наклоняется чуть ниже, нежно и трепетно проводит пальцами от линии моей скулы до подбородка, любуясь. Я бы притянула его к себе… здесь и сейчас… но страх быть замеченными настолько силён, что я медлю и не решаюсь. Зато решается Андвари. Он аккуратно притягивает меня к себе, сокращая оставшееся расстояние и позволяя губам соприкоснуться. Его губы, прохладные и гладкие, оставляют печать на моих губах и моем сознании. Горечь подступает к горлу. Хочется продлить это прикосновение. Я жаждую его, словно глоток воздуха, как будто это последняя возможность прикоснуться к нему, такому чужому, холодному и далекому, и в то же время невероятно близкому. — Золотко, ты…….Оу…… В тот момент, когда я увидела в дверном проеме Локи, сердце замерло так, что лучше бы остановилось. Захотелось провалиться сквозь землю. Локи внезапно изобразил комичную обиженную мордочку, а затем решительно выдал: — Я тоже хочу! И с этими словами он, развернув Андвари к себе, впивается в его губы так по-собственнически, словно делает это уже далеко не в первый раз. И тут в моем воспалённом мозгу мелькает догадка. Нехотя оторвавшись от губ Андвари, Локи заключает: — Ну раз все мы тут друг друга знаем, предлагаю коллективно разделить постель в соседней комнате. И не дожидаясь ответа, отправляется в комнату, кинув нам напоследок: — Поторапливайтесь, мои маленькие гномы. Белоснежка заждалась. Мы с Андвари переглядываемся, закатив глаза, и отправляемся за Локи, оставляя обеденный зал, наполненный отголосками нашего заливистого смеха.