Red lights

Хёнджин сидел в VIP-комнате своего собственного клуба. Бутылка дорого вина известного винодельческого дома Petrus за несколько тысяч долларов, уже давно открытая и наполовину выпитая, стояла на столе, никак не привлекала его внимание. Она словно была пачкой таблеток, помогающих справиться с неизлечимой болезнью, которой Хёнджин заболел, когда встретил маленького цыплёнка, но действие от них уже перестало приносить какое-либо облегчение, таща на самое дно разума. Заставляет захлёбываться в мыслях и желаниях, безбожно вознося похоть над остальными коварными чувствами. Блондинчик давно уже стал его кислород на ближайшую жизнь. Он отравил собой все клетки головного мозга. Оставил такой болезненный ожог от своей улыбки, что бедному Хвану теперь придется каждый раз морщиться от накатывающей настальгии, глядя на него. Мёртвая тишина давила на уши и лишь слабый шум с нижнего этажа, нарушал это хрупкое спокойствие, заставляя осознавать всю реальность происходящего. Розовые мечты продолжали гулять где-то на уровне подсознания, но осторожно сбавляя темп. Мягкий бархот дивана, на котором и расположился Хёнджин, нежно касался ладоней. Прекрасные ощущения. Брюнет лениво откинулся на спинку, расслабляя давно затёкшие от работы мышцы шеи и спины. Расслабление прошлось по телу лёгкой дрожью, но скоро сошло на нет. Комнату заволокла красная пелена от подсветки. Казалось, что она повсюду, что она проникает везде, куда можно и нельзя. Хотя Хёнджина такой расклад явно устроил, уж очень ему нравился этот цвет. Он ассоциировал его со страстью и болью. Нет, он не был садистом или последним извращенцем, просто отдавал должное такому виду расслабления, хоть и не практиковал данные техники, ни в жизни, ни в фантазиях. Вглядываясь в потолок, Хёнджин пытался хоть как-то собрать мысли в кучу, но пьяный разум, о чём бы он не думал, все его мысли сводил к одному - парню со светлыми волосами и россыпью веснушек на щеках, перенося его в тот солнечный день, от чего Хёнджин лишь устало прикрывал глаза, воображая момент, когда маленький лучик света озарил его беспросветную, пустую, полную страстной боли и разочарования, вселенную, в которую он не пускал никого, ведь боялся, что мимолётно пролетающие кометы разрушат этот маленький, хрупкий мирок. Единственный мир, созданный сознанием с таким трудом и заботой, повторял один и тот же день. Яркие солнечные лучи, что так больно били по глазам, и холод, который быстрыми муражками проносился по коже, заставляя подниматься короткие волоски на затылке. Чувства, что появились так неожиданно, словно первый снег, выпавший в мае. Любовь ударила по голове. Она будто открыла дверь с ноги и деловой походкой вошла в сердце, обустраивая всё так, как того захочется ей. Она перевернула его мир, заставляя поверить, что Земля плоская, а два плюс два уже давно не четыре. Уши заложило, а звуки исчезли из мира. Было тихо. Даже очень. Хёнджин словно был в космосе, а этот парень был его единственным солнышком, дарящим тёплые лучи его маленькой и никому не нужной планете, которые так приятно акутывают своей нежностью, в этой беспросветной темени. Его улыбка как глоток свежего воздуха для человека, который вот-вот утонет в тихом, безмолвном океане собственной боли. Это была та самая ниточка, что заставляла жить смертельно больного человека. Он так и просидел в раздумьях и мечтах об этом незнакомце под деревом, всё больше и больше погружаясь в мир фантазий и несуществующих иллюзий. Он так ненавидел реальность, что постоянно меняет жизнь, заставляя прогибаться под весом этой тяжести. Открывать глаза не хотелось. На веки будто навалилась вся та тяжесть за несколько бессонных ночей и выпитых чашек кофе. Хочется откинуть все дела и проблемы, завернуться в теплый плед будто шаурма, и спать, спать, спать. Но, открывая глаза, тебя будет ждать всё та же реальность со своей грязью и полным серых красок миром. Ничего нового. Все скучно и однообразно. Протерев лицо и всё же кое как сумев разлепить веки, Хёнджин поднимается с уже такого родного дивана и размеренными шагами направляется в сторону двери. Напоследок окинув комнату каким-то, даже наверное, грустным взглядом он уходит. Снова становится тихо. Мёртвая темень обволакивает помещение своими липучими лапами, от чего комната перестаёт казаться идеальной и полной невозмутимого спокойствия. Она опустела. Потеряла то, из-за чего к ней хотелось возвращаться. Дверь тихо хлопнула. Этот хлопок был линией, которая делила жизнь на до и после. Тот самый последний рубеж. Точка невозврата. Шум из клуба резко стал громче, от чего Хёнджин зажмурился. Появилось сильное желание вернуться обратно, а точнее в свой панцырь, где тебя никто не тронет. Из-за музыки и алкоголя голова закружилась, давя на виски какой-то непонятной болью. Глубокий вдох, выдох и шаги снова раздались на лестнице. Хёнджин зашёл в зал и сразу пожалел. В глаза ударил яркий красный свет, который мигал с разных сторон. Он не был таким как в комнате нежным, успокаивающим. Здесь он был ярким, громким, кричащим о себе на каждом углу. Здесь это тот самый цвет похоти и разврата, несмотря на то, что в хёнджиновом клубе такое не допускалось. Громкая музыка сильно била по ушам, что казалось будто вот-вот из них польётся кровь. От вида девушек стало тошно, хоть они и просто выполняли свою работу без всяких двуяких намёков. Появилось какое-то отвращение к собственному клубу. Хёнджин моментально возненавидел всю эту развлекательную индустрию, в которой нет ничего прекрасного, но которой он отдал большую часть своего времени. Под бубнёж, о том что надо уже прикрывать эту лавочку, он пошёл к столикам, что стояли в конце зала в самом не приметном углу, там обычно и зависал брюнет, но он замер посреди дороги, так и не дойдя до пункта назначения, потому что навигатор походу сломался. Хёнджина словно окатили кипятком. Сердце застучало быстрее, а душа заметалась по телу, ищя укромный уголок, который она так и не нашла, но предложила этому неплохую альтернативу - сьебаться в закат. Со всех сторон по ушам уже не долбил этот надоедливый шум, а красная подсветка будто стала тише. В голове даже пронеслась мысль, что это самое лучшее его вложение. Взгляд был прикован к барной стойке, за которой сидел и улыбался он. Тот самый парень с веснушками, который забивал всё его мысли и холсты. Все самые влажные фантазии и не только. Приятное волнение накрыло его с новой силой. Тело окутала лёгкая и такая приятная нежность. Хёнджин смотрел на него пытаясь понять о чём он думает и кому так тепло улыбается? Поддавшись порыву, Хёнджин пошёл в сторону цыплёнка. Он подошёл тихо, что парень даже не заметил. - Кому улыбаемся? - Он произнёс это так, как хотел уже давно. С нежностью и одновременно страстью в голосе. Парень вздрогнул, выплюнув, как понял Хёнджин, сок обратно в стакан, обернулся на брюнета. То ли это вышло слишком резко, то ли просто с этим парнем что-то не так, но после такого резкого маневра он чуть не выронил стакан из рук. Благо он был не пьян, так что сумел удержать в руках, такой хрупкий стакан. - Что? - Сначало Хёнджину показалось, что он ошибся. Не было этих пухленьких щёчек с веснушками, а волосы были длинными. " Неужели ошибся?" - Хёнджин слегка отшатнулся. Но ещё раз присмотревшись он понял это - точно он. Просто похудел, щёки впали, а веснушки были скрыты за тональным кремом. Облегчённо выдохнув, Хван подсел рядом. Они говорили обо всём на свете. Эти минуты были самыми лучшими в жизни Хёнджина. Впервые он ощущал радость от общения. Впервые ему хотелось улыбаться, лёгкими, даже не значительными движениями касаться Феликса. Впрочем эту мимолётную слабость Феликс никак не замечал или делал вид, что не замечает. Изрядно выпивши он выглядел ещё милее. Щёки приобретали розоватый оттенок, а глаза блестели, как у котёнка. Речь его была открытой и простой. Он смело высказывал своё мнение, говорил на достаточно откровенные темы, не боясь чужого осуждения. А Хёнджин слушал его очень внимательно, не пропуская мимо ушей ни одного слова. Его взгляд то и дело бегал от феликсовых глаз, до его губ. Они были такими сладкими и нежными, как карамель, которую ненавидел Хёнджин, но такую он бы с удовольствием попробовал. Влажные от алкоголя губы продолжали нести что-то про какого-то героя книги, которого все бросили и он остался сражаться со всеми трудностями в одиночку. Хван мало что понимал в таких делах, но слушал с нескрываемым интересом, продолжая грезить о том, как они сольются в страстном поцелуе. Феликс уже засыпал на ходу. Сладкий зевок. - С Вами было приятно общаться, но мне уже пора - Вставая со стула произнёс блондин. Он слегка пошатнулся и начал падать. Может и упал бы, если бы не быстрая реакция Хвана. И вот он стоит прижимая Ликса к себе. Его тепло проносится по телу, от чего Хвана бросает в жар. Он был так близко, что можно было почувствовать еле уловимый запах персикового геля для душа. А эти милые веснушки и глазки, что смотрели прямо на него. - Давайте я Вас провожу. - Хёнджин давно хотел узнать, где живёт объект его воздыханий, но всё боялся спросить. И вот он, идеальный момент для такого рода предложения. Впрочем Феликс ничего не ответил, лишь слабо кивнул, продолжая без какого-либо стеснения рассматривать лицо Хвана, а тот был и не против. Они вышли на улицу. Приятная прохлада то, чего так не хватало парням. Слабый ветерок весело трепал волосы Феликса, от чего те так и норовили растрепаться. Уголки губ сами собой расстягивались в непроизвольной, но такой тёплой улыбке, что грела душу. Тёплая нежность окутывал тело, даря надежду на жизнь маленькому цветочку, который уже давно пустил корни в сердце Хвана. Лучик, дарящий это самое тепло, стоял перед ним. Он обнимал его, придерживая за талию. Взгляд упал на светлую макушку. Светлые волосы так красиво переливались на свету фонарей. Желание поцеловать их возросло в десятикратном размере. Противиться этому смысла не было, поэтому Хёнджин поддался мечтам, которые уже давно носил в своей голове. " Приятно" - подумал Хёнджин вдыхая запах волос. Такой родной аромат персикового геля для душа с нотками ванили и корицы. " Так вот как ты пахнешь". Феликсовы волосы отдельный вид зависимости, которой невозможно противостоять. Это как заразиться болезнью, зная что лекарства от неё нет, да и не надо. Казалось, что Хван так и готов простоять всю вечность вдыхая только этот запах. Он был готов даже на то, чтобы перестать ощущать вообще что-либо, кроме этого, такого сладкого, такого родного и нежного аромата уже любимых им волос. Повозив по голове Феликса носом, Хёнджин поднял голову, взглядом ища парковку. Нашёл он её достаточно быстро, что собственно не удивило его, ведь как никак это его клуб, дизайн которого он придумал сам. Чёрный NISSAN стоял почти у самого входа, что Хёнджину было только на руку. Добрались они до туда так же быстро, правда постоянно приходилось останавливаться, так как ноги Феликса постоянно заплетались и тот наровил упасть вместе с брюнетом. Но все походы Хёнджина в зал были не случайны. Его увлечение спортом очень помогало в этой ситуации, хоть Феликс и был лёгким, наврятли кто-нибудь другой устоял на месте парня, тем более та самая трезвость ума, несмотря на выпитый алкоголь, помогла ему в этом. Осталось дело за малым. Усадить мальчишку на заднее сиденье, что Хвану показалось лёгкой задачей. Но как он ошибался, считая этого паренька таким невинным. Хёнджин перехватил Феликса, чтобы можно было открыть дверь и расположить пьяное тело в автомобиле, однако маленькие ручки обхватили его шею, ближе прижимая к себе. Глаза Хвана стали больше, а сердце пропустило удар. Такого он не ожидал. Он представлял многое. Начиная от невинных и нежных поцелуев и заканчивая сладостными стонами, которые Феликс будет издавать для него и только для него, при этом находясь под ним, ну или на нём, он пока ещё сам не решил, подумает по ходу ситуации. Но все раздумья заканчивались словами "Господи, Хван Хёнджин, какой ты извращенец", но не думать об этом он не мог. Горячие дыхание Феликса уже касалось хёнджиновых губ, оставляя лишь лёгкие ожоги, которые отдавались тягучей болью. Маленькие капли, от конденсации холодного, осеннего воздуха и горячего, обжигающе приятного дыхания, влагой оставались на коже. Резкая аретмия Хёнджина перестала давно уже его волновать, отступая даже не на второй план. А бабочки? А что бабочки? Они спрятались в свои коконы подальше от такого зрелища. - Какой же ты всё таки красивый. Низкий от морозного воздуха, шёпот Феликса прозвучал тихо еле слышно, но так чтобы он был понят одним лишь только человеком. Хёнджин прикрыл глаза борясь с диким желанием. Сложно. Трудно бороться с тем, чего так страстно хочется. Возможно, Феликс это единственное испытание на силу воли, которое он с треском провалит. Он уже проиграл ему, причём в сухую, не имея никаких, хотя бы крохотных, шансов на победу. Побег, был так же невозможен. Феликс уже надел на него ошейник, что так приятно душит, заставляя молить, чтобы его затянули посильнее, а после наградили за страдания. Нежное прикосновение на губах. Это было не очередной хёнджиновской фантазией, это была реальность, да та самая, что больно била по глазам. Феликс нежно целовал чужие губы, поочерёдно их сминая. Такие мягкие, сладкие и желанные для Хёнджина. Его жизнь поделилась на до и после. Он словно заново родился. Переродился, как феникс востал из пепла, а после снова рассыпался на миллионы песчинок. Поцелуй был недолгим, но для него он словно длился вечность. Но воздух в лёгких не вечный. Феликс отстранился. Он весело хихикнул увидев реакцию на свои незамысловатые действия. - А ты не так прост как кажется. - Сквозь неловкую усмешку проговорил Хван, наконец открывая дверь машины.