Кислотные

      — Блядь.       В трубке слышится хриплый усталый вздох, писк электронного замка, затем — хлопок двери.       — Ты где сейчас?       — Вышел из студии, — клацают створки лифта, и голос из динамика становится глуше, дыхание тяжелее. — Блядь, как же мы проебались.       — Пиздец, а я говорил — хуёвая идея. А ты ржал: «никто не догадается». Смешно тебе сейчас?! — Сонхва нервничает, его шипящий, ироничный голос едва можно разобрать сквозь фоновый шум: слышно чьи-то совсем не тихие шаги, кто-то то ли смеётся, то ли задыхается, вскрикивает.       — Откуда мне было знать, что наши фанаты — грёбаные Шерлоки? — Субин злится, дёргает ни в чём не повинную змейку замка на куртке до самого горла, едва не цепляет кожу под подбородком, ойкает.       — Ты, блядь, лидер группы! — не унимается Сонхва.       — Ой, заткнись, ты вообще-то старше! Что у тебя там вообще происходит? Что за звуки?       — Уён не может перестать гиенить с того, какие мы придурки, — усталым выдохом и будто бы тише, смирившись.       — Передай ему пусть сходит нахуй, — безрадостно просит Субин, проверяя по карманам бумажник и ключи, осматривается на безлюдной подземной парковке в поисках ожидающей его машины.       Со стороны Сонхва снова поднимается шумиха, на этот раз можно даже разобрать смешливое уёново возмущение и мученический вздох, кажется, Ёсана.       — Тебе пожелали растление на ковре у пиди-нима, — спокойно сообщает Сонхва, и на этот раз Субин даже улыбается.       — Я натравлю на него Ёнджуна-хёна, — мстительно и заговорщицки.       — И сам же потом будешь забирать его пьяную задницу из нашей общаги, — хмыкает Сонхва. — Кстати о пиди-ниме. Уже вызвали на ковёр?       — Ещё нет, — Субин пожимает плечами, только после сообразив, что Сонхва этого не увидит. Зато видит ждущий его водитель, который смотрит на него, как на придурка. — Ой, да похер. Никто всерьёз не поверит в эту хуйню.       — Ты сейчас назвал наши отношения хуйней?       — Блядь… — Сонхва подозрительно притихает, а Субин морщится. Сейчас как никогда хочется оказаться где-нибудь в закрытом, защищённом от чужих глаз пространстве с тёплым, улыбающимся Сонхва под боком. — Скажи, что ты сегодня приедешь.       Сонхва на своём конце трубки печально, виновато выдыхает:       — Мне Хонджун глаз на жопу натянет, если пропущу тренировку.       — Может, похуй? — с надеждой. — Хочу тебя увидеть.       — И тебе тоже. Ты знаешь, какой он, когда кто-то пытается откосить от работы.       Субин не сдерживает сардонической усмешки:       — Пусть сначала дотянется.       — Субин!       — Да что?!       — Перестань.       — Я пиздец как хочу послать всех нахуй и обнять тебя сейчас, — говорит Субин уже серьёзно, горячим шёпотом-выдохом в трубку, но словно в самое ухо. Шея Сонхва неосознанно подаётся крупными мурашками.       — Знаю… Потерпи, послезавтра смогу свалить после утренней тренировки. Что у тебя послезавтра?       Субин на какое-то время подвисает, вспоминая расписание. В конце концов машет рукой нетерпеливо поглядывающему на него водителю, потерпи, мол, скоро поедем, и решает:       — Постараюсь подкупить Ёнджуна-хёна, чтобы прикрыл.       — Субин? — на этот раз голос Сонхва едва слышный, словно виноватый, Субин улавливает нотки настороженности и немного неловкости.       — М-м?       — Как сильно тебе влетит за наше палево?       Ну, ясно. Переживать, значит, вздумал, кто бы сомневался. Старается звучать расслабленно, когда цокает языком и правдиво отвечает:       — Зависит от того, настолько быстро утихнет шумиха, как сработают пиар-менеджеры и насколько заёбанным будет Шихёк пиди-ним во время разговора.       — То есть сильно…       — Да похуй. Похуй, слышишь? Не выгонят же меня из-за шуток фанатов…       — Но это не шутки.       — Никто не узнает, — Субин, правда, в это верит.       — Но…       — Сонхва, — перебивает, не позволяя волнению Сонхва увлечь и его самого. — Ничего страшного не случилось. Похер на слухи, пока у них нет доказательств.       — А, если…       — А, если… — повторяет. — То я лично пошлю каждого нахуй, кто посмеет что-то сказать в твою сторону.       — Но у тебя контракт.       — Да. И туева хуча людей, которым платят за то, чтобы подобные ситуации никак не влияли на мою работу. Уверен, твои тоже без дела сидеть не станут. Расслабься, хорошо? Делай свою работу, а послезавтра увидимся и обещаю, что не выпущу тебя из спальни до тех пор, пока в твоей голове не останется ни капли переживаний.       — Блядь, Субин, — Сонхва из динамика резко выдыхает и вдруг замолкает. Его дыхание частое и неровное.       — Да, детка?       — Ненавижу тебя, — слышно, что старается со злостью, но звучит почти жалостливо, немного капризно-игриво.       — Врёшь, — Субин не сдерживает тихий смешок.       — Вру, — честным признанием в трубку, уже более спокойным, уверенным голосом. Субин прикусывает нижнюю губу, радуясь, что удалось увлечь мысли Сонхва от переживаний в более благоприятную сторону. — Как думаешь, как сильно мне прилетит, если я прямым текстом скажу Хонджуну, что прямо сейчас еду трахаться?       — Не сильнее, чем мне от пиди-нима, смею надеяться. Так?.. — тянет Субин с надеждой, и Сонхва, как всегда, понимает его с полуслова.       — Жди, — сдаётся, выдыхая. — Буду через полтора часа. На крайний случай, расскажу, что это Усаны оставили открытую смазку в душевой.       — Сонхва! — Уён кричит на него так, что слышит, наверное, даже водитель Субина. — Всё, отключаюсь, — Сонхва смеётся и, кажется, отбивается от уёновых поползновений. — Поверь, ты не хочешь слушать, как матерится злой и пристыженный Уён.       — Он дружит с Ёнджуном-хёном, поверь, ничего нового я не услышу. Хочешь, я сам позвоню Хонджуну?       — Нет, — шепчет ему Сонхва, пока у него на фоне происходит абсолютная вакханалия из звуков и голосов. — Хочу горячую пенную ванну и тебя в ней к моменту моего приезда.       Субин в ответ на такое заявление улыбается и мечтательно прикрывает глаза.       — Будет сделано, мой пират, — обещает он и нажимает сброс вызова.       Водитель наконец-то получает отмашку ехать.