Пули

      (Здесь и далее, от лица автора, Владимира Антоновича Тушина).       Май уже отсчитывал свои последние дни. Весна за окном была только разве что на словах, ибо по сути своей, все уже давно привыкли к тому летнему зною, который всё никак не спадал.       Высшие чины деревни Авдотьино надумали собраться в доме Тушиных, по праву считавшимся самым красивым и, логично предположить, самым дорогим во всей округе. Сегодня хозяева устроили у себя небольшой приём. И причём без какого-либо повода, просто так, ради забавы. Всем здешним дворянам очень нравится компания друг друга и, как уже было сказано, они часто посещают друг друга. На какие бы то ни было праздники приглашают иногда питерских, а может и сами уезжают праздновать в Петербург. Однако же сейчас это было скорее собранием куда более узкого круга близких людей.       Гости все находились в большом зале, а из угощений у них пока были только свежие слухи. Максим и Дарья Тушины, в свою очередь, где-то скрывались, заставляя гостей, коих было чуть менее десятка, ждать.       Большинство, однако, не смущалось отсутствию хозяев на месте. Кто-то разглядывал дорогой антиквариат и диковинные вещи, на покупку которых рука у брата моего, Максима Антоновича, была набита, а кто-то наслаждался видами дикого леса, что простирался близ усадьбы Тушиных. Никто, кстати, не отказывал себе в удовольствии обсудить последние новости с дорогими друзьями. Лишь только Марфа, подруга Даши, жены брата моего, стояла немного взволнованно и отречённо, стараясь, тем не менее, этого не показывать.       Владимир Тушин, Ждановы и госпожа Лебедева стояли рядом с одним из окон, беседуя. Марфа же находилась от компании немного поодаль, верно слышав их разговор:       — Василий Прокопьевич, Анастасия Рудольфовна, как ваши дети? — спросила Лебедева у Ждановых. Они оба уже были не молоды, успели разменять четвёртый десяток и родить двух детей.       — Ох! Дорогая, даже не напоминайте. Совсем уж выросли, а про отца с матерью напрочь забыли. Только вот на Пасху поздравление от старшего получил, да и всё на том, — начал Жданов.       — Да уж! Дети сейчас — сущее безобразие. Как будто «Юность честного зерцала» не для них была писана. Мы, родители, убивали лучшие годы жизни на их воспитание, — продолжила его жена.       — Разве это плохо? — Марфа обратила на себя внимание, подошла чуть ближе к беседующим и продолжила — Ведь ваши дети, господа, ваши дети выросли. Сейчас у них своя жизнь, свои, верно, заботы… Они знают, что вы находитесь в полном здравии в небольшой деревне. Знают ведь?       — Ох уж сомневаюсь я в этом, Марфа Васильевна! — воскликнула Жданова.       — Послушайте, я абсолютно уверена, что ваш сын и… ещё один сын, верно? — девушка получила утвердительный кивок и продолжила, — Ежели они узнают, что Вам плохо, не дай Бог, здоровьем, они обязательно приедут и Вам помогут!       — И всё же, я считаю, что это неправильно, Марфа… — сударыня вновь вставила своё слово.       Между гостями воцарилась тишина. Через пару мгновений молодой белокурый юноша, сын Лебедевых, коего ещё недавно поздравляли все с шестнадцатилетнем, нарушил то не очень ловкое молчание фразой:       — Что-то хозяева всё не жалуют… Интересно было б знать, где так долго пропадают.       — Ваня, пожалуйста, будь же сдержаннее. Дорогие Тушины, верно, хлопочут над едой для нас всех, — попыталась госпожа Лебедева утихомирить своего сына.       — Не думаю я, что Дашенька позволит своему мужу ей помогать, — вновь вмешалась Жданова.       — Это ещё почему? — спросил у неё Владимир.       — Ни одна уважающая себя хозяйка не подпустит мужа к плите, — Господин Кошелёв, крайне богатый помещик, неисправимый балагур и душа компании ухмыльнулся, подметив:       — Ни один уважающий себя помещик не подпустит жену к плите. Предоставит слугам!       — Может, им просто нравится готовить вместе… — предположила Лебедева.       — Ох, вот же уже и они… — мы все по зову Марфы оглянулись на огромную дверь и увидели входящего Максима Тушина, что с улыбкой направлялся к гостям.       — А вернее, только мой брат — подметил Владимир.       Гости обменялись любезностями с Владимиром, Марфа же удалилась из комнаты, откуда только вошёл Максим, вероятно, в уборную или же поговорить с Дашей, подругой своей, с глазу на глаз. Максим, не отрываясь от разговора с друзьями, проводил Марфу взглядом.       Марфа и Даша прибыли лишь через некоторое время. Обе немного пообщались с дворянами, ответили на несколько очевидные, предсказуемые вопросы. Даша вскоре отошла ото всех и уселась за чёрный, как смоль, рояль, что в углу комнаты за её общим убранством стоял не очень-то приметно. Все давно уж говорили об её таланте игры на этом музыкальном инструменте. То, как виртуозно она перебирала клавиши, всех сражало наповал. В Петербурге она к тому же брала пару уроков у какого-то француза, фамилия которого помнится до сих пор лишь ей одной. Пока Даша играла что-то из Моцарта, Марфа решила спросить у Максима Антоновича:       — Если мне не изменяет память, были вы секундантом на дуэлях?       — Абсолютно верно. Жизнь я прожил ещё недолгую, но приходилось даже далеко не раз. Скажу вам больше: я даже и сам был участником дуэли.       — И какого же это?       — Ну, трудно сказать… Признаться, я всегда радовался, когда всё кончалось мирно. Всякое ведь бывает. То сабля сломается, то пистолет не выстрелит. А вообще, дуэли — вещь страшная. Высшая степень конфликта.       — Разве не война — высшая степень конфликта? — Марфа приподняла бровь.       — Вы говорите о глобальных вещах. Конечно, война, — это ужаснейшее явление. Но ведь дуэль, по сути дела, тоже война. Просто меж двумя людьми. Её как бы уменьшенная версия.       — А как мне кажется, дуэль — это нечто довольно романтичное… я бы с удовольствием в ней поучаствовала. Да хотя бы с вами, — Марфа скорее озвучила свои мысли, чем сказала вслух, поэтому и проговорила свои слова тише обычного.       Однако её всё же переспросили:       — Простите, что? Марфа, извините, я не расслышал. Даша слишком громко играет, но Вы, верно, обо мне сейчас упомянули, — Максим попросил Марфу повторить свои слова. Девушка, повысив тон, исполнила его просьбу:       — Я говорю, что — на этом моменте Дарья отбила последнюю ноту и Марфе следовало бы говорить на тон тише, но она продолжила свою реплику с той же громкостью и звучностью в голосе, и теперь её могли услышать абсолютно все в столь просторной комнате, а не только тот, с кем она вела разговор, — Максим Антонович, я бы желала провести с Вами дуэль!       Обронённую фразу услышали все. Каждый взгляд был теперь обращён на девушку. Сначала все молчали, а потом в один голос разразились: «Дуэль? Как интересно!», «Смелая же Вы сударыня, Марфа Васильевна!», «Какая отличная идея!», и тому подобное.       — Вы действительно того желаете, Марфа? — спросил у девушки Максим Антонович.       — Ну, знаете… разве что в качестве небольшой забавы… Не подумайте, что у меня с Вами личные счёты, — девушка попыталась немного отшутиться, улыбнулась, хотя в целом была очень смущена.       — Что же, в таком случае… Василий Прокопьевич, Володя — обратился он к Жданову и брату, — Не могли бы вы взять на себя роль секундантов для этой импровизированной дуэли?       — Всегда готов, — Жданов наигранно отдал честь.       — Как скажешь, Максим… — авантюра эта, кажется, была совсем не по душе Владимиру Антоновичу.       В предвкушении скорого веселья, все гости отправились в столовый зал. За обедом все жарко обсуждали, как будет проходить дуэль меж мужчиной и девушкой. Над датой долго гадать не стали — сошлись на первом дне июня. Марфа с Максимом сначала «поубивают друг друга», а затем все вместе устроят небольшой пикник. Каждый, следует отметить, восхвалял мужество Марфы.       Закончилось пиршество ближе к вечеру. Гости потихоньку начинали расходиться. Марфа вела разговор со своей дорогой подругой:       — Да уж, Дашенька. Надо же такому случиться: ровно в тот момент, как ты перестала играть, я так закричала…       — Да ничего страшного… все отнеслись к этому довольно спокойно. Гости не смогут ничему помешать.       — Но… ты не думаешь, что… — Марфа остановилась, попятившись.       К ним подошёл Владимир:       — Вот вы где… Я вас везде искал.       — Вам что-то нужно, Владимир Антонович? — обратилась к нему Дарья.       — Нет-нет. Просто хочу предупредить, что гости уже разошлись. В доме остались только я, мой брат да вы вдвоём. Марфа, я собираюсь уходить… Уже поздно, если желаете, я мог бы составить Вам компанию.       — А разве я должна иметь дело с секундантами до дуэли?       — Этого я не знаю, простите. У меня нет опыта в ведении… подобного. Единственное, что мне известно, наша с Василием Прокопьевичем задача — постараться помирить Вас с Вашим оппонентом.       — Вот как… И как же Вы собираетесь это исполнить? — реплика вызвала короткий смешок у Владимира.       –Что же, я думаю, что это Ваше с Максимом дело — мириться или нет.       — О примирении не может быть и речи! Лишь рассудить нас смогут выстрелы картечи, — Марфа наигранно прокричала рифмующиеся строки.       — Думаю, мы дадим Вам оружие поблагороднее. Картечь используют, в основном, для охоты на животных.       — Позвольте… Вы что же, будете вот так стреляться? — Дарья была несколько шокирована данной новостью.       — А как ещё проходит дуэль? — спросил у неё Владимир.       — Я слышала, например, Пушкин и Кюхельбекер сражались на клюкве.       — Но ведь я же для этого попросила о дуэли, Даша! Я хочу узнать, каково это. А клюквой я бросаться не сильно желаю.       — Как скажешь, дорогая… И что же, вы пойдёте? — Даша одобрительно посмотрела на подругу, и та поняла, что её взгляд значит.       — Да, я думаю, нам с Вами, Владимир Антонович, пора.       — Извольте…       И они ушли, оставив мужа с женой наедине. Дуэль состоялась через несколько дней.