Wherever you are / Где бы ты ни был

Изуку никогда не делал ничего вполсилы. Он просто не был таким человеком. Сломанные и переломанные пальцы были достаточным тому доказательством. Если он замечал что-то стоящее, мало что уже могло его удержать. Именно так он оказался там, где оказался, и именно поэтому он стал героем. Когда его что-то волновало, он отдавался этому до конца. Всё это не было для него чем-то новым. А вот что стало неожиданностью, так это то, как его сердце словно вырывалось из груди, как душили страх и отчаяние. Сколько раз он бывал в опасности, сколько раз он сталкивался с ней в одиночку, но никогда ему не было так страшно, как сейчас. Изуку никогда раньше не был влюблён. Он не мог быть уверен, что знает, что это значит — быть влюблённым. Теперь же он чувствовал это так глубоко в своей душе, что с трудом мог представить, как ему удавалось так долго сдерживать это полное осознание. Конечно, конечно, это было именно такое чувство, конечно, он знал, что оно означает. В этом чувстве не было ничего «наполовину», ничего полусерьёзного. Он должен был догадаться раньше, правда. Если и была у него хоть капля возможности отрицать это раньше, то теперь она испарилась. Сжимая в руке телефон, он рассекал воздух, с помощью чёрного хлыста перемахивая от одной улицы к другой. Звонок оборвался, но в ушах у него всё еще стояли отголоски слов Роди, назвавшего его Мидорией, звуки боли Роди, отголоски слов, которые шипели те мужчины- Скажи своему геройскому дружку, чтобы держался подальше от нашего района. Он не знал, где именно находится Роди, но хорошо представлял, как близко он мог быть к дому. Он всё продолжал сопоставлять, во сколько именно позвонил Роди, как далеко он мог уйти от ресторана; мысленно расчертил карту района, не желая терять ни секунды. С Роди всё будет в порядке, потому что так и должно быть, потому что Изуку не мог допустить другого варианта. Он не мог себе позволить задумываться о худших раскладах, которые маячили на краю его бешено мчащихся мыслей. С Роди всё будет в порядке. Изуку был, мягко говоря, на взводе. Он вскочил с кровати и прыгнул с балкона — ума хватило только на то, чтобы в спешке натянуть ботинки. Холод ветра даже не запечатлелся в его сознании, пока он мчался вперёд. Он увидел Пино раньше, чем Роди. Пино лежала на земле, свернувшись калачиком, прямо на входе в переулок. Она издавала низкие, болезненные звуки — когда она заметила Изуку, то зачирикала еще громче. Он поднял ее с тротуара и бросился на поиски Роди. Ему потребовалось еще мгновение и несколько отчаянных, сбитых вдохов, чтобы найти его — в тени переулка фигура Роди была прижата к кирпичной стене. Изуку рванул к нему, упав на землю, не желая прикасаться, пока не узнает, насколько сильно тот пострадал. — Роди, — сказал он настойчиво, не повышая голоса. Он прижал Пино к груди, рассеянно поглаживая большим пальцем её крыло. — Герой, — прохрипел Роди в ответ. Он не открыл глаза, но его рот скривился в небольшой улыбке. — Какая приятная встреча. Часто здесь бываешь? — Боже. Мне так жаль, Роди, я… — Изуку сглотнул свои извинения с накатившим всхлипом. — Расслабься, — сказал Роди. Он кашлянул, хрипловато выдохнув. — Я в порядке, всё хорошо. Выглядит хуже, чем есть на самом деле. — Мне так жаль, — всё равно прошептал Изуку. Он протянул было руку, но заколебался, и его ладонь зависла в нескольких дюймах от лица Роди. — Это всё моя вина. — Ну, не стоит брать на себя все заслуги, — ответил Роди. — Думаю, парни, которые это сделали, могут не согласиться. — Мне нужно доставить тебя в больницу, или… — Нет-нет, это просто синяки. Никаких сломанных костей, я не терял сознание. Я в порядке, правда, клянусь. Изуку нахмурился. — Ты не в порядке. Ты явно не в порядке. Роди тихонько вздохнул. — Всё не так плохо. Просто парочка повязок и лёд, или что-то в этом роде, и я буду в порядке. Обещаю. Беспокойство и настойчивость Изуку треснули от мягкого тона Роди — будто это Изуку нуждался в утешении, и всхлип вырвался наружу прежде, чем он успел его остановить. — Боже, Роди, мне так жаль, — сказал Изуку. Слёзы уже начали стекать по его щекам, но он почти не обращал на них внимания. Он продолжал смотреть на кровь на лице Роди, на его разбитую губу. Наконец глаза Роди открылись. Они выглядели достаточно ясными — ничто не указывало на то, что он получил сотрясение, ничто не намекало на то, что он пытается скрыть свою боль, чтобы преуменьшить, как ему плохо. — Всё в порядке, — сказал Роди. — Поверь. Они не пытались меня изувечить, понимаешь? Они просто хотели напугать тебя. — Что ж, это сработало, — ответил Изуку, дрожа. — Я в ужасе. — Эй, — пробормотал Роди. — Эй, Изуку, всё хорошо. — Неправда, — настоял Изуку. Он внимательно рассмотрел лицо Роди. У него была рассечена губа, и царапина на скуле. Кровавое пятно на лбу. Покраснения, готовые превратиться в тёмные синяки. Изуку сглотнул и осторожно протянул руку, взяв Роди за подбородок, чтобы наклонить его лицо в сторону, изучая следы под разными углами. Он легонько протер большим пальцем кровь под губой Роди. Она ещё не успела высохнуть. — Кто это был? — спросил Изуку низким тоном. — Куда они пошли? — Притормози, герой, — сказал Роди. — Роди, — ответил Изуку. — Я тебе не скажу, — сказал Роди, звуча почти устало. — Ты знаешь, что я тебе не скажу. — Они ранили тебя, — настойчиво сказал Изуку. — Из-за меня! Ты должен дать мне… — Мы здесь так не работаем. Ты знаешь это, герой, — сказал Роди. — Ты должен позволить мне разобраться с этим. Злость и разочарование вспыхнули у Изуку в груди. Он ненавидел чувствовать себя так, будто не может ничего исправить. Он хотел исправить это, он хотел исправить всё — он хотел отмотать время назад, услышать то, как нервно звучит голос Роди, и оказаться здесь раньше. Он хотел встать между Роди и нападавшими, принять удары на себя. Он хотел стереть все синяки. — Я просто хочу защитить тебя, — тихо признался Изуку. С учетом всех обстоятельств, это не должно было быть большим откровением. В конце концов, он был героем. Защищать людей было его работой — это было именно то, что он хотел делать всегда. Но почему-то это ощущалось в шаге от того, чтобы признаться Роди в любви. Защищать Роди, думал он, означало для него нечто иное. Он мог бы попытаться притвориться, что это то же самое глубокое желание, которое он испытывал к любому человеку, находящемуся в опасности, но это было неправдой. Это было что-то новое, форма этого чувства. Более чем немного пугающая. Словно стоишь на краю пропасти, пока головокружение переворачивает мир, превращая его в нечто едва узнаваемое. Изуку никогда бы не подумал, что влюбиться можно так буквально. — Ты здесь, ты пришёл, когда был мне нужен, — мягко сказал Роди. — Этого достаточно. — Кажется, что этого недостаточно, — пробормотал Изуку, уставившись на кровь. Он прижал Пино ближе к груди и услышал в ответ нежное щебетание. Роди засмеялся низким и хриплым голосом. — Тебе надо перестать со мной спорить, — сказал Роди. — Мы не можем проторчать тут за этим всю ночь. Изуку пожевал щёку, все еще нервничая, волнуясь и злясь. Ему хотелось плакать, хотелось рыдать от беспомощности и облегчения на груди у Роди. Он хотел пойти за теми, кто ранил Роди — он хотел причинить им боль в ответ. Он хотел признаться во всём, что чувствовал, хотел сказать Роди, как сильно он не может его потерять. Он хотел рассказать Роди, каково это — мчаться сюда, не зная, что он найдет. Он хотел сказать Роди, что влюблён в него. Это так сбивало с толку, такой вихрь эмоций, словно висевший неподъёмным грузом на груди. Он просто не мог этого вынести. — Если ты не дашь мне отвести тебя в больницу… — начал Изуку. — Не дам, — сказал Роди. Изуку одарил его взглядом. — Тогда дай мне помочь тебе добраться до дома, чтобы я мог обработать твои раны? Роди помешкал. — Я… я не хочу возвращаться домой посреди ночи, чтобы Роро и Лала увидели меня в таком состоянии. Это просто напугает их. — Тогда вернёмся в моё общежитие? — сказал Изуку, не подумав до конца. Какое-то время Роди молчал. — …Хорошо. Ладно. Изуку крепко прижимал Роди к себе, воспользовавшись черным хлыстом, чтобы поднять их на его балкон. Это было немного неловко — Изуку очень осторожничал, но они справились. Роди с тяжелым вздохом упал на кровать Изуку. — Ай, — сказал он. — Ты в порядке? — сказал Изуку, быстро присев рядом с ним; его рука замерла над рукой Роди. — Что случилось? — Всё хорошо, я в порядке, — сказал Роди. Он закрыл глаза. — Просто… синяк. Всё не так плохо. — Ты должен перестать так говорить, — сказал Изуку. — Ты слишком много беспокоишься, — сказал Роди. — Роди, — ответил Изуку, почти ругаясь. Роди только улыбнулся. По дороге Изуку всё обдумал — Яойорозу заведовала общажной аптечкой, но он точно не собирался её будить, чтобы признаться, что тайком сбежал, а потом протащил к ним своего раненого друга. В любом случае, Яойорозу наверняка бы настояла на больницах и полицейских, и независимо от того, устраивало Изуку такое положение вещей или нет, Роди выразился предельно ясно. А брат и сестра Роди, наверное, перепугаются, если Роди просто не вернется домой, не оставив никаких вестей, так что он должен оставить им записку. И, возможно, свой номер телефона на случай, если им что-то понадобится. А Роди будет спать здесь? Они уже спали в одной кровати, но… — Эй, — мягко сказал Роди. — Что у тебя сейчас на уме? Изуку моргнул. — Мне нужно оставить записку для Роро и Лалы. Убедиться, что они знают, где ты, и что с тобой всё в порядке. И еще мне нужно взять кое-какие средства для оказания первой помощи. Роди на мгновение уставился на него. — О. — Роро и Лала, наверное, уже спят, да? Вот- — Изуку вырвал страницу из блокнота на своем столе и передал её Роди вместе с ручкой. — Ты напиши им записку, будет лучше, если это будет твой почерк. Я оставлю её для них на кухонном столе. — Это… очень предусмотрительно, Изуку, — сказал Роди. — Ну… иначе они будут волноваться. Роди быстро улыбнулся, прежде чем написать свою записку. — Я- я попрошу Каминари, эм, посидеть с тобой. — Всё будет хорошо. — На всякий случай! — настоял Изуку, выскользнув в смежную ванную, прежде чем Роди смог продолжить спор. Каминари потребовалась секунда, чтобы ответить. Изуку и не заметил, как поздно уже было, пока Каминари с растерянным видом не опёрся о дверь. По крайней мере, не похоже, что Каминари до этого спал. — Салют? — сказал Каминари, приподняв бровь. — Привет, — сказал Изуку. — Извини… — В чём дело, приятель? — снова спросил Каминари. — Слушай, Роди… здесь, — медленно сказал Изуку. Глаза Каминари расширились, и он наклонился, чтобы заглянуть через плечо Изуку, будто мог видеть сквозь закрытую дверь. — Что, правда? Ты серьёзно? Ты протащил его сюда? — Эм… — Изуку вздохнул. — Слушай, мне нужно одолжение. — Одолжение, — повторил Каминари. — Пожалуйста, я просто… — Я прикрываю тебя гораздо чаще, чем думал, — сказал Каминари. Он пытался казаться раздражённым, но сам при этом ухмылялся. — Честно говоря, я думал, что это мы с Миной будем прикрывать друг друга и прятать всё от тебя и Момо, но нет, это ты и я! Ты знаешь, что Мина соблюдает, типа, все правила? — Извини, — сказал Изуку. — Ты мой должник. Я точно устрою здесь вечеринку. С алкоголем и всем остальным. И ты мне поможешь. — Как скажешь. — Подожди, правда? Я же, типа, пошутил. — Каминари, — нетерпеливо шикнул Изуку, оглядываясь на дверь. — Да, точно, прости, — сказал Каминари, вскинув руки. Он посерьёзнел, проследив за взглядом Изуку, и хмуро посмотрел на закрытую дверь. — В чём дело, всё в порядке? — Д-да, это… — Изуку вздохнул, что совершенно не помогло успокоить его учащённый пульс. — Он ранен. Но с ним всё будет в порядке. — Чёрт, извини, — сказал Каминари. — Беру слова обратно. Ты ничего мне не должен. — С ним всё будет хорошо, — повторил Изуку. — Что случилось? — спросил Каминари. Изуку вздохнул. — Слушай, мне просто нужно… взять кое-какие вещи и сообщить его родным о его местонахождении. Ты… присмотришь за ним, пока меня не будет? Пожалуйста? — И, возможно, проследишь, чтобы Момо не узнала, что он здесь? — сказал Каминари. — И это тоже. — Да, чувак. Конечно. — Спасибо, — Изуку благодарно улыбнулся. — Я твой должник. — Да ну, — сказал Каминари, пожав плечами. — Для чего ещё друзья? Добравшись до дома Роди, Изуку приложил все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы открыть и закрыть дверь без лишнего писка. Он чуть не обмер со страху, когда увидел стоявшую у двери Лалу, словно ожидавшую его прихода. — О! Здравствуй, — прошептал он и заставил себя дружелюбно улыбнуться. — Разве ты не должна уже спать? — Что-то случилось, да? — прошептала Лала в ответ с большими, круглыми глазами. Изуку заколебался. — С Роди всё в порядке, — заверил он. — Он поранился по дороге домой, но с ним всё будет хорошо. Он… спит у меня дома. Но с ним всё в порядке. Она слегка улыбнулась. — Хорошо. Ладно. Изуку помедлил, склонив голову. Он ощутил подъём знакомого любопытства; рука дёрнулась, словно желая записать. — Ты знала, что что-то случилось? Лала кивнула. — Иногда я знаю, — просто сказала она. — Ты просто знаешь? — спросил он. Она пожала плечами, безразличная к этой странности, как это порой было свойственно маленьким детям. Изуку улыбнулся. Однозначно новости для Роди, подумал он. — Роди вернётся завтра. И я хорошо о нём позабочусь. — О, я знаю, — сказала Лала. — Ты не такой, как герои из телевизора. — Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал Изуку. — Я имею в виду, что ты герой, как папа. И как Роди. Настоящий. В том, как она это сказала, было что-то чрезвычайно трогательное; невинное доверие, подобное её вере в старшего брата. Изуку сделал осторожный, успокаивающий вдох. — Спасибо, — сказал он. — Я тебя не подведу. Каминари маялся, выглядя так же неловко, как и Роди. — Мне кажется, что я должен использовать эту возможность, чтобы спросить о твоих намерениях по поводу Мидории, или что-то типа того, — сказал Каминари с ухмылкой, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. — Попытаться тебя запугать, чтобы ты хорошо к нему относился. Роди фыркнул, прислонившись затылком к стене. — Это ни к чему, правда. — Мне тоже так показалось, — сказал Каминари. Ещё мгновение он колебался, прежде чем занять место за столом Изуку. — Так что с тобой случилось? — Это… на меня напали. Неважно. Изуку преувеличил, честно. — Эм, преувеличил, думаешь? Ты выглядишь ужасно. — Да уж, спасибо. — Ты знаешь, о чём я. Мидория, наверное, с ума сошёл, когда тебя увидел. — Типа того. Каминари беспокойно ёрзал, разминая руки. Пино щебетала и порхала возле подушки — Роди чувствовал, что нервозность Каминари переходит на него самого. — Но ты ведь в порядке? — спросил Каминари. — Ну, то есть, Мидория сказал, что с тобой всё будет хорошо. Роди вздохнул. Всё болело, но… — Да. Да, я в порядке. — Хорошо. Это хорошо, — Каминари выдохнул, словно ему полегчало. — Знаешь, он… Роди оглянулся и поднял бровь, когда Каминари замолчал. Каминари улыбнулся, почти извинительно. — Он… он действительно хороший парень, понимаешь? Мидория, я имею в виду. Разумеется. Просто… он мой друг. И я могу сказать, что он тебе тоже небезразличен, я просто… хотел убедиться, что ты знаешь. — Так ты всё-таки решил попытаться толкнуть речь свирепого друга? — сказал Роди. — Типа того? Не знаю. Я пытаюсь. — Нет, у тебя отлично получается, продолжай. — Ты должен знать, что тебе повезло, вот и всё. Я имею в виду, Мидория… особенный. — Я знаю. — Хорошо. — Я рад, что у него есть друзья, которые пытаются присматривать за ним. Каминари пожал плечами. — Это всё его влияние. Заставляет всех нас хотеть быть такими героями, как он. Губы Роди дрогнули. — Понимаю. Когда Изуку вернулся, Каминари вскочил и подозрительно быстро направился обратно в свою комнату, ухмыляясь так, что Роди просто не знал, что с этим делать. Он решил, что лучше не думать об этом слишком много. Изуку стоял на коленях на кровати рядом с ним, методично раскладывая средства первой помощи. Это казалось перебором, правда. Роди был уверен, что синяки будут уродливыми и зрелищными, но это будет выглядеть гораздо хуже, чем есть на самом деле. В этом, в общем-то, и был весь смысл. — Кажется, у Лалы проявилась причуда, — сказал Изуку. Роди моргнул, застигнутый врасплох. — Что? — Она проснулась и ждала, когда я приду, — сказал Изуку. — Я думаю, у неё может быть что-то вроде эмпатической причуды. Я не уверен. Кажется, она знала, что что-то случилось. — Хм, — Роди склонил голову, размышляя. — Наверное, в этом есть смысл. Иногда мне кажется, что она знает больше, чем должна. — Я должен расспросить её поподробнее, чтобы разобраться в этом, — сказал Изуку. Роди усмехнулся. — Уверен, ей бы это понравилось. Дать интервью её любимому герою. Изуку поднял глаза и улыбнулся в ответ. — Готов поспорить, что её любимый герой — ты, а не я, — он сдвинулся вперёд и бережно взял одну из рук Роди, чтобы промыть царапины. Роди позволил ему приняться за дело, немного завороженно наблюдая за тщательной сосредоточенностью Изуку. Он действительно был так нежен и методичен, обрабатывая поверхностные царапины, уделяя каждой ссадине гораздо больше внимания, чем она того заслуживала. После многих лет общения с такими уродами, как эти парни, Роди обзавёлся привычкой отмахиваться от синяков и ударов. Он никогда не задумывался об этом. У него никогда не было времени. Это даже немного завораживало — быть центром заботы Изуку, пускай и по такому незначительному поводу. Изуку наложил небольшую повязку на одну из самых серьёзных царапин — уродливую, неприятно жгущую предплечье, и Роди, не удержавшись, тихонько зафыркал. Изуку бросил на него вопросительный взгляд. Роди покачал головой. — Просто… ты милый. Щёки Изуку слегка покраснели, но он закатил глаза. — Дай мне свою вторую руку. Роди улыбнулся, позволяя Изуку подтащить себя ближе. — Хотел бы я сделать больше с синяками, — сказал Изуку. — Они пройдут через неделю, — сказал Роди. — Всё равно, — Изуку вздохнул, проведя указательным пальцем по одному из кровоподтёков. Вместо этого он перешел к лицу Роди, и у Роди перехватило дыхание от такой близости. Казалось, Изуку не заметил этой реакции. Он вскрыл спиртовую салфетку из своей аптечки и принялся протирать горстку порезов и царапин на лице Роди, начав со лба. Роди просто глядел, слегка завороженный зелеными глазами Изуку. Он прилагал все усилия, чтобы поддерживать ровное дыхание, но слышал, как Пино слегка задыхается. Они молчали так несколько минут, и Роди совсем не думал о том, чтобы наклониться вперёд, просто чтобы посмотреть, что может произойти. — В ЮЭЙ, — пробормотал Изуку, сморщив нос и сосредоточившись на том, чтобы быть аккуратным, — у нас есть школьная медсестра с причудой исцеления. — Исцеляющая причуда? — сказал Роди. — Фактически, чтобы работать, она использует твою собственную энергию, так что она не может исцелять какие-то серьёзные вещи сразу. Когда я ломал себе кости, от её причуды я терял сознание на несколько часов, — порез на скуле Роди, очевидно, уже был чистым, но Изуку всё равно задержался. Он провёл кончиком пальца по коже прямо под ним. Роди оставался очень неподвижным. — Такие царапины и синяки, как этот, она могла бы залечить без проблем. Один поцелуй, и всё бы прошло, ты наверняка бы даже не устал. Рот Роди дёрнулся. Это было уже слишком. Вся эта ночь и так была чересчур, а это грозилось перейти в разряд фантастики. — Прости, один поцелуй? Изуку моргнул и отпрянул, изумлённый, словно не осознавая, о чём он говорил. Он убрал руку от лица Роди и встретил его взгляд. — О. Да, так это работает. Она должна поцеловать кого-то, чтобы использовать свою причуду. — Занятно, — сказал Роди. Он слегка улыбнулся. — Что ж, не стесняйся попробовать. Может быть, это одна из твоих скрытых причуд. Глаза Изуку расширились. — Что? Роди наклонился вперёд. — Никогда ведь не знаешь, верно? — сказал он. — Роди, эм… — взгляд Изуку упал на губы Роди. Интересно. Пино издала сдавленный звук, откинувшись на подушку. Роди проигнорировал её, как и свой собственный пульс. — Ну, знаешь, во имя науки, — сказал Роди. Наступила мучительная пауза, может быть, секунды три, прежде чем у него сдали нервы. Он добавил, низко и настоятельно, слишком искренне: — Только если ты этого хочешь. На самом деле, это было куда более красноречиво, чем сказанная шутка, но какая вообще разница? Роди обнаружил, что, когда дело касалось Изуку, он был склонен падать на самое дно. Когда падение было таким крутым, не было безопасной середины, чтобы отступить назад. Изуку медленно наклонился вперёд, словно ожидая, что Роди рассмеётся и сделает вид, что это действительно шутка. Это была заманчивая идея, но вместо этого Роди затаил дыхание, когда Изуку придвинулся достаточно близко, чтобы невесомо коснуться губами царапины на его скуле. Роди мог слышать своё собственное сердце. Ему было интересно, чувствует ли Изуку то же самое, что и он, падает ли он тоже. Он подумал о том, каково это — лететь по воздуху вместе с Изуку на том мосту. Изуку провёл большим пальцем по царапине. — Не повезло, — сказал он мягким, нервным голосом. Роди заставил себя сделать ровный вдох. Это не помогло от слова совсем. — Ты можешь попробовать ещё раз, — предложил он, тише, чем раньше. Взгляд Изуку метался между глазами Роди и его губами. — Ты хочешь, чтобы я это сделал? — спросил он. Честно говоря, какой смысл было притворяться? — Да, — сказал Роди. — Ох, — выдохнул Изуку. — Правда? Роди слабо улыбнулся. — Тебе нужно согласие в письменном виде? Изуку издал тихий, едва слышный смешок. — Возможно, — признал он. Роди мог только быть благодарным за то, что его руки не пострадали, когда он потянулся вверх, чтобы прижать ладонь к шее Изуку. Он осторожно притянул Изуку ближе. В этот момент трудно было представить, что можно желать чего-то сильнее. Было удивительно, насколько простым было это желание. Всё остальное всегда было таким сложным, окутанным заботами, жертвами и неопределенностью — его семья, его мечты, его работа. Но это — это было просто. Просто, эгоистично и совершенно ясно. Роди просто… хотел. Глаза Изуку закрылись, и Роди потратил мгновение, чтобы рассмотреть его лицо. Он был таким красивым, с длинными ресницами и веснушками. Его щёки за время всего этого порозовели, а губы слегка приоткрылись в ожидании поцелуя. Роди закрыл глаза и сократил расстояние между ними. Губы Изуку были мягкими и тёплыми, и Роди почувствовал, как по позвоночнику пробежала волна электричества. Поцелуй был быстрым и мимолетным, едва продлившись удар колотящегося сердца Роди. Он никогда раньше ни с кем не целовался, но не мог представить, что так происходит всегда. Если так было всегда, то было чёртовым чудом, что кто-то мог продолжать нормально функционировать. — О, — сказал Изуку, сделав дрожащий вздох, но не откинувшись назад достаточно далеко, чтобы Роди снова мог дышать. — Это… — Да, — ответил Роди и снова прильнул к нему, не уверенный, что сможет выдержать второй поцелуй, и ещё не уверенный, что его вообще это заботит. Второй поцелуй был длиннее, теснее, с пальцами Изуку, зарывшимися в волосы Роди. Лёгкие Роди болели, и ему хотелось растаять. Никогда прежде он не знал, что можно испытывать такие чувства. Я люблю тебя, подумал он. Я люблю тебя.