...and the price is right

      8.              Утром шёл сильный дождь, но за пару часов до полудня от него не осталось и следа. Цикады стрекотали идеально сыгранным оркестром, твёрдо убежденные, что титул главного саундтрека лета практически у них в кармане.       Джено молча смотрел на то и дело озирающегося по сторонам друга, отмечая непривычную бледность его лица, и старался не спешить с выводами.       Они давно не виделись. Хёк в последнее время отказывался выходить из дома, умело импровизируя причинами. И взявший дополнительные смены Джено до последнего предпочитал не находить поведение друга странным. Но увидев его сегодня сквозь грязную витрину заправки, сын полицейского сразу понял, что время пришло, и в конец вымотанный Хёк пришёл за помощью.       Спустя три одноразовых стаканчика дешёвого кофе из уличного автомата незваный гость наконец разговорился.       – Я больше так не могу… – тяжело простонав, Хёк откинулся на спинку испачканного временем пластмассового стула. – Джено… Я по уши в дерьме! Айщщщ… За что, скажи?!       Джено ободряюще улыбнулся. Хорошо, в это время поток машин был небольшим, и его руки не требовались…       – За всё хорошее, за что же ещё?       – Я серьёзно! Где твоё, мать его, дружеское участие, а?!       – Не знаю, мы не общаемся.       – Ой, вот только не надо, а.       – Ладно-ладно, я понял. Попробуем без драматичных вступлений. В чём дело, Хёк?       – Меня подставили.       – Говори нормально… Кто? Когда? Что просили отвезти? Куда? Сколько обещали?       – Я по-твоему идиот?       – Разве не очевидно?       – Хаа? Окей… Да, ты прав! Я полный идиот! Не буду расписывать в деталях, скажу лишь по итогу. Уже почти две недели как я – пассивный мафиози. И мой босс – далеко не безобидный наркодилер. Этот няшка без двух дней Дон, чем и насолил половине криминальных структур. Но это ещё ничего… если бы «его преподобие» не надел на меня петлю в виде печати капореджиме, что вылилось в какой то… порно триллер, который я… я просто не вывожу, Джено! – Донхёк смотрит выжидающе, внимательно наблюдая за любым изменением в лице друга.       Джено качает головой, закрывает глаза и пару секунд молча массирует виски.       – Так… Подожди… Что?! Что ты сказал?! «Печать капореджиме»? «Дон»? «Порно» что?.. Триллер? Как ты вообще..?       – В первый же свой день в Сеуле я попал в передрягу и… с этого всё началось. Что мне делать, Джено?.. Что мне теперь делать?! Я не знаю… Я больше ничего не знаю!.. – Хёк страдальчески кривит лицо и, запустив пальцы в волосы, обречённо роняет голову на грудь.       – В первый же день?!.. – Джено пытается сложить услышанное в одну общую картинку, серьезно опасаясь темноты вырисовывающегося пейзажа.       Ему это не нравилось. И не нравилось очень сильно.       Перед глазами сам собой нарисовался образ красивого блондина с вещами, усыпанными змеиным символом главы мафии…       – Так. Скажи конкретно, с кем ты связался, Донхёк? Я не смогу помочь, не зная подробностей.       Но не успел бариста поднять глаза, как чей-то ленивый низкий голос непринуждённо вклинился в беседу на правах постоянного участника:       – Я знаю, о чём ты подумал, но скользкий типчик, на которого тебе здесь жалуются, – это не я.       Сегодня на ненормальном блондине был костюм цвета розового опала и белая футболка. Яро не вписывающийся в обстановку, красивый мафиози тем не менее был здесь. Сидя на пластмассовом стуле за неустойчивым липким столом и отравляя воздух духами премиум класса…       До конца надеясь, что одно из его самых худших опасений не подтвердится, Джено внимательно фиксировал неоднозначность реакции подскочившего Донхёка.       – Простите… Вы… вы это мне? – заправщик тоже было поднялся, но на полпути передумал, по привычке пряча за смущённой улыбкой иные мысли.       – Ну это тебе же жалуется наш мальчик.       – Вы знакомы?!       – «Вы» – да. Мы – нет. Ли Донхёк, изволь уже, что ли, меня познакомить со своим старым другом.       Таинственный в своей непредсказуемой опасности блондин неотрывно смотрел на Джено и ярко улыбался, отчего у последнего сосало под ложечкой. Хёк же откровенно страдал, выбирая между побегом и, вероятно, полоумием, пока не пришёл к третьему варианту.       – Джено, это – На Джемин. И лучше тебе с ним не знакомиться ближе. Джемин-щи, это – Ли Джено, мой друг, и я прошу вас забыть о любых планах втягивать его в мои проблемы.       – А разве ты не именно этим сейчас занимался, м?       – Нет, он просто ныл, – Джено не нравилось быть единственным «не в теме».       Новость о том, что Донхёк знаком с этим странным человеком, заранее всё усложняла.       – Вот как?       Этот взгляд не поддавался расшифровке. И Джено знал, что не подберёт пароль. Красивая искусственная улыбка прятала монстра с вероятностью почти в единицу. Но пряталось ли за монстром что-то ещё?.. Опять единица.       Единственное, что не нуждалось сейчас в глубоком анализе – факт того, что Донхёк в опасности. Но как ему помочь, Джено было пока непонятно.       Вдруг На Джемин скинул свою улыбку, будто старые перчатки, и деловито протянул Хёку чёрный конверт. «Не бери!» предостерёг тревожный звоночек в голове сына полицейского. Но было поздно.       – Что это?.. – Донхёк осторожно взял протянутый конверт, не сводя с мафиози напряжённого взгляда.       – Приглашение на ужин от моей матери, и я рад, что ты его принял, в отличие от упрямого Марка.       – Что?! Нет, я... я не думаю, что...       – Тебя нужно переодеть... Пошли, – подобным тоном, не терпящим возражений, казалось можно было управлять целой армией, и Джено сглотнул, беспокоясь за друга на сорок пять процентов больше, чем пару секунд назад.       Стоило блондину подняться и достать сигарету, как лицо Донхёка стало ещё зеленее.       – Здесь нельзя курить! – Джено никто не слушал.       Бариста молча вытащил из кармана зажигалку, встал и словно в трансе поднёс мафиози огонь.       – Айгуу!.. Кое-чему тебя всё же научили, верно? – Джемин закуривает и довольно улыбается, будто мучающий соседского кота ребёнок. – Милашка.       Он треплет Хёка по волосам, и тот будто просыпается.       – Я поеду только вместе с Марком.       – Прости, дружище, но это в другой раз. Идём.       Одними глазами Донхёк говорит так много, что Джено не сразу находится. Вскочив, он первым делом хватает мафиози за запястье и отбирает сигарету.       – Я же сказал: здесь строго запрещено курить. И это не первое предупреждение вам, верно, Джемин-щи? – он отпускает правонарушителя и кивает в сторону парковки. – И если вы собрались куда-то ехать, то лучше вам не садиться за руль в таком состоянии.       – Я всегда «под чем-то», не переживай, милый...       – Да мне плевать на вас, я беспокоюсь за Донхёка.       Чужие глаза были так близко... В какой-то момент Джено настолько увлёкся ими, что не заметил, как мафиози приставил к его виску дуло изящного золотого револьвера.       – «Плевать»? Какая жалость... Послушай, зачем ты мне тогда соврал про свою «девушку», м? Это была замужняя сестра твоего коллеги.       – Мне нужно было проверить, до какой степени вы во мне заинтересованы.       – Проверил?       – Да. Но... всё ещё не понимаю...       Блондин опять улыбался так, что невозможно было предугадать настроения.       – Не понимаешь чего?       Удивляясь собственному спокойствию, Джено касается чужой руки, сжимающей оружие, и опускает её вниз.       – Например, зачем угрожать револьвером, если не собираешься стрелять.       На Джемин внимательно сощурился, ужалив взглядом так больно, что всё внутри Джено сжалось наготове. Но наказания за дерзость не последовало... Пустив глаза в свободное странствие по фигуре работника заправки, мафиози вздохнул, задумавшись о чём-то своём. Его непривычно отстранённое лицо, будто сбросив тонну грима, казалось сейчас совсем юным и... мёртвым. В этом была своя красота. Непонятная простым обывателям, но всё же неоспоримая в своём мрачном великолепии.       В одно мгновение Джено вдруг почувствовал близость душ и испугался.       Желание разгадать чужую загадку обратилось в неистовый порыв соединиться болью, прикоснувшись и показав... моя война сродни твоей...       Мы больше не одиноки в пустынной тьме.       Но странное наваждение так же легко растаяло, как и появилось, стоило сумасшедшей улыбке вновь коснуться надменного лица.       – Ты прав, мне лучше не садиться сегодня за руль... Что ж, значит нас с пупсом Марка повезёшь ты. Оставим сладкого заложника хитрой даме, после чего отвезёшь меня домой.       – Хаа?!! Но я как бы на работе!.. И что ещё за «пупс Марка»?       – «З-заложника»?! Подождите-ка... хах... вы же не бросите меня там одного?       – Главное, не снимай медальон, Донхёк. Понял? Поехали. Я сказал – быстро.              ...              – Мы на месте.       Ответа не последовало.       Джено заглушил машину и покосился в зеркало заднего вида. «Он уснул?..»       – Джемин-щи? – отстегнув ремень, водитель осторожно повернулся в салон, скрипя кожаной обивкой…       Блондин и правда спал, сложив руки на груди и откинув голову на подголовник… Светлые волосы сонным беспорядком рассыпались по высокому лбу, прикрыв брови. «Не слишком ли ты расслаблен для своего статуса?..» Это даже обижало.       – Господин?.. Эй… Просыпайся… – Джено рассматривал его застывшее, будто у восковой куклы, лицо, с интересом подмечая ненужные детали.       «Красивый…»       Сначала персональный заправщик, теперь водитель, что дальше? Ему и раньше совершенно не хотелось иметь с этим человеком ничего общего. Теперь же это желание превратилось бы в поставленную приоритетом цель, если бы не одно «но»…       – Господин На? Мы приехали по адресу… – Джено коснулся чужого колена и легонько потряс его. «И почему этот псих заставляет чувствовать себя так неловко?..» – Долго вы ещё будете притворяться спящим? Джемин-щи?       – Не знаю... ещё не решил, – блондин зевнул, не открывая глаз. – Возможно… Если твоя рука будет понежнее и… повыше?       Джено довольно поздно сообразил, что всё ещё держит мафиози за колено. Смутившись, он выпрямился и зачем-то откашлялся. Они стояли на небольшой парковке возле одного из вип-корпусов отеля класса люкс, но посаженные со всех сторон ветвистые ивы уютно создавали антураж загородного дома.       – Вы сказали, отвезти вас «домой»… Передумали?       – Нет. На данный момент я живу здесь. А что? Надеялся воочию увидеть логово мафии?       – Да нет… Меня больше волновало, насколько далеко придётся ехать. Мне же ещё возвращаться… – Джено проверил телефон и надел кепку, напоследок вновь повернувшись к пассажиру. – С вас сто восемьдесят тысяч вон, господин.       На Джемин издал нервный смешок и распахнул глаза, насмешливо уставившись на водителя.       – С чего вдруг такие расценки?       – «Вдруг»? Вы заняли половину моего рабочего дня, плюс заставили выполнять функции личного водителя. Мне кажется, я прошу довольно мало…       – Вот как? – хитрые глаза опасно сверкали игрой, но Джено не собирался становиться очередной игрушкой в руках криминального чеболя...       Если бы только не одно «но».       – Зачем вашей матери Донхёк? Он разрушительно бесполезен абсолютно во всём, за исключением вождения.       – Кто б знал?.. – блондин улыбнулся и подался вперёд, опустившись локтями на колени. – Скажи, ты правда дважды завалил психологические тесты при поступлении в академию?       – Хаа?       – Папочка подсуетился, с помощью связей устроив для тебя вторую попытку, но ты вновь провалился. Как такое вообще возможно? Бедняжка… Так сильно не хотел быть полицейским? Или… может... наоборот? М?       – Какого…?       – Заключение тестировавших тебя мозгоправов было неоднозначным. Скажи, Ли Джено... – блондин выдержал паузу, безумным взглядом прожигая ошарашенную броню чужой самозащиты насквозь. – ... разве человеческая жизнь – не самая высшая ценность?       Джено вспомнил лицо матери, когда видел её в последний раз перед тем, как уехал в Сеул. Рано утром, шурша пакетами, она усталая вернулась с ночной смены в супермаркете. А ведь сын помнил её успешным следователем, хоть она и уволилась ещё десять лет назад сразу после развода. Наверное поэтому подобная картина каждый раз заставляла его заново ненавидеть этот странный мир... Джено никогда ничего ей не обещал. Она никогда ничего не просила. Лишь лёгкая полуулыбка и привычное «улыбнись... радость – это каждодневный выбор, милый».       «– Мам, ты забыла? Я сегодня уезжаю...       – Точно! Совсем вылетело из головы... хах... – она обнимает его и, зевая, треплет по волосам. – Пока я жива, здесь твой дом, сынок. И если вдруг захочется всё бросить и вернуться посреди ночи, я не задам тебе ни единого вопроса. Главное, улыбайся и никогда не оглядывайся назад»       Она выпила стакан воды и ушла спать так, будто он уезжал всего на неделю... Хотя оба знали, что больше не увидятся...       – Высшая ценность современного общества – это деньги. Будь ею человек и его жизнь, мир выглядел бы по-другому.       Некоторое время они молча смотрят друг другу в глаза, затем Джемин усмехается, лениво откидываясь обратно на спинку сиденья, и закуривает. Перед глазами Джено проносится сюжет с вычурной зажигалкой и напряженным Донхёком на заправке.       То самое «но...».       – Жаль... Из тебя вышел бы хороший полицейский.       – Не жаль, не врите. Та зажигалка у Донхёка... она ведь ваша?       – С чего ты взял?       – На ней была змея, да и Хёк в жизни не носил зажигалок...       – Это подарок. «Приветственный», я бы сказал... А что, тоже хочешь? Держи, – блондин достал из кармана пиджака обычную зажигалку из супермаркета и бросил водителю. Джено не поймал...       – Если не вы босс Хёка, то тогда кто?       – Зная имя, адрес, номер банковского счета, группу крови и даже обхват члена хозяина тела и мыслей твоего друга... чем ты сможешь помочь, м? – мафиози затягивается и виртуозно выдыхает струйку белого дыма, не сводя пристального взгляда с водителя.       – Неужели его босс – Марк Ли? Тот самый Марк? Друг его старшего брата, с которым они вместе учились на Чеджу? Он капореджиме? Но... Как такое может быть?       На мгновение Джено показалось, что блондин замер, задержав дыхание. Он потушил сигарету прямо о панель дверцы машины и, склонив голову, над чем-то задумался. Его взгляд не отпускал лицо водителя ни на секунду. Вдруг тонкие губы растеклись в блаженной улыбке до ушей.       – Ты... действительно забавный, – Джемин достаёт кожаный кошелёк из бордачка между передними сидениями и протягивает его заправщику. – Там намного больше, чем ты попросил.       Джено хочет взять его, но мафиози вдруг резко отдёргивает руку.       – Сначала улыбнись.       – Зачем?       – Получишь чаевые.       Джено хмурится.       – Джемин-щи?       – Да?       – Что я могу сделать, чтобы вытащить Хёка из этого дерьма?..       Мафиози окидывает его странным взглядом, смущая.       Слышно, как вибрирует чей-то телефон. Джено замечает надпись на экране: «Проклятый жнец».       – Чем обязан такой чести, мой милый капо? – разговаривая по телефону, Джемин наконец отводит взгляд, и Джено выдыхает... – Угрозы я принимаю только лично, ты же знаешь. Не лишай меня такого удовольствия...... Конечно я знал, что ты сегодня весь день в суде, хах..... Она просто пригласила шаманку, чего ты так бесишься?..... Нахуя мне смотреть этот спектакль? Я дома..... Она забросила писать с натуры, хвала богам! Ахах!.. Я знаю..... Если приедешь лично – конечно..... Я знаю, Марк..... Можешь убить там всех, я не против, только мы же знаем, что ты не настолько тупой и сексуальный...... Нет, они сорвали поставку..... Вчера? Хах..... Твои люди – нечто..... Я же сказал, угрожай мне в лицо, ми-... Нет, ну когда он отучится бросать трубку, а?       Джемин насмешливо улыбается, молча глядя в потухший экран.       – Не думал, что однажды начну ему завидовать... – он убирает телефон и вновь пронизывает каждую частичку чужого естества прицельным взглядом. – Хочешь вытащить Ли Донхёка? Это невозможно, пока Марк жив. И ты ничего не можешь с этим поделать.       Уютно шурша гравием, где-то рядом проехала машина. Время приближалось к пятой засечке пополудню, и жара спадала, прощаясь летним ароматом остывающего города в асфальте.       Джено молча ждал, не желая подыгрывать, и нервно прикидывал цену, которую придётся заплатить за сделку, наверняка несусветно безумную. Подстать этому богато красивому безумцу.       – Но я могу тебе помочь. – На Джемин подался вперед. – Только попроси...       Чужой телефон опять вибрировал, но на него никто не обращал внимание.       Пахло дорогим парфюмом и важным решением, с которым потом каждому из них придётся жить. Вот только не каждый останется доволен такой жизнью.       Сделка с дьяволом априори невыгодна. Она не может быть такой. Ведь цена всегда слишком высока.       – Нет, спасибо... Я обойдусь, – Джено почтительно кивает головой и собирается выйти из машины, где слишком дорого обходится даже простое дыхание.       – Тебе не нужно это? – Джемин напоминает про кошелёк, вновь протягивая его водителю, который в мыслях иначе истолковывает непростой вопрос.       Небольшая заминка. Внутренняя борьба.       – Нужно... – Джено тянет руку, но кошелёк снова не отдают, играя.       – Сначала улыбнись.       – Да что за...?       – Ну улыбниииись!.. – Джемин вдруг игриво поджимает губки бантиком, надув щёки, и выглядит это настолько по-идиотски, что Джено смеётся.       В ту же секунду, оказавшись совсем близко, блондин хватает его за воротник и тянет на себя, впиваясь в губы... До конца не осознав происходящее, Джено пытается дышать, когда чужой язык проскальзывает внутрь.       Мокро... горячо... приятно... сладко... нежно... Всего несколько безумных секунд – а так много ощущений и вопросов. Этого достаточно для месяца бессоных ночей и угрызений. «Никогда не оглядывай назад...» Джено опирается о чужое плечо и, оттолкнув, разрывает несанкционированный диалог страстей.       – Что вы делаете?...       Джемин ярко улыбается своей привычной улыбкой обворожительного психопата.       – Я обещал чаевые.              ...              Яркие лучи полуденного солнца отражались жизнью на старинном паркете янтарных тонов. Сверкая золотой пыльцой, пол казался единственным уютным источником тепла в этом огромном холле с колоннами. В конце комнаты с изыском резных узоров обозначалась дверь цвета слоновой кости. На аккуратно собранных по бокам от неё бархатных шторах были разбросаны белые змеи, поедающие собственный хвост. Тот же символ украшал и лепнину вокруг огромной люстры.       «Чертов На Джемин…» Если слова о том, что ужин состоится на нейтральной территории, оказались откровенным враньём, то и все остальные успокаивающие заверения скорее всего тоже ничего не стоили…       – Простите, господин, но мы вынуждены вас обыскать.       Ни грамма искренности в пустых формальностях… А чего он ожидал? Здесь Марк ему ничем не поможет.       Донхёк кивает и, вытянув вперёд руки, позволяет себя грубо облапать во всех плоскостях. Затем на сцену выходит громила с металлоискателем. На уровне груди дурацкий прибор неприятно пищит, и Хека жестом просят показать, что там.       – Снимите.       Хёк смотрит на медальон в своей ладони, к которому успел привыкнуть, и мотает головой.       – Мы вернём его после проверки, если не обнаружим в украшении угрозу.       – Нет… Проверяйте на мне.       В глубине души тлеющим огонечком вдруг вернулась к жизни надежда, что хоть так, но званый ужин удастся избежать. Охранники переглянулись.       – Откройте его тогда, пожалуйста.       Хёк на мгновение замялся, но выполнил просьбу.       – Что это?       – Не знаю.       – Всё же, вам придётся его снять.       – Нет.       Мужчины в черных костюмах недовольно нахмурились, но не сказали ни слова. Видимо, перспектива оказаться крайними совершенно никого не прельщала, и спустя пару минут раздумий Донхёка всё же пропустили, указав на дверь.       Бариста ожидал увидеть что угодно, тысячу раз разыграв в голове ужасно неловкую сцену своего появления на пафосном торжестве среди уничтожающих его презрительным взглядом гостей… Однако на удивление скромно обставленная гостиная с накрытым на три персоны столом по центру была совершенно точно пуста. Ни души… Хёк присел на небольшой диванчик у окна и принялся рассматривать помещение. На тёмно-зелёных стенах с золотыми силуэтами цветов висели занавешенные чёрной тканью картины, в углу стояло огромное зеркало, у стены в окружении изящных пьедесталов с пальмами расположилась качественно сделанная стилизация камина. Если бы слово эклектика можно было показать, то эта комната подошла бы идеально. Здесь не сочеталось ровным счётом ничего, включая бариста...       Хёк вдруг вспомнил, что хотел в туалет, но выходить к строгим охранникам, чтобы спросить маршрут до уборной, совершенно не хотелось.       После практически часового экскурса в столовый этикет и сложные хитросплетения привычек матери На Джемина, было большим облегчением услышать слова Джено: «Ты не из их мира, и не бойся напомнить им об этом. Ты не должен соответствовать, Хёк. Веди себя как обычно...» Но чем больше он ждал, тем сильнее нервничал...       Наконец дверь распахнулась, и в комнату влетели две женщины.       – Давно ждёшь, дорогой? Прости! Служба затянулась, и если б я знала, что глупый сын привезёт тебя на два часа раньше...! – госпожа На бросила сумочку на диван и, не умолкая ни на секунду, заключила гостя в пламенные объятия так, будто от этого зависела его жизнь. – Ох уж эти мальчики... Верно, Севилья? Познакомься с моей старой подругой, Донхёк. Перед тобой женщина с невероятным даром и моя правая рука, и нога, и вообще... Нет, ну разве он не милашка?! Посмотри на него, Севил! Ведь совсем ещё ребёнок...       Она то обнимала его, то отстранялась, гладила по волосам и вновь обнимала.       «Кто-то переигрывает» От терпкого парфюма Хёку было трудно дышать.       Женщина «с даром» не торопилась проявлять и половины симпатии подруги, устало опустившись на стул и едва взглянув на Донхёка. На ней был чёрный строгий костюм, чёрные перчатки, чёрные колготки и чёрные туфли. Весь облик шаманки будто уравновешивал этот странный тандем, аскетично противостоя красочным нарядам госпожи дома На.       – Все мы в какой-то степени дети, мадам... И не обманывайтесь. Дьявол всегда выбирает самый миловидный облик, являясь искушать человека.       «Да она конченая просто...» Донхёк впервые пожалел сына Дона, прикинув, в каком окружении ему довелось выживать всё это время. И всё же сейчас бариста больше радовал, чем наоборот, тот факт, что, похоже, ужинать они будут только втроём.       – Ох, милая... Тебе просто нужно поесть, – госпожа подмигнула Хёку и повела его к столу. – Пара рюмок каберне совиньон в божественном сочетании с сочнейшим филе-миньон вернут жизни красок, я уверена.              Это было похоже на собеседование по скайпу, когда интервьюеры начинают обсуждать соискателя, забыв выключить микрофон.       – Как вы познакомились с Марком, Донхёк? Расскажи! Это безумно интересно, а из моего сына ничего невозможно вытащить!..       Шаманка усмехнулась, и в сотый раз за вечер Хёк поборол в себе желание воткнуть ей вилку в морду.       – Ну... Я просто попал в неприятности и... Он мне помог, а потом... Я сам не заметил, как... эмммм...       – Марк? «Помог»?! Каким прекрасным человеком он вырос!.. Разве это не удивительно, Севил?       Шаманка усмехнулась ещё злораднее. Донхёк сосчитал до пяти...       – Но где же вы познакомились? Как давно?       – В Сеуле... не так... давно...       – В Сеуле? Ох, сколько всего происходит в этом сумасшедшем городе, а главное так стремительно и невероятно!.. Верно? Севилья, возьми овощей, не стоит есть только мясо. Знаешь, Донхёк, а ведь Марк практически вырос у меня на глазах. Он пришёл к Тхэсоку когда ему не было и восемнадцати. Я хорошо помню этого угрюмого ребёнка с пустым взглядом... Его безжалостность совершенствовалась с каждым днём, восхищая окружающих, пока... Ах! Опять я заболталась. Севил, просто посмотри на нашего милого гостя! Что скажешь? Хватит уже есть.       Шаманка промокнула губы салфеткой и строго уставилась на бариста, будто собираясь просветить его насквозь своей мрачной предвзятостью.       – На первый взгляд трудно сказать, мадам... Но энергии янь в нём пугающе мало. Душа как будто потерялась в собственном теле, застряв в петле несчастий. Слишком много дыма вокруг него, чётче не разглядеть.       – Карты?       – Они приоткроют занавес, но... Эта штука на его шее... Она источает яд. Парой отчиток тут не обойтись... Нужен полноценный обряд.       – Что с прошлым?       – Дым... много дыма, мадам, я уже сказала. Плохо видно.       – Хорошо. Нас ждёт десерт, потом приступим.       Титаническим усилием воли Донхёк собрал себя в кулак, подавив тошноту и изобразив равнодушие.       Сквозь плотную ткань купленных На Джемином брюк ногу жгла тяжесть подаренной им зажигалки.       Хёк сдержался, заметив, как инстинктивно рука тянется к печати. «Это «томоэ»... Знаешь, что он означает?... Он символизирует воду и защиту от огня...»       Стоило приборам освободить стол, как на скатерти тут же появились карты.       «Зачем они это делают?..»       Первый расклад оказался очень плохим, заставив шаманку неодобрительно хмуриться и качать головой. Второй же вообще поверг её в богобоязненный ужас. Однако вытянуть из неё что-то определённое госпоже На так и не удалось.       – Мне нужен пепел написанной слезами молитвы и трёхдневный росток подсолнуха.       – Чьими слезами?!       – Его, разумеется.       – Севил, и как ты вообще предлагаешь мне заставить этого зайку плакать? Я тебя умоляю...       – Можно и другую жидкость, конечно, использовать... Но она должна быть его.       Пара внимательных женских глаз остановилась на фигуре озабоченного ситуацией не меньше их бариста.       Не прошло и десяти минут, как вызванная госпожой На официантка опрокинула на Донхёка поднос с новой порцией кремовых пирожных...       «Зачем.... вашу мать, зачем они это делают?!»              Ванные комнаты делились на уютную раздевалку с диванчиками и просторное помещение с душем и небольшим бассейном, наполненным тёплой водой. Всюду в вазах стояли свежие розы. В воде плавали разноцветные лепестки. Пряно пахло индийскими благовониями. «Они приготовили всё заранее...» Но Донхёку было плевать. Заперев дверь и дважды проверив прочность засова, он разделся. После недолгих размышлений, бариста всё же решил не снимать печать. Обмотав таз полотенцем, он сразу полез в бассейн. «Как на горячих источниках...» Зачем ему нужно было мыться полностью, он так и не понял, но с госпожой На спорить было просто бесполезно. Стремясь поскорее избавиться от общества раздражающей Севильи, Хёк довольно быстро позволил уговорить себя на внеплановую помывку...       Вода приятно расслабляла, согревая тело, а восточные ароматы успокаивали, отвлекая от тревожных мыслей... Было так хорошо, что Донхёк на время забыл, как оказался в этом странном месте. Пока в дверь вдруг не постучали.       Не дождавшись разрешения в раздевалку кто-то вошёл, заставив Хёка нервно подскочить. Ведь он точно запирал дверь...       – Мы заберём почистить вашу одежду, господин, – вслед за голосом в ванную вошли три молодые женщины.       – Что?.. Но...       – Не переживайте, в прачечной быстро управятся. Вам потереть спинку?       – Что?! Нееет... Спасибо, я уже всё...       Однако, согласно замыслу сценариста Донхёк, видимо, не имел ни реплик ни прав в этой сцене, поэтому проигнорировавшая его лепетание горничная кивнула двум другим и молча покинула помещение, прихватит с собой одежду.       Хёк чувствовал себя героем любительского порнофильма для извращенцев, когда оставшиеся женщины силой вернули его в бассейн, усадив на бортик. Намазав руки кокосовым маслом, они начали растирать им, массируя, плечи бариста, его шею, руки...       – Это нужно снять, украшение нельзя мочить, – пока одна из горничных пыталась снять цепочку, вторая поглаживала низ живота так активно, что Донхёк не знал за что хвататься.       – Нет!.. Не нужно... я и не собирался мочить... Эммм... знаете? Дальше я сам... правда... не могли бы вы уй-...кхм!.. Что.... что вы делаете?!       Вдруг одна из женщин начала раздеваться... Скинув на влажный от пара пол практически всё, кроме ажурных трусов, она залезла в воду и расположилась прямо между ног заикающегося бариста. Хёк не мог выдавить из себя и звука, хватая ртом воздух, и не в силах оторваться от раскинувшейся перед ним эротической картины.       – Мне... мне, кажется, пора... извините, – он попытался встать, но горячие женские руки принялись массировать его бёдра, плавно подбираясь к прикрытому полотенцем паху.       Жарко... Хёку вспомнилась ночь в клубе... Марк... его распущенные руки и насмешливый шепот... «Мне больше нравилось, когда ты сопротивлялся, малыш...» Тело тут же среагировало. Хёк почувствовал себя странно.       «Нужно быстрее уйти отсюда... ах...» Цепкие и настойчиво ласкающие руки крепко владели им с двух сторон, а размякшее в воде тело не спешило мобилизоваться.       Третий бокал каберне был явно лишним...       Будто удар током, тело пронзила стрела осознания, стоило скользкой от масла руке, пробравшись под полотенце, обхватить возбужденный член.       Он выкрикнул первое, что пришло на ум.       – Я всё расскажу Марку!       И будто очнулся...       Женщины переглянулись и, улыбнувшись, хотели уже было продолжить извлекать из несчастного подопытного всяко разные жидкости, когда воскреснувший от позора Донхёк набрался смелости грубо оттолкнуть одну из них ногой.       – Извините... – он быстро подпрыгнул и, не помня себя вылетел в раздевалку.       Надев один из халатов, что висели вдоль стены на крючках, бариста босиком выскочил за дверь, оказавшись в незнакомом коридоре. «Это не та, через которую я вошёл» догадался горе-банщик, но возвращаться в ванную он не планировал. Печать на шее, остальное же было восполнимо. Оглядевшись по сторонам, Хёк пошёл было наугад, но адреналина хватило ненадолго. Почувствовав слабость в ногах, он сполз по стене и сжался в комок. Возбуждение не спадало... «Восемь минут... восемь минут...» Донхёк опять думал о Марке... И когда только этот подонок успел поселиться в его голове, обзаведясь толпой ассоциаций?       – Ну что? – голос Севильи раздался совсем близко.       Хёк поднял голову. Она стояла в паре метров от него. Докурив сигарету, шаманка убрала окурок в портативную пепельницу.       – Теперь готов? – присев рядом, женщина в чёрном протянула ему маленький пузырёк.       Хёк молча взял стеклянную ёмкость.       – Сразу бы так.       Она презрительно фыркнула, но Хёк не разозлился.       Слёзы послушно текли, даже когда пузырёк наполнился, и это горько рассмешило...       – Пошли, добавим их в тушь. Нужно написать молитву.              Перед приоткрытой дверью Севилья замерла, сделав Хёку знак стоять тихо.       Спокойный мужской голос собеседника госпожи На бариста узнал мгновенно, покрывшись мурашками изнутри...       – И всё же пообещай мне подумать над этим, Марк. Сэнь Лу кроме тебя никого не признаёт. Он отказывается даже смотреть опись товара, если на ней нет твоей печати. К тому же, Макао не даром называют азиатским Лас-Вегасом, тебе там будет, где развернуться, милый. Вдобавок, мне тут нашептали, что младшая дочь Сэнь Лу в тебе весьма заинтересована. Это укрепит наши связи и послужит прочной основой для дальнейшего сотрудничества, не думаешь?       – Вы как всегда само очарование, госпожа... Неужели, это забота о моём будущем делает вас ещё прекраснее? Не прошло и месяца, как вашими молитвами я был сослан в какую-то деревушку пригорода Пусана, а теперь вы собираетесь посадить меня на корабль до Китая. Мне льстит сама мысль о том, сколько драгоценных часов своей жизни вы тратите на мою персону. Однако... я всё же вынужден попросить вас не утруждаться боле.       – Знаешь же, что я живу только ради семьи, заботясь о её благосостоянии! О чём же мне ещё думать, милый? Я готова пожертвовать всем, лишь бы трагедии прошлого не повторились... Наша империя станет самой могущественной за всю историю Сеула! Разве ты сам хочешь не того же?! Я тебя больше не понимаю, Марк... Ещё и этот мальчишка. Зачем он тебе?! Севил уверена, он принесёт всем нам лишь несчастье.       – «Несчастье»? – Марк засмеялся так несдержанно и дерзко, что даже воздух в коридоре, казалось, напрягся, остерегаясь. – Что ж... с его рук я готов принять с радостью любую подачу, вот только... Госпожа, я скажу лишь раз, поэтому прошу вас отнестись серьёзно. Я убью любого, кто попытается нарочно испортить «этому мальчишке» аппетит. Ваши старания впечатляют, но уверяю... я не останусь в долгу, когда наступит время сводить счёты.       – Хах!... Ты... ты сейчас мне угрожаешь?! Мне?! Я правильно поняла?!       – Ни разу, госпожа...       – Да я ещё станцую с ним на твоих похоронах, мой милый. Так что, сильно не обманывайся. То, что ты так оберегаешь, в итоге тебя и погубит!       – Amen. Fais ce que dois, advienne, que pourra.       – Не паясничай!       – Ни разу, госпожа.       Донхёк забыл о существовании шаманки как раз в тот момент, когда она вдруг решила выйти на сцену, прихватив с собой бариста. Это было трудно объяснить беспристрастно, но сейчас Хёк меньше всего хотел попасться Марку на глаза, да ещё и в таком жалком виде... после всех странных слов, что он только что невольно услышал... Сердце было не на месте, панически митингуя где-то на уровне сжавшихся кишок и потных ладоней. «Чёрт!...» Не зря он думал о своём капо сегодня так часто. «О своём?» Что ни день – то потери. Свобода адекватного разума сдавала позиции со скоростью падения чашечки эспрессо на белый кафельный пол.       – Где вы пропадали?! Почему так долго?! – тон госпожи На мгновенно изменился, вернув себе то искрящееся теплом дружелюбие, что неизменно сопровождало её речь весь вечер. – Донхёк, только посмотри, кто за тобой приехал, бросив все дела, ну! Я должна сказать тебе спасибо! К сожалению, это красивое лицо – не частый гость в моём скромном доме... Почему ты в халате, милый? Твоя одежда ещё не готова? Подожди, я сейчас распоряжусь приготовить для тебя что-нибудь другое. Омо! Малыш ещё и босиком! Севил, что у вас там случилось?!       Она принялась хлопотать вокруг Донхёка, теребя его влажные волосы и заботливо поглаживая плечи, пока тот считал до пяти, чтобы задержать дыхание и поднять глаза на того, кто, наконец, за ним приехал.       Марк выглядел равнодушным и непривычно уставшим, но в глубине чёрных глаз, что буквально поедали Хёка, читался неподдельный интерес и даже облегчение. Он улыбнулся, и всё внутри бариста мгновенно успокоилось.       Ему больше нечего бояться. Ведь когда Марк Ли рядом и смотрит на него, всё остальное в радиусе тысячи километров просто пропадает с радаров, не представляя собой даже грамма от той опасности, что бушевала на дне глаз этого беспощадного демона.       Шаманка манерно кланяется сидящему нога на ногу капореджиме и нарочито громко вдруг ставит полный слёз пузырёчек на стол. Выражение лица Марка мгновенно меняется. Хёк слышит как жена Дона тихо матерится, с силой сжимая его плечо, и запоздало понимает, что эти две женщины на самом деле заклятые враги. Тишина, что тут же воцарилась в комнате, придала стальному голосу капо в три раза больше холодности, чем обычно.       – Что это?       Ему никто не ответил. Сняв перчатки, Севилья молча разложила церемониальные предметы на стол и принялась размешивать чернила, разбавляя их прозрачной жидкостью из пузырька.       – Эммм... Послушай, милая, давай отложим наш небольшой эксперимент. Разве ты не видишь, мы и без того утомили дорогого гостя, – госпожа На была напряжена, хоть и мастерски скрывала это. – Сейчас я позову прислугу и попрошу накрыть нам террасу, ведь сегодня такой чудесный летний вечер!.. К тому же, кто знает, когда ещё выпадет шанс выпить пару бокалов в компании самого Марка Ли! Верно?       – Не стоит, – молодой капо встаёт, улыбаясь так, что в жилах стыла кровь. – У меня ещё дела, потому позвольте нам откланяться.       – Подождите хотя бы одежду! Заставишь Донхёка пойти в таком виде?!       Марк подходит к заранее покрасневшему бариста и с видом оценщика имущества вдруг резко распахивает полы чужого халата, довольно разглядывая обнажённое тело. Ошарашенный Донхёк не успевает вовремя среагировать, как капо разжимает пальцы, отпуская махровую ткань.       – Идеально, – пока бубнящий проклятия Хёк туго затягивал пояс двойным узлом, Марк вежливо кланялся хозяйке. – До встречи, госпожа. Берегите своё здоровье.       Привычным жестом схватив бариста за шиворот он потащил его к двери, остановившись уже на пороге.       – Ах, да... И не забудьте мне прислать отрезанные руки тех женщин, что так беспечно трогали чужую собственность. Кому, как не вам, знать... Я никогда не бросаю угрозы на ветер.              ...              Обернувшись пледом, Донхёк пил третью чашку зелёного чая, уже два часа как отбывая наказание в кабинете директора небезызвестной юридической фирмы непонятно за что. Не чувствуя вкуса напитка из-за съедающего изнутри напряжения, бариста молча наблюдал за готовящемся к суду адвокатом дьявола.       «Почему он сразу не отвёз меня домой?..» На самом деле о причинах отказа от привычного сценария не хотелось даже думать. Донхёк проверил целостность печати на своей груди... Чем ещё он мог провиниться? Ведь не поехать с На Джемином, по незнанию приняв приглашение жены Дона, он попросту не мог...       «Долго мне ещё здесь сидеть?..»       Будто прочитав его мысли, Марк наконец снял очки и поднялся.       – Устал? – выключив настольную лампу, капо взял с вешалки пиджак. – Поехали.       – Куда?       Марк усмехнулся.       – Тебя слишком часто воруют прямо у меня из-под носа...У моих людей скоро будет нервный тик, стоит им услышать твоё имя, – налив себе виски, он устало плюхнулся на диван напротив бариста. – Мне надоело, Донхёк. Игры закончились... Пора тебе приступить к своим обязанностям.       – Что ты имеешь в виду?       – Будет лучше, да и безопаснее, если ты будешь жить со мной.       – Что?! Нет... Я не хочу. Как я вообще объясню это Джехёну? Это невозможно... нет.       – Донхёк, – Марк изящно взбалтывал алкоголь, не отрывая взгляда от бокала. – Неужели мне нужно напоминать о том, что означает эта печать на твоей груди?       – Ты можешь просто присылать за мной кого-то, и я буду приезжать всегда, когда это будет необходимо! Обещаю, я больше не сделаю и шага из кофейни, не согласовав его с тобой!.. Я клянусь, я...       – Ли Донхёк, – капо осушил стакан залпом. – Не вынуждай меня...       Глаза Марка были холодны, гневно прожигая дырки всюду, чего касались, заставляя натянутые до предела нервы испуганно метаться из крайности в крайность. Клетка отчаяния вот-вот должна была захлопнуться, и меньше всего сейчас Хёка интересовала вещь по имени «гордость».       – Что мне сделать, чтобы ты отпустил меня домой?       – Теперь я – твой дом.       – Прошу, хён... отпусти меня к брату.       – Хватит ныть. Ты уже не маленький.       – Что мне сделать? Только скажи, я сделаю всё, что угодно.       Какое-то время они молча сверлят друг друга взглядом, будто проверяя на прочность.       – Ну даже не знаю, – Марк откидывается на спинку дивана, расслабляя ворот рубашки.       (♫)*       Судя по странному настроению, внезапно окутавшему каждый предмет в этом душном кабинете, Хёка ждало нечто большее, чем просто «встреча» с тьмой из собственных кошмаров.       – На колени.       Тишина.       

«Show me how

      

Show me how you like it done...

      

You're all mine

      

I'll make you feel like you're the one ~...»

      Донхёк подходит и медленно опускается на пол у ног своего безжалостного «хозяина». Он игнорирует дрожь, охватившую всё тело, боясь лишь одного... что ещё мгновение и передумает.       В легких пустота. Виски пульсируют.       Глупцы, что полагают, будто выбор есть всегда, – жестоко ошибаются.       Иногда нет ничего.       Даже секунды между вдохом и выдохом.       – У тебя есть шесть минут, – Марк закуривает, взглядом приказывая начинать и засекает время.       Странно, но Донхёку не пришло даже в голову спросить о подробностях своей части сделки. Вспоминая грязную сцену с проститутом, отсасывающим Марку в том злосчастном казино, бариста будто сквозь сон потянулся к чужой ширинке...       

«Get on your knees

      

Beg me to stop

      

I promise I'll love you if you do it

      

So do it for me ~...»

      «А если он не возбудится?... если не сможет кончить?..» – ледяными щупальцами страх сковал мысли, выступив потом на спине. Если бы месяц назад он узнал, что это всё, что будет волновать его в подобной ситуации... что он в принципе однажды окажется на коленях с членом во рту... он бы долго и искренне смеялся, поражаясь уровню психоза абсурдного бреда.       Постыдное унижение солёными каплями стекало по его красному от стыда лицу, пока Хёк пытался взять глубже, толком не соображая, как и что должен делать... Чужой член оказался горячим и неожиданно большим, смущая резкостью непривычного запаха и нежностью кожицы на головке...       «Я сошёл с ума...»       Хёк задыхается... понимает, что касается зубами... и впервые поднимает испуганные глаза...       Сквозь полуприкрытые веки Марк смотрит на него сверху вниз так странно, что у Донхёка захватывает дух... Тело вспыхивает, по венам приятно разливается опьяняющий жар, и собственный пах вдруг начинает пульсировать, сбивая с толку.       – Может хватит валять дурака, м? Осталась пара минут... – вдруг Марк обеими руками хватает Хёка за волосы и грубо толкается по самые гланды так, что у бариста летят искры из глаз.       «Не могу дышать...» Слёзы мутной пеленой лишили зрения, саднящая боль в горле перекликалась с едва не порванными уголками губ, а отсутствие кислорода практически лишало сознания... Хёк потерял себя, чувствуя, как тело слабеет, вместе со всем происходящим ужасом всё же получая какое-то необъяснимое наслаждение...       О том, что всё закончилось, бариста понял, только когда чужие руки сжали его рот: Марк не отпускал, пока он не проглотил...       Кашляя, Хёк без сил упал на пол, не чувствуя колен. К реальности его вернула ласковая рука, нежно поглаживающая щеку.       – Если бы я знал, что маленький проказник вырастет в ходячий секс, украл бы тебя раньше.       Всё ещё слабо соображая, Донхёк проследил за взглядом тяжело дышащего маньяка, который навис над ним явно не в целях извиниться или успокоить. Вспыхнув, бариста попытался прикрыть стояк рукой, но капо опередил его. Грубо обхватив член через одежду, он сжал его и принялся массировать будто игрушку. Хёк вскрикнул, протяжно застонав, но когда губы Марка оказались слишком близко, он будто вспомнил все свои страхи, из последних сил начав брыкаться, вырываясь.       – Нет! Ах!.. Хватит!..       – Шшшш... хороший мальчик... – чёрные глаза пылали безумием. Сжав его член ещё сильнее, Марк довольно улыбался, облизывая губы. – Не хнычь... Знаешь же, я возбуждаюсь ещё больше, когда ты так сопротивляешься.       – Аах!.. Остановись!.. Я не хочу!... мммнх...       Капо кусал его уши, продолжая грубо надрачивать, даже когда Хёк пытался выдрать его волосы или ударить коленом в живот. Бороться с этим монстром было невыносимо трудно, особенно когда так сильно хотелось просто прижаться к разгоряченному телу, прогнувшись в спине, и поскорее кончить, растворившись в похоти и приятной боли.       – Нет! – чувствуя приближение извращенного оргазма, что совершенно точно убьёт его и уничтожит, Донхёк извивается будто умалишенный, и Марк вынужден отстраниться, чтобы схватить его за плечи и обездвижить.       В глазах напротив Хёк видит своё отражение и замирает.       Их дыхание смешалось... всё в комнате пропахло борьбой...       Бариста вдруг кажется, что человек над ним с самого начала знал о нём намного больше, чем кто бы то ни было. И в этот миг всё вдруг встаёт на свои места.       – Ведь ты боишься не меня... – Марк внимательно обводит его лицо томным взглядом и осторожно касается искусанной до крови нижней губы. – Ты боишься своих желаний.       – Иди к чёрту...              ...              Новость о смерти Дона обрушивается на него через пару дней после добровольной самоизоляции.       Вернувшись тогда от Марка, Ли Донхёк отказался объясняться и заперся в комнате на трое суток, решив дать депрессии шанс. Но ничего не помогло. Наконец, когда голод выманил бариста на кухню, первым, что он услышал из телевизора было экстренное сообщение о гибели На Тхэсока.       Остановка сердца.       «Что?! Да кто в это поверит?!»       Страх с новой силой нападает на каждый незащищенный миллиметр измотанного тела, и Хёк снова теряет аппетит. Мрачными размышлениями он изводит себя до невротического состояния, пока наконец не приходит ночью к Джехёну, чтобы всё рассказать... С самого начала...              (♫)**       They call me useless, careless, nobody ought to miss       With the thing they don't understand       They call me hopeless, heartless, there's no way out of this       When it's so far outta your hand              В воскресенье дождь шёл с утра не переставая.       Влажность била рекорды, и город погрузился в душный туман, не радуя выходными.       Рассекая поверхность луж, чёрный Líncoln резко затормозил у входа в кофейню, уже закрытую этим хмурым вечером. Не обращая внимание на морось, водитель в чёрном костюме сначала раскрыл зонт, затем дверцу, рукой обезопасив пассажира от удара головой, пока тот выходил.              I confess there's a hole in my chest       From the things that I did       And the gun in my hand       I won't rest till it's all done and said       And I get what I give...              Идеально чистые лаковые ботинки, опутившись на мокрый асфальт, с характерным шипением затушили выброшенный окурок.       Молодой мужчина в тёмно-синем костюме-тройке медленно натянул на бледные руки кожаные перчатки и поднял глаза.       В окнах второго этажа горел свет.              I'm a pain dealer, I'm a faith healer       I'm a soul stealer, and I'm coming for you...              Скрипя ступеньками, чужие ноги только поднимались по лестнице, а Донхёк, казалось, уже знал, захлёбываясь дурным предчувствием.       Если бы Дже не открыл, эти гангстеры просто бы выломали дверь, следуя до боли привычной инструкции.       Поражая холодной отстранённостью облика, Марк Ли сидел в кресле напротив братьев будто не испытывающий и грамма сочувствия жнец, пришедший по их души.       – Чон Джехён. Банк продал мне все твои долги, и не сказать, что сделка была выгодной, поэтому... Я буду признателен, если ты согласишься на мои условия, не тратя на пустые размышления моё драгоценное время.       – Что?... – Дже напряженно хмурился, когда Донхёк уже знал, зачем этот дьявол приехал сюда лично, ещё и при полном параде.       – Я не сокращаю срок выплат и не повышаю ставку. Не отнимаю имущество и запрещаю своим парням требовать проценты, – зловещая пауза больно коснулась натянутых до предела нервов.              And there's nothing you can do       I'm coming for you              Марк закурил и, выпустив струйку едкого дыма, посмотрел на бариста.       – При условии, что Ли Донхёк пойдёт со мной.       

Don't you wish you never let me in?