Помочь младшему

С ухода Ким Тэхёна прошло уже полтора года. Через месяц, от негодования Чонгук сначала заливал горе алкоголем, позже взялся за старое. Из универа его исключили за неявку, в этот раз все зашло слишком далеко. Юнги оставшись единственным другом и тем, кто знал что твориться с Чоном, пытался ему помочь. Мин забирал все вещества что были в доме Чонгука, кормил его и пытался вывести из дома на прогулки, но тот не желал ничего. Для Чонгука Тэхён казался самым родным человеком, он был единственным кто слушал и обращался к Чону не наигранно. Конечно, Юнги тоже старался помочь Чонгуку искренне, но в Чон был в не самом трезвом состоянии дабы воспринимать помощь верно. Младшему казалось что все наладилось, но от горя он был не в себе. Сознание того, что наркотики не выход, что они тянут его на дно — было, но руки будто сами двигались, ведь всего после одного укола можно было избежать всё происходящее в реальности: чувства боли и обиды, груз ответственности и угрызения совести. Избегая чувств, после дозы Чон испытывал только физическую боль в виде головной, ускоренного бита сердца и щипающих глаз. Несмотря на все попытки помочь, Мин понимал, пока у самого Чонгука не появиться желание, изменить его состояние не выйдет. Осталось только помочь не умереть Чону. Через полгода таких истерзаний к Чонгуку в дом входит уже знакомый всем персонаж, а именно секретарь Чона старшего. — Господин, Вы должны привести себя в порядок. Как можно скорее. Чон находился в полудреме, поэтому даже слыша помощника, откликнуться он не мог. В следующую секунду, младший чувствует как его поднимают на руки, после он касается спиной холодной поверхности. Получив сильным потоком воды в лицо, Чону удаётся открыть глаза. Секретарь перенес его с кровати в ванну, дабы разбудить. — Скоро прибудет полиция, нужно быстро прибрать здесь все, а Вы приведите себя в порядок. — выходит из ванной, запирая дверь. — Ладно. — уже самому себе отвечает. Чонгук бьётся головой о пол в карцере, после того как его буквально кинули в него. Пару часов назад Чонгука нашла полиция. Он смирно ждал их, сидя в кресле, одетый и даже причёсанный. Глаза были не столь красными, славно, глазные капли помогли. Группа людей врываются в квартиру. Перед глазами размыто, «Громко. Так шумно.» Его сажают за стол, начитается суд. «Я так устал. Раздражает.» Суд окончен. Зал, что и был без слушателей, остается пустым, только заключенный остался последним. «Наконец-то меня оставили.» Он падает в карцер. «Холодно…» Если для Чонгука одно, но такое огромное событие произошло довольно внезапно, сквозь сон и боль, почти не закрепившись в памяти, то для остальных оно запланированным, словно спектакль в театре. Лишь игрой, созданной для приличия. — На данных фотографиях Вы можете увидеть близость заключённого и жертвы, значит она могла легко довериться ему, что и было хорошим шансом для убийства, господин судья, — девушка в мантии, прокурор, предъявляет доказательства судье. И всё равно что фото трёхлетней давности. — Протестую, — весьма спокойным голосом, ведь надобности кричать не было, — фото обычного разговора не доказывает, что заключённый — убийца, Причин на защиту сына председателя не было, но адвокат изображал волнение для судьи, акционеров в компании и остальных. — На этих фото мы можем увидеть физическую близость, напомню, жертва была убита в постели номера. Помимо этого, есть множество свидетелей того, как Чон Чонгук уводил Хан Джину из зала в номер, — продолжила прокурорша, и у адвоката не было возражений, Все свидетели были подкуплены настоящим преступником, никто даже не явился в здание суда.  — На документах, указана бронь номера, в котором был найден труп, на фамилию Чон, думаю этих доказательств достаточно. — прокурорша довольно садится на место, считая что раскрыла очередное дело. Ни Чонгука, ни его отца не было на мероприятии, но дело раскрыто. Преступник пойман и «справедливость» снова воцарилась. Хотя не на долго. Несмотря на потерю нескольких акций, отец выкупает Чонгука. Тратит деньги на скрытие дел и снова ни одна колонка в газете не загорелась фамилией председателя. Кто бы мог подумать, что справедливость так легко ломается под весом денег и власти.