Птичка певчая

Загремев ключами, Сало отпер тяжелую дверь камеры. — Лети в гнездо, птичка! -хохотнул он и втолкнул Чигу внутрь. Оступившись, тот чуть не упал. Но тихо прошел и сел на свою скатку у параши. Сокамерники вяло посмотрели в его сторону и продолжили свою беседу. — Скоро и Агдам вернется, — сказал Сорока, — весело было нашему петушку в карцере! Чига сверкнул темными глазами, заскрипел зубами, но промолчал. Тело до сих пор ломило от недавних побоев Сороки, на груди и животе отцветали синяки с лилово-черных до золотисто-зеленых, внутренности разъедала боль от встречи с Агдамом. Но сильнее всего была тревога, переходящая в отчаянье, от обещания Агдама помочь ему. Перед глазами до сих пор стояла эта картина. Огромный плечистый армянин крестится и обещает взять грех на душу. «Что же делать?! Что мне делать?!» Когда камера легла спать, Чига расстелил свой матрас и провалился в тревожный прерывистый сон… Наутро его вызвали к следователю. В Красном уголке, там, где он совсем недавно репетировал, а потом застрелил кавказца, за столом, его ждала старший советник юстиции Светлана Адольфовна Колесникова. Стройная светловолосая дама лет сорока с жесткими карими глазами. — Присаживайтесь. Чига медленно опустился на стул. Цепкие глаза следователя отметили бледность худого лица заключенного, тонкие аристократические пальцы рук, сцепленные в замок, напряженную позу. -Курите? — Закурю, если предложите, — темно-зеленые глаза стрельнули в сторону женщины, тонкие губы чуть скривились в усмешке. Колесникова протянула ему пачку сигарет и пепельницу. Чига затянулся с заметным наслаждением и уставился на нее насмешливым изучающим взглядом. — Я знаю, что с вами случилось несчастье. Чига отвел на мгновенье глаза, но ответил спокойно: — Вы ошибаетесь, начальник, у меня все хорошо. — Зря упорствуете! Я знаю, что вас опустили. И сделали это по приказу Раевского. Я хочу, чтобы он понес наказание за это преступление! Чига глубоко затянулся, на скулах его загорелись красные пятна. — Вы ошибаетесь, начальник. Никто меня не опускал. Откуда вы вообще слова-то такие знаете? А, Светлана? — протянул он развязным тоном, ощупывая бессовестными глазами ее грудь, бедра и опять вернувшись к груди. — Адольфовна! — поправила Колесникова. — Сейчас ты дашь мне показания против Раевского, — и она протянула ему бумагу. Печально улыбаясь, Чига, покачал головой и затушил аккуратно затушил сигарету о край пепельницы. — Вы ошибаетесь, начальник, я-не давалка, ничего давать не буду. И в ваши ментовские игры не играю. «Вот упертая скотина! Но ничего я выведу Раевского на чистую воду. Он слетит с должности, как миленький!». Светлана Адольфовна грезила о должности начальника колонии уже пять лет, как только приступила к работе в этой колонии. После того, как убили прежнего начальника, она была уверена, что должность у нее в кармане. Но Раевский как-то опередил ее, и теперь Колесникова кусала локти и рыла носом землю. Лишь бы подсидеть ненавистного бывшего любовника. Когда разгорелся этот скандал с убийством заключенного, она сразу поняла, что дело нечисто. И пошла к Федору Игнатьевичу, который проводил все свободное время в палате своего Володеньки. Однажды она застала замполита с красными заплаканными глазами. Слезы стекали по морщинистым щекам и капали с усов на красную скатерть. — Что с вами, Федор Игнатьевич? — Это не люди, это звери! Представляете, у нас в тюрьме есть прессхата! — Да что вы говорите? — Володенька, бедный мальчик! Каких страданий он натерпелся, пошел на такое преступление, человека убил. Грех на душу взял. Олег Николаевич не должен был в него стрелять! Он же вот-вот умрет. Лежит там под одеялом, темный, мрачный, грязный. Понимаете, они за ним не убирают, брезгуют, говорят опущенный… Говорят, что я виноват… Как жить мне с этим на душе… — Успокойтесь, Федор Игнатьевич, с этим нужно обязательно разобраться. «Ничего себе информация! Прессхата! Изнасилование заключенного! Вот это компромат. Ты у меня не только с должности слетишь, ты вообще сядешь!» Довольная собой, Колесникова приступила к допросу Уткина и Цхоева — бывших сокамерников кавказца. На следующий день Чига был вызван на допрос снова. — Вот, почитай! -сунула ему в руки листы бумаги Колесникова. Чига, едва взглянув, откинул их от себя. — Что это вы мне подсовываете? — Это показания Уткина и Цхоева — свидетелей твоего изнасилования! «Свидетелей?! Участников!!!» " Маленький азиат со свернутым набок носом подошел вплотную к Владимиру. Так близко, что вонь потного давно не мытого тела ударила в нос. Азиат поднял руку и погладил Чигу по щеке. Подавившись последним словом, Чига замолчал, лихорадочно озираясь по сторонам. Панический страх сковал его тело. Ощущение неотвратимой беды, еще не отпустившее его со случая в камеры, усилилось в разы. — Ну что, поешь ты душевно, -заключил насмешливо Длинный. Маленький азиат неожиданно впрыгнул с ногами на стол, покручивая в руках грязное полотенце. — А теперь спляши нам! — заржал третий зек, подходя к Чиге слева. Скосив глаз, Володя оценил его рост — такой же, как у него самого, и мощную мускулатуру, превосходившую в два раза собственную худую фигуру. — Пляши, Машка! — завизжал азиат, сам приплясывая на столе. — Да вы за базар отвечаете?! Я отвечаю! — не в силах больше сдерживать идущий изнутри страх, злобно крикнул Чига, — Мите Сухому отпишите! Меня тут все знают! — И мы сейчас узнаем! — азартно ответил азиат, подпрыгивая на столе. Володя даже не понял, как он оказался прижатым длинной рукой огромного почти двухметрового кавказца за шею к двери. Он пытался ударить его ногами и руками, но не доставал. Получая безостановочные удары по груди и животу, он пытался вдохнуть глоток воздуха. Перед глазами поплыли зеленые и золотистые колеса, звуки звучали, как из бочки. От боли и недостатка кислорода Володя потерял сознание и кулем рухнул на грязный пол камеры. На лицо ему спланировало грязное полотенце… В шесть рук они разорвали на нем черные джинсы и сдернули их на щиколотки. Азиат услужливо поднял на Володе серую спортивную майку, обнажая стройную поясницу. На ней он заботливо развернул порножурнал. И звонко хлопнул Чигу по заду. — Ух, Машуня. Хороша чертовка! Чига медленно зашевелился, постепенно приходя в себя. Осознание, что он лежит голым животом на грязном столе, гнусное близкое горячее дыхание азиата, обжигающее ему левое ухо, придало ему сил. Он рванулся всем телом, пытаясь смахнуть с рук вцепившихся в них мертвой хваткой сподручных кавказца, который сидел у него за спиной, придавив ногами…» " — А сейчас я попробую твой ротик! Откуда-то из-за спины длинный извлек здоровенные, сверкающие под светом лампы, клещи. Чига в панике подскочил, сжав кулаки и стиснув зубы начал мотать головой из стороны в сторону. — Подержите ему голову. Нужно убрать лишнее, — приказал кавказец сподручным. В живот с размаху влетела швабра, послышался глухой тошнотворный хруст. Тяжело дыша, Чига упал на колени. Сзади его руки зажал коренастый. Азиат ласково погладил Чигу по щеке. Володя дернулся, бешено кося на него глазом. — Ты не бойся. Ты открой ротик, всего восемь зубов убрать надо. Мы аккуратно, у нас и щипцы есть. Можем ведь и ногами выбить. Челюсть поломается, нос… Тебе же хуже будет. — По хорошему или по плохому, — уточнил он. — Не надо клещами, я сам буду, я не укушу… Уберите их, пожалуйста… — Давай, Маша, начинай, -одобрительно кивнул кавказец. Чига зажмурился изо всех сил, так, что из-под века предательски скатилась капля, оставляя извилистый след на грязной щеке. Чужие руки крепко схватили его за голову и притянули так, что нос уткнулся в поросший густой шерстью живот. Желчь рванула вверх, заливая пол и кеды кавказца. — Ах, ты ж бл.дь!» Кровь отхлынула с и без того бледного лица Чиги, он внезапно обнаружил, что сидит зажмурившись, и в крепко сжатые пальцы что-то впивается. Медленно разжав пальцы, он тупо уставился на раскрошенные сушки, которые, оказывается вертел в руках. Злобно вперившись в лицо Колесниковой потемневшими от стыда и боли нахлынувших картин глазами, он процедил сквозь зубы: - Никакого изнасилования не было, врут все ваши свидетели! - Зря упорствуешь, мне, в принципе, уже не нужны твои показания, достаточно тех, которые есть. И статус мне твой прекрасно известен. Всей тюрьме, кстати тоже. Будет отпираться и дальше, отправлю тебя на медицинское освидетельствование! А сейчас мы будем проводить съемки следственного эксперимента. В Красном уголке собрались все участники того страшного дня, кроме покойного Длинного. Чига стоял с презрительной миной на бледном лице, слегка закатив глаза, замполит внезапно вспомнил, каким Володя был тогда, страшным, полным огня. Чига перевел полный ненависти взгляд прямо в душу замполиту и моргнул. Тонкими пальцами погладил за спиной муляж пистолета. Федор Игнатьевич сглотнул комок в горле, вздрогнул, когда услышал голос Володи. Как давно он его не слышал, ладонью украдкой смахнул проступившую слезинку. Темная ночь, только пули свистят по степи, Только ветер гудит в проводах, тускло звезды мерцают. В темную ночь ты, любимая, знаю не спишь, И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь... В Красный уголок вошел старший кум Раевский. - А мы тут репетируем, Олег Николаевич, проходите,послушайте, как Володенька поет... - Только я не один! Сучков, заводи! В помещение один за другим зашли... маленький азиат со сломанным носом, коренастый красавчик, приодетый в костюм с праздничной рубашкой, вместо длинного был какой-то незнакомый парень в форме хозобслуги. Они расселись на стульях, положив ногу на ногу, уставились на него тремя парами встревоженных глаз. Как я люблю глубину твоих ласковых глаз, Как я хочу к ним прижаться сейчас губами! Темная ночь разделяет, любимая нас, И тревожная, черная степь пролегла между нами. Замполит снова почувствовал, как тревожный холодок пошевелил его седые волосы. Верю в тебя, дорогую подругу мою, Эта вера от пули меня темной ночью хранила... Володя выставил руку с муляжом пистолета и сделал вид, что стреляет в работника хозобслуги, тот притворился мертвым. - Ну! А дальше, что было?!- нетерпеливо закричала Колесникова и ударила кулаком по столу. - А дальше, -суетливо пояснил замполит, -капитан кааак бросится на Володю... Отбросив муляж в сторону, ринулся Чига прямо на Раевского, повалив его, начал душить. - Это ты! Это ты, скотина! Все из-за тебя! - истерично кричал он, смыкая руки все сильнее вокруг горла старшего кума. На него сыпались с двух сторон удары резиновых дубинок, вне себя от ярости он почти не чувствовал боли. Наконец, Чигу удалось оттащить, он сидел на полу, слезы катились по его худым щекам, тяжелое прерывистое дыхание свистом наполняло возникшую внезапно тишину. Раевский молча поднялся, одернул мундир и с ненавистью посмотрел на Колесникову, затеявшую этот балаган. "Нарочно! Под меня копает, тварь!" - Следственный эксперимент окончен мной, старшим советником юстиции, Колесниковой Светланой Адольфовной, для составления протокола, - елейным голосом оповестила женщина. Когда все разошлись, она протянула лист бумаги Чиге. Он сидел перед ней чуть более помятый, чем за полчаса до этого, воротник рубашки порван, на шее разливаются синяки от чьих-то цепких пальцев, белыми острыми зубами он прикусывает разбитую губу. - Ну что? теперь ты дашь показания против Раевского? - Зачем вам мои показания? У вас ведь есть все на пленке? - Ты потерпевший! Неужели непонятно?! - крикнула Светлана Адольфовна и ударила кулаком по столу. - Вы такая красивая, когда сердитесь, просто пантера перед прыжком ,- промурлыкал Чига, пуская из-под опущенных век лучи. - Мы можем с вами договориться. - Что ты хочешь? - смущенно спросила Светлана Адольфовна, внезапно покраснев, как девочка... - Здесь нельзя, камеры кругом, нужно найти более тайное место.. Ухо Колесниковой, завитки ее светлых волос обжигал такой близкий шепот, грудь ее стала вздыматься чаще. Ее дразнило здоровое дыхание молодого мужского тела, она скользила жадным взглядом по четким чертам лица, широким плечам, крепким рукам, стройному гибкому телу... Женственность яростно боролось со здравым смыслом. Внезапно Чига засмеялся, придвинул лист бумаги и спросил: - Что писать? - Пиши все, как было, не забудь только указать , кто был организатором этого преступления, - Светлана разочарованно выдохнула и откинулась на спинку стула. "Мне бы твои проблемы! Завтра в камеру возвращается Агдам!" -