Come on, you'll like it

Чимин раскрыл свои заспанные глаза так широко в немом шоке, что кажется, будто он все еще спит. Но то, что это реальность, дает понять лишь только что закрывшийся со скрежетом на лестничной клетке лифт. Парень промаргивается, живот резко болезненно скручивает, к горлу поднимается ком еще не зажившей обиды и злости. Он так много хочет ему высказать, но язык словно к небу прилип, нижняя губа лишь подрагивает в попытке вымолвить хоть что-то. Настолько бессильным и жалким он себя никогда не чувствовал. Вот-вот и он свалится прямо здесь с ног. Кажется, это немая перемолвка взглядами длится довольно долго, потому что под футболкой по коже пробегают крупные мурашки, тело продрогло до костей. На улице не теплый май месяц, а холодный сквозняк врывается в теплую квартиру благодаря щедрому хозяину, что не в силах закрыть дверь перед человеком, от которого сердце в конвульсиях в ребра бьет, а после резко замирает и кажется… будто больше никогда не забьется. — Привет, — наконец, прерывает зрительный контакт Тэхён и храбрится взяв себя в руки. — Я знаю, что не смею просить об этом, но… мы можем поговорить? — слова сложно даются. Глаза теперь не отводит, смотрит будто в самую душу. Он так хотел увидеть этого парнишку и настолько же сильно этого боялся, что сейчас, кажется, внутри с самим собой настоящая жестокая война разразится от ненависти к себе за то, что причинил этому чуду боль. Что посмел это сделать. Что думал, что так будет лучше. Для обоих. Решив все за двоих. — Тебе есть еще что сказать инфантильному избалованому парню? — вскидывает вопросительно бровь. Внутри вспыхивает настоящая, искренняя злость, что вырывается наружу, стоило тому, кто раз его обжег, открыть рот. — Раз нет, то прошу свалить нахуй, доктор Ким, — уже закрывает дверь, но ботинок, появившиеся в проеме, не дает этого сделать. Чимин забывает как дышать, а дверь резко распахивается. Тэхён снова себя не контролирует, вспыхивает так быстро, будто его бензином облили и кинули маленькую спичку, а резкое осознание того, что он только что нагло не позволил парню захлопнуть перед собой дверь заставляет его вновь робеть перед ним. — Какого черта?! — закипает. — Я сказал, нам надо поговорить, — уже строгим уверенным голосом цедит сквозь зубы, акцентируя на каждом слове. — А еще, мне помнится, ты сказал, что не смеешь меня об этом просить, — прищуривщись смотрит с явным отвращением, а внутри кричит. Кричит громко, срывая голос. Он не хочет его видеть и одновременно с этим желает хотя бы мимолетно коснуться его руки. Сильно обидел. Сильно это все подорвало его. — Позволь хоть объясниться, — смягчает тон, смотрит так, будто он его последняя надежда. Чимин еще несколько секунд всматривается в его черты лица с презрением, но долго этого выражать не может. Он под его вниманием плавится, от того чувствует острую необходимость отвести взгляд. Наконец, он отходит в сторону, позволяя человеку пройти. Тэхен проходит в уже знакомую прихожую и осматривает все более заинтересованно, трезво. Теперь у него стойкое желание узнать, как живет этот парень, какой он на самом деле, что любит, чем дышит. Прихожая не такая большая, как сама студия. Он наскоро снимает ботинки, пуховик вешает на вешалку рядом с зеркалом и проходит вслед за Чимином, вглубь квартиры. Внезапно парень оборачивается, что врач столбенеет на месте: — Раз уж ты сам нагло настоял на разговоре, то соизволь подождать, — натягивает притворную саркастичную улыбку. — Будешь сидеть и ждать меня. Тэхен вскидывает брови от такой дерзости, но поджимает губы, мысленно уже представляя, как бы хорошенько отодрал его за такое. — Пак Чимин, а ты хорош… — А ты думал я пальцем деланный? Это тебе не в тапки ссать. Тэхен дает слабину и легонько усмехается. Такая небрежная фраза заметно разряжает напряженную обстановку, словно струны на грифе, что сейчас же лопнут. А Чимин толком не способен думать. Как только он запустил змею в норку мышонка, смирился с тем, что от него в итоге ничего не останется. Мышонок оказался слишком глуп и вновь совершает одну и ту же ошибку. До десяти утра еще около сорока минут, Чимину нужно умыться, сполоснуть тело и помыть волосы, чтоб хоть как-то избавиться от вчерашнего кошмара. Да и если он не появится сегодня в университете, то и правда нужно будет прощаться с головой, потому что Юнги этого так просто не оставит. И черт возьми! Стоит только подумать о Юнги, как перед глазами всплывает образ измученного невзаимной влюбленностью Чонгука. Интересно, а Мин натурал? Информация о лучшем друге теперь заставляет задуматься о том, что возможно он всех своих друзей знает очень хуево, что совершенно непростительно в его понимании. Ведь он всегда делился тем, что происходило в его жизни, а его единственные друзья (да-да, именно настоящие, преданные друзья), возможно были вынуждены скрывать часть своей жизни от Чимина. А все потому что он вел себя как конченный идиот, легкомысленно, как ребенок, совершенно не парясь о чужих чувствах, мог сморозить какую-нибудь хуйню. Чимин заползает в душевую кабинку, включает воду, что немного шпарит его нежную кожу, оставляя покраснения на ней и закрывает глаза. И тут вспоминается еще один момент из дружбы.

***

Чимин сидел на футбольном поле, где разминался Чонгук, будучи в голубых спортивных шортах и футболке, немного взмокший после пробежки, с румянцем на щеках, искрами в глазах. Заметив друга, он одаривает его сияющей улыбкой и подняв высоко руку, ему машет. Счастливый. Подбегает к нему, валится рядом и выхватывает из его рук бутылку с прохладной водой. — Что, у тебя закончился модерн? — тяжело дыша, спрашивает. — Да, как же она меня заебала, — вскидывая голову к небу, вздыхает. — А мне миссис Сон нравится, — обнажает кроличьи зубки. — Ну, чисто теоретически, у меня проскальзывала мысль в голове… — играя бровями, подхватывает друга Чимин. — О-о-у е-е Чимин-а, — хитро щурится, зная к чему тот клонит. — Я подумал, что если ее трахну, то она перестанет трахать мне мозг. Звонкий чонгуков смех разнесся по всему полю, а сам парень повалился на зеленую, коротко стриженную траву. Наконец, выждав, когда парень успокоится Чимин продолжает: — Помнишь мистера Лейтер? — Его забудешь, он весь первый семестр нам пятые пары английского ставил. А что? — Он встречается с нашим бывшим преподом классики, — ухмыляется. — Ого! Неудивительно, что за ним орава студенток бегала, а его ни разу так и не видели с девушкой, поэтому… Чимин заливается смехом, а Чон хмурится. — Чонгук-и, как можно вообще встречаться с парнем… Нет, не так! Как можно в одной постели лежать, когда есть столько девушек? — недоумевающе вскидывает брови, улыбается и разводит в стороны руки.

***

Еще одна мысленная пощечина. И что теперь ему делать? Благодарить Тэхена, что тот помог глаза открыть на ситуацию? Но ведь это именно он виноват в том, что Чимину больно… Ведь да? Или все же он сам во всем этом виноват? Ведь нам, всем людям, намного проще перевести вину на другого человека, лишь бы нам было легче. Даже когда виноватых нет, мы ищем, захлебываемся в поисках того, кого обвинить. Тэхен сказал, что Чимин — большой ребенок? Давал ли он сам повод так думать? Более чем. Страх взрослого врача можно понять, он четко указал свою позицию по поводу серьезных отношений. Но то, как он готов был сбежать, воспользовавшись им после секса… ну и что, что его не было? Чимина все еще злит это… Но внутри эта ярость смешивается с чем-то тянущим, приятным, словно тягучий мёд растекающийся по коже, по кровеносным сосудам, внутри обрамляя все органы. Это желание. Такие чувства ни с чем не спутать. Наконец, выйдя из душа, он бросает взгляд на настенные часы. Еще двадцать минут. Чимин, как пантера, приближается к вдумчивому Тэхену, что сейчас сидит на диване и смотрит в одну точку. Запах его геля для душа вырывает из обдумывания всех фраз, которые он собирался озвучить и теперь все красиво выстроенные предложения рассыпались пылью в затуманенном сознании. Перед ним стоит, кажется, шестнадцатилетний мальчик в серых домашних потертых штанах и растянутой, не совсем белой оверсайз футболке, что едва прикрывает надплечья, а ключицы и вовсе не скрывает. Светлая тонкая кожа обволакивает выпирающие кости, светлые мокрые пряди волос спадают на лицо, что сейчас без грамма косметических и уходовых средств выглядит так по-настоящему. Мягкие, пухлые губы приоткрыты. Их четкий контур хочется обвести невесомо кончиками пальцев и почувствовать эту бархатистость. К ним хочется снова прильнуть и снова сминать своими же губами. Он предстает перед ним просто светлым и домашним мальчиком. Не тем, каким пришел на первый прием. Не тем, каким пришел на последний прием. И не тем, каким был в их последнюю встречу. Его хочется обнимать, защищать и может даже… воспитать? Эти мысли кружат в голове хороводом, запах дурманит словно мощный опиум, а сердце заходится где-то в ребрах. Глаза мечутся растерянно, а язык не в силах вымолвить хоть слово. Он медленно встает перед ним не отрываясь восхищенным, словно по-детски восторженным, взглядом от его лица. Чимин считывает все его эмоции и вновь начинает чувствовать свою очаровательность и уверенность, что за этими неделями рассеялась по углам от напугавшей их непознанной ранее когда-либо боли. — У тебя ровно пять минут. Мне нужно в универ, — отчеканивает, стараясь не смотреть на него в ответ, иначе утонет. — Я… то есть нет, я хотел… — как только услышал пусковую фразу пытается собраться и сказать хоть что-то дельное. — Прости. Он сам не понимает что с ним. Ким Тэхен, двадцать восемь лет, не замужем. Слабость перед Пак Чимином — стопроцентная. Брать будете? — И это все, что ты вынашивал все время, пока я был в душе? Разочаровываешь, — хмыкает, кусая нижнюю губу. Черт возьми, провоцирует. — Я сам поступил как идиот, я знаю, — словно сталь отчеканивает он. — Это был испуг. У меня не было длительных отношений, к которым я стремлюсь, а на один раз — мне надоело. Тем более, я конечно сомневался, но ты говорил, что гетеро, — поправляет челку с вьющимися каштановыми волосами. — В общем, мой здравый разум отключился. Что насчет тебя? Чимин не думал, что разговор зайдет о нем. Как и не думал о том, что ему говорить. — А мы не договаривались обо мне болтать, — огрызается и тут же поджимает губы. — Это все? — смягчает тон. Тэхен вздыхает. Что ему еще говорить? Наверное только… — Да, видимо все. Если созреешь для разговора, — копается и достает заранее заготовленный листок бумаги с адресом его квартиры. — Вот. Встает с дивана, в последний раз пробегается взглядом по образу парня и со скрежетом и мнимой болью отрывается, удаляясь в прихожую. Захлопывается входная дверь и Чимин приходит в себя. Запах мускатного ореха и еще чего-то свежего, напоминающего морской бриз, витает легким шлейфом в воздухе, напоминая о том, что это не было сном. Что Тэхен взял и пришел к нему, попросил прощения и даже дал намек, что будет ждать его. В голове каша, а на часах без десяти десять. Пак Чимин уже прощается с головой.

***

После встречи с Тэхеном внутри парня будто снова шестеренки заработали. Да, перекручивались туго, скрипели, но крутились. Боль все еще обнимала его, напоминая: «вот я, здесь прямо, рядом с тобой нахожусь», но уже не так крепко. Он будто осознал, что бессмысленно обижаться на Тэхена, да и себя винить за то, каким он был, тоже. Нужно самому что-то менять иначе какой во всем этом толк? И он менялся. Его жизнь вернулась в то же русло, как и прежде. Придя в универ и просмотрев все свои академические задолженности, казалось, что с ними не справиться. Преподаватели, которые любили Чимина и знали, что парнишка не глуп, с пониманием отнеслись и дали ему на ликвидацию долгов неделю. Он с упорством и благодарностью за шанс отрабатывал пропущенные теоретические лекции, по вечерам оттачивал немного страдающие от нехватки тренировок практические навыки хореографий. Мышцы изнывали от выполнения упражнений на растяжение и недостатка отдыха. Он нашел в этом избавление от душевных страданий. Чонгука упорно избегал, как и Юнги. Ведь как им смотреть в глаза? Лучший друг звонил ему по несколько раз на день, но Чимин лишь устало закрывал глаза и как можно дальше уходил от телефона в страхе, что рука «случайно дрогнет», он ответит на этот звонок. Ведь скучает безумно. Однако долго так скрываться не получилось. Спустя уже пять суток после всего того, что произошло, Чонгук пришел в студию для практик, когда Пак в очередной раз разминал массажными движениями бедра и икры сидя на полу. Уже вечерело, многие студенты давно разошлись по домам. — Долго ты будешь игнорировать меня? — Раздается до жути родной голос друга за спиной, вслед за захлопнувшейся дверью. Чимин боится обернуться и не знает, что ответить. Так и замер. — Я, блять, заебался за тобой бегать! Не хочешь больше общаться со мной, потому что я гей? Так имей совесть и мужество, сожми яйца в кулак и скажи мне об этом в лицо. И я больше не подойду к тебе, черт возьми! Чимин резко разворачивается и несколько испуганно раскрывает свои глаза. — Н-нет, все не так, — язык заплетается. Так страшно ему наверное еще не было. Ну не считая кабинета уролога, ха-ха, смешно. — Я просто… Мне стыдно, Чонгук-и… Он опускает голову словно провинившийся ребенок и Чонгук меняется в лице. На нем все оттенки злости полыхали цветами красного, а сейчас растерянность мелькнула с недопониманием. — Чимин, я — твой лучший друг, с кем еще ты можешь быть настолько же открыт, как не со мной? — мотает головой и смеется. — Ты словно ребенок, ну честное слово! — Вы с Тэхеном заодно, да? — хмурит брови, а в глазах маячит уже пассивная агрессия, стоит вспомнить о том, кто так и не желает выходить из головы. Он там поселился. — То есть… Я правда веду себя так? — Ну а разве взрослые люди прячутся от важных разговоров? Ну или ты страус. Чуть что — голову в песок, — начинает угарать Чон. — Ах ты сученыш, — парень резко встает и тут же скулит, бедра неистово пронзает болью, а Чонгук, что стоит возле двери начинает еще сильнее смеяться, загибаться, хватаясь за живот. — Попридержи смехуечки, я сейчас пизды дам. — Дружище, ну ты сначала дойди до меня, — парень открывает дверь и выбегает из студии. Чимин начинает смеяться. Вот он — его друг. Настоящий. «…разве взрослые люди прячутся от важных разговоров?» Чимин размышлял над этой случайно брошенной фразой друга почти всю ночь. И ведь как точно попал… Разве прячутся?

***

На часах пять утра. И он не знает чем себя занять. Уснуть точно не получится и почему-то сейчас в квартире кажется так пусто. Так тоскливо, хоть на стены ползи. Когда он заезжал сюда, все было таким… родственным ему самому. Современный дизайн чувствовался дополнением к его стилю жизни, а сейчас лишь душили. Белый свет люстры хотелось заменить на более нежный, приглушенный золотистый, потому он включил лишь светильник на кухне и достал турку для кофе. В больших окнах, ночью через которые он наслаждался видом мегаполиса, сейчас он видит беспросветное одиночество и отражение — жалкое подобие того самого самоуверенного, красивого человека. Восход никогда еще ему не казался таким прекрасно уютным. Солнце будто становилось его единственным другом, что утешало горькие мысли, бликами лучей ласкало лицо парнишки и говорило: «все хорошо, ты не один». От этого внутри что-то разрасталось с новой силой. Кофе убежало и замарало плиту. Сахар рассыпался по столу и Чимин окончательно забросил идею пить кофе. За раздумьями прошло около получаса и Пак, не посмотрев снова на время, наскоро набирает заветный номер того единственного, кто способен исцелить его болеющую душу. И не важно, что заболела она по причине тэхенова существования и возникших к нему чувств. Только этот доктор может его вылечить. Даже малая доза его низкого хриплого голоса лучше всякой терапии. Спустя несколько долго тянущихся секунд на том конце слышится: — Алло? — сонное, ленивое. Интересно, каково это — лежать по утрам с ним в обнимку, чувствовать руками его кожу, задыхаться запахом его тела… головокружительно, даже в мыслях. — Ким Тэхен, ты не платишь мне за аренду, — необдумано выпаливает. В данную секунду он с Разумом не в ладах. Сейчас он слушает восходящее за стеклами солнце, а оно говорит, управляет его чувствами. — Ты поселился в каждой клеточке моего тела: сердце, кровь, легкие и добрался до мозга… Но ты совсем мне не платишь за это! — неожиданно для себя он едва слышно всхлипывает и готовится, переводит дыхание, чтоб снова заговорить. — На что я должен жить? Это жестоко. Ты словно забрал половину моей души, а я совсем не готов к этой взрослой вашей жизни. Что мне делать? Долгое молчание заставляют бояться. Чимин не дышит вот уже несколько долгих секунд и почти неслышимо, прерывисто все же выдыхает. — Красивый рассвет, правда? —Я не субботнее свежее утро и не теплый вечерний воздух в августе, — тихо вздыхает и мелко дрожит. От его голоса, от слышимого дыхания в динамик, от этого первого их телефонного звонка. — Я не твой выходной день или теплый фруктовый чай. Я скорее утро понедельника и сломанный светильник ночью в грозу… поэтому прости за мое странное поведение и мысли в которых я так давно живу, Тэхен… Я даже кофе не смог себе приготовить. Снова долгое и такое напрягающее Чимина молчание. А по щекам скатываются маленькие слезинки, которые рукавом тонкого свитера он быстро размазывает. — Самое прекрасное утро понедельника, Чимин. И самый любимый светильник, на который никогда не поднимется рука выкинуть, будь он сломанный или нет, — его голос действует как самое сильное успокоительное, заставляя чувствовать долгожданное умиротворение. Чимин просто молчит. Тэхен вместе с ним. Они встречают рассвет вместе. Даже если не рядом. — Жди меня, — хрипит личный доктор, после чего гудки заставляют Разум очнуться и вот сейчас, он рвет и мечет, заставляя парня паниковать, выругиваться и винить себя за глупый поступок. Половина седьмого утра. Чимин нехотя сходил в душ, все еще мысленно злился на себя. Выйдя из ванной и переодевшись, он начал собирать потихоньку вещи в университет… …пока его не прервал звонок входной двери. И сердце будто в последний раз ухнуло. Разум снова решил отключиться, как только Чимин взглянул сквозь окна на уже довольно высоко светящее солнце. Немо ему кивнув он бросился к двери, и отворив ее увидел долгожданный образ с пакетом и картонным стаканчиком кофе. В глазах Чимина растерянность и радость искрами плещутся, а сердце Тэхена, кажется, из миллионов осколков собирается. Сильный мышечный орган превращается в хрустальный шар рядом с ним, разве такое возможно? Тэхен врач и знает, что нет. Но ведь чувствует. А боль врать не может. Если больно, значит организм дает мозгу сигнал. Сердце у него болело все это время, словно каждый день на нем ставили опыты. Разбивалось, как тот же хрустальный шар от мощнейшей систолы. И нитроглицерин тут не поможет. Да даже доза морфина ее заглушит, но не избавит от нее навсегда, только зависимость подарит. Тэхену и одной зависимости хватает — искры в глазах напротив. — Я кофе конечно не сам готовил и не знал, какой ты любишь, поэтому взял на свой выбор и… Чимин ничего не слышит. Он смотрит на него. На того, к кому так рвалось все его нутро. Насколько безрассудно сейчас взять и обнять этого человека? Процентов на двести, но действия ему диктует солнце, потому он прямо в пижаме и тапочках выходит на лестничную клетку и обнимает его крепко, носом утыкается в шею и глубоко вдыхает его запах. Запах морского бриза и мускатного ореха сводят его с ума. — Чимин… — нехотя приводит парня в чувства доктор. — Моя рука сейчас отвалится. Ему так не хочется, чтоб Чимин сейчас отходил от него. Хочется чувствовать его руки на себе, пусть и через куртку, не важно. — А, да, — смущенно улыбаясь и опуская взгляд он отходит и входит в квартиру, вслед за ним и Тэхен. — Я собираюсь в универ. — Зачем? — хмурится Тэхен, передавая пакет с продуктами парню, а стакан с кофе ставя на столик в прихожей и принимается за одежду. — Ну в каком смысле зачем, — теряется. — У меня пары вообще—то. — Ты учишься по субботам? — вскидывает вопросительно брови Тэ и вешает куртку на вешалку. И тут Осознание стучится в дверь проигравшего Чувствам Разуму и представляется им обоим. — Черт, — вскидывает голову к потолку. — Серьезно… Тэхен усмехается. Так странно это все. Чимин не настроен враждебно, а даже наоборот. Он ждал его. Парень уходит на кухню и достает из пакета продукты, которые купил Тэхен. — Зачем мне это все? — недовольствуется он. — Не знаю, мне показалось, ты плохо питаешься, — дернув плечами непринужденно говорит и подходит к парню. — Тебе показалось, мне просто нужно соблюдать диету, — щурит глаза и указывает на стол с продуктами. Упаковка с имбирным печеньем, мандарины, виноград и яблоки, коробка молока (зачем-то?), белый шоколад и белое игристое вино. Не хватает только рождественской мелодрамы или комедии… стоп. Новый год. Чимин совсем забыл, что буквально сегодня в двенадцать ночи будет Новый год. — Стоп, ты же не хочешь сказать… Чимин переводит округлившиеся от шока глаза на Тэхена и не совсем понимает ни своих предположений, ни намеков Тэхена. — Давай прогуляемся? — Едва заметно улыбается, складывая руки на груди. — Только нужно все сложить в холодильник.

***

Морозный ветер щиплет и без того раскрасневшиеся щеки. На Чимине длинная бежевая куртка, сверху накинут на голову капюшон, под светлыми джинсами подштанники, которые в чемодан видимо запихнула мама, а надеть заставил Тэхен. Все, что оставалось в тот момент студенту, скривившись послушаться. Однако сейчас он ему очень благодарен, на улице слишком холодно. Он шагает, уткнувшись носом в намотанный вокруг шеи красный шарф и щурится от ярких солнечных лучей. Украдкой поглядывает на Тэхена, который сосредоточенно смотрит куда-то в асфальт. Неловко. Они молча двигались куда-то, непонятно куда. Улицы оживали, толпы людей спешили в разные стороны, дороги заполняли машины. Город просыпался и предновогодняя суета заполняла всех и вся. Цветные гирлянды, мишура и всякие блестящие вывески пестрили перед глазами, но Чимина тревожит лишь Тэхен. Он прослеживает как тот хмурится, как тяжело и еле слышно вздыхает, как поджимает свои пухлые, очерченные губы. — Ты во мне дырку просверлишь, — спокойно произносит и поворачивает голову, слабо улыбнувшись. — Что-то случилось? — немного смущенно опускает глаза и прикусывает кончик языка, боясь услышать что-то действительно серьезное. — Нет, — переводит тяжелый взгляд на парня и смотрит так… как не смотрят друг на друга незнакомцы, друзья или даже любовники. Этот взгляд выражает нечто большее. — Мы пришли. «А мы куда-то шли?» — остается неозвученным. Он прослеживает, куда смотрит врач и недоумевает. — Зачем мы здесь? — осматривает большие стекла гипермаркета, сквозь которую видно суматоху людей, сметающих праздничные сувениры, продукты и украшения. — Нам же нужно украсить квартиру, — невозмутимо проговаривает, пожав плечами и направляется ко входу. Внутри Чимина теплая волна разлилась по телу от этого «нам» его низким тембром. Чимин в него по уши. Они ходят с тележкой по магазину как какая-то парочка и парнишка соврет, если скажет, что чувствует себя так же комфортно, как Тэхен, которого кажется совсем не волнует то, как на них могут посмотреть. Тэхен сначала складывает всякие украшения, ароматические свечи и фонарики, затем они вместе переходят к продуктовому отделу. Вернее сначала Тэхен с тележкой, а за ним Чимин «хвостиком». Затем они вышли с тремя большими пакетами на парковку. — Мы же без машины… — Мы с машиной, — акцентирует внимание Тэхен на «мы» и честное слово, Чимин сейчас готов в лужу превратиться. Все время Пак молчит, как рыбка, и старается вести себя настолько тихо, насколько может, пытаясь слиться с шумом работающей машины и легкой ненавящевой попсовой музыки из модулятора. Он ни разу не видел машину врача, тем более самого его за рулем. Как вены на его руках напрягаются, пока он сжимает кожаный руль… Черт! Вот снова. Чимин пытается не впускать пошлые мысли в свою голову, потому снова отводит взгляд в окно. Тэхен сдерживается. Так сдерживается, что ему страшно выходить на смену в понедельник — он же там все разгромит своими вспыльчивыми педантичными выходками. Еще немного, капля, и контроль покинет его тело, а этого, блять, нельзя допускать! Чимина нельзя торопить. Нужно время. Много времени. Но его невинные смущенные взгляды, адресованные ему, его робость и зажатость делают с Кимом что-то невероятное. Хочется распустить этот бутон, дать волю себе и ему. Блуждать по его лицу губами, пальцами исследовать каждую родинку, пятнышко, шрамик, венку… Он сходит с ума. И факт того, что этот парень, тот самый альфа-самец университета (как он узнал по своему достоверному источнику), профессиональный разбиватель сердец, дамский угодник, похотливый парень с хореографического факультета, заставляет его мысленно хотеть еще больше. Хочется слышать как стонет под ним тот, кого хотят сотни других девушек. Да и парней тоже, он уверен. Они доехали довольно быстро. Чимин выходит первый, достает с задних сидений пакеты и Тэхен проделывает тоже самое. Молчание длится слишком долго, на часах три часа дня, а Чимин готов сквозь землю провалиться, потому что стоит лишь взглянуть на Кима и являются картинки в сознании, как они трахаются восле окна, прямо перед целым городом… это не здоровая херня! Что вообще происходит? Сейчас Тэхен протирает везде пыль и украшает квартиру, чтоб хоть как то отвлечься, а Чимин готовит салаты. Умиротворение — слишком нужное всем людям чувство. — Чимин-и… — у парня замирает сердце, морковь выпадает из хватки от такого обращения. Тэхен выглядывает из ванной комнаты и высовывает висящие на кончике указательного пальца кружевные черные трусы. — Это ты эксперементируешь? — Это н-не то, что ты подумал, — отчего-то страшится реакции Тэхена. — М-м, а мне кажется на тебе они смотрелись бы… — сдается. Облизывает сухие губы и Чимин клянется, это была последняя капля. Он вытирает о фартук руки, быстрым шагом направляется к дверному проему ванной, в котором стоит Тэхен и, устроив ладони на немного щетинистых щеках, впивается в губы. Не решается поцелуй углубить, а глаза зажмуривает так сильно, что круги цветные видит. Зато решается Тэхен, когда с пальца скидывает неприятную находку, кладет одну руку на затылок, и просовывает меж губ язык, а вторую на талию. Чимин впускает, переплетает его язык со своим и… блять, ощущения чертовски приятные. Тэхен словно с цепи срывается, становится более требовательным и нетерпеливым. Он мокро перебирает то верхнюю, то нижнюю губу своими губами, грубо прикусывая и выбивая тягучие, высокие стоны, языком исследует все миллиметры его рта, рукой его мягкое поддатливое тело прижимает к себе и чувствует его возбуждение. И сносит крышу и поют дифирамбы в унисон друг другу их сердца. Чимин открыто стонет, желая продолжить и гнетущее чувство внутри истерично пищит, призывая остановиться, но… Он не останавливается. Тормозов больше нет. Тэхен понимает, что нельзя! Нельзя торопиться, но стоны этого парня заставляют его задыхаться, отключают разумные мысли. А что если отпугнет его? Передумает? — Ты уверен? — отрывается от сладковатых мягких губ и тяжело дыша выпаливает. Тут пожар, стихийное бедствие, ураганы — все смешалось и если он это чувствует, значит хочет. Уверен ли? — Да… — и сам вновь впивается в губы. Тэхен подхватывает Пака под ягодицы и несет в спальню. Аккуратно кладет на кровать и всматривается в расстоянии нескольких сантиметров от его лица в глаза. Красивые бездонные глаза, что давно потопили весь тэхенов контроль в себе. Он нависает сверху, пальцами очерчивая его черты, оттягивая большую губу… — Тэхен… — простанывает парень, не прерывая зрительный контакт. Тот второй рукой опускается по футболке к светлым джинсам, пока не чувствует возбужденный половой орган сквозь натянутую ткань и тихонько сжимает, наблюдая за реакцией. Чимин подается навстречу руке. Черт возьми как же это сложно — держаться, когда твой член в руках такого мужчины. — Детка, у нас нет смазки… — наклоняясь к уху, ласково шепчет Тэхен. — Похер, давай без нее, — на щеках яркий румянец. Чимин так перевозбужден и он совсем не хочет ждать. Он боится, но этот страх так сильно перекрывает желание, что он едва ли соображает. — Хочешь снова появится в клинике в виде пациента? — вдруг серьезно чеканит он, поднимаясь и увеличивая между ними расстояние. И, твою мать, Чимин от этой строгости уже готов спустить в джинсы. — Микротрещины, травмы… Еще чего, — мягко, почти невесомо проводит по его волосам, а самого Чимина под ним колбасит не на шутку от этих контрастов. — Я в аптеку, ты же подождешь меня? Он резко отстраняется и встает, получая частые кивки разворачивается, собирается выходить, но тут же поворачивается обратно и выдает: — Не касайся себя до моего прихода. И сходи в душ, подготовься. Тэхен бежит до первой попавшейся аптеки, берет там упаковку презервативов и смазку с пантенолом и несется обратно в квартиру. Со стояком ходить невыносимо, а тот факт, что Чимин лежит в кровати возбужденный и ждет его распаляет все больше. Чимин же быстро соскакивает с кровати, как только захлопывается входная дверь, открывает самый первый попавшийся сайт по подготовке и уходит в ванную, сдерживаясь, почти не притрагиваясь к себе. Тэхен нетерпеливо скидывает в прихожей с себя ботинки, куртку, по пути скидывает джемпер и входит в спальню. Чимин лежит в одной футболке и… мастурбирует. Тэхен злится. Опять теряет контроль. — Пак Чимин, я что говорил, когда уходил? Чимин так и замирает с рукой на члене не решаясь продолжить и медленно коленки тянет к себе, закрывая вид на эту картинку. Щеки вспыхивают алым, как и кончики ушей. И как бы там не было, ему стыдно от того, что он увидел. Жмется, будто нашкодивший котенок. А у Тэхена внутри ядерные взрывы уничтожающие все от прилива еще большего возбуждения и его стояк уже невыносимо больно упирается в плотную ткань брюк. Он снимает их, предварительно расстегнув ремень и застывает. В глазах загорелся нездоровый блеск. — Думаешь я шутил, когда говорил тебе себя не трогать? Чимин вжимается в кровать. Он готов провалиться куда угодно, только бы не видеть пожирающий хищный взгляд. Стыд и желание смешались в смертоносный эликсир, который испить может только он сам. Тэхен забирается на кровать в брюках, затем усаживается возле подогнутых коленей Чимина и заглядывает в растерянные глаза. Мышонка поймала змея. Он поглаживает своими большими руками голень обеих ног, после чего их раздвигает, открывая обзор на немного качнувшийся ствол. Чимин задерживает дыхание, да и сердце в эту секунду, видимо, тоже отказывало. От прикосновений теплых шершавых рук ему так хорошо, что даже плохо. Тэхен берет в свою руку аккуратный член, истекающий естевственной смазкой, распределяет ее от головки по стволу и медленно отодвигает крайнюю плоть, наблюдая как расслабленное тело Пака напрягается, а кожа становится «гусинной». И как же льстит самолюбию Тэхена, что это все — реакция на простые его прикосновения. Чимин и сам не понимает, что с ним происходит, когда Тэхен начинает ускоряясь ему дрочить, а он в ответ выгибаться, двигать бедрами навстречу и простанывать то, что невозможно сдержать. И вот, почти на самом пике, когда Чимин вот-вот должен был кончить, Тэхен туго сжимает основание члена возле самого лобка и Пак скулит, шипит и руки тянет, но получает по ним шлепки другой тэхеновой рукой. — Вот, что будет, если ты меня ослушаешься, детка, — натянуто улыбается. Затем вновь встает с кровати и стягивает брюки под любопытствующим взглядом Чимина, предварительно достав из карманов упаковку презервативов и смазку, кинув их на кровать. И глаза парня округляются так… — Ты же не хочешь сказать, что это… — дает заднюю. — Он в меня не влезет, — заключает и снова поджимает к себе колени. — Еще как влезет, хочешь проверим? Чимин мысленно воет. Ему страшно. Страшно любопытно. — Твой же член влезал как-то в вагину, которая всего восемь-десять сантиметров, м-м? — Усмехается Тэхен подбираясь к Чимину уже будучт обнаженным. Он проталкивает свои бедра между его раздвинутыми ногами, медленно задирает футболку, открывая вид на подкаченное в меру тело. Мышцы очерчены довольно четко, кожа цвета светлой карамели ровного тона, и возбужденные, довольно темные соски. От увиденного видимо серотонина выработалось слишком много, потому что он чувствует, будто вот-вот лопнет от переизбытка чувств и эмоций и каждую из них хочется дарить ему. — Это другое! — Вопит возмущенно Чимин, округляя глаза и выставляя перед собой руки, двигаясь назад, будто это поможет. — Там у них при возбуждении стенки влагалища эластичные и растягиваются, плюс смазка выделяется. — «Там», — сдерживает улыбку, поджимая губы. — Я, смотрю, ты начитан и знаешь о девушках многое… Чимин от похвалы немного горделиво усмехается в ответ, но так же быстро меняется в лице, когда Тэхен продолжает: — А я знаю многое о парнях. — И как же много парней ты…? — вскидывает вопросительно брови, вспыхивая жгучей ревностью. Для него это так ново и он не понимает как ее подавлять и что это вообще такое. — Кишечник в пять, а то и шесть раз длиннее, чем рост самого человека… — и тут Тэхен замечает огоньки злости в кофейных глазах. — О-о, ты правда хочешь знать сколько парней я изучил? — говорит двусмысленно, понижая тональность и без того низкого голоса. Он прикасается кончиками пальцев к коже и ведет по ней сверху вниз, наблюдая как учащается дыхание и высоко вздымается грудная клетка. Очерчивает ребра, ведет к животу по кубикам, ведет руки в стороны и останавливается на талии кладя ладони полностью. Чимин запрокидывает голову, смазка с головки стекает крупной каплей на живот, образуя тонкую нить. Теперь к стыду и желанию присоединяется злость. — Что ты делаешь, зачем так медлить? — не унимается Чимин, все еще зажмурив веки. Его тело изнывает, мелко дрожит, молит о большем. — Не хочу причинять больше боль. Парень открывает глаза и застывает. «Больше». Он видимо и правда слишком сожалеет. Глаза Тэхена окутаны темным желанием завладеть, это видно. Это чувствуется. Его каштановые волосы все так же спадают на них, хрупкие ключицы, тонкие пальцы такие изящные. Оранжево—алые лучи освещают половину его лица и в этот момент в нем нежность и грубость отражаются, что приковывает к себе, привязывает накрепко узлами его Разум и Душу. — Просто сделай уже что-то, иначе я подумаю, что ты просто ничего не можешь, — щурит глаза. Манипуляция. Решил взять "на слабо" снова откинув на второй план последствия? Ну точно по-детски. Тэхен подавляет желание рассмеяться, грубо и ловко переворачивает чиминово положение, будто тот ничего не весит. Теперь он снова в уже знакомой позе перед ним. — Я так понимаю это твоя любимая поза? — закусывает губу Чимин. Смелеет. Ведет как хочет, пытается перехватить инициативу, наивный. Ложное чувство власти, но Тэхен его обламывать не собирался. До этой фразы. — Часто ставишь молодых пациентов пред собой вот так, — игнорирует. Пытается. — Особенно того парнишку, что по записи прямо предо мной шел… Тэхен резко шлепает его по ягодице и Чимин простанывая дергается и шипит. Красный яркий отпечаток расцветает на мягкой коже. После чего раздвигает их и широким мазком лижет прямо по входу, от чего Чимин слегка поскуливает, наклоняя вниз голову и прогибается в пояснице, открывая больше доступа. Тэхен ведет кончиком языка по входу, затем начинает вылизывать колечко мышц и присасываться к нему губами, получая в ответ высокие и мелодичные неконтролируемые чиминовы стоны. От новых ощущений в голове тучный туман. Тэхен толкается глубже языком и тот назад подается, сам на него насаживаясь. Расслабляется, от чего стенки становятся более податливыми. — Мне нравится слушать тебя, громче, солнце, — пуская вибрацию по коже промежности говорит. — Ты прекрасен. Лучше, чем тот парнишка, — усмехается. И Чимин вновь стонет так сладко и протяжно, сминая одеяло в кулаках под собой, еле успевая хватать воздух. А мысленно пламенем испепеляет ни в чем не виноватого парня. В горле пересохло от ритмичных движений и влажных причмокиваний Кима. ‐ Я больше не могу, прошу, — выдыхает Пак. Тэхен отстраняется. Ему так нравится этот вид. Спина блестит от испарины, промежность слегка покрасневшая от недавних его ласк. Он берет смазку и, распечатав, наносит ее на палец и само колечко. Немного размазывает и Чимин, не выдержав, сам подается навстречу и прикусывает губу. Ощущения очень странные. — Еще раз и я за себя не ручаюсь. И вновь этот строгий голос. Тэхен останавливается на некоторое время, давая привыкнуть, затем двигает размеренно пальцем, медленно вставляя уже второй по вторые фаланги. Чимин сдержанно мычит, но все равно подается на встречу. Тэхен держится. Старается действовать плавно, хоть желание так и рвется взять его грубее. Как только он пытается вставить третий палец, Чимин шипит. И тогда он двумя пальцами нащупывает простату, что ему не составляет труда и парень под ним выгибается все больше, подается на встречу: — Еще, пожалуйста, Тэхен, — запрокидывает голову. Тэхен берет во вторую руку его член и плавными движениями старается отвлечь от болезненных ощущений в области сфинктера, когда все же вставляет третий палец, делает остановку, затем вновь двигает ими. Чимин вслед за ним насаживается на пальцы и все тело дрожит от того, что ускорившись Ким постоянно задевает простату. Он больше не может терпеть. Он хочет. Его в себе хочет. И Тэ будто мысли его прочитал медленно достает пальцы, зубами вскрывает презерватив и раскатывает латекс по своему члену, который уже настолько перевозбужден, что кажется будто он вот-вот спустит. — Будет больно, нужно потерпеть. Он наносит смазку на ствол, быстрым движением распределяет и приставляет головку к промежности. Плавно и настойчиво входит, несмотря на негромкий вскрик Чимина, что снова зажмурил глаза. Тэхен вновь останавливается, войдя на половину. — О боже, ты такой тугой, хотя я тебя растянул как следует, — шепчет Тэ, наклонившись к уху и обжигая чужую шею. — Я так давно мечтал об этом, ты не представляешь. — Представляю, — шепчет в ответ Чимин, сглатывая вязкую слюну, что застряла в горле. — Значит, не я один все же представлял это? — ухмыляется и целует в плечо, обдавая горячим дыханием кожу. — Все хорошо? Тебе не больно? Чимин отрицательно качает головой. — Я могу двигаться? — Да, прошу тебя… Тэхен медленно начинает двигаться, кружить бедрами стараясь как более лучше растянуть стенки. — Просишь? Ты не ошибался, я просто ничего не могу сделать, — слегка прорычав, он резче входит, выбивая новый стон полный наслаждения. Ускоряется, как только тело становится более податливым, входит все напористее и глубже. Хлюпающие и влажные звуки заполняют пространство вперемешку с чиминовыми всхлипами и тэхеновыми низкими хрипами и сбитым дыханием. Чимин млел, ноги немели, в глазах скапливались слезы от огромной дозы удовольствия. Сердце вырывается из груди — вот, что творит с ним Тэхен. Он сжимает обе половинки до красных отметин, мокро скользит по плечам поцелуями, шепчет то комплименты, то грязные словечки, целует шею и оставляет бутоны засосов, что распустятся только к утру. Чимин устал, его натренированное тело не выдерживает, но внизу живота скручивает тугой узел, головку члена покалывает. Тэхен так часто попадает по простате, что крупные мурашки пробегаются по разгоряченной коже и тело то и дело извивается. Чимин устал стонать и кричать. Его голос осип, и он только и делал, что всхлипывал. Мокрые пряди то и дело падали на глаза, зубы скрипят. Тело так быстро слабеет, руки дрожат и Пак больше не в силах держать свое тело, но Тэхен вовремя его перехватывает и не дает ему упасть на кровать. Он входит толчкообразно, грубо, рвано, сам срывается на стоны. — Тэхен, я… — сипит Чимин и кончает, пачкая под собой смятое одеяло и перед зажмуренными веками ловя ярчайшие цветные вспышки. Через два последних толчка вслед за ним кончает и Ким и медленно выходит, падая набок на кровать, тяжело дыша. Чимин обессиленно падает рядом, спиной к нему, скидывая с кровати испачканное одеяло и сам не замечая погружается в сон. За окном пошел первый снег.