L'amour a trois

— Поттер! Что эта бацилла ушастая опять делает в моей кровати, я только перестелил белье! — раздался крик Северуса со второго этажа, из их с Гарри спальни. Северус не то что бы кричал как-то особенно сердито, скорее так, как если бы именно такую реакцию он считал в данной ситуации адекватной. — Северус, ну ты же знаешь! Ему там тепло, уютно и пахнет любимым человеком! — заорал Гарри, оторвавшись от своего занятия — он развешивал на каминной доске носки для рождественских подарков. — Я это все знаю, Поттер, я не слабоумный! — заорали в ответ. — Я спрашиваю, почему этой волосатой бацилле именно в моей постели тепло, уютно и пахнет любимым человеком? Тогда как это ты его притащил! «Он» был котом. Молоденьким, стройным, с белой пушистой манишкой и белыми лапками, а остальная шубка была короткой, черной и глянцево блестящей. И ничего Гарри его не притащил, это кот их с Северусом к себе взял. Просто Гарри шел по дорожке к домику, который они с Северусом купили в Озерном крае, а возле калитки сидел этот котик. Когда Гарри приоткрыл калитку, котик с достоинством поднялся и, бросив на Гарри красноречивый взгляд зеленых глаз, будто хотел сказать «Почему так долго, сколько мне еще тут дожидаться», горделиво прошел вперед с высоко задранным хвостом. — Он сам пришел, — сказал Северусу Гарри. Северус настолько онемел, что даже ничего не возразил, просто подхватил кота на руки и поволок в лабораторию, этакую-то антисанитарию — осматривать, давать питательные и глистогонные зелья, капать на холку капли от блох. Сказавши только, что кто-то же должен быть взрослым и ответственным в этом доме. В этот момент у них образовался любовный треугольник. Кота привел Гарри, кота кормил Гарри, игрался с ним бантиком на веревочке Гарри. Кот же был влюблен в Северуса. И чем больше Северус делал ему замечаний, тем большим доверием проникался к нему кот. Северус обвинял Гарри, что они с котом похожи друг на друга и привычками, и видом, вечно прижимаются к ногам, запрыгивают на колени, смотрят зелеными кошачьими глазами. Гарри благоразумно не спорил. Он точно знал, кто на кого похож. И повадками, и любимой едой котик был похож на Северуса. Он любил вареные овощи и картошку, яйца, сыры и молочное, и терпеть не мог всякой ветчины. К счастью, ему ее и не давали. — Кот не захотел вареную креветку, — изумлялся Северус. Гарри помалкивал. Конечно, не захотел, сам Северус с криком бы убежал, если бы ему предложили креветок, даже с его любимыми спагетти. Похож на Северуса он был и молчаливым достоинством. Никогда не терял лицо, не драл мебель, не орал дурниной, просто молча пронзительно смотрел, будто желая сказать: «Я понимаю, вы, бедняжки, не очень умны, поэтому просто делайте, как я хочу, и все будет в порядке». Единственное, чего Гарри и Северус не могли понять — котик никогда не мяукал. Урчал громко, даже похрюкивал и посвистывал при этом, но вот именно звука «мяу» они ни разу не слышали. — Может, он немой? Или глухой? — предполагал Гарри. — Как бы он сейчас не остался без хвоста, — шипел Северус, но не со зла, а более для порядку. Ибо это было противостояние равных, битва титанов, поединок воль и характеров, ни в чем друг другу не уступающих. Северус рычал — котик смотрел. Северус разражался длинной прочувствованной тирадой относительно того, что не следует гордо сидеть в блюде с яичницей, будто оно именно для этого и предназначено. Котик, терпеливо выслушав его, один раз облизывался узким розовым язычком: «Если ты закончил бессмысленно сотрясать воздух, сделай что-нибудь полезное и дай мне покушать». Северус орал — белые и черные волосы были повсюду, в лаборатории в котлах, на кухне в посуде. Котик не спеша, со вкусом потягивался и падал на бочок. «Ты в игривом настроении?» Северус стонал — на его черных шерстяных мантиях котик лежал с особым удовольствием. Котик изящно вытягивал заднюю лапку и начинал с достоинством вылизываться. — Даже не вздумай лезть на стол, — предостерегал кота Северус, когда они сидели за ужином. Котик, который запрыгивал на третий стул и сидел с таким видом, будто, повязав белую салфетку, ждет угощения, приподнимал переднюю лапу: «Еда сама себя не подаст». Сам Гарри был несколько обижен утилитарным отношением котика — завидев Гарри, тот немедленно облизывался: «Будем кушать, да?», а в остальном милостиво позволял Гарри сделать первый шаг. Тогда как Северуса котик сопровождал, куда бы он ни шел, с любопытством оглядываясь на него: «А куда мы идем?» Вот и в сочельник они ужинали втроем фаршированной индейкой, поглядывая на три полосатых носка, два больших и один маленький, висящих над камином. В Рождество их ожидали в Норе, в День подарков в Малфой-мэноре. А сочельник они проводили в узком семейном кругу. Северус, Гарри и котик. Который до сих был безымянным котиком, потому что за эти три месяца они не смогли подобрать ему имя, которое бы устроило всех. Поэтому Северус называл его бациллой, ушастой, волосатой или антисанитарной, а Гарри — просто котом. Расположившись на диване и попивая какао с ромом, Гарри и Северус тесно прижались друг к другу, держались за руки, смотрели друг другу в глаза, смотрели в камин, молчали. Кот дремал рядом, уткнувшись мордочкой в лапы. Гарри придвинулся поближе к Северусу, привстал на колени. Тот запрокинул лицо, полузакрыл глаза. Их губы встретились, сладкие, теплые, с привкусом какао, рома, корицы. Первое совместное Рождество. Гарри ласкал пальцами нежную шею Северуса, поглаживал шрамы от клыков Нагайны, целовал ему пальцы. Северус тяжело дышал, раскрасневшись, смотрел на Гарри затуманенными глазами. Острое возбуждение удушливо накатило, ударило Гарри будто кулаком в живот. Он резко притянул к себе Северуса за плечи, сильно притиснул… И в ту же секунду заорал от боли — негодный котик впился ему в бедро острыми как кинжалы когтищами. — Микроб, ты морда из тряпок! — Как Микроб? — удивленно переспросил Северус. — Бацилла же! — Будет Микроб! — стукнул Гарри рукой по дивану. — Я сказал. Котик смешно стоял перед диваном на задних лапках, опираясь на него передними и обиженно глядя на Гарри через плечо: «А что ты сразу!». Гарри вновь притянул к себе Северуса, в этот раз нежнее, чтобы не будить в этой микропантере защитнические инстинкты. Они смотрели друг другу в глаза и тонули в чувственном тумане... Где-то у них под ногами протяжно и жалобно мяукнул Микроб, но они не обратили внимания. «Эти глупые люди со своей любовью совсем про меня забыли!»