Вспять

***

Что-то было не так и Казутора не мог понять, что же именно. Его комната как-будто изменилась. Она была вроде такой же, как и прежде, только будто холоднее. Как было во времена, когда их отец все еще жил с ними. Но он точно помнил, что был с Ханагаки. Ханагаки… Мысли резко оборвались в его голове, когда его потрясли за плечо. — Серьезно, дружище, ты какой-то странный. Я трясу тебя уже десять минут, — упрекнул его Баджи. Чертов живой Баджи Кейске, только куда моложе, чем он помнил его, истекающего кровью. — Так что там с подарком Майки? Ты сказал, что у тебя есть какая-то идея. — Да… я… — он тяжело сглотнул. Этого не могло быть на самом деле, ведь в последний раз, когда они собирались отмечать чье-то день Рождение, был тем самым проклятым днем. — Ничего хорошего. — Пфф, — засмеялся его друг. Он все еще не мог поверить в то, что тот был из плоти и крови, в чем Казутора решил убедиться. Он осторожно приблизился к Кейске и обнял его. — Что... — покраснел тот и стал заикаться. — Е-если бы ты хотел обнять меня, то так бы сразу и сказал, — чувствуя тепло чужой кожи и громкий стук чужого сердца, его собственное пропустило пару ударов. Баджи всегда был таким, пытался скрыть свою неловкость и смущение за стенкой из шуток и сарказма. Но Ханемия знал настоящего Баджи Кейске. Того, кто поддерживал его и все его идеи, даже если они были глупыми, того, кто приходил к нему в колонию каждые выходные и передавал шоколад, того, кто смотрел на него со странной смесью нежности и еще какой-то мешанины чувств, которую сам Казутора не мог понять и того, в чьей смерти он был виноват. — П-прости, — отскочил он от своего друга, со странной смесью счастья и ужаса, не замечая растерянного взгляда Баджи, руки которого дернулись в попытке продлить их контакт. — Не знаю, что на меня нашло. — Ты что, плачешь? — в конец потерялся Кейске. — Эй, я был так плох в объятиях? Тебе не понравилось? — дрогнула улыбка парня. — Пф, — пропустил смешок Казутора, от которого второй парень чуть расслабился. — Ты такой дурак. — Я все еще лучший в обнимашках. — Ага, — согласился он. — Рад, что ты жив, — вдруг вырвалось из него. — Конечно, — странно посмотрел на него Кейске, — каким мне еще быть? Ты чего-то принял с утра, что тебя глючит? Мы должны встретиться со всеми через час, ты уверен, что с тобой все хорошо? С чего ты вообще заплакал? — Я не плакал, — смутился он, раньше он не позволял себе такого, особенно при друзьях. — Я же не Такемичи, чтобы плакать от каждой ерунды, — усмехнулся он. — Просто мои глаза вспотели. — Кто такой Такемичи? Я его знаю? — наклонил голову Кейске. А ведь точно, он не знает о Такемичи. О том Такемичи, что был готов умереть ради своих друзей, ради Майки, ради Томана. Что из раза в раз бросался в бой, хотя и был слабаком в физическом плане. Он буквально поставил свою жизнь на кон, встал против Майки ради него, Казуторы. Ханагаки был тем, кому Баджи доверил первый отряд. — Он… — слеза опять скатилась, но Ханемия даже не подумал о том, чтобы убрать ее. — Он такой потрясающий, — повернулся он к Кейске, на лице которого опять появилось то самое сложное выражение лица. Если бы Казутора знал его хуже, то подумал бы, что ему больно. — Ты бы сразу привязался к нему, если бы увидел. — Ты привязался, — канстатировал факт его друг. — Я привязался, — тяжело вздохнул парень. — Пойдем, Майки ждать не будет, — усмехнулся Баджи, не заметив, насколько искусственной и вымученной та была. — Пойдем, — кивнул Казутора, думая о том, был ли здешний Ханагаки тем самым, Такемичи его времени.