Тайна семьи Кан.

      — Прости меня, моя девочка... Я не успел, — сорвалось с дрожащих губ. Одинокая слеза скатилась по щеке. Снежинки летели в лицо, а под ногами мерзко хлюпала уличная грязь, — Не успел.

***

Выстрел. Перед глазами произошел выстрел. Выстрел в его девочку. В самое сердце. Глаза расширились от шока, рука сама потянулась к пистолету. Он не понимал, что делает, но все равно выстрелил. Метко, очень. За Чеон. Руки задрожали, на глаза навернулись слёзы, коленки подкосились, он упал на них. Крик Суён оглушил всех присутствующих. Она рванула к своей сестре, у которой побледнело лицо от потерянной крови. Глаза были закрыты, грудь медленно поднималась, а затем снова отпускалась. Джихва лежал на полу, на лице растянулась улыбка, послышался смешок. Суён что-то кричала сестре, не замечая ничего вокруг. Вдалеке послышались сирены полицейских машин и машин скорой помощи.       — Ах ты сученыш... — госпожа Соджун пришла в себя. Осознав происходящее, она медленно встала, отряхнулась, подошла к Джихве и взяла за воротник, — Я, блядина ты такая, верила тебе. Верила, представляешь? — с этими словами последовал удар в лицо, — А ты, сукин сын, плюнул мне в лицо. Взял, и плюнул. Я тебе давала ночлег, я кормила тебя, мать твою, а ты чем отплатил мне? Ножом в спину? — еще один удар кулаком, — Так значит? Джихва немного прохрипел от боли. Сынмин все еще стоял на коленях. Он не мог пошевелиться, проронить какое-то слово, даже звук. Сердце сковала неописуемая боль, а в руке все еще был сжат пистолет. Не смог ничего сделать даже тогда, когда в помещение вбежали полицейские и врачи с носилкой. Когда Чан кинулся к госпоже Соджун и попытался снять ее с полу мертвого Джихвы. Когда всех троих преступники и Чеон. Когда Джису заботливо забрала пистолет из его рук и попыталась поднять его на ноги. Когда Минхо успокаивал Суён, у которой была паническая атака. Когда госпожа Дагён подбежала к своим детям и обняла их. И даже тогда, когда их вывели на улицу, он все равно не смог ничего сделать. Взгляд был устремлен в пустоту, а перед самими глазами стояла картина того, как в нее прилетела пуля. Очнуться он смог только тогда, когда услышал голоса врачей, которые бегали туда сюда, создавая панику. Госпожа Соджун стояла рядом и ругалась с одним из них. Поливала всеми возможными матерками, и свои добавляла.       — Быстрее! Еще чуть чуть, и она скончается!       — Да она не дотянет до больницы.       — Что ты говоришь?! Заноси ее скорее, придурок! — ругались два незнакомых голоса.       "Про кого они? Про Чеон? Она умирает?" — глаза судорожно забегали, в поисках нужного ему человека. И нашли. Нашли ее, лежащей на снегу. Бледной, всю в крови. Ноги сами начали вести его к ней. Он решил помочь Чеон, чего бы это ему не стоило. Она не может вот так умереть, так и не узнав правды. Рот наконец то раскрылся.       — Вы с ума выжили?! Если вы не хотите ее везти, то повезу я! Разойдитесь, полудурки вы тупые, она умереть может! — очень громко рявкнул он, заставляя мужчин вздрогнуть. В его глазах уже не было растерянности. Там был только гнев. Гнев, который затмил разум. Затмил все.       — Ей уже ничем не помочь, — хотел было начать один из мужчин, на что получил по лицу.       — А вы, блять, пробовали?! А?! В глаза смотрите мне! Быстро взяли ее, и повезли в эту вонючую больницу, сволочи вы такие, за что вам платят вообще?! — продолжал орать Ким. Языком дальше молоть не стал. Подхватил носилку с двух сторон и понес к машине скорой помощи.       — Ублюдки, — выругался он.       — Дальше мы сами. Вам нельзя, — виновато отпустил голову мужчина.       — Мне похуй, везите быстрее. Если я узнаю, что вы не смогли ее спасти, то пеняйте на себя, твари поняли? Я с вас кожу сниму. Что вы стоите?! Езжайте! — его глаза пылали от ненормальной ярости. Они начали суетиться, но быстро среагировали. Запрыгнули в машину и очень быстро скрылись за поворотом, предварительно включив сигналку, чтоб все машины, если такие есть, разъехались по сторонам и пропустили их вперед. Сынмин еще долго провожал машину скорой помощи глазами, а затем его глаза опустились вниз. На место гнева пришли грусть и осознание. Ноги снова подкосились.       — Прости меня, моя девочка... Я не успел, — сорвалось с дрожащих губ. Одинокая слеза скатилась по щеке. Снежинки летели в лицо, а под ногами мерзко хлюпала уличная грязь, — Не успел. Только тогда, когда увидел ее лежащей на холодном снегу, всю в крови, бледную, только тогда он смог осознать, что он обманывает себя. Он больше не сможет без нее. Больше никогда. Он не переживет, если она умрет там, в больнице. Он не переживет. Маска сбросилась. Еще одна слеза скатилась с правого глаза, а за ней одна за другой. Джису положила руку ему на плечо, но он даже не посмотрел на нее. Заплакал навзрыд. Горло стал душить океан слез. Случилась истерика. Все молчали. Были слышны только крики Сынмина и всхлипы госпожи Соджун и Суён. Полицейские не знали что сказать, поэтому просто позвали всех по машинам, чтоб все доехали до дома или общежития и отдохнули. Скоро Новый год но никто из них не сможет отпраздновать его в полной мере. Не в этом году. Не сейчас. Джису все это время стояла рядом с ним и гладила по плечу, а когда подошло время езжать по домам, она мягки подхватила братика за локоть и они вместе пошли в транспорт. Ребята решили ехать в общежитие, чтоб как следует отдохнуть и обсудить все, что случилось сейчас. Госпожа Соджун и Чан уехали следом за скорой помощью, чтоб проконтролировать состояние Чеон. Суён запретили ехать с ними, но она не сдавалась, начала истерику. Все без толку. Отчаявшись, она поплелась за Минхо, в машину Джису. Госпожу Дагён уже давно увезли, чтобы проверить ее физическое и ментальное здоровье, ведь после такого не у каждого нормального человека с психикой все будет хорошо. Она знала про какие-то дела "Джахёна", но не знала что именно. Теперь, когда все наладится, ей предстоит провести достаточно серьезный диалог со своими детьми, которые были в курсе не всех, но почти, грязных дел. Минхо пообещал ей, что обязательно расскажет ей все, но не сейчас, а когда будеет более подходящее для этого время, на что та сразу же согласилась, ведь понимала, что давить на них сейчас нельзя, но обида, злость и волнение за детей в груди все-равно душила ее. Она все-таки мать. Еле вместившись в машину, они, а то-есть компания друзей, тронулись с места. Прямой путь к общежитию университета. По приезде в общежитие, их встретили охранники, с очень удивленным лицом, но вопросов задавать не стали. Сразу пустили, так как увидели их уставший и растрепанный вид. Пустили даже Сынмина, который хотел забрать документы после Нового года. В общежитии было ожидаемо пусто. Не было ни единой души.       — С тобой лечь? — тихо спросил Минхо, когда Суён собиралась уходить в свою пустую комнату. Она подняла на него свои грустные глаза, в которых накапливались слезы. Он все понял без слов, — Ну ты чего... Пойдем, кошечка. Брюнетка кивнула, прошла внутрь и пустила парня. Джису и Джисон сразу же ушли по направлению к комнате первой, чтоб отдохнуть. Сынмин остался один. Наедине со своими мыслями. Как же он это ненавидел. Всем своим сердцем, если от этого самого сердца хоть что-то осталось. Хотя, если он грустит по какой-то девчушке, то значит, что осталось. И довольно много. Открыв дверь в свою комнату, он зашел в нее. Облокотился об стену спиной. Все здесь напоминало о ней. В мысли сразу стали лезть воспоминания. Воспоминания о том, как они здесь дурачились, поцеловались. О том, как она здесь стала его девушкой. Как она бережливо перематывала ему пулевое ранение. Ее глаза, улыбку, голос, руки, объятия, слёзы, а затем и разочарование в глазах, когда она глядела на него в последний раз. И то, как в нее летела... пуля и ее бледное лицо. Как он смотрел на то, как работники увозят Чеон. Глаза снова стали намокать от слёз. В груди образовалась дыра. Он схватил себя за голову и стукнул по стене, от чего картина на ней пошатнулась, а затем сразу упала. Рамка разбилась вдребезги. Но ему было все-равно. Сынмин продолжал быть стену, пока на костяшках не появилась кровь.       — Я ублюдок. Я такой ублюдок. Это все... это все из-за меня. Из-за меня и только. Это из-за меня она сейчас борется за жизнь. Из-за меня, придурка такого... — повторял вслух он. Небрежно прошелся по осколкам разбившейся рамки, чтоб лечь на кровать, которая тоже напоминала ему о ней. Здесь и правда каждый уголок напоминал ему о его противном поступке. Абсолютно каждый. Он даже не снял обувь, когда лег на кровать. Это его волновало в самую последнюю очередь.       — Я поговорю с тобой, сволочь, — было последним, что он сказал перед тем, как провалиться в сон. Он сказал это, потому что знал, что он не попал в жизненно важный орган. Он знал, что Джихва выживет. Именно этого он и добивался. Джису и Джисон уснули намного раньше. Они уснули ровно тогда, когда их головы соприкоснулись с подушками. А вот Суён и Минхо слышали гнев Сынмина. Очень хорошо.       — С ним будет все в порядке? — испуганно спросила Суён, когда услышала звук разбившейся картины.       — Да. Ему нужно немного остыть, — устало покачал головой Минхо, — А тебе нужно отдохнуть и успокоиться.       — Я постараюсь... Минхо, спасибо тебе.       — За что?       — За то, что рядом.       — Это тебе спасибо, драгоценная моя. Он легонько улыбнулся, чмокнул ее в носик, и начал гладить по голове, чтоб та скорее уснула, но не получалось, ведь она вздрагивала каждый раз, когда слышала новый удар в стену. Спустя время шум прекратился, и только тогда Суён смогла уснуть. Но не Минхо. Он заботливо охранял сон своей сужденной, и защищал ее от плохих кошмаров.

***

      В больнице стояла большая суета. Она началась тогда, когда Чеон только привезли сюда. Весь персонал поставили на уши. Тем более, ее привезли не одну, а с еще тремя мужчинами, у которых состояние было явно лучше, чем у нее, но забивать на них не стоило, тем более это уголовники и работникам полиции головы свернут, если они не смогут поддержать их состояние до допроса. Но, в приоритете все равно была жизнь Чеон. Госпожа Соджун до последнего бежала рядом с дочерью и держала ее за руку, но до операционного стола ее все же не пустили, сами понимаете почему. Сейчас она сидела с Чаном. Вся на нервах, бледная, голодная, уставшая. Вот тебе и Новый год с семьей. Чан грыз губы, а сама Соджун сидела и трясла ногой, в ожидании новостей от врачей, но, как назло, секунды превращались в минуты, а минуты - в часы. Оно было ясно. Обычно, после таких ранений люди и вовсе... ну, умирают. А если время затянулось, значит Чеон еще жива, и интенсивно борется за право на жизнь. Вышел врач.       — Здравствуйте, вы от полиции? — сказал довольно грубый голос.       — Да, — ответил Чан.       — По поводу состояния Кан Гюнгсуна и Хан Джуына. Двое мужчин просто были без сознания из-за того, что ударились головой. С ними все хорошо. Сейчас они в сознании, но к ним лучше не заходить сейчас, ведь когда они пришли в себя, то тут же накинулись на первого попавшегося. Нам пришлось вколоть им успокаивающе. Спят, словно дети. На счет Джихвы могу сказать то же самое, но там немного пришлось повозиться, ведь пулевое ранение - это не шутка, сами знаете. Но нам удалось привести его в состояние нормы. Он пока еще не приходил в себя, но все показатели и анализы стабильны. Заражения крови не было обнаружено. По нашим наблюдениям, скоро уже должен прийти в себя. Соджун поникла. Она надеялась услышать хоть какие-то новости о своей дочери. Хотя бы что-нибудь. Но, вместо этого, она услышала новости про трех людей, которых она ненавидит всем сердцем и душой. Особенно к Джихве, который ее чуть не убил. А знаете, как все началось? Если нет, то сейчас узнаете. Началось тогда, когда Соджун встретила Джихву, а тот вел себя очень странно. В конце концов, он попытался отрубить ее, но вышло не очень, потому что у той на такое хорошо развитая реакция. Та начала защищаться, орать на него, но тот все-равно оказался сильнее, и справился с ней. Он настолько торопился, что оставил дверь открытой, что стало его самой огромной ошибкой. Закрыв ее в багажнике своей машины, он освободил двух подонков в лице Кан Гюнгсуна и Хан Джуына, а по дороге они заехали к Дагён, что совсем ничего не подозревала. Она была только рада видеть своего пропавшего мужа, поэтому без вопросов пошла с ним. Дальше ее чем-то усыпили, а затем их двоих пронесли в ту самую лабораторию, где Чеон во второй раз чуть не убили. Еще одна их ошибка заключалась в том, что они не закрыли их в решетке, ведь когда Соджун проснулась, то стала сразу же нападать на них, кидаться и защищаться. Так, она вырубила Гюнгсуна и Джуына, пока третий вжался в угол и не лез, чтоб вмешаться в самый неподходящий момент и поставить ее в очень неудобное положение. Дагён проснулась тоже, наблюдала за этим с огромными от страха глазами. У нее случилась паническая атака, но никто не обращал на это внимание, ведь они были заняты друг другом. Кто сильнее. Затем произошло то, что произошло.       — Да, спасибо. Сообщите нам, как только они проснутся. Нужно будет вызвать сотрудников полиции сюда, — устало сказал Чан, параллельно потирая переносицу.       — Да, конечно. Мы сообщим вам так скоро, как только возможно. Мужчина развернулся на пятках, и удалился.       — Может поспишь? — предложил Чан, глядя на уставшую Соджун, на что та болезненно улыбнулась.       — Нет, все нормально. Я дождусь, — отмахивалась она. Бан перечить ей не стал. Просто покачал головой и тяжело выдохнул, откидываясь на спинку скамьи и закрывая глаза. Прошло еще пару часов, прежде чем из операционной вышел врач. Замученный, вспотевший, усталый, но с каким-то облегчением. Мать Чеон сразу подскочила, в глазах читался немой вопрос о состоянии дочери.       — Прежде чем я что-то скажу, я хочу принести вам глубочайшее соболезнование насчет того, что случилось, — начал он, и сердце Соджун пропустило несколько ударов.       — Что с ней? — с надеждой в голосе спросила она.       — Не могу сказать, что все хорошо, извините. Ранение очень серьезное, девушка потеряла слишком много крови, но мы сделали все, что было в наших силах. Она жива, но сейчас находится в коме. Вам повезло, ведь если бы еще чуть-чуть, то она бы скончалась прямо там. Пуля не задела важные органы, но была очень близка к этому, что и вызвало такое сильное кровотечение. Еще раз извините, — закончил свою речь доктор.       — Нет, вы что. Все нормально. Главное, что она жива, — немного расслабилась Соджун.       — Сейчас к ней нельзя. Я советую вам пойти домой, выспаться, и отпраздновать Новый год. Мы будем наблюдать за ее состоянием все это время и, чуть что, сразу наберем ваш номер, идет?       — Да...       — Вам только нужно заполнить несколько документов перед тем, как уйти. Пройдемте. Соджун последовала за мужчиной. Подписав пару документов, она коротко позвала Кристофера, и он отвез ее домой, а сам уехал по делам в полицию. Она думала, что как только приедет домой, то сразу уснет, но не тут то было. Сна не было видно ни в одном из глаз, что очень взбесило госпожу Соджун. В конце концов, спустя часа два, она встала, набрала номер Дагён, а затем и Чана, и позвала их к себе.

***

      На часах уже было полседьмого, а ребята, у которых состоялась не самая лучшая ночь, только проснулись. Самой первой это сделала Суён. Как только она проснулась, ей показалось, что произошедшее было сном, но когда увидела очертания комнаты общежития и Минхо рядом, то все надежды рассеялись. Это не было сном. Это была реальность. Она аккуратно высвободилась из объятий своего молодого человека и стала искать телефон, чтобы набрать номер матери и узнать о состоянии сестры.       — Алло, доченька? — послышался заплаканный голос мамы.       — Да, мам. Что с Чеон? — сразу решила спросить в лоб.       — В коме. Пуля не задела важных органов, но ранение все-равно тяжелое было. К ней сейчас нельзя, она под наблюдением врачей, — на одном дыхании сказала мама.       — Значит, она жива? — немного подбодрилась брюнетка.       — Жива.       — Слова Господи. А с тобой что? Как ты?       — Да вот, устала немного. Не удалось уснуть, я готовлю еду... А вы как?       — Как пришли, сразу спать легли. Ну, кроме Сынмина... Мы слышали звук разбитого стекла.       — Думаю, ему особенно тяжело далось это. Оповести его о том, что она жива, нельзя же так.       — Хорошо, мам, обязательно.       — Новый год праздновать будете?       — М? Новый год? А, нет, не думаю... Не самое подходящее время.       — Ты права. Не нагнетайте там сильно. Поговорите, поделайте что-нибудь. Я позвоню, как только о состоянии Чеон будет что-то известно.       — Да, хорошо.       — Пока. Я люблю тебя.       — И я тебя люблю, мам. Послышались короткие гудки. За спиной послышался мелкий шорох. Минхо проснулся. Скорее всего, его разбудил голос Суён. Как только он открыл глаза, он не понял где находится, но как только увидел любимые черные волосы перед собой, то в голову сразу стали лезть воспоминания с ночи.       — Утречка, кошечка, — сказала Суён, влезая в теплые объятия Ли.       — И тебе того же, ведьмочка моя, — он прижал ее к себе, легонько поглаживая по плечу, — Как спалось?       — Ну, рядом был ты, так что хорошо. Минхо легонько усмехнулся, целуя ее в лоб. Джису и Джисон сидели на кухне. Ничего не говорили, просто молча сидели и пили кофе. Тук-тук. В дверь постучали.       — Входите, — сказал безжизненный голос Сынмина.       — Это я, — тихо оповестила Суён, открывая дверь. Как только она вошла, в ее глаза бросила бардак: разбитая картинная рамка, маленькие пятна крови на стене, разбитая кружка, небрежно лежащий на полу стул и, самое главное, лежащий среди всего этого Сынмин. В мятой одежде, грязной обувью на ногах, лохматыми волосами и красными глазами. Он выглядел очень потерянно.       — Ты что-то хотела? — задал он логичный вопрос.       — Ты в порядке? — чуть боясь спросила она.       — Я? В порядке ли я? — он усмехнулся, — В полном, а что?       — Я хотела тебе ска... — начала она, но тот ее перебил.       — Я такой мудак, — все еще с легкой улыбкой на лице говорил он, — Это из-за меня. Я не успел. Она ведь все еще думает, что те слова - правда, — Ким поднялся с пола.       — Какие слова? — осторожно поинтересовалась Суён.       — Ох, так ты не знаешь? Слова о том, что я ее не люблю. О том, что использовал ее. Воспользовался, как ненужной игрушкой.       — Что ты говоришь?       — Я наговорил ей этого тогда. Я ненавижу себя за это.       — Ты... ты правда сказал ей это?       — Сказал.       — Зачем?       — Думал, что если продолжу держать ее за слабое место, то, соответственно, продолжу подвергать ее опасностям. Сейчас я так не считаю, но... уже поздно, не так ли?       — Не поздно, Сынмин. То, что ты сделал - полный провал в ваших отношениях, но сейчас, это на втором плане. Я пришла не за этим. Я пришла, чтобы сказать тебе, что Чеон в коме. Она жива, но потеряла слишком много крови. Нужно время, чтобы восстановиться. Мы не знаем, сколько она еще так будет, но сам факт того, что удалось ее спасти - остается фактом. Сынмин встал очень близко к Суён, его глаза загорели.       — Повтори это, пожалуйста. Я ведь не ослышался?       — Кан Чеон жива.       — Жива?       — Жива. Он облегченно выдохнул, отвернулся от Суён и улыбнулся. На глазах застыла слеза.       — Жива... — повторил он тихо, почти шепотом, — Моя девочка жива, — добавил еще тише.       — Теперь у меня появился еще один вопрос, — послышался голос брюнетки.       — Какой? — снова развернулся Ким, хлопая глазками.       — Ты любишь ее? Я хочу это знать.       — Люблю. Я люблю Кан Чеон. Люблю всем сердцем. Единственную люблю, — искренне ответил он.       — И что собираешься делать дальше?       — Я дождусь ее. Знаю, прощения мне нет, но я все-равно дождусь ее. Суён улыбнулась.       — Дождись. Она тоже любит тебя, я это знаю. Она примет тебя обратно, только дождись. С этими словами она ушла из комнаты, оставляя его улыбаться как дурака одного. Его девочка жива.

***

      До Нового года оставались считанные минуты. В комнате Суён собрались ребята, чтоб хотя-бы проводить неудавшийся год, ведь говорят, что "как встретишь Новый год, так и проведешь его". Чуть ранее, Суён и Минхо помогли Сынмину убраться в комнате, пока тот обрабатывал свою руку. Сейчас там полный порядок. В доме госпожи Соджун сидели Чан и Дагён. Они решили обсудить все, что произошло, а заодно и встретить праздник вместе.       — Да уж... год выдался... — начала госпожа Дагён, но не смогла закончить мысль.       — Ужасным?       — Отвратительным? — сказали в один голос Соджун и Чан.       — Думаю, что это не те слова, чтобы описать весь этот кошмар.       — Ты права. Трое взрослых сидели за столом и попивали шампанское, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, которая сложилась.       — Остается надеяться только на то, что у Джихвы останется совести хотя-бы на то, чтоб объяснить все по полкам, ибо я не совсем понял его позицию, и откуда он вообще здесь вылез.       — И надеяться на то, что Чеон сильная, и выкарабкается из этого ужаса...       — Соджун, мне очень жаль, что это с ней случилось.       — Дагён, все нормально. Да, я, как мать, переживаю как никто другой, но и я, как мать, верю в своего ребенка. Она сможет. По крайней мере, я верю в это.       — Мы тоже верим с тобой.       — Да... Последствия вполне поправимы, но все-равно страшно... Хотя, мы наконец поймали тех, кого хотели поймать все это время. Да, ожидания были немного другими, но... это криминал. Разве здесь есть хоть что-то предсказуемое? Правильно, нет. С жертвами, но мы справились. Ну что, за победу? — сказал Чан, поднимая бокал с шампанским наверх.       — За победу.       — За победу. Две оставшиеся руки поднялись вверх, и бокалы с алкоголем чокнулись друг с другом, создавая собой характерный звон. На часах пробило ровно двенадцать часов ночи.       — С новым годом! — крикнули три голоса.       — С новым годом! — тихо, почти неслышно, сказали пять голосов. Рядом с ребятами стоял портрет Чеон, что был сделан тогда, когда они всей компанией пошли в парк, а там, какой-то уличный художник, предложил нарисовать ее, потому что та очень понравилась ему. Даже через картину можно было увидеть ее безжизненные глаза после произошедшего с Сынмином.       — И тебя с новым годом, любимая, — нежно посмотрел он на портрет. Никто не услышал его, ведь он сказал это одними губами, но для него это было вполне достаточно.       Так и отпраздновали этот "чудесный", на первый взгляд, праздник, который должен нести за собой радость, счастье и веселье. Хотя... "отпраздновали" - громко сказано.

***

      Медсестра стояла у койки, и вкалывала новую порцию какого-то лекарства, когда ее руку вдруг сжал мужчина, а затем прохрипел что-то. Она не испугалась, нет, ведь она медсестра, и таких случаев было очень много, когда пациент просыпался в неожиданный момент.       — Что вы сказали? — переспросила она, ведь не совсем расслышала то, что он ей сказал.       — В-воды... — снова прохрипел Джихва.       — Подождите секундочку. Сейчас я позову врача, а он скажет, можно ли вам воды или нет, хорошо? Она побежала вниз по лестнице, чтоб оповестить врача о том, что пациент пришел в себя и хочет пить, а он, как только услышал, сразу же побежал к нему в палату, попутно набирая пластиковый стакан воды, чтобы дать его Джихве.       — И так, как вы себя чувствуете? — спросил он, когда подошел к койке.       — Прям честно? — досадно улыбнулся Джихва.       — Можете и соврать, мне все-равно, я вижу по вам все.       — Тогда скажу, что бывало и лучше. Сколько сейчас времени? Я долго спал?       — К счастью, или сожалению, спали вы не долго. Через несколько секунд новый год.       — Вот как...       — Через три... два...       — Один.       — С новым годом вас, опасный преступник Сеула.       — Хах, и вас, док. После этих слов, врач вколол ему успокоительное, и тот уснул снова. Завтра будет тяжелый день, нужно будет работать с полицией. Он уже сто раз пожалел о том, что выбрал эту профессию. Хочется праздновать Новый год вместе с семьей, в уютном доме, атмосфере, а не все это... Как же он устал. В принципе, как и все в этом ныне опасном городе. Сеул.