Расцвет пионов и лотосов

      Откровенный разговор по душам, произошедший в медитативной цзинши, способствовал установлению между ними доверительных отношений. Они стали общаться теснее, но при этом не утратили интерес к взаимным подколам и шуткам, хоть их число, по сравнению с тем что было раньше, на порядок уменьшилось. Друзья по нескольку часов могли обсуждать книги военных стратегов, китайских мудрецов или поэтов, живших столетия назад, и с жаром дискутировать, частенько не сходясь во мнениях. Первый доказывал одно, а второй отстаивал прямо противоположную ему позицию. Таким образом, их беседы затягивались до глубоких вечеров — товарищи засиживались на скамейке отдаленной беседки, не наблюдая часов и теряя счет времени. Из-за этого они, сами того не желая, нарушали правило о девятичасовом отходе ко сну. В итоге юношам приходилось под покровом глухой ночи, чуть ли не вслепую крадучись пробираться к своим покоям, призраками блуждая в темноте. Цзинши Цзян Чэна находилась ближе и поэтому он всегда прощался первым, хотя ему совершенно не хотелось уходить и он каждый раз старался оттянуть этот момент, в связи с чем они молча неловко переминались с ноги на ногу. Казалось, что Цзинь Цзысюань сам никуда не торопился и, возможно, не хотел его отпускать. Наследник Ланьлин Цзинь как-то схватил его за рукав, когда он уже произнес слова прощания. — Что такое? — спросил Ваньинь, оборачиваясь. — Нет, ничего, — и вцепившиеся пальцы разжались, отпуская смятую ткань.       Думалось, что если бы им не нужно было вставать через несколько часов ни свет ни заря и являться перед лаоши, то с максимальной вероятностью они проговорили бы всю ночь напролет — настолько им было интересно болтать обо всем на свете. Цзян Чэн и помыслить не мог, что сумеет с кем-то тараторить также, как Вэй У Сянь с Лань Ванцзи… Такое представлялось чем-то из ряда мифологических сюжетов. Как выяснилось, это вполне реально. Отличие заключалось лишь в том, что его собеседник не был пассивным дубом, как второй нефрит. Однако, по всем меркам это было необычно и не характерно для Цзян Чэна. Тоже касалось не слишком любящего пустой треп Цзиня. С другими он не особо был разговорчив, но как только Цзян Ваньинь стал его другом, он обрел доселе неизвестную ему жажду общения. Его поразило, что оно, оказывается, может быть приятным, свободным и легким. Цзинь Цзысюаню нравилось, что в процессе не нужно напрягаться или притворяться, загоняя себя в формальные рамки принятых в заклинательском мире этикетных норм — теперь ему было достаточно просто быть собой и эти положительные ощущения вступали в конфликт с уже имевшимся у него опытом.       Однако попадать в немилость учителя Ланя, как в предыдущем случае, они не отваживались. Не выспавшиеся, подавляющие зевки и с залегшими под глазами темными кругами, но они все же, влача ноги, добирались до учебной комнаты и исправно присутствовали на утреннем занятии. Лань Цижэнь, видя беспричинную усталость и рассеянность двух адептов, с каждым днем хмурил брови сильнее и неотрывно следил за ними, вплоть до самого отбоя, подозревая что-то неладное. Ввиду этого им пришлось ненадолго повременить со ставшими такими естественными для них ежедневными разговорами. И Цзинь Цзысюань, и Цзян Чэн сильно скучали по беседам, которые успели превратиться в привычку. Проведенного в течении дня совместного времени катастрофически не хватало… За три недели их дружбы у них выработалась определенная взаимная привязанность и необходимость друг в друге.       Цзинь Цзысюань вскользь пробегался взглядом по профилю Цзян Чэна, если тот сидел сбоку от него, сверлил глазами спину, если спереди, а когда вдруг его самого сажали впереди, то изредка, выкроив свободную минутку, оборачивался через плечо и ловил на себе печальный взор серо-синих глаз, напоминавших хмурые небеса, предвещавшие грозу. Цзян Ваньинь, в свою очередь, при любом удобном моменте просил что-то у Цзинь Цзысюаня, делая вид, что забыл взять на урок из главной библиотеки нужную книгу или еще что-то в подобном духе. Таким образом, он старался хоть немного обмолвиться словом с другом и восполнить ту образовавшуюся в груди пустоту, из-за решения прекратить вечерно-ночные разговоры. Конечно, когда они договорились об этом никто и представить не мог, что на практике придется невыносимо страдать…       Лань Цижэнь наконец-то выпустил их из-под колпака своего наблюдения, видя, что молодые люди стали выглядеть еще хуже чем раньше. Он благоразумно решил, что с них хватит — правил они не нарушали, вели себя благовоспитанно, по вечерам носу не показывали из своих цзинши, да еще и присущее им обоим буйство характера подуспокоилось. Оснований для дальнейшего продолжения надзора не было. Как только это случилось, то Цзян Чэн и Цзинь Цзысюань испытали небывалые чувства облегчения, радости и счастья. Теперь, дабы избежать пристального внимания со стороны учителя Ланя, они разумно старались закачивать беседы не позже десяти минут до девятого часа, чтобы больше не нарушать правила и как следует высыпаться. Трех часов в день им тоже было недостаточно, но лучше так, чем постоянно подавлять непреодолимое желание поговорить. — Цзян-сюн, Цзинь-сюн, что с вами? То вы ходите несколько дней, как в воду опущенные, то резко демонстрируете эмоциональный подъем выше облаков… — спросил их после всего Не Хуайсан, как обычно укрываясь веером, когда учитель Лань оставил их, отойдя куда-то по срочному делу. — Разве? Тебе, наверное, просто показалось, — ответил ему Цзян Чэн, поверхностно окидывая его взглядом, тут же возвращая глаза к Цзинь Цзысюаню. — Да. С нами абсолютно все в порядке, — поддержал друга Цзинь, тоже не особо удостаивая младшего Не своим участием, тоном давая понять, что больше тот ничего не выведает и интересоваться здесь нечем. Как говорится, любопытство кошку сгубило. — Понятно… — Не Хуайсан был разочарован, но виду не подал, хотя под веером кончики губ расстроенно опустились. — Значит можно не беспокоится, раз у вас все хорошо, — в следующий миг он уже мило прикрывал свои большие щенячьи глаза и наигранно вежливо улыбался под рифленой бумагой с изображением цветущих плодовых веток сливы.       На самом деле младший Не знал причину таких эмоциональных перепадов товарищей. Однажды вечером, когда он возвращался в цзинши после любования одним из прекрасных водопадов, то периферическим зрением уловил какое-то движение с краю. Он предусмотрительно спрятался за высокие подстриженные кусты. Аккуратно раздвинув ветви, Не Хуайсан узрел как те двое сидели в беседке и увлеченно общались. Цзян Чэн страстно о чем-то рассказывал, размашисто жестикулировал, что-то объясняя, а Цзинь Цзысюань активно слушал, кивал и попутно задавал вопросы. Удивительным было то, что оба периодически посмеивались и от этого смеха веяло неподдельной искренностью. Они даже дурачились вместе, садясь на перила беседки, а потом вставая на них, смотрели кто же сможет дотянуться до крыши… Он никогда не видел их такими, как в тот раз. И Хуайсан догадывался по собственному багажу знаний, почему они так по-особенному себя вели, оставаясь наедине или находясь поблизости, как сейчас. Сегодня они сидели рядом и эта их «особенность» так и искрилась в воздухе пуще прежнего, но к счастью, ее подметил лишь тонко чувствующий младший Не, которому всегда доставляло удовольствие созерцать красоту, неважно будь то красота природы, внешности или же человеческих чувств. — Пойдешь со мной вечером искупаться в холодном источнике? — предложил Цзян Чэн Цзинь Цзысюаню, когда занятия закончились и они вышли наружу. — Почему бы и нет, — охотно согласился тот, склоняя голову. — Жаль ран нет, проверить целебные свойства не выйдет… Может мне тебя поцарапать, а? В чисто экспериментальных целях, разумеется, — пошутил над другом Цзинь. — А может лучше мне тебя? — не остался в долгу Цзян Чэн, растягивая губы в легкой улыбке. — Ладно, тогда встретимся в нашей беседке через несколько часов и оттуда уже двинемся на поиски. До скорого! — он махнул рукой и скрылся из поля зрения.       В назначенное время они встретились у своей излюбленной беседки. На улице смеркалось — в Облачных Глубинах всегда темнело раньше, чем в их родных местах, как следствие, может, именно поэтому здесь так рано отходили ко сну… Цзинь Цзысюань немного припозднился и когда подошел, то увидел Цзян Чэна, сидящего не внутри постройки, а на широких вытесанных из дерева ступеньках. Тот по-хозяйски откинулся на локтях и вытянул одну ногу вперед, а другую согнул в колене. Прикрытые веки едва заметно подрагивали. В такой позе в пору было лежать на спальном ложе, но никак не посреди Гу Су на открытом воздухе… Цзинь Цзысюань сглотнул внезапно подступившую слюну и скользнул взглядом по крепкой, но довольно изящной шее, опускаясь ниже, к сбившемуся воротнику ханьфу, который приоткрывал грудь. Тут Ваньинь, видимо, почувствовал чье-то присутствие и открыл глаза. Цзинь успел отвести свои, молниеносно переведя их на крышу. Цзян Чэн поднялся со ступеней, пару раз повернулся влево-вправо, разминая спину, и двинулся к нему. — Чего ты там высматриваешь? — поинтересовался он и тоже вгляделся в черепицу, но ничего выдающегося не обнаружил. — Ничего. Просто вспомнил как мы с тобой до нее дотянуться пытались, — выкрутился Цзинь Цзысюань. — Ха-ха, точно. Было дело… Кажется, что это случилось так давно… Ну, идем, — он попутно, во время ходьбы, успел отряхнуть одежды от пыли. — Надо поторопиться, если мы хотим подольше поплавать. — Ага, — ответил ему почти что застигнутый врасплох Цзинь Цзысюань и зашагал следом.       Держа в голове данную им Цзэу-цзюнем инструкцию, они отыскали между вторым и третьим домами узкую еле заметную земельную тропинку. Надо сказать, что дома эти были приспособлены под проживание приглашенных учеников, а в общей сложности их под размещение адептов выделили целых четыре. Каждый из них, в свою очередь, был рассчитан на две-три цзинши и вмещал столько же людей. Цзян Чэн и Цзинь Цзысюань жили в первом и в четвертом домах, соответственно. В доме Цзян Чэна находилось две цзинши, но вторая сейчас пустовала, потому что Вэй У Сянь вернулся в Пристань Лотоса, и юноша по-императорски заправлял всем пространством единолично. Цзинь Цзысюаню повезло меньше — с ним в одном доме жили те самые два адепта из его ордена, которых он недолюбливал.       В конце тропинки их действительно встретила живая стена из высоких деревьев. — Скорее! — Цзян Чэн нетерпеливо схватил Цзинь Цзысюаня за запястье и потащил за собой, пробираясь сквозь преграду из стволов. Ветки цеплялись за одежду и тормозили их продвижение.       Вскоре они очутились по ту сторону массивного растительного укрытия. Вниманию предстал небольшой водоем, расположившийся в круглом углублении старой горной породы. Воды его оказались кристально чистыми — можно было спокойно разглядеть глубину, которая круто начиналась почти сразу же возле кромки каменного берега. Цзян Чэн немедленно избавился от одежд и стремительной выдрой нырнул в воду, поднимая с громким всплеском вверх тучу брызг. Холод резко обдал все тело, разом сковывая его от пальцев ног до самой макушки. Он так торопился окунуться, что забыл снять свою лиловую ленту, но уже поздно. Она безвозвратно намокла и покоилась на поверхности воды. — Ну и долго тебя ждать? Залезай сюда, — Ваньинь отплыл на середину источника и оттуда позвал стоящего до сих пор на берегу друга.       Цзинь Цзысюань ничего не сказал, а только стал постепенно раздеваться, повернувшись к Цзян Чэну спиной. Он медленно немного робко снял сначала верхние золотые одежды с эмблемой пиона «сияние-средь-снегов», потом настал черед белых нижних, которые оголили сперва плечи, а затем и всю спину… После этого Цзинь изящным движением рук распустил свои темно-коричневые с пепельным отливом волосы, избавляясь от заколки, сделанной из драгоценного металла. Освободившись из привычного хвоста, они рассыпались, доставая концами до лопаток. Самой последней вещью на землю легли штаны.       Цзян Чэн следил за ним все это время, не отрываясь. Жар вдруг овладел им, побеждая леденящую стужу воды. Он был вездесущ: проявлялся румянцем на лице, разливался по всему телу и ноюще концентрировался в нижней части живота… Сердце бешено заходилось в волнительном ритме, а мысли разом сосредоточились только на товарище. Понимая, что тот сейчас повернется к нему передом, он в смущении отвернулся, чтобы не глазеть пуще прежнего. Создавалось впечатление, что скоро вода в источнике закипит и забурлит от его необъяснимой горячей лихорадки. Пока Цзян Чэн усиленно рассматривал деревья, Цзинь Цзысюань аккуратно вошел в воду, привыкая к температуре. Когда же он подплыл к Цзян Чэну, то тот, почувствовав себя в относительной безопасности, повернулся и буркнул. — Чего так долго?       Запоздалое осознание собственной глупости, словно молотком ударило его по голове. Какой же он дурень! Как, ну как он мог забыть, что идеально прозрачная вода позволяла разглядеть абсолютно все?! Сначала себе мозги заморозил, а потом поджарил на невесть откуда взявшемся огне… Что там уважаемый Цзэу-цзюнь говорил? «Холодный источник успокаивает мысли»? Да черта с два! В силу неведомых причин он не мог контролировать сейчас свои эмоции, мысли и уж тем более действия. Даже взгляд и тот не поддавался импульсам мозга, упорно возвращаясь вниз к… Нет! Оставаться в источнике больше нельзя было ни секунды! — А зачем мне… — начал было пояснять Цзинь Цзысюань, но был неожиданно прерван и не успел произнести слово «торопиться». — Прости! Живот что-то скрутило… Поплаваем в другой раз, ладно? — и Цзян Чэн пуганной рыбой подплыл к берегу, вылетая как ошпаренный. Он оделся со скоростью света и в один миг исчез за стеной деревьев.       Цзинь Цзысюань так и остался в воде, силясь понять что это он сейчас лицезрел… Цзян Чэн же давно хотел искупаться, но стоило ему войти в воду, как друг ланью пустился на утек, сверкая пятками в вечернем сумраке… Безусловно, он не мог не заметить взгляды, которыми одаривал его товарищ перед тем, как совершить свое бегство. Чего таить, Цзинь сам смущался их совместного купания, но несмотря на это принял предложение. Цзысюань давно почувствовал, что их взаимоотношения с Цзян Чэном отличались от взаимоотношений с другими сверстниками… Вообще он частенько начал ловить себя на мыслях, что Цзян Чэн ему симпатичен не только как личность, но и внешне… Все началось еще в день, когда Лань Цижэнь отправил их совершенствовать спокойствие духа. Он старался не признаваться себе в этом, запрещая такого рода думам посещать свою голову, но они слишком навязчиво туда лезли, коварно проникая в моменты ослабленного контроля. Однако Цзинь представить не мог, что друг, возможно, тоже что-то похожее чувствует по отношению к нему, хотя после сегодняшнего инцидента он уже допускал крохотную надежду на существование такой возможности. Цзинь Цзысюань вышел из воды, оделся и решил еще немного прогуляться перед сном, ведь в запасе до традиционного отбоя оставалось немного времени.       Пройдясь по резиденции, он сел в тихом месте возле библиотеки. Там, под персиковым деревом, была удобная скамейка, по всей видимости, для чтения на свежем воздухе. Цзинь Цзысюань сидел и беспрестанно прокручивал в голове произошедшее, да и сложившуюся ситуацию в целом. Неподалеку скрипнула дверь и наружу из здания библиотеки вышел первый нефрит, который, заметив одинокую фигуру под деревом, без раздумий подошел осведомиться о причинах столь позднего гуляния и застывшего выражения серьезности на молодом юношеском лице. — Цзэу-цзюнь! — Цзинь хотел было поприветствовать старшего как положено, но тот вкинул руки в останавливающем жесте. — Не стоит, господин Цзинь. Все равно здесь больше никого нет, — он придержал полы ханьфу и присел рядом, смотря на него. — Я вижу, вы чем-то глубоко обеспокоены…       Цзинь Цзысюань поджал губы в нерешительности, не зная, как ответить так, чтобы не выглядеть слишком нелепо и не преподнести все обуреваемые им чувства на блюдечке с голубой каемочкой. Однако хоть глаза старшего Ланя и смотрели на него изучающе, но в них светилась успокаивающая доброта, а она внушала доверие и усыпляла все опасения, как рукой снимая их. — Цзэу-цзюнь, я… Могу ли я задать вам личный вопрос? — все-таки подал голос Цзысюань. — Задавайте, господин Цзинь, — разрешающе кивнул тот. — Как бы вы поступили, если бы ваша спутница на тропе самосовершенствования вдруг оказалась таким человеком, который не соответствовал бы общепринятым представлениям о хорошей паре? — со всей серьезностью спросил юноша. — Хм… Это очень непростой вопрос, — отозвался Лань Сичэнь и обхватил пальцами подбородок, принимая задумчивый вид. — Сейчас я бы, скорее всего, не смотря ни на что выбрал партнера и пошел против мнения большинства и даже против строгих правил, но… Будь я главой ордена, все было бы гораздо сложнее. — Ясно… — вдумчиво ответил Цзинь Цзысюань. — А вам были известны такие случаи? — Кхм, не то чтобы, — уклончиво проронил Лань Хуань, описывая круг головой и не желая выдавать секрет младшего брата, — но я уверен, что такое происходит нередко. Это своего рода неизбежность, — он сделал паузу, а потом вновь заговорил. — Господин Цзинь, неужели… — Нет-нет! Просто учитель Лань недавно рассказывал историю о том, как основатель ордена Гу Су Лань встретил свою спутницу на стезе самосовершенствования… Вот мне и стало интересно, — принялся заверять Лань Сичэня Цзинь Цзысюань, а на его щеках расцвели красные пятна. — Ах вот как, тогда прошу меня простить, — улыбнулся Лань Хуань. — Скоро уже колокол возвестит о наступлении девяти часов, нам надо вернуться в свои цзинши до этого момента. — Да, конечно, — быстро согласился с ним Цзинь Цзысюань, поднимаясь.

***

      Не Хуайсан как раз подошел к окну своей комнаты, чтобы зашторить занавески, когда на тропинке показалась фигура Цзян Чэна. В вечерней темноте его лица было не разглядеть, но по дерганным движениям и быстрому шагу, можно было догадаться, что тот находится в весьма взвинченном состоянии. Он почти что бежал, не оглядываясь назад. Младший Не знал куда вела эта дорожка, потому что Не Минцзюэ в свое время тоже был приглашенным адептом в Гу Су и поведал ему о существовании и расположении холодного источника. Только вот что там забыл Цзян Ваньинь и что могло вызвать у него такое поведение? Не Хуайсан призадумался и решил задержаться у окна подольше, в надежде, что может еще кто-то появится и он не прогадал. Буквально через минут семь взметнулись яркие золотые ткани и из сумрака выплыл их обладатель. Цзинь Цзысюань. Он, напротив, медленно переставлял ноги. Так вот с кем ходил туда Цзян Чэн… Составив в уме примерную картину событий, Не Хуайсан хитро улыбнулся.

***

      Цзян Чэн ураганом вломился в цзинши и рухнул на кровать, избивая кулаками ни в чем неповинную подушку — та стоически молча сносила все побои. Так он выпускал пар и те непонятные чувства, нахлынувшие в холодном источнике и до сих пор не отпускавшие его. Поняв, что это бесполезно, он в отчаянии уткнулся лицом в избитый постельный предмет. Ваньинь сначала полежал так, а потом эмбрионом скукожился поверх одеяла. Что такого особенного было в Цзинь Цзысюане? С Вэй У Сянем он ведь не раз плавал в озерах полностью обнаженным и ничего, а тут внезапно смутился и… Почувствовал начавшее зарождаться возбуждение? Цзян Чэн от этой мысли стыдливо прикрыл лицо ладонями. Неужели ему нравится Цзинь Цзысюань? Значит ли это, что он — обрезанный рукав? Нет, не может быть! Он нырнул под одеяло в попытке уснуть, но сон так и не пришел к нему.       Ваньинь явился миру измученным и с огромными мешками под глазами, в которых можно было запасать на зиму собранный со всей Поднебесной рис. За завтраком ему кусок в горло не лез. С Цзинь Цзысюанем он придерживался стратегии избегания, хотя это далось ему сложно. Куда бы он ни пошел, чтобы ни делал, то неотступно натыкался на горящий взгляд приятеля. Цзиня такое поведение категорически не устраивало. Наконец, в конце дня, Цзинь Цзысюань поймал друга, выцепив после занятия, и только собрался заговорить с ним, как из ниоткуда нарисовался Не Хуайсан. — Цзинь-сюн, извини, но Цзян-сюн обещал мне помочь с одним неотложным делом, так что он поговорит с тобой позже, — виновато улыбнулся младший Не и под ручку увел потерянного Ваньиня с собой. — Спасибо, — опомнившись, поблагодарил его Цзян Чэн, переступая порог цзинши товарища. — Не знаю что бы без тебя делал… — Вероятно, говорил бы с ним как и всегда. Эх, Цзян-сюн… — грустно вздохнул Не Хуайсан. — С тех пор как ты сблизился с Цзинь-сюном, то совсем перестал со мной общаться. Вспоминаешь только в случае если тебе что-то от меня нужно… — его глаза заблестели от влаги, которая вот-вот норовила хлынуть горькими слезами. — Ну ты чего, Хуайсан. Это ведь совсем не так, — принялся успокаивать друга Цзян Чэн, понимая что ровным счетом все так и обстояло. — Скажи, что мне сделать, чтобы ты больше не обижался? Не Хуайсан в миг повеселел. — Подожди-ка, я сейчас, — и он резво метнулся к шкафчику. Перебрав стоящие в нем книги, он выудил одну и вернулся. — Хочу чтобы ты оценил вот эту вещицу… — Что это? — Ваньинь взял в руки худенький переплет. — Мой новый специальный сборник… — таинственно ответил младший Не и щелкнул веером, привычно раскрывая его перед лицом.       Цзян Чэн ничего не подозревая открыл сборник на первых страницах, но опустив глаза к содержимому, резко запахнул его обратно. — Э-это… Это… — лепетал Ваньинь, но вопрос никак не мог сформулироваться адекватно. — Почему ты дал мне это? — Видишь ли, Цзян-сюн. Должен тебе признаться, что вчера я видел тебя на тропинке. Ты выглядел крайне странно, а потом следом за тобой еще и Цзинь-сюн появился. Вот я и подумал, что у вас там были такого рода дела, поэтому решил помочь — вдруг вы еще не знаете что и как надо делать…       Цзян Чэн напоминал собой цветок красной камелии, который растет в лесах Юго-Западного Китая и всегда ярко пестреет среди зелени. Он беззвучно открывал и закрывал рот, силясь что-то сказать, но у него не выходило. Ну конечно Не Хуайсан с легкостью их заметил — он ведь жил во втором доме и из его окна отлично просматривалась дорожка! Интересно, кто еще их видел? Все адепты из этих двух домов? Почему-то чувство было такое, словно его поймали за тайным свиданием с любовником, хотя они даже в отношениях то не состояли! — Ничем мы таким не занимались, — все же удалось проворчать ему. — Просто купались… — Чего же ты тогда со всех ног шел? Явно ведь сбегал, — продолжал непривычно наседать на него младший Не. — Да не сбегал я. Просто торопился в цзинши, чтобы успеть до отбоя… — сопротивлялся Цзян Чэн. — И закрыться там от Цзинь Цзысюаня подальше, как от прокаженного? — не отставал Хуайсан. — Он не прокаженный! — хмуро возразил Ваньинь. — Но вел ты себя именно так, — пожал плечами Не Хуайсан. — Ну и что? — Цзян Ваньинь уже порядком разозлился, что произошло с ним впервые после медитации. — А то, что убежав и закрывшись от него, ты останешься наедине с собой, а от себя не скроешься — истина всегда в тебе. Это лишь вопрос времени, когда она прорвется наружу. — Да знаю я! — вскричал Цзян Чэн, ударив кулаком в стену на эмоциях и уже тише повторил. — Знаю… Но не могу же я взять и сказать, что он мне нравится! — Как не можешь? Сейчас же сказал — вот и перед ним повторишь, — хихикнул Не Хуайсан. Цзян Чэн закрыл рот рукой, осознавая свою оплошность, но сказанного уже не воротишь. Он стоял и хлопал выпученными глазами, смотря на друга. Того, казалось, забавлял их диалог… — Цзян-сюн, поверь, — спокойным голосом говорил младший Не, — нет ничего позорного в любви двух мужчин. Любовь — есть любовь, ее суть всегда неизменно прекрасна. — Откуда тебе знать? Разве ты был в отношениях с мужчиной? — все равно ершился Цзян Чэн, но уже больше для вида. Не Хуайсан на это лишь отвел взгляд, обхватывая веер крепче. В этот раз Ваньиню точно не показалось. Он моргнул и неуверенно спросил, изгибая бровь. — Ты… был? — Д-да, — кивнул младший Не, в нервном смущении накручивая прядь волос на указательный палец. — С кем? — изумленно выдохнул Ваньинь. — Мимо твоего старшего брата умудрился кто-то проскользнуть незамеченным? Вот это смельчак… Не Минцзюэ жалкого комара не пропустит, а тут смотри-ка… Не Хуайсан чуть воздухом не подавился от комментариев товарища. Такими темпами он мог догадаться, а этого нельзя было допустить и он срочно отправил его по ложному следу, навязывая другой ход рассуждений. — Ты с ним не знаком, — увильнул от ответа Хуайсан. — Он… старше меня. — Ну ты даешь! — Цзян Чэн опустил руку на плечо младшего Не и как бы между прочим поинтересовался. — И как далеко у вас зашло? Было ли то, что изображено на картинках в этом сборнике? — он потряс пикантной литературой в воздухе. Не Хуайсан зарделся и только утвердительно покачал головой. — Что ж… Тогда тебе он особо не нужен, — сделал он вывод. — Могу я его забрать? — Конечно, я итак собирался отдать сборник тебе, — запросто согласился Хуайсан. — Уже не боишься заглядывать внутрь? — Нет. Твои слова немного успокоили меня. Тем более я хочу кое-что проверить, да и лишним не будет. Все-таки в нем сокрыта важная информация… — Цзян Чэн поскреб пальцем висок, криво скалясь в смятении.       Цзян Чэн вернулся к себе и достал из-под тканей ханьфу надежно спрятанный от посторонних глаз сборник. Он расположился у изголовья кровати, садясь и поудобнее устраиваясь на твердом матрасе, который на самом деле был собран из нескольких жестких циновок, накинутых одна поверх другой. Держа в руках книжечку, Ваньинь раскрыл ее, медленно пролистал и тщательно просмотрел страницу за страницей. С бумаги на него глядели иллюстрации двух мужчин. Они то целовались, то обнимали друг друга, то в полураздетом виде трогали себя или партнера, но самыми смущающими сюжетами Цзян Чэн по праву окрестил для себя картинки взаимных ласк ниже пояса и изображение процесса соития. Хотя вопреки его ожиданиям, они не произвели на него возбуждающего эффекта.       Тогда Цзян Ваньинь, остановившись на иллюстрации с мастурбацией, выполненной с размахом на целый разворот, попробовал представить на месте нарисованных мужчин себя и Цзинь Цзысюаня. Воображение незамедлительно подкинуло живую яркую фантазию, как их руки покоятся на возбужденных пахах друг друга и сминают их через ткани клановых одежд, а потом уже забираются внутрь и прикасаются сильными пальцами к сочащемуся влагой органу… От представленного Цзян Чэн сразу же начал возбуждаться, судорожно запустил руку к горячей плоти и начал ее поглаживать. Цзинь Цзысюань трогал его там слишком приятно, слишком уверенно, а его собственная рука доставляла удовольствие Цзиню в той же мере… Красивое лицо с алой точкой на лбу отражало вожделение: брови умоляюще приподнялись, взор затуманился, рот приоткрылся, а из него вырывалось томное дыхание. Цзян Чэн надрачивал член, подаваясь на встречу движениям своей руки и учащенно дышал, захваченный в плен собственной эротической фантазией. Ему уже не столь необходим был сборник, поэтому он отбросил его на пол, закрывая глаза и полностью отдаваясь овладевшим им ощущениям. Цзинь Цзысюань из его созданной мечты вскрикнул, достигая пика наслаждения, а вместе с ним произошла и разрядка его копии от сжавшей промежность руки Цзиня.       Цзян Чэн откинул голову назад, испуская протяжный выдох-стон, и семя забрызгало его ладонь, пачкая изнаночную сторону штанов. Он достал подрагивающую руку. Ранее тугие завязки, переплетенные в узле, ныне теперь просто болтались безжизненными веревочками, но Ваньинь даже не обратил на них внимания. Он отрешенно смотрел на забрызганные фаланги, понимая, что теперь точно ничего не будет как прежде…