Венец морей в улыбке скал

Взмах, удар, звон копья о водяные преграды. Сяо - отвага и стремление - кидается едва не напролом. Аякс смеётся, но копье крепче перехватывает, отбивает стремительность ветров в ударе Яксы. Сяо хмурится, отскакивает дальше, выигрывает себе время для маневра, но не успевает. Аякс - сама суть воды и сражения - бросается вперед, Яксу на спину опрокидывает и к самому горлу кончик копья подносит. Улыбка у него - уверенность, доля кровожадности - очаровывает, Сяо во все глаза смотрит и брови хмурит. Небесный кит - сотни лет сражений и войн - победить его может только Моракс, у которого война в крови не сотни - тысячи лет, но Сяо к совершенству стремится. -Тебе не следует полагаться только на копье. Оружие всегда останется оружием, а ты - тот, кто может им орудовать. Не копье ведет тебя, а ты копье, понимаешь?- воды Аякса лентами в воздухе собираются, а после на его ладони в фигурку Яксы собираются, весь его образ - расслабленность и непоколебимость водной стихии, готовой в любую секунду обрушить на неугодного свою мощь. Сяо кивает резко и быстро, каждое слово глотает и в разуме выбивает, как мантру. Улыбка Аякса становится ласковой, почти нежной, такой, какой он улыбается Властелину. Сяо чувствует себя счастливым. Барбатос выглядит хилым - это первое, что отмечает у себя в голове Сяо, после чего сразу же - мысленно, конечно, - дает себе оплеуху. «Не недооценивай противников, Сяо. Это может сыграть с тобой дурную шутку!» - звучит голос Аякса в его воспоминании. Сам Аякс стоит позади Моракса - гордость, сила и уверенность - всем видом своим показывает, что одно неверное движение чревато последствиями. Но Барбатос - радость солнца в весенний день - много болтает, ярко улыбается, глаза мягко щурит. Он весь тоска неизгладимая о ком-то, кому обещал солнце над Селестией показать. Сяо в нем чувствует нутром и жажду жизни, и скорбную усталость от нее же. Противоречие - сущность ветра. Сяо и сам такой, потому что мечтает о свободе, пляске золотой птицы в небе, но мечты этой боится смертельно, искоса на белые крылья косясь. Барбатос замечает его не сразу, после минут болтовни обо всем сразу и ни о чем конкретном с Гуйчжун. Богиня пыли - сама нежность в ее порождении, любовь всеобъемлющая и исцеляющая - касается очаровательных конструкций из темных - в изумрудный перелив - волос, поправляет белый цветок. Когда ее бледная кисть отстраняется, Сяо чувствует на себе тяжесть свободы и силу ветра, которые несут собою божественные взгляды. Своего он не отводит. Упрямо смотрит в ответ, потому что так учил Аякс, - не поддавайся страху, кто бы не хотел запугать тебя, если ты отведешь взгляд - у него получится - и чувствует, как загорается огонь в груди, как буря рвёт его на части, кромсает внутренности, но это не причиняет боли. Только толчки в грудь и спину - не разорваться. А потом бог улыбается слабо, почти невесомо, как отзвук песни звезд. Сяо сбегает. Барбатос после этого приходит часто, приносит собой шум ветра, сладость запаха цветов. Сяо чувствует, как сердце колотится, щеки горят. Яксы на него такого, потерянного и растерянного, за каждым движением Анемо Архонта следящего, смотрят удивительно добродушно, посмеиваются, по волосам трепят и поздравляют. Сяо не понимает с чем, он просто - неловкость, костенелость и прах отчаяния - взгляда от Барбатоса оторвать не в силах. В нем - знакомые ветра и песни, сила и слабость, которые Якса лелеять чувственно жаждет. Каждая такая мысль - пощечина, потому что любовь не для воина и защитника. Сяо - верность и преданность контрактам, гавани и товарищам. Но сердце, птицей в ураган, мечется, бьется - крик и стенания. На помощь приходит вечное дитя хаоса. Взмах, удар, звон копья и водные всплески. Шум ветра и оскал восторженный. Аякс смеётся, отбрасывает Яксу на траву и сковывает водами крепко. Сяо хмурится, и чувствует что-то. Обида и злость. Разочарование. Аякс садится рядом, разводит воды, тянет их с собой и играет ими, как дети в гавани с фигурками животных. -Любовь не значит предательство, Сяо.- ласково говорит он, и журавлик в его ладонях взмахивает прозрачными крыльями, чистит перья. Совсем, как живой, восхищенно замечает Якса. -Я не могу чтить двух Архонтов сразу! Это нечестно!- совсем тихо возражает Алатус, натыкаясь на смешливый взгляд, и прячет лицо в чужих коленях. Небесный кит заливается смехом, в котором и песни морей, и звон металла, и вечная непоколебимая забота. Сяо чувствует, как проблема не исчезает, но становится в разы легче. Чужая рука мягко в его волосы ложится, пряди перебирает ласково. -Ты не предаешь Моракса, потому что влюблен в Барбатоса, кроме того, я думаю, он будет рад, если ты будешь счастлив.- вдруг говорит Аякс и Сяо - сотни лет жалкой пародии на жизнь - верит ему. Перед тем, как уснуть, он слышит отзвук смеха Барбатоса, уносимого ветром. Все это - сон, длинною в столетия - вспоминается Адепту Сяо в жаркий день посреди лесов Заоблачного предела. Среди ветвей и трав, скал и камней он видит. Рыжая макушка - всполохи огня, уходящее солнце и вечная память о несказуемой нежности. Аякс, как не полагается призраку прошлого, ступает ловко, ступает беззвучно - так течет вода в спокойных реках - и осматривается в поисках чего-то веселого. Сяо замечает маску в его волосах достаточно скоро, чтоб не кинуться в объятия, как мальчишка, который скучал. Как тот, кто потерял учителя, друга и старшего брата. А потом совсем близко к его шее прилетает стрела, заряженная гидро элементом, синие глаза - страшные сказки о морской пучине - смотрят на него внимательно, настороженно. Без узнавания. И Сяо позорно отводит взгляд, сбегает в объятия Барбатоса, чтоб через несколько недель в отчаянии видеть, как тот, у кого лицо дорогого ему человека пробудит чудище, которое убило его.