Воздух

Сиськи. Наскоро вытертые после душа, с просматривамыми лишь верхней частью и ложбинкой, охуенные сиськи. — Чего завис, Ковалёв? Она щёлкает пальцами прямо у меня перед носом, выводя из своего «вырезно-халатного» транса и практически вынудив меня окропить собственные колени дорогой текилой. На кой чёрт спрашивать, если сама прекрасно знаешь? Я тебе протагонист хентая, чтобы, подчиняя, ограничивать своих женщин в способности мыслить? — Любуюсь вашей грудью, Алёна Николаевна, — принимая во внимание безнаказанность в собственной фантазии, откровенно отвечаю я, прикладываясь губами к бокалу, что решаю всё-таки поставить на стойку. — Если что — «I'm so sorry». Или правильнее будет «excuse me»? Впервые в жизни мне попалась такая молодая училка по английскому. Даже в школе, где оные менялись каждый год — как преподы по защите от тёмных сил в «Гарри Поттере» — минимальным возрастом среди них было двадцать семь лет. А тут — всего-то четыре года разницы. — Правильнее будет, «I'm so fucking horny because of your goddamn boobs, Alyona Nikolaevna», — пошлит она, театрально сводя ворот халата с целью ограничения выработки мной слюны и отпивая от своей порции спиртного. — Тебя в детстве не приучили после душа надевать хотя бы трусы? Твоё «отприродное» мне глаза мозолит. Особо и не возразишь: мой член выглядывал из-под бордовой атласной ткани, как профановый вуайерист — считал, что участники интимного процесса не станут придавать значения ему и его возбуждению. — С чего вы взяли, что мне интересны исключительно они? — С чувством опьянения и вседозволенности внутри осознанного (и чрезмерно реалистичного) сновидения подхватываю брюнетку за подбородок, любуясь пухловатыми щеками. — Поверьте, вы невероятно прекрасны в целом — как женщина. Своим лицом, в частности. ... Но встал у меня на ваши сиськи, не спорю, — убил я всю романтику между нами уже в своих мыслях. Хотя, признаться честно, Alyona Nikolaevna и сама неплохо с этим справлялась. — Которое ты ждёшь не дождёшься заляпать своей «блеклой белизной»? Когда неумеренно и неуместно шутил парень, это называли «спермотоксикозом». Типа «излишки репродуктивного материала уходили, заполняя до краёв, ему в мозг». Представлять, что на мозг давило женщинам, когда они решались изрекать подобные вещи, как-то не хотелось. — Для преподавателя английского у вас недостаточные познания в русском, чтобы выстраивать корректные эвфемизмы, — щёлкнул я тумблером филолога-второкурсника в голове, чувствуя, как «палившийся вуайерист» после её слов немного зашёл за халатную ширму. На это, к слову, обратила внимание и Алёна. Поэтому он «передумал» ретироваться и довольно скоро вернулся к прежнему положению, очевидно жаждя женского внимания. — Ой, а ты у нас прям такой мастер слова, Ковалёв? — попыталась отбиться женщина с задетым самолюбием, снова приложившись к алкоголю. Хочется верить, что реальная Алёна Николаевна не стала бы выпивать каждый раз, когда её уличали в непрофессионализме — в противном случае, по ходу гипотетического разговора с кандидатом наук она бы спилась. — 91 балл на ЕГЭ, — гордо выпрямился я в ответ, доказывая хер пойми что. Единственным показателем из результатов «посылаемого на три буквы трёхбуквенного» была степень зубрёжки индивида школьной программы ценой убитой нервной системы. Собственно, я это и не скрывал. — И это ни черта того не стоило. Всё равно универ выбирал не из-за престижа, а из-за родственника-замдекана. Авось до диплома меня по блату дотянет. Довольно откровенное признание работнику ВУЗа... Было бы, сиди передо мной, оголив ляшки из-под синей махры, именно она, а не проекция, сгенерированная моим подсознанием, что было подогрето каким-то нелегальным препаратом с Даркнетовского рынка. — Если я не завалю тебя на экзамене в конце курса, — закинув ногу на ногу, с попыткой в дешёвую провокацию заявила лже-Алёна. Я прохладно относился к дисциплине, что преподавала настоящая, но в качестве заигрывания, думаю, её вполне можно было пустить в ход. — For what? — в рамках демонстрации наигранного непонимания развёл руками я. Она, вполне искренне ухмыльнувшись моему акту клоунады, решила более явно намекнуть на желание захлебнуться в плотских утехах на пару со мной. — For drinking alchohol instead of fucking me on that glass table so hard I'll lose my sense of hearing. Шёпот, выдержанный в жёсткой интонации, у левого уха. Ещё более распахнутый, чем минуту назад, ворот махрового банника, переставший выполнять свою основную функцию — защиты от озабоченных (большинства) мужчин вроде меня. Её рука с маникюром оттенка «deep blue», что через гладкую ткань, прижимала мой стояк к внутренней стороне бедра. Кровь закипала и пузырилась, как героин на разогретой ложке. — Не знал, что вы такая прямолинейная, — нервно сглатываю я с уже меньшей уверенностью, что случайно не отстреляюсь раньше намеченного времени. Нецелованный девственник с нулевым опытом в отношениях и ежедневными «выжимающими» процедурами утром и вечером — аккурат перед и после чистки зубов — где среди этих фактов затесаться намёку на сексуальную выдержку? — Что ты вообще можешь знать обо мне, мальчик? — You know nothing, Jon Snow? А-а, точно, вот откуда у меня знания хоть каких-то фраз на английском. — У нас с тобой не было ни одной аттестации. Несмотря на контекст текущей ситуации, мне было сложно определить, в каком значении употреблялось слово «аттестация»: в стандартном или заинтересовывающем? Я, тем не менее, предпринял попытку вырулить на оба смысла сразу. — А на её оценку как-то повлияет моё доведение вас до оргазма? И вот на этих словах Алёна не выдерживает. Хватает меня за бордовый ворот, стаскивая халат с плеча, и ведёт к отделённому от основной площади парой ступенек зоне «трёх икс» в ярко-красных тонах со стеклянным столом посередине. — Самым что ни на есть прямым образом, Ковалёв, — черкая своими ногтями мой блондинистый затылок, отчеканивает она и ослабляет пояс халата. Вид перед моими глазами становится исключительно испепеляющим. Испепеляющим любые приличия и моральные ограничения внутри. Музыка громче, глаза закрыты. Это нон-стоп, ночью открытий... Ей не нужны были ласки, прелюдии, иные проявления любви — моя преподша по английскому просто хотела быть выебанной. Окей, не она настоящая, а лишь моя мужская фантазия о ней, если быть точным. Но ровно так, как я хочу: без тёплого дыхания и ненавязчивых поцелуев в шею, без долгого теребения сосков и нудного трения о клитор среднего пальца — только активные фрикции и обильная эякуляция внутрь. Первые пункты, конечно, тоже имели право на реализацию — но разве что в отношениях более любящих и менее использующих друг друга людей. — Oh my God! — вскрикнула она, едва я резко вошёл в неё на всю свою мужскую длину. Не спорю, было бы неплохо, желай реальная Алёна Николаевна того же. Прилегающая спиной к прозрачной столешнице, побуждающая своего молодого студента оказываться в плену её внутренних стенок — раз за разом, обволакивая его пенис своим вагинальным секретом — разогревающая взгляд парня своим подпрыгивающим от его толчков вторым размером, звонкими стонами и умоляющим продолжать — активнее и глубже — выражением лица. — Н-не смей... вытаскивать его во время оргазма. — Я сбавляю темп, едва Алёна произносит первое слово, замечая, что она хочет выговориться. — Я хочу... чтобы ты в меня кончил. Хочу принять в себя... твоё горячее семя. Она могла и не говорить всё это, испытывая себя на сбитом ритме, чтобы я последовал её словам — это были мои изначальные планы. Не надо было подключать свой «dirty talk», чтобы подвести меня к скорейшему выносу спермы по протоку — я и так чувствовал, как от давления её влагалища выходил на финал постановки собственного сочинения. С другой стороны, все её решения являлись моими: она — актриса в моём театре похоти. В моём воображении не было места никому, кроме меня и женщин, что я хотел трахнуть по их собственному желанию. — Как вам... будет угодно. Первое сокращение... Второе сокращение... Третье... Четвёртое... О реалистичности моего оргазма не могло идти и речи: репродуктив бил из моего источника сраным гейзером, грозясь затопить матку моего преподавателя до раздутого живота, слюнной пены изо рта и закатанными глазами (читай «ахегао»). Судя по всему, моё подсознание, выдержанное на годах одиночества и пубертата, оперировало понятиями из упомянутой японской «непотребщины», когда наделяло такими способностями в сраном — блядь — осознанном сновидении. Лучшем за всю мою серую жизнь. Благодаря одному-единственному выбору хоть раз зайти за грань дозволенного.

***

— Коваль, здарова, сделал Исаеву? Из отвлечённых раздумий за одинокой последней партой меня выпинывает Влад «каждую-пару-подсаживаюсь-к-разным-девкам-чтобы-полапать-их-ножки» Дёмин. Выпинывает всей своей немногочисленной бандой: шестёрки — по бокам, главарь — по-хозяйски на столешнице. — Ну типа сделал, — глухо отвечаю я, рефлекторно шмыгая носом. Сраный насморк, надо срочно сходить закапаться. Если сейчас не выдам им, что просят — хрен отстанут до самого звонка. — Хорош, дай скатать. Верну к началу пары, обещаю. — Всучиваю ему заполненные копии страниц из зарубежного учебника ещё до того, как он заканчивает свою зазубренную до автоматизма просьбу. — О, благодарствую. — И решает пойти на ещё более вымораживающий поступок: как бы проявить интерес к моей личности. — Чёт неважно выглядишь, тоже подхватил что ли? Русые сальные волосы, кожа от альбиноса-курильщика, мешки под глазами и глаза цвета крови (собственно, чем залиты — того и цвета) из-за сбитого режима, хронический насморк, усталость и отстранённость от более представительных однокурсников — составляющие моего перманентного общественного портрета, а не последствия перенесённого «омикрона». Более шаблонного, типично-забитого интроверта надо было ещё поискать. — Я вакцинирован, — продолжаю всем своим видом демонстрировать незаинтересованность в нашем диалоге и желание выйти, медленно поднимаясь со стула. — И абсолютно здоров. — А, ну звиняй, тогда. — Уже в спину жизненно-бодрому мне он дополняет: — Короче, если вдруг забуду вернуть — напомни через кого-нибудь или кинь бумажку. Не обижусь, отвечаю. Испытание для любого затворника: звать кого-либо во время урока по цепочке малознакомых тебе людей или пытаться попасть в адресата твоего обращения, когда препод отвернулся. И промахнуться у него на глазах. К слову, о неудачах: когда мою персону создавал Бог (а утроба матери формировала оболочку), мне явно подкрутили значение вероятности попадать в неловкие ситуации. В частности — сталкиваться со своими преподавателями в дверях аудитории. — Ой! — Ох, Алёна Николаевна, извините, пожалуйста. А теперь, когда речь заходила о моих взаимодействиях с этой полутораметровой брюнеткой в лонгсливах разной степени пёстрости и пиджаке поверх, слово «попадать» приобретало ещё одно значение. Но, понятное дело, лишь в моих фантазиях. — Ты куда собрался, Ковалёв? — Мою помощь в подборе упавших листков и папок с пола она восприняла как само собой разумеющееся действие после столкновения с ней. — Звонок меньше чем через минуту. В смысле, меньше чем через минуту? Я вот-вот сверялся с часами — было минуты три, как миним... Блядь, да ну нахер... — Get back to the classroom, please, — Алёна Николаевна вошла в режим училки. На удивление, без характерного цифрового блеска в глазах. Не удивлюсь, если она сбежала из «Мира Дикого Запада». Уж больно хорошо трахалась со мной в качестве фальшивки. — Our lesson is beginning. Говоря прямо и серьёзно, она вела себя очень странно. Не дать мне сходить в туалет даже не во время урока, а в самом его начале — это что-то из ряда вон выходящего. Если вдруг не дотерплю — подойду и продемонстрирую ей результаты запрета. ... Стоп, я же хотел просто закапать нос. Что на меня нашло вообще?

***

Молодые преподаватели в универе — личности неоднозначные. С одной стороны, они зачастую более толерантны к проявлению студентами равнодушия к их предмету. С другой — сами студенты зачастую менее толерантны к этим преподавателям, как раз из-за вышеупомянутой причины. — The lesson is over. Thank y... — А-апчхи! Сука, сраная пыль (ни слова о М**********е) — всего несколько секунд не дотерпел. — Bless you, Kovalev, — впрыскивала в меня лишь большую дозу стыда, чем действительно желала здоровья, Алёна Николаевна. — Th-Thank you. Блядь, все руки в соплях, а я, как назло, забыл все виды платков и тряпок. О конспекты по социологии их теперь вытирать что ли? Впрочем, будет вполне точно сформулированное отношение к дисциплине. Кто-нибудь, прошу, отвлеките всеобщее внимание на себя... — Ребята, минуточку внимания! — Отлично, Алиса, обожаю тебя и твою назойливость. — Студенческий профком раздаёт билеты в кинотеатр на четвёртую «Матрицу». Кого интересует — подходите ко мне с членскими билетами, запишу вас в группу. Ох уж эти «дойные» сиквелы спустя пятнадцать-тридцать лет после выхода оригинала, что стал классикой. Из таких разве что «Бегущий-2049» ставил цель привнести хоть что-то во франшизу. Ладно, не буду токсичным комментатором с TJournal — сопли о бумагу вытер, можно валить. — Ковалёв. Олег! — сменив раскладку языка, окликает меня Николаевна за шумом полного жизни молодняка, ломящегося к выходу из аудитории. Стоило отметить, что желающих посмотреть на «Джонни-Нео-Сильверхенда» возле старосты нашей группы тоже собралось порядком. — Задержись, пожалуйста. Блядь, женщина, ты издеваешься? Из-за таких подлянок с твоей стороны я сегодня точно церемониться с тобой не буду. — В чём дело? — поправляя очки на переносице, усаживаюсь я напротив Исаевой и специально громко вдыхаю заложенным носом, дабы акцентировать внимание на своей теперешней проблеме. Но немного перебарщиваю. — Что с тобой сегодня? Совсем неважно выглядишь. — Регулятор тона её голоса принимает положение «сочувствие». — Всё занятие просидел с опущенной головой, незаинтересованный, вялый. — Фига, ты только поэтому дала мне покемарить после ночи с тобой? — Если чувствуешь, что заболел — зачем посещаешь университет, а не берёшь справку? Уже второй человек за день вменяет мне несвойственно плохой вид, несмотря на то, что с обоими мы видимся регулярно. Забавно было бы предположить, что оный связан с моим сексом в осознанном сне прошлой ночью. Типа если переборщу и захочу кончить три раза подряд, умру в реальности от истощения. Интересная задумка для какой-нибудь фантастики, конечно — но я, к счастью, привязан к серой действительности с синими психотропами на съёмной квартире. — Да всё со мной в порядке, Алёна Николаевна, — пожимаю я плечами, слабо ухмыляясь. — Просто чёт не выспался сегодня... — И, будто в подтверждение, зеваю, прикрывая рот. Смотрю на неё — Исаева отвечает мне продолжительным скептическим в ответ. Так, я ведь уже говорил, что она вела себя чересчур странно по отношению ко мне? — Просто я хотела предложить тебе поучаствовать в университетской олимпиаде по английскому, — наконец перешла она к делу. — Ты показываешь высокую успеваемость по предмету, вполне мог бы посоревноваться за призовое. — Хер его знает почему. Не то чтобы стремлюсь к изучению иностранного, а всё равно как-то получается тянуть программу. — Со мной в качестве куратора. ... ... Так, рано, дружок, рано. Успокойся, нам выходить через минуту. — Я подумаю, спасибо, — деликатно отказываюсь я от её предложения, готовый подорваться с сидения по направлению к пятничной свободе. — Олег, подожди, — дамочка, хорош уже держать меня за яйца, мне ещё род с потенциальной ровесницей продолжать надо, — запиши мой ВК, уведомишь меня о своём решен... Блин! Успевший закопаться в сумочке, вытащенный из женских залежей смартфон выскочил из её пальцев, встретившись — благо ребром — с полом аудитории. А, ну и дополнительно потащив за собой миниатюрную лекарственную баночку. Блядь, опять мне что ли поднимать её вещ... Чего, нахрен? Рассыпанным в количестве семи штук лекарством оказались таблетки. Синие таблетки. Таблетки чересчур знакомой формы. С очень знакомой пометкой «OxiCo». — Ох-х, ну я и криворукая! — Я подниму... — уже больше в ступоре, нежели на равнодушном автопилоте, говорю я, собирая в руку запрещённый галлюциноген. — Рабочий стресс слишком давит? Ну да, ну да — чистый, сука, глицин. Ни с чем его не спутаешь. — Да, можно и так сказать. — Она выглядела напряжённой. Даже слишком — банку с препаратом принимала из моих рук своей чертовски трясущейся. — Мне нужно ехать в другой корпус, найдёшь мою страничку в ВК по имени и фамилии? — Нужно ехать, но до этого момента ты решила задержаться здесь тет-а-тет со мной? — У меня на аватарке — личная фотография. Пока, хороших тебе выходных. И в несколько шагов выходит за порог кабинета, оставляя меня наедине со своими догадками, разрывавшими разум на части. Что. Это. Было?