Obviously

      Томми ведет себя странно.       Ну, в общем, Томми всегда ведет себя странно, но сейчас все по-другому. Обычно подросток взбалмошный и энергичный, он переходит от шутки к шутке быстрее, чем половина зала успевает за ним уследить, но сегодня он... если бы Уилбур не знал его лучше, он бы назвал это флиртом.       Кажется, Томми находит любой предлог, чтобы прикоснуться к Уилбуру или вторгнуться в его личное пространство. Уилл не возражает — он всегда был немного более тактильным, а Томми — его лучший друг, конечно, он не возражает, — но это уже чересчур, и Уилбур не раз ловил на себе странные взгляды Ранбу, бросаемые на них с другого конца комнаты.       Он бы сказал, что Томми пьян, но он точно знает, что парень за весь вечер не притронулся ни к капле алкоголя.       В этом просто нет никакого смысла.       Может быть, именно поэтому Уилбур не стал сопротивляться, когда Томми затащил его в свою комнату и запер за ними дверь, когда вечеринка закончилась и последние друзья ушли ночевать.       — Томми? — Уилбур спрашивает, оглядываясь на запертую дверь и хмурясь. — Ты в порядке? Вечеринка была слишком бурной?       — Ты самый слепой ублюдок, которого я когда-либо имел несчастье встретить.       — Я... это как-то невежливо, — Уилбур моргает.       Томми потирает переносицу, закрывает глаза и делает медленный вдох, прежде чем устремить на Уилбура пугающе решительный взгляд.       — Уилл, я всю ночь пытался заставить тебя трахнуть меня.       С губ Уилбура срывается откровенно смущенный возглас, и он пристально смотрит на Томми.       — Ты пытался что?       Уилбур отстраненно понимает, что это во многом объясняет поведение Томми сегодня вечером. Прикосновения, комментарии, откровенное наблюдение.       Томми проводит рукой по лицу и смотрит на Уилбура с усталостью, которая старит его на несколько лет (что Уилбур ценит, потому что не думает, что сможет вынести, если Томми сейчас будет выглядеть на свой возраст). Он подходит к Уилбуру, который отступает, пока его спина не упирается в дверь, и они не оказываются достаточно близко, чтобы дышать одним воздухом, прежде чем он обнимает Уилбура за шею. Уилбур неловко опускает руки по обе стороны от Томми, не желая пока сдаваться, и Томми приподнимает голову ровно настолько, чтобы запечатлеть медленный поцелуй под подбородком Уилбура.       — Я сказал, — его горячее дыхание обжигает шею Уилла. — Я пытался заставить тебя трахнуть меня всю. Чертову. Ночь.       Он отстраняется, чтобы посмотреть Уилбуру в глаза, и на его лице появляется знакомое озорство.       — Итак. Ты будешь?       Уилбур издает неуверенный смешок, облизывает губы и недоверчиво спрашивает.       — Буду ли я тебя трахать? Томми, это…       Он замолкает, когда Томми медленно опускается на колени.       — Оу, — запинаясь, заканчивает Уилбур, и у него перехватывает дыхание, когда он смотрит на Томми, терпеливо ожидающего его ответа.       Без влияния Уилбура его руки зарылись в кудри Томми, нежно, но крепко сжимая их, отчего уверенность Томми в себе пошатнулась, а внимание Уилбура привлекла непроизвольная задержка дыхания.       — Тебе это нравится? — тихо спрашивает он, чувствуя себя наблюдателем в собственном теле. Какого хера я делаю? Черт возьми, какого хера делает Томми?       Томми поднимает широко раскрытые невинные голубые глаза и застенчиво улыбается:       — Уже лучше.       Хватка усиливается, и Томми вытягивает руки, чтобы удержаться на бедрах Уилбура. Дерзкое, самодовольное выражение лица быстро сменяется чем-то более отчаянным.       — Уилл, — скулит он (скулит. Уилбур не смог бы этого придумать, даже если бы попытался). — Пожалуйста. Черт возьми, это либо да, либо нет, просто не дразни.       — Ты не хочешь этого, — говорит Уилбур, то ли себе, то ли Томми, он не знает. — Ты... ты не можешь хотеть этого. Я не х... я не могу, — его голос хриплый от конфликта и вожделения, а руки Томми сжимают ткань джинсов в кулаки.       — Пожалуйста, — пытается он снова. Томми зашел так далеко, и он никогда не отступал перед чем-то унизительным. — Уилбур, Уилл, Уилби, — изо рта Уилбура вырывается сдавленный стон, потому что, черт возьми, он никогда больше не сможет этого услышать, не увидев этого собственными глазами. — Тебе даже не нужно трахать меня просто, просто, блять, да что угодно. Позволь мне отсосать. Ты знаешь, как сильно мне нравится, когда у меня что-то во рту, и я, блять, не могу перестать думать об этом, и у меня все будет так хорошо, Уилби, я, блять, клянусь…       Томми с визгом замолкает, когда Уилбур поднимает его, все еще вцепившись одной рукой в его волосы. Он замечает мрачное, расстроенное выражение лица Уилбура и бледнеет. Возможно, он зашел слишком далеко.       — Уилбур... — прежде чем он успевает закончить свои извинения, Уилбур меняет их позу и прижимает Томми к стене. Мгновение спустя их губы сливаются в отчаянном, собственническом поцелуе.       Уилбур больше не слышит свою совесть из-за вопиющего желания, которое Томми внушил ему своей милой просьбой, своей гребаной мольбой о том, чтобы Уилбур трахнул его в идеальный рот. Он дергает Томми за волосы так сильно, что у парня перехватывает дыхание, и при первой же возможности углубляет поцелуй.       Из горла Томми вырывается прекрасный, завораживающий звук, и Уилбур возобновляет свои усилия, просовывая бедро между ног Томми и свободную руку под свитер, чтобы провести большим пальцем по соску.       К тому времени, как Уилбур собирается с мыслями, чтобы прервать поцелуй, они оба задыхаются. Он смотрит на Томми, который дрожит под его руками.       — Черт, — выдыхает Томми, а Уилбур смеется. В этом есть что-то безумное, что заставляет Томми немного волноваться.       — Скажи мне остановиться, — умоляет Уилбур. — Пожалуйста, Томми, черт возьми. Скажи мне остановиться, и я выйду за дверь и никогда не вернусь. Это чертовски неправильно, но я не… Я не думаю, что смогу остановиться, пока ты меня об этом не попросишь.       — Ты обещаешь? — Томми прижимает Уилбура к себе.       — Ч-что?       — Ты обещаешь, что не остановишься? — спрашивает Томми, и Уилбур вздрагивает.       Он сглатывает, и взгляд Томми устремляется к его шее. Он прячет лицо под подбородком Томми, не желая смотреть в глаза своему лучшему другу (своему семнадцатилетнему лучшему другу). Его губы касаются кожи Томми, когда он говорит прерывающимся голосом.       — Я обещаю.       — Хорошо.       И вот так все и происходит. Уилбур покрывает шею Томми следами — он слишком увлечен тем, что делает, чтобы думать о том, как плохо это будет выглядеть утром, — и Томми прижимается к нему с новыми стонами и всхлипами, которые сводят Уилбура с ума.       Он не помнит, как стягивал с Томми одежду, да и свою собственную, если уж на то пошло, только прижимал Томми к кровати, смотрел на него сверху вниз, а тот задыхался от удовольствия, и удивлялся, как что-то настолько прекрасное может быть таким неправильным. Томми не дает ему возможности запутаться в этой дилемме, тянет его вниз и подстрекает, пока Уилбур не открывает его пальцами в первый (но далеко не последний) раз.       — Я готов, я готов, — настаивает Томми. — Блять, трахни меня уже, Уилл.       Уилбур колеблется, как будто его не трясет от такого же желания.       — Ты был таким вежливым ранее, Томми… Куда подевались все твои манеры?       Томми рычит, а Уилбур улыбается, и это прекрасно.       Он не заставляет Томми умолять — не в этот раз, они оба слишком отчаялись, чтобы ждать. Нет, на этот раз Уилбур даже не утруждает себя ожиданием ответа Томми, прежде чем проскользнуть внутрь.       То, как остроумный комментарий Томми срывается у него с языка, доставляет гораздо больше удовольствия, чем следовало бы.       Он трахает его медленно, терпеливо, давая Томми более чем достаточно времени, чтобы привыкнуть к ощущению, что другой человек прикасается к нему самым интимным образом, какой только возможен. Уилбур помнит, как его трахнули в первый раз, это было ошеломляюще, неудобно и невероятно одновременно, и он хочет, чтобы Томми помнил это так, словно это был первый раз, когда он прикоснулся к небесам. (Не говоря уже о том, что Уилбур опасается, что если он будет двигаться еще быстрее, то быстрее кончит, прежде чем успеет что-либо показать Томми).       — Я... — Томми выдыхает, затем морщит лоб, все еще учась говорить сквозь туман. — Теперь я в порядке. Только, пожалуйста, еще.       — Ты уверен? — спрашивает Уилбур его на ухо. За это замечание он получает шлепок по плечу, что вызывает у него только смешок. — Ладно, ладно… ещё так ещё.       Уилбуру нравится трахать Томми вот так, не сдерживаясь, сжимая его руками так сильно, что он на мгновение начинает беспокоиться о том, что останутся синяки. Это похоже на смерть. Как будто Томми разрывает его на части, и к концу всего этого Уилбур будет полностью подавлен образом Томми в муках наслаждения.       Уилбур знает, что в его выносливости нет ничего удивительного, он не подросток, и Томми начинает заикаться намного раньше Уилбура. Рука Томми тянется обхватить его член, но Уилбур перехватывает ее и прижимает к кровати.       — Уилбур, мне нужно…       — Я знаю, — говорит Уилбур. — Я знаю, малыш, я знаю, но подожди меня немного, ладно?       Томми скулит, но перестает вырываться из хватки Уилбура, и Уилбуру хочется подарить ему весь мир.       — Хороший мальчик, — выдыхает Уилбур, и Томми вздрагивает.       После этого Уилбуру не требуется много времени, и он дрочит Томми в такт последним неуверенным толчкам и достигает кульминации через секунду после Томми, тяжело и обессиленно дыша. Томми, не теряя ни секунды, притягивает Уилбура ближе, ища утешения и прикосновений, как будто Уилбур не трахал его последние полчаса на грани жизни и смерти.       — Томми, — улыбается Уилбур, когда Томми ворчит, и придвигается ближе. — Томми. Нам нужно прибраться, Томс. Ты должен меня отпустить.       — Нет, — Томми сжимает его крепче. — Ты уйдешь.       У Уилбура защемило в груди, и он поцеловал Томми в макушку.       — Я не уйду, — обещает он и с удивлением обнаруживает, что это правда.       Томми позволяет Уилбуру распутаться и взять тряпку и какую-нибудь одежду для них обоих. Он вытирает их и переодевает Томми в свою одежду, и Уилбур засыпает, обняв солнце.