like you

— Ликси. Ленивое «М-м-м?» под боком почему-то разлило по всему телу мгновенную и доселе не известную Хёнджину нежность, разворошив сосуды по ногам и поднявшись выше, к грудине. Сонный Феликс, хоть и выглядел опухшим, казался ему самым милым существом на свете, которое необходимо срочно затискать и зацеловать. Однако захохотавший от щекотки Ёнбок тут же отпихнул его от себя, прикрыв рот, словно в смущении. — Почему ты не давал себя целовать?.. Вопрос прозвучал как-то слишком не к месту, но Феликс, казалось, ждал его. Он пригладил растрепавшиеся волосы, бросил на Хёнджина мимолётный взгляд и уставился на свои сложенные на коленях руки. — Ну, тут просто. Как только я понял, что с помощью секса не опознаю соулмейта, — на секунду его голос дрогнул, и Хёнджин ощутил мерзкую сухость во рту, — то решил, что первым моих губ коснётся только он. Собственно, так и случилось. Последняя фраза утонула в мягкой улыбке, и это за секунду расслабило Хвана. Он сграбастал пискнувшего от неожиданности Феликса в объятья и зарылся носом в его светлую макушку. От волос пахло чем-то приятным вперемешку с лёгким ароматом мёда, и кровь от лица тут же устремилась в пах. Хёнджин едва ли не застонал от удовольствия, и Феликс рассмеялся, предусмотрительно отодвигаясь подальше. Выразительно посмотрев на бордовый синяк ниже ключицы, он окончательно потушил разгорающееся возбуждение Хёнджина и поднялся с постели, скрываясь на кухне. Хёнджин всё ещё не мог привыкнуть и осознать тот факт, что теперь он находится в отношениях, да ещё и со своим соулом. Конечно, ревность ко всему миру слегка (нет) омрачала это приторное счастье, но у Хвана уже был готов некий план без подробностей, мысли о котором пока что вгоняли в ступор. Не слишком ли он спешит со всем этим?.. — Кофе готов, идёшь? Бодрый голос Ёнбока вывел Хёнджина из размышлений о будущем, и он поспешно подскочил на кровати, в ту же секунду жалея об этом. Спину резко прострелила боль, заставив его приземлиться обратно на матрас. Сочувствующий взгляд Ёнбока напополам с пляшущими за зрачками искрами заставил Хвана громко и обиженно засопеть. Феликс снова тепло улыбнулся и протянул ладонь, чтобы помочь страдальцу подняться. — Это всё из-за тебя, — пробухтел Хёнджин ему на ухо, чем вызвал у того приступ смеха. — Сам виноват, провокатор. «Справедливо», — подумал Хёнджин, потихоньку бредя на кухню за полуголым Феликсом. Его худощавый силуэт в полумраке комнаты казался наваждением, но тёплая рука в его ладони приятно согревала кожу и усиливала ощущение реальности. Горьковатый запах кофе мгновенно пробудил дремавшие рецепторы, и появилось желание хотя бы двигаться самостоятельно. — Есть будешь? — за вопросительной интонацией Хвану привиделась спрятанная надежда, поэтому он отрицательно покачал головой. Голода, и правда, он не ощущал; Феликс показательно нахмурился, но еле заметно выдохнул с облегчением. Через пару мгновений перед сморщившимся от приземления на стул Хёнджином появилась чашка с кофе. Он сделал глубокий вдох и едва не поперхнулся от сладости, заполонившей внутренности. Запах мёда настолько сильно въелся в кожу Феликса, что хотелось вгрызться в неё, ну, или облизать, как минимум. Красный до кончиков ушей, тот отскочил от хихикающего Хёнджина, пряча за спиной ладонь с мокрым следом посередине. — Ты что творишь... — Привыкай, я тот ещё дурачок. Сделав глоток кофе, Хёнджин блаженно прикрыл глаза, даже не стараясь спрятать довольную улыбку. Сладость кожи Ёнбока оказалась всего лишь эфемерной, но он был готов поверить в то, что она смешалась с горечью на языке во что-то вкусное и прекрасное. В следующую же секунду призрачный сахар на губах сменился на настоящий. Хёнджин никак не мог понять, как можно пить такой до жути сладкий кофе, но прямо сейчас он был готов простить эту дурацкую привычку, как и сотни других, пока Феликс целовал его вот так, инициативно, смело и горячо. Он крепко вцепился пальцами в его талию и притянул ближе, буквально вжимая в себя, и Феликс охнул прямо в его рот, обдав запахом кофе. Внизу живота приятно потяжелело, и Хван едва сдержал себя от стона. — Так, прекрати. Иначе... С сожалением выпустив чуть подрагивающего Ёнбока из объятий, он с трудом сглотнул вязкую слюну и вернулся к кофе, который, впрочем, уже совершенно не лез в глотку. Судя по тяжёлому дыханию и покрасневшим щёкам, Феликсу и самому было несладко; он усиленно избегал встречаться глазами с Хёнджином и разглядывал стены с потолком, словно только сейчас заметив их дизайн. Одна из картин на дальней стене привлекла его внимание, и он заинтересованно наклонился в ту сторону, спрашивая будто в пустоту: — Чья это картина? Хёнджин отрешённо бросил взгляд на неё и скучающе выдавил: — Моя. Феликс обернулся на него с такими огромными и удивлёнными глазами, что даже стало смешно. Он хихикнул и кивнул, поясняя: — Ну, я иногда балуюсь живописью, ничего такого... — Ничего такого?! Ты серьёзно? Да это же охренительно! Искренний восторг Ёнбока, поначалу рассмешивший Хвана, теперь вызывал ещё большее смущение, чем всё остальное. Он неловко кашлянул, чувствуя, как краснеет лицо, и потёр щеку. Как бы между прочим, почти незаметно запинаясь, он обронил: — Никогда не писал портреты, так что... Феликс усмехнулся, обернувшись, и с хитрым блеском в глазах подмигнул. Хёнджина снова ошпарило кипятком, только теперь всё тело, а не только его пунцовое лицо. Сердце забилось так сильно, что воздуху стало попросту тесно в лёгких; Хван закашлялся и отвернулся, пытаясь спрятать несмелую улыбку на дрожащих губах. Утро плавно перетекало в полдень. Хёнджин настоял на посещении тренировки, хотя Феликс всячески отговаривал его и убеждал восстановиться после прошлой ночи. Хван же осознавал, если он не сделает это сегодня, больше не сможет решиться и сделает только хуже для себя. Он всё ещё ощущал дикое смущение от утренней сцены, и в то же время внутри свербило вдохновение. Он уже и подзабыл, когда в последний раз чувствовал такое воодушевление и желание творить. Однако всё ещё оставалось одно дело: необходимо было заявить свои права на вторую половинку. — Вы вовремя. У нас собрание, — вместо приветствия выпалил Джисон, грабастая обоих за руки и таща за собой из раздевалки. — Наш хён сваливает. Хёнджин закатил глаза; это было ожидаемо, так как их тренер на днях женился и частенько витал в облаках на репетициях. Его уход был лишь вопросом времени, но оставался и другой, не менее важный: а вернётся ли он обратно? — Ничего не знаю, ребят. Как время покажет. По толпе пронёсся разочарованный гул. Все уже поняли навалившуюся безнадёгу. Хёнджин бросил взгляд на сидевшего рядом Феликса, и вся его уверенность в сегодняшнем дне как будто испарилась. Ёнбок выглядел слишком маленьким на фоне остальных и слишком потерянным, так что хотелось сжать его в объятиях и убежать куда-то далеко. Осуществить задуманное мешало только нахмуренное лицо Джисона между ними двумя, сосредоточенно о чём-то размышляющего и чешущего новую царапину на ладони. — Хён, а что делать с командой? — наконец озвучил мучивший всех вопрос Хан. Все замолкли в напряжённом ожидании. — Ну-у-у-у... — замялся тренер и, заметив хмурые лица парней, поспешно выдал: — В крайнем случае, я найду себе замену, обещаю. — Значит, насовсем, — глухо выдохнул Джисон, опуская взгляд и замечая на себе руку Хёнджина. — Ты... ты чего? Хван не сразу понял, что рефлекторно сжал коленку Ёнбока, потянувшись через Джисона и фактически опираясь на его бедро; он резко одёрнул руку, чувствуя, как краска вновь наползает на лицо. Джисон одарил его недоумённым взглядом, но не стал приставать с расспросами, вновь переключившись на хореографа. — В любом случае, как нам быть сейчас? — Повторяйте старую программу, запишите пару каверов, — отмахнулся тот, залипая в телефоне. — Думаю, на три-четыре недели это вас займёт... Прощание выходило каким-то скомканным и неловким. Парни не чувствовали никакого сожаления со стороны хореографа и тем более поддержки в трудный для них момент. Для приличия пожелав удачи в медовом месяце, они проводили раздражёнными взглядами удаляющегося тренера и сидели молча где-то с минуту, пока один из танцоров не бросил в тишину: — Давайте название команды сменим, что ли... Хёнджин посчитал это лучшим моментом для задуманного плана и поспешно вскочил с места, вставая перед удивлёнными парнями. Слегка стушевавшись под любопытствующими взглядами, он набрал воздуха в грудь и начал говорить, дрожа голосом: — Парни, мне надо кое-что вам сказать... В общем, я... — Блять, только не говори, что ты тоже уходишь, — в притворном ужасе воскликнул Джисон, падая со скамейки на колени. Хёнджин раздражённо цокнул на него, вздохнул и продолжил уже решительнее: — Я нашёл своего соулмейта, — он взглянул на Феликса, смотрящего на него во все глаза и уже догадавшегося о его намерениях, заметил лёгкий румянец на его щеках и окончательно обрёл уверенность для последней тирады: — Если кто-то при мне вздумает его лапать, получит пинка под зад и моё неуважение до конца жизни. Джисон фыркнул, словил красноречивый взгляд и тут же поперхнулся воздухом, однако вставил в своей манере: — Я-то чего?.. Погоди, что значит «при мне»? Он из нашей команды? Вместо ответа Хёнджин вытянул ладонь, приглашая смущённого Ёнбока выйти к нему, сразу обнимая его за талию и прижимая к себе. Секунд десять все молчали, во все глаза пялясь на парочку перед ними, а затем оглушительная тишина прервалась такими же оглушительными овациями и присвистами. В то же мгновение с плеч Хёнджина будто упал огромный камень, сдавливающий и грудную клетку, и шею, и руки. — Имейте в виду, я очень ревнивый. И очень обидчивый, — грозно сказал Хван после того, как поздравления и хлопки утихли. — Мы теперь в официальных отношениях, поэтому мою половинку запрещено трогать. И это не пожелание, а угроза. Все поняли? — Ля, какие серьёзные, — поддразнил его Джисон, но не встретил поддержки со стороны других танцоров и смущённо закашлялся, тут же переводя тему: — М, а как насчёт названия «Соул»? Тут, вроде как, все с половинками, так что... — Отлично! — подхватил один из парней и похлопал его по плечу. — Ты и сделаешь вывеску, идёт? Феликс рассмеялся в голос с охреневшего выражения лица Джисона, случайно мазнул взглядом по наблюдающему за ним Хёнджину, и у него перехватило дыхание. Такого нежного обожания в чужих глазах он не видел, пожалуй, никогда. Он рефлекторно потянулся за поцелуем, но быстро опомнился от чьего-то хитрого комментария. — Так, свой медовый месяц отмечайте дома, лады? Мы тоже ревну-у-у-уем. Хёнджин пнул воздух в той стороне, откуда это донеслось, и весело рассмеялся. Теперь на его душе было хорошо, легко и приятно; в его руках улыбался красивый до невозможности Ёнбок, а его губы пахли мёдом, и что самое важное, пахли они только для него. Он наклонился к веснушчатому лицу и шепнул: — Медовый месяц? Звучит интересно. Феликс не ответил, крепче сжав его ладонь в своей, и повёл за собой, чтобы присоединиться к разминке. Хёнджину хотелось кричать на весь мир о своей любви, настолько она не помещалась в его груди, но рамки приличия, всё же, сдерживали его, и он старался выплёскивать энергию в танцах. Наблюдающий за ним изредка Феликс улыбался, ощущая то же самое. В конце концов, медовый месяц всегда может перетечь в сладкую-сладкую жизнь, насыщенную, яркую и прекрасную.