вспышки
Он смотрел на север. Когда-то она предложила сбежать за Стену и жить там, как король и королева одичалых, вдали от всего. Им так и надо было сделать. За Стеной, должно быть, не было боли и стыда. Лишь мороз. Мороз и лед. Он бы сделал это прямо сейчас, будь она рядом. Схватил бы ее за руку, и они бы уехали куда подальше от этой суеты сует и постоянно переменчивого будущего. Была лишь одна константа — надежда, но он утратил ее, и сам удивлялся, как так вышло. Он надеялся лишь на то, что она обрела покой, так или иначе. Ее письмо мало что объясняло, но он был рад узнать, что она жива и невредима. Был шанс, что они все-таки увидятся вновь. И, признаться, это была единственная вещь, в которую он еще верил. Очередная битва была выиграна. Битва в его сердце, правда, и не думала утихать. Он шел по следу, как ищейка, но натыкался лишь на подсказки, в которых над ним смеялись драконы. Он поклялся себе, что они выродятся. Они больше не могли плеваться огнем, а огонь был единственным, чего он боялся. У него была ярость. Благодаря ей он даже не боялся проигрыша. Он боялся потери. Она назвала его так, как хотела назвать первенца всю свою жизнь и подумала, что ее муж будет не против. В конце концов, имя было похоже на имя его лучшего друга, теперь, если верить слухам, возможного будущего короля. Но ей не было дела до борьбы за трон — она уезжала из дома, в котором выросла, уезжала навсегда, чтобы не вернуться. Из ценных вещей у нее было много сундуков платьев и прочего приданого, но единственным, что ее по-настоящему волновало, был сверток на ее руках, настоящий и теплый, с ее глазами и волосами, но с его выражением лица. Ее мальчик. Она знала, как дважды два, — его ждет необыкновенная судьба. Черный грифель подошел к ее серым глазам. Она никогда не любила чужое, столь отличное от северного, но он заверил ее, что даже так она по-прежнему напоминает северянку. Она усмехнулась недоверчиво, но ничего не сказала, и этот короткий жест иглой вошел в его сердце, напомнив ее брата. С каждым днем он все меньше верил в то, что у него будет шанс сжать этого мальчика в объятиях и сказать ему, раз и навсегда, чтобы он не лез в пекло. Он бы не послушался, конечно. У него и опасности всегда была особая связь. — Мне кажется, я видел сон. Там, в пламени. Я видел трех драконов, — он положил руку на ее живот. — Они летели. Они наградили его самым убогим прозвищем, что только можно было придумать. Его это, честно, мало волновало. У него был шанс — одна жизнь или жизнь миллионов, и он не стал бросать жребий. Если бы им хотелось отрезать ему за это голову, они бы это сразу и сделали, но нет, они лишь придумали ему новое громкое имя, что не износится теперь до конца времен. Можно подумать, так сложно было просто сказать «спасибо». Лицемеры. Ей хотелось громко смеяться и бить в набат, но вместо этого она заперлась в своей комнате и думала, не пуская ни слуг, ни назойливого братца, ни даже отца. Королев больше не было. Ни прошлых, ни будущих. Она схватила диадему матери, как делала уже много раз, и аккуратно надела ее, заглядывая в зеркало. Да. Королевы прошлого и будущего могут подавиться своими костями. Она будет королевой настоящего. Его бесила эта пустыня, эти горы и эти северные песни, что он был вынужден выслушивать, стоя под окном в дневные часы и изредка перекидываясь с другом парой фраз. Это была гигантская ошибка, последствия которой теперь взбивали копьями землю у них под носом. Он был создан для оружия, службы и войны. И ради них же он, видимо, и умрет. — Ты хочешь, чтобы он был свободным или великим? — Я хочу, чтобы он был счастливым. «Песнь льда и пламени будет легендарной». Он слишком поздно разгадал значение этой фразы. Он был пламенем, а она была льдом, и эту часть ребуса он раскрыл сразу. Но упустил самое важное слово — «легендарной». Легенды рождаются в истине, но чтобы стать легендой, надо умереть. Легенды не живут долго и счастливо. На то они и легенды. Она никогда не была мечтательной леди. Она была воином. И как иронично, что воины умирают на поле боя от ран и потери крови, а она оказалась у него на руках, как будто и была той леди, которой ее величали, леди с секретами, которые — ценой жизни! — никогда никому нельзя рассказывать, обещаешь? У него на руках она и умерла.