Помнить тебя

      Это было странно. Глупо. Дико. Смешно до безобразия. Этот парень с забавными кудряшками и огромными — по-настоящему огромными — глазами, следившими за каждым её движением. Эта его нелепая трескотня. Нелепая и пугающая. Самую малость.       (— Я всегда готовлюсь к худшему… — … чтобы не так сильно разочаровываться. Да?)       И вид его. Аккуратный и прилежный, но при этом какой-то нервный, взбудораженный, а сам парень — всклоченный. Словно мурашки предпочитали бегать не по нему, а внутри него. Неловкий, смущённый, лицо детское, но как будто познавшее величайшее горе мира, Вселенной, Галактики — и не один раз. А улыбка — уставшая, вымученная, но добрая и открытая, будто ради неё лично улыбаться научился.       Боже, что за чертовщина с ней творилась, раз она не могла выкинуть этого парня из головы?       Питер Паркер — так он представился.       Между ними сквозило что-то такое, что девушка не могла описать словами, с первой секунды — как разряд тока, как бы пафосно это ни звучало. Он смотрел на неё, она — на него, и, Господи Иисусе, почему в его взгляде было столько… всего?! Они молчали — странная парочка за прилавком. Её интуиция подсказывала, что вот-вот произойдёт что-то. На закусочную упадёт вертолёт или же парень попросит её номер — ведь разницы никакой, да? Шанс один на миллион и там, и там. Возможно, стоило написать самой на стаканчике с кофе?       (— Я хотел…)       Ей показалось, будто ноги прилипли к полу. Ждала ли она чего-то? И если да, то с чего вдруг? Возможно, это эйфория от поступления в университет мечты, и у неё мозги от счастья плавятся? А потом он отвлёкся на её пластырь. Дурацкая царапина уже практически зажила и даже перестала болеть спустя почти чёртов месяц, но шрам наверняка останется с ней на всю жизнь. Не то чтобы её это сильно парило, но проблема была в том, что Джонс очень смутно помнила, где и как умудрилась упасть, из чего вывод: вероятно, ударилась неслабо.       (— Что-то ещё?)       Тишина. И его чёртовы глаза. Почему было ощущение, словно он вот-вот заплачет? Он будто дрожал, но не от холода. В помещении было тепло, даже жарко — она сама стояла в этой дурацкой бирюзовой форме, и пот готов был литься ручьём. Если бы они были в школе, Мишель бы сказала: «Хватит пялиться!», потому что, собственно, какого чёрта? Но сейчас — она уже взрослая дама, почти студентка, пора научиться разговаривать с людьми, а не рычать на них, не так ли? Хотя реальная причина была немного в другом: сейчас эти слова как назло застряли даже не в горле, а вообще где-то далеко от него, и не планируя вырваться.       (— Нет... Спасибо.)       Она видела, как он достал и спрятал обратно какую-то бумажку. Подавила интерес — ей было всё равно, должно было быть. Но из кафе он вышел с таким видом, будто от этого решения ему было физически больно. И она провожала его взглядом, потому что… А чёрт её знает.       Питер Паркер — и почему её сердце дрогнуло?