Бездушные живут вечно

— Делай, что нужно. Не хочу подохнуть из-за дома, такого же дурного, как и его хозяйка. Хаос усмехнулась и быстро сняла ремень со своих брюк, решая использовать его вместо жгута. Долохов не сдержал крика, но всë же попытался подавить его, когда ремень плотно сжал бедро, останавливая кровоток. — Линти! В импровизированном ледяном убежище появилась домовая эльф. Она не успела ничего сказать своей бывшей хозяйке, которой хотела продолжать служить дальше, чем и занималась. — Принеси в моë убежище мои инструменты и зелья в шкатулке со змеëй. Быстро. Линти исчезла, а Амрена закинула руку Антонина себе на плечо, чтобы тот нашëл в ней опору и не наступал на раненную ногу. Другой рукой она обхватила его за торс со стороны спины, придерживая. — Вот ответь мне, Хаос, почему проблем у тебя больше, чем у всей нашей компании вместе взятой, но девой в беде рядом с тобой постоянно становлюсь я? — Бредишь уже? Не так уж и много крови потерял, — посмеялась Амрена, направляясь практически вслепую из-за окружающего их льда в сторону, где располагался небольшой дом. — Не так много? — скептически усмехнулся Долохов, бросив взгляд на пропитавшуюся кровью штанину. — Будь оптимистичнее. Не дам тебе подохнуть. — Вот спасибо, — фыркнул Антонин двигаясь практически в припрыжку. — Почему я просто не могу воспользоваться магией? — Потому что так защита особняка станет ещë более агрессивной, высовываться не будешь — успокоится быстрее. Поэтому заткнись и иди. Сил меньше потеряешь. И мне концентрацию не сбивай. Никогда я так долго столько льда не удерживала. Долохов спорить не стал. Через пару минут они снова оказались в лесу, где ледяную защиту пришлось всë же убрать. Здесь, среди деревьев, удерживать ледяную защиту стало гораздо сложнее. Амрена потеряла контроль, когда впервые столкнулась с деревом, и лëд разрушился. Бушующая природа вновь охватила парочку ледяным дождëм. — Я уже ненавижу твой остров, — пыхтел над ухом Амрены Антонин. — Мы пришли. — Чего? Куда? Перед ними не было ничего, кроме небольшого, может быть в два мера высотой, холма, покрытого мхом. Амрена хмыкнула и провела Долохова в обход холма. С северной стороны он выглядел срубленным, и там уже красовалась дверь, что вела в практически скрытое от глаз жилище. — Землянка? Серьëзно? — Дань предкам-славянам со стороны отца. Правда более комфортная. Хаос подвела Антонина к двери и сама толкнула еë, проходя внутрь с лестницы, ведущей вниз. Стоило им войти, как множество свечей зажглось само собой. Здесь было тепло, пахло хвоей и дровами. Помещение было однокомнатным, но довольно просторным, уходящим вглубь под землю. Всë здесь: и стены, и пол, и потолок — было отделано сосновыми пластинами — брëвнами, распиленными вдоль напополам и лишëнными коры, что делало помещение светлым. В углу стояла огромная старорусская печь с большой кроватью, а точнее периной, что находилась на лежанке. На стенах висели собранные в пучки различные целебные травы — сухоцветы, что могли использоваться и по на значению, но в основном служили украшением интерьера. Пол был застелен несколькими разноцветными половицами с незамысловатыми узорами в виде волнистых линий. По правую сторону от входа стояли дубовый стол и несколько стульев из той же древесины, а по левую — кушетка, застеленная непромокаемым материалом, рядом ещë один стул, на котором стоял медицинский инструментарий и деревянная шкатулка со змеëй, которые Амрена просила принести. К кушетке она и подвела Антонина. Не операционная конечно, но другого они не имеют. — На это место магия особняка не распространяется. Можешь чувствовать себя свободно. — Чëрт. А круто ведь, — сказал Долохов, осматривая помещение. — Нравится? — А то! Амрена искренне улыбнулась на его реакцию, а после вновь вернула себе сосредоточенный вид. — Ну, док, быстро подлатаешь? — Вполне. С помощью Гвиневры и Генца я смогла объединить магловские способы лечения с зельями, что даëт гораздо лучшие и быстрые результаты. Плясать не сможешь недельку, но на ногах спокойно стоять будешь уже через несколько часов. — Научишь? — неожиданно поинтересовался Долохов. — В сознании остаться хочешь? — А могу? — Вполне, но зрелище не из приятных. Для тебя. Я-то люблю ковыряться в телах, — усмехнулся Хаос. — Ты что делать собралась? — заволновался Антонин. — Если коротко: обезболю, сделаю разрез длиной десять сантиметров, чтобы можно было артерию обнажить, прямой доступ к ней позволит быстро залатать, а зелья до конца восстановят структуры повреждëнных тканей. — Делай. Мне интересно. — Смелый ты, Тони. Если вырубишься, то в чувства приводить тебя не стану, пока не закончу. — Да приступай уже, док. Амрена хмыкнула, но ничего не сказала. Вместо этого она достала свой кинжал и аккуратно вырезала прямоугольник из ткани брюк вокруг кинжала, что оставался в ноге Антонина. Затем быстро приготовила инструментарий и открыла шкатулку, где было множество склянок с различными зельями и порошками, которые помечались разноцветными каплями воска на крышках. Хаос быстро достала склянки с синей, белой и красной пометкой. Теперь можно было разглядеть, что помимо этого на стекле были наклеены этикетки с мелко написанным текстом. Амрена собрала волосы в пучок, чтобы не мешались, и берëт флакон с синей меткой. Откупорив его, приподнимает срезанную ткань и легко трясëт, так, чтобы порошок попал в область раны. Практически сразу же нога утратила чувствительность и способность двигаться. — Это порошок из зубов зубастой герани. Даëт парализующее действие, но в такой концентрации эффект продлиться не долго. Полчаса максимум, — пояснила Амрена. Далее она смело потянула кинжал вверх, строго под углом проникновения, и полностью извлекла, убирая вместе с тканью. Антонин приготовился к боли, но быстро расслабился, ведь ничего не почувствовал. Теперь еë взгляду предстала зияющая рана с ровными краями, кожа вокруг была перепачкана кровью. И Амрена продолжила. На этот раз она взяла флакон с прозрачной жидкостью и белой меткой, на нëм был небольшой распылитель, который, попав на кожу, полностью избавил еë от загрязнения, растворяя и испаряя их. Затем она сбрызнула раствор на свои руки и инструменты. — Морская вода, дополнительно очищенная серебром и кристаллом чистоты. — Убивает все микробы и загрязнения, так понимаю. — Верно. Амрена потеряла руки, а после взялась за скальпель. — Если почувствуешь тошноту, то лучше просто ляг на спину и не смотри. — Не почувствую. — Ну-ну. Твоë дело. Только на рану не блевать, понял? — Слушаюсь и повинуюсь, док. Хаос закатила глаза и взялась за скальпель. И внимательно осмотрела операционное поле. Свет от свечей, стоящих у стены, чëтко попадал на рану, хотя и придавал более тëплые оттенки, что не особо сильно, но всë же мешало. Вдох и выдох. Амрена рассекает кожу, затем подкожную клетчатку, поверхностные фасции, а затем мышцы. Между рассечениями она брызгала очищающий водой, чтобы удалить кровь и лучше видеть то, что делает. Далее она растягивает разрез крючками. Все действия сопровождались коротким рассказом о том, что именно она делает. Теперь становятся отчëтливо видны слои кожи, рыхлой жировой ткани желтоватого цвета, красноватые мышцы и крупный сосуд, до которого Амрена и стремилась добраться. Бедренная артерия была толщиной с палец и представляла форму трубки в нормальном состоянии. Сейчас же стенки спались, и половина была рассечена вследствие травмы. Хаос подняла взгляд на Антонина. Тот заметно побледнел, взгляд остекление, но в целом он держался стойко для человека, чью ногу по сути вывернули наизнанку. Импровизированный жгут из ремня стал плохо справляться со свой функцией, поэтому Хаос пережала артерию зажимом, который оставила аккуратно лежать на бедре Долохова. — Мне нужно сшить края артерии. И она приступила к делу, накладывая сосудистый шов, а после этого капнула на него красной жидкостью из флакона с соответствующей меткой. Посчитала от шестидесяти до нуля. И за это время края раны стали срастаться, дополнительно удерживаемые швами, которые Амрена стала снимать. Свою функцию они выполнили. И нанесла ещë каплю. Вновь подождала минуту, сняла зажим и убрала ремень, восстанавливая кровоток. Артерия стала пульсировать. Антонин не выдержал и подняла взгляд к потолку, шумно сглатывая. — Немного осталось. Буду сшивать послойно, а отвар из магической рябины даст тканям быстро срастись. — Угу, — только и ответил Долохов, и, пересилив себя, вновь опустил взгляд на рану. Хаос быстро проделала то, о чëм сообщила Долохову, постепенно заживляя и убирая все следы полученной раны. Она понимала, что слишком сильно отошла от стандартов практической хирургии маглов, но в том и была прелесть использования зелий. Всë становится в разы проще. — Охренеть... — выдохнул Антонин, кончиками пальцев проводя по здоровому бедру, пускай и всë ещë лишëнном чувствительности. — Как тебе зрелище? — усмехнулась Амрена, обрабатывая и убирая инструменты. — Ни чë не понял. Но весьма... зрелищно. — Ой, как цензурно, — подколола Хаос. — А вообще, ты серьëзно хотел понять, как делается операция за один раз? — Ну интересно же! Хотя... Тебе действительно нравится в этом ковыряться? — скривился Антонин. — Да. Человеческий организм — поразительное творение природы, может рассказать о жизни человека больше, чем сам человек. Я даже нахожу это привлекательным и увлекательным. И, что для меня более ценно — здесь нет ни капли магии. — Даже в зельях? Многие только с волшебной палочкой изготавливаются. — В классическом представлении — да. Но мои зелья адаптированы и не менее эффективны. Я делала их ещë будучи ребëнком, жившем в магловском мире, совсем без магии. Готовятся, правда, дольше по времени, но не критично. — Черканëшь рецептики? — Долохов аккуратно повернулся на кушетке, опуская с неë ноги, парализованную конечность ему пришлось придержать руками. — Когда эффект пройдëт? — Совсем ничего не чувствуешь? — Тянет как-то... — Тогда минут через пять. Но смотри, пройдëт эффект и станет больно. Вот, выпей это, — Амрена протянула ему привычное и всем известное крововосполняющее зелье и ещë одну настойку. — Это из корневища аира. Обезболит и предотвратит воспаление. — А встать смогу? — Да. Но только если максимальной нагрузкой будет спокойная ходьба. Иначе рана может полностью раскрыться. — Но следов же не сталось. — Это не значит, что все ткани в твоей ноге вернулись в состояние до травмы. Структуры только через неделю полностью восстановятся, а достаточно укрепятся часов через десять, — внесла ясность Хаос. — Значит, трансгрессировать отсюда или воспользоваться порталом мне запрещено? — Ага. — Ну и пошëл этот Хогвартс к чëрту со своим возвращением сегодня. Прогуляем денëк? — Тома не боишься? — Твоими стараниями я в одном гобелене танцевал, — рассмеялся Антонин. — И если что, то на тебя всë свалю, — он легко толкнул Амрену в плечо. — Ну ладно. Моë здоровье, — он поднял склянку с зельем, словно бокал с алкоголем, и выпил всë залпом. — Только аир так не пей, а то из дамы в беде в спящую красавицу обратишься. — Что, даже поцелуем не разбудишь? — Скорее кину в печь. — У-у-у, злая ведьма, но не в пряничном домике. Амрена легко посмеялась и уселась рядом с Антонином. Тот снова стал изучать взглядом внутренне убранство, а она просто откинулась спиной на стену и закинула ногу на ногу. — Надо будет побольше таких мест посетить. — Вообще это место — моë первое крупное детище после того, как я освоила магию. Построено едва ли год назад. Сама не знаю, почему захотела сделать именно такое убежище. — Удивляет, что операционную себе не обустроила или патологоанатомическое отделение, — усмехнулся Долохов. — Ну, это что-то вроде места отдыха, а не места работы или обучения, — пожала плечами Хаос. — Ладно. Я оставлю тебя здесь ненадолго. Если будет нужно, то можешь обратиться к Линти. — А магией всë-таки могу пользоваться? — Да. Только за пределы убежища не выходи. Ну и не проси притащить алкоголь. Тебе нельзя сейчас. Амрена поднялась на ноги и вскоре покинула землянку. Еë одежда ещë не успела просохнуть, как она снова ступила под проливной дождь. Она решила не звать эльфа и пройтись самостоятельно до дома. На губах появилась улыбка, которую Хаос не показывала Антонину. Всë-таки ей действительно было приятно услышать, что ему понравилось еë маленькое творение, что было не каким-то величайшим достижением в магии или проявлением силы. Оказавшись в особняке, Амрена без заминки отправилась к месту, где хранились волшебные палочки. Для них даже было выделено небольшое помещение, в котором они были разложены по полкам, не соприкасаясь друг с другом. Здесь было несколько десятков палочек, на крышке коробок которых были прикреплены небольшие свитки с описанием палочек и их бывшего владельца. Хаос не хотела здесь долго задерживаться. Это место было равносильно склепу рода Локидов, который искоренила Дарлен. Именно поэтому Амрена стала брать свитки на рандоме. От первых двух палочек она отказалась, так как те были очень жëсткими, а значит точно будут принадлежать своему прежнему владельцу. Другие не подходили по характеру. В итоге Амрена остановилась на палочке из тиса и сердечной жилы дракона, которая принадлежала еë прадедушке Аргусу Локиду. Забрав еë и сунув себе за пояс, Амрена поднялась наверх в библиотеку, где взяла свою старую записную книжку и вернулась обратно к Антонину. К еë удивлению, тот уже удобно устроился на печи, полностью обсохнув и восстановив штаны. Рядом с ним на перинах стоял поднос с блинами с начинкой и чай. Долохов улыбнулся и, направив палочку на Амрену, стëр следы еë пребывания под дождëм. — Нашла, что искала? — Ага. Надеюсь не прогадала с выбором и не разнесу Хогвартс, когда магия вернëтся. — Ну, для того, чтобы разрушить Хогвартс палочка тебе не нужна. Залезай, — он прохлопал рукой по перине. — Сама же ничего давно не ела. На обеде я тебя в большом зале не видел. — Думала о том, как избавиться от Реддла, — усмехнулась Хаос и залезла на печь. — Безуспешно. Антонин тактично придвинулся к стене, заняв сидячее положение напротив Амрены. — Интересная вы парочка. У вас любить и убить практически одно и то же. — Любить? — искренне удивилась Амрена. — Ладно, согласен. У тебя с этим в разы проще, чем у Тома. — Я его не люблю. Я никого в принципе не люблю. Если так посмотреть, то родителей, дедушку, Генца я тоже не люблю и не любила. — Разве? Ты страдаешь от того, что им больно. И то, как ты переживала смерть родителей... Амрена поджала губы и слегка дëрнула плечами, сбрасывая наваждение. — Я думаю, что это потому, что я проводила с ними много времени, они многое вкладывали в меня. Своего рода выгода, а смерть всë порушила. — Ты действительно так думаешь или привыкла так думать? — В смысле? — Амрена уставилась на Долохова, не понимая, на что тот намекает, или просто не хотела понимать. — Ты социопатка. Лишена чувств с детства, а дальше Дарлен учила тебя чувствовать, и не просто учила, а дала реальную возможность сделать это, когда облила зельем, — приговорил Антонин информацию, которую явно узнал от Тома. — Когда ты действительно можешь чувствовать — это уже не социопатия. Ты просто привыкла к этому. Так проще, как тебе кажется. Амрена молчала, задумавшись над его словами. Было в них нечто правильное и столь очевидное, но в то же время сигнализирующее об опасности, а потому и недопустимое. Ей не хотелось чувствовать. Она помнила ту адскую смесь эмоций, которую испытала после зелья от матери. И ей не хотелось даже допускать мысли о том, что она может чувствовать всë то же самое, но самостоятельно. На фоне того, когда ещë в раннем детстве Хаос делала всë, что вздумается, и совершенно не думала о последствиях. А если те и наступали, то ей было плевать. — Бред, — наконец выдала Амрена. — Зачем ты мне это говоришь? — Потому что тебе не плевать на всë. Я же вижу. А ты нет. И эта пелена застилает твой разум. Позволь себе чувствовать, может и решение проблемы с лечением Николая решатся. — Они решатся, если я буду ясно мыслить, а не думать о том, что я могу его потерять, — фыркнула Амрена. — Ты думаешь об этом. Боишься. Но при этом пытаешься подавить осознание. — Херню не неси. Антонин вздохнул, взял в руки поднос с едой и переставил подальше. А затем придвинулся ближе к Амрене и просто сгрëб еë в охапку, обнимая так крепко, чтобы та не смогла выбраться, даже если бы попыталась. — Что ты... — удивление сменилось раздражением, и Амрена попыталась отстраниться, дëрнулась, но безуспешно. — Я соболезную и сочувствую тебе, Рена. Твои родители убиты. Дед в коме по неясным причинам. С Томом натянутые отношения. Со своими друзьями ты скрытна, только Лейсан более или менее доверяешь. Ты не знаешь, кто убил твоих родителей, и убийца может помереть раньше, чем ты его найдëшь. Тогда не сможешь отомстить, как того жаждешь. Генц и Гвиневра тоже мало чем могут помочь, как я понимаю. Тьма, которая является твоей сущностью, но ты не знаешь, что делать с этой силой. Из-за этого приходится быть ещë более скрытной, чтобы не обратить на себя внимание вообще всего магического сообщества. И при всëм при этом ты всë взваливаешь на себя одну, — тихо перечислил Антонин. Амрена, что ещë пыталась отстраниться, теперь замерла. Взгляд вперился в одну точку на стене за спиной Долохова. Она шумно сглотнула, глаза заслезились, в горле засел ком. От этого стало дико некомфортно. За такой еë реакцией обязательно должно пойти осуждение. Пускай не от Долохова, так от самой себя точно. — Ты сильная, Хаос. Но не делай вид, что ты ничего не чувствуешь. Самой же проще станет. — Да с чего ты это взял?! — повысила голос Амрена и всë-таки смогла освободиться, надавив пальцами на большую точку в месте прикрепления мышц на плече. — Я знаю, о чëм говорю. Тоже строил из себя невесть что. Мои родители тоже погибли, и я остался жить с бабушкой. Мне тогда десять было. Тоже делал вид, что мне плевать на всë. Сам захотел, чтобы мы в Британию переехали, а не жили в СССР. Она, конечно, не сделала этого, но позволила мне учиться в другой стране. После смерти родителей я лет пять на их могилу не ходил и на похоронах не был. Думал, что мне оно не надо. Ну умерли и умерли, что с того? Да? Я ведь продолжаю жить. Да и в детстве я не особо их любил. Мне так казалось. Так было проще. На самом деле нихрена. Это грызëт. Ты и сама поймëшь со временем. Но твой дед жив пока, так что не затягивай с осознанием. Слабее ты от этого не станешь. Даже напротив. Ты сильнее, когда умеешь совладать с эмоциями, а не подавлять их до тех пор, пока те сами не выберутся наружу. Не моргая, Амрена слушала его. И чувствовала, как сильно давит в груди. Это было плохо. А ещë хуже то, что она не понимала, это еë собственная боль, или боль, навязанная Антонином. Хаос задумалась, и он поднял руки в примирительном жесте. Широко улыбнулся. — Я не враг тебе, Амрена. Если будет нужно выговориться, попсиховать, поплакаться, или же просто нужен собутыльник, то я к Вашим услугам, как там по-немецки... Фройляйн Хаос? Амрена хохотнула от того, как смешно он попытался повторить привычное обращение Генца вместо простого "здравствуй". — Бесишь меня, — усмехнулась она, а после протянула ему свой ежедневник, про который на какое-то время даже позабыла. — Неужто письмо с признанием в любви накатать успела? Хаос с размаху ударила Долохова этим же ежедневником по плечу, а после просто высунула ему в руки. И тот просто захохотал. — Обещала же, что дам тебе рецепты зелий. Я их все наизусть знаю. Забирай. — Спасибо. И за рецепты, и за ногу. Но в следующий раз предупреждай вовремя, — усмехнулся Долохов. — Мне моë тело дорого. Нельзя же портить такую красоту! Теперь засмеялась уже Амрена, а Антонин тем временем вернул поднос на прежнее место и стал разливать чай по чашкам. Воздух вмиг пропитался терпкими нотами вишнëвой косточки и древесины. — Вишнëвый пуэр, серьëзно? Амрена улыбнулась. Из всех сортов чая, Антонин решил выбрать тот, что в малых дозах мог взбодрить или же наоборот успокоить, а в больших вызвать помутнение сознания, схожее с опьянением. — Ну ты же запретила мне алкоголь. Вишня... почти вино. Да и чай свои особенности имеет. Выкрутился как мог. — И ведь не докопаешься, — хмыкнула Хаос, на что Долохов задорно подмигнул и, достав из кармане камень-телепорт, бросил его в конец комнаты. — Ешь, пей и отдыхай. Проблемы завтра решать будем, — он взял блин с арахисовой пастой и протянул Амрене, а после взял и себе. — Ну-у, за чудесное исцеление и за тебя, док, — тост закончился звонким ударом чашек с чаем, а вечер отдыха только начался.