Вот оно – новогоднее чудо

Вся Коноха готовилась к наступающему празднику. Светились развешанные по всей деревне гирлянды, куда-то бежали жители, родители успокаивали детей, настойчиво просивших покупать всё больше и больше игрушек. Мицуки же был далёк от этой суеты: он уже давно купил подарки и с улыбкой представлял, как подарит их семье. Жаль только, что родитель против празднования Нового года. «Эти праздники только вас, дети мои, и сотрудников расслабляют», — говорил он. Мицуки сидел на скале Хокаге и смотрел, как кружились снежинки. Дул холодный ветер, мороз щипал щеки. Уже стемнело, и стали немного видны звёзды, снег заблестел серебряным светом. Красота! Вот бы сидеть всем вместе с семьёй и друзьями, обниматься и считать секунды до Нового года. — Мицуки, а вот ты где! — прокричал Сэнго и подбежал к другу. — Давно тебя искал. Чего на звонки не отвечаешь? — Звук выключен просто, — произнёс Мицуки и посмотрел задумчиво вдаль. Сэнго, младший ребёнок уже погибших Сакуры и Саске, сел рядом и посмотрел вместе с Мицуки вдаль, но, кажется, он не совсем понимал, чем Мицуки так наслаждался. Он не умел, как друг, искать что-то волшебное в обыденных вещах. Сэнго — красивый и слегка смазливый юноша семнадцати лет. От матери ему достались мягкие черты лица и бледная кожа. Чёрные волосы парня были аккуратно уложены: он всегда очень внимательно следил за причёской. Взгляд у парня был с огоньком, несмотря на тяжёлую жизнь. Сэнго, немного покрасневший от холода, улыбался и раскачивался в такт новогодней музыке, играющей по всей деревне. — Я вот что сказать хотел, — начал Учиха: — Восьмой только что издал указ, что в этом году уходим на отдых с двадцать девятого числа: дела по всему миру наладились, работают только джоунины. То есть для нас завтра миссий точно не будет. — Это прекрасно, — без лишних эмоций проговорил Мицуки, хотя в душе ликовал: теперь у него появилось больше времени на семью и друзей. — И до какого числа отдыхаем? — До второго января, — довольно произнёс Сэнго. — Ты, как обычно, к семье на праздники убежишь? — Конечно. Давно их всех не видел. — Ты только про нас с Ирусо не забывай. — Обязательно. Но сначала к родителю и остальным. Я им всем подарки купил. — У меня вот тоже есть для сестры подарок, — сказал Сэнго и достал из сумки красную коробку чая. — Там разные вкусы. Как думаешь, ей понравится? — Думаю, что да. Она же любит чай. После войны с Кодо и гибели близких Сарада перестала радоваться жизни. Она стала апатичной, к жизни уже относилась как будто наплевательски, не испытывая никаких эмоций. Болезнь изводила её. И Сэнго всегда очень заботился о сестре, всегда хотел её порадовать, старался делать всё возможное для её редкой и дорогой улыбки. Размышляя о тяжёлой жизни Сэнго, Мицуки перестал наслаждаться новогодней атмосферой. Ему всегда хотелось как-нибудь помочь другу, но Мицуки совершенно бесполезен: здоровье и любовь к жизни Сараде он не вернёт. — Чего-то ты стал какой-то грустный, — Сэнго по-дружески положил руку Мицуки на плечо. — Да всё хорошо. Пойдём лучше прогуляемся, — сказал Мицуки, встал и начал спускаться со скалы. Сэнго последовал за ним. Праздник во всю наступал. Мигали витрины магазинов, продавались сладости, новогодние сувениры и украшения. Пахло выпечкой и фруктами. У входа в магазины покупателей встречали нарядные ёлки. Отовсюду слышались поздравления: «С наступающим вас!» Сэнго купил моти, наслаждался его сладостью и ловил ртом снежинки. Как обычно, на парня заглядывались девушки и шептались, какой он красивый. Мицуки же не обращал на людей внимания: он купил маленькое кадомацу и любовался им, представляя, как поставит его в родительской лаборатории. Интересно, родитель будет против? Новогодняя атмосфера была заразительной. В этом году хотелось встречать праздник не только с друзьями, но и с семьёй. Может, попробовать уговорить родителя? На следующий день, попрощавшись с друзьями, Мицуки отправился домой. Было завораживающе бежать по заснеженному лесу. Мицуки хмурился от солнца, которое, хотя и светило, но совершенно не грело. Идеально белый снег скрипел под ногами. Было холодно, как и вчера, но если постоянно двигаться, то не замерзнешь, также грели воспоминания о семье. Мицуки с замиранием сердца ждал, когда встретится с ними, обнимет и вручит подарки и нэнгадзе. Оставалось несколько метров до лаборатории. Мицуки увеличил скорость. Как только он добежал, его встретил шиноби, следивший за родителем, по имени Ясуши. — А! Это ты, — произнёс молодой парень-блондин и пропустил сына Орочимару. Мицуки поприветствовал его и зашёл в лабораторию. Недалеко от входа его ждал Лог. — Привет, брат, — поприветствовал Мицуки, — сто лет не виделись. — Привет, — слегка улыбнулся Лог, — мы тебя уже все заждались. Лаборатория, несмотря на наступающий праздник, выглядела, как обычно: ни гирлянд, ни кадомацу, ни шимекарази. У родителя, как всегда, всё строго, дабы ничего не отвлекало от работы. — Братик, братик! К нему навстречу мчалась маленькая девочка в фиолетовом кимоно, расписанном золотыми змеями. В руках она бережно несла оригами в виде змеи. Она обняла старшего брата и вручила ему поделку – подарок на Новый год. Мицуки улыбнулся и погладил сестру по голове. Девочка стала ещё счастливее, было приятно видеть эту милую улыбку. Столько радости при виде брата. Следом за Минори шёл родитель, всё такой же грациозный и немного пугающий. Хриплым голосом он поприветствовал сына. — Мицуки, проходи в комнату Минори, — произнёс родитель. — Она тебе в честь праздника много рисунков нарисовала и оригами сделала. Старался очень ребёнок, всё утро из-за стола не выходил. И правда: Минори очень хорошо приготовилась к приходу брата. Мицуки похвалил её за столь сложную работу: она и оригами сделала, и рисунок со всеми членами семьи нарисовала. На рисунке Минори держала братьев за руки, родитель стоял сзади и, улыбаясь, гладил сыновей по голове. Над изображённым главой семейства было подписано: «Папа (или мама)». Рядом были нарисованы Карин и Суйгецу, которые, как обычно, ссорились, и Джуго, который слегка улыбался. — С наступающим Новым годом! — проговорила Минори и обняла брата. Мицуки ещё крепче обнял её в ответ. — Тебя тоже с праздником, — проговорил Мицуки и вручил сестре подарки — отосидаму и открытку, где благодарил за доброту. Минори сказала «спасибо» и внимательно рассмотрела подарки. — Спасибо за денежки, — проговорила она. — Теперь не надо будет их у папы тырить. — Солнце моё, чего ты опять тырить собралась? — зашёл в комнату родитель и шутливо пригрозил дочери пальцем. Минори хихикнула. — Родитель, у людей во всю идёт праздник, — проговорил Мицуки. — Мне очень понравилась эта новогодняя атмосфера. Может, мы, как люди, отпразднуем в этом году? Порадуешь и нас, и сотрудников. — Снова ты какой-то вредной информации у людей нахватался, — родитель сложил руки крест–накрест. — Вы сейчас расслабитесь, Суйгецу и Лог напьются, как в день рождения Лога: им нельзя ничего праздновать. Потом будет тяжело настроить вас на работу. Родитель всегда так говорил, хотя всем кажется, что у него есть более веские причины не отмечать все праздники, кроме дней рождения детей. — Мама, ну, пожалуйста, — Минори дергала родителя за кимано. — Я тоже хочу праздновать. — Моё драгоценное дитя, не тебе с последствиями праздника разбираться, — проговорил родитель. — А братик с дядей Суйгецу пить не будут. Я за ними прослежу. Они меня будут слушаться. — Да не будем мы пить, — пробормотал стоявший у входа Лог. — Мы, что, алкоголики какие-то? — Ты всегда так говоришь, — сощурился родитель. – Я против праздников. Просто подарите друг другу подарки и хватит. — Ну, папа! — начала Минори. — Не папкай, – сдержанно ответил родитель. — Ну, мама! — Не мамкай. Минори надулась и отвернулась. Родитель перестал улыбаться, он будто почувствовал вину перед дочкой. Он подошёл к ней и погладил её голубые вихри. Минори попыталась и дальше дуться на родителя, но не удержалась и улыбнулась. — Ладно, — прохрипел родитель. — Я не монстр, чтобы лишать своих драгоценных творений праздника. Минори подпрыгнула от счастья и попросилась к родителю на руки. Родитель поднял дочь и нежно прижал к себе. — Ты правда будешь с нами праздновать, а не уйдёшь опять химичить? — Минори посмотрела на отца с огоньком в глазах. — Правда. Честное папино, — произнёс саннин и подбросил дочь. – Ну, или мамино, – сказала Минори. — Родительское, — хмыкнул Лог. Мицуки подарил каждому члену семьи подарки и нэнгадзе. Не оставил без внимания и бывшую команду Така. Суйгецу радовался подаркам, как ребёнок. Кажется, ему очень нравилось быть частью семьи сумасшедшего учёного, который раньше наводил на него страх. — Это что, получается, у нас выходные? — обескураженно сказал Суйгецу, быстро моргая глазами. — Да, поздравляю вас, дорогие мои. У вас праздник, — проговорил родитель. Суйгецу и Карин переглянулись, не веря своему счастью. — Но сильно не расслабляйтесь, — прибавил Орочимару. — Второго января – рабочий день. У меня для вас много работы. Ещё с Минори кто-то сидеть должен. Суйгецу приуныл. А чего он ещё ожидал от учёного, который настолько предан своему делу? — Папа, а давай в Коноху сходим, — предложила Минори. — Мицуки сказал, что там ярмарка. — В Коноху меня не пустят. Конохомару точно будет против. Я уже тридцать лет невинных людей практически не убиваю, но Коноха продолжает меня бояться, — сказал родитель. — Облик поменяй, — подкинул идею Лог. — Можешь на женский, будешь тогда выглядеть максимально безобидно. Мамочка с детьми ни у кого подозрений вызывать не будет. — Хм, хорошая идея. Но все равно Конохомару может не дать разрешения. — А я ему скажу, чтобы разрешил, — топнула ножкой Минори. Мицуки тихо засмеялся. — Кажется, это не так работает, — посмотрел на дочь родитель. — Но постараюсь договориться. Договориться у него всё же получилось. Конохомару только просил изменить внешность и не уходить без Ясуши. «И за детьми своими смотри. А то разнесут мне всю деревню», — говорил Конохомару. Кажется, Орочимаровские дети были для него сродни дикарям. Минори всё утро морально готовилась к походу к людям, расспрашивая братьев о них. Из Отокагуре она выходила всего два раза в жизни, с людьми общалась мало, поэтому очень волновалась. Минори нарядилась в зимний костюм голубого цвета, в белую шапочку и варежечки, на которых красовалась вышитая белая змея. Родитель проследил, чтобы шапка плотно закрывала уши дочери и чтобы костюм и варежки были тёплыми. Конечно, она не заболеет от такого пустяка, но все равно родитель не хотел, чтобы его драгоценное дитя мёрзло. Минори выглядела довольной, но при этом слегка встревоженной. Мицуки тоже волновался, когда впервые отправлялся в Коноху. Но к людям он быстро привык, не так уж с ними и сложно жить. Суйгецу, Карин и Джуго тоже захотели в Коноху. Суйгецу настроился вкусно поесть, а Карин ворчала и называла его обжорой. «Мне с вами со всеми целый день в Конохе торчать. Дурдом! Одна радость — Сараду увижу», — говорила она. Вдруг к ним вышел Орочимару. Он, как и хотел того Конохомару, изменил облик. Теперь он был молодой красивой девушкой. От прежнего себя он несильно отличался: стал просто женственнее, заплел волосы в пучок и убрал фиолетовые тени. — Ты с этим пучком на домохозяйку похож, — смеялся Лог. Суйгецу засмеялся в голос, но угомонился, когда Орочимару хмуро посмотрел на него. Всей дружной семьёй они направились в Коноху. Мицуки обычно от Конохи до дома бежал пешком, Орочимару и Лог без проблем делали так же, но, раз с ними маленький ребёнок четырёх лет, пришлось ехать на электричке. Минори очень внимательно рассматривала людей, удивлялась всему, что видела. К Логу пристала какая-то девушка, она пыталась флиртовать, а он не знал, как на это реагировать. Суйгецу пролил купленный сок на куртку Карин, и та его чуть за это не убила. Джуго смотрел в окно, завороженный природой. А Мицуки просто наблюдал за всем этим и был безумно рад, что им удалось выбраться куда-то всем вместе. Их семья очень большая, шумная, немного (или много) странная, но для Мицуки безумно любимая. Они быстро доехали до Конохи. Минори в деревню бежала вприпрыжку, родитель просил её далеко не убегать. В деревню их пропустили без проблем: Конохомару предупредил шиноби, охраняющим Коноху, о приходе семьи Орочимару. Заснеженная Коноха была вся украшена подсветками различных цветов. Они переливалась и синим, и зелёным, и жёлтым, и красным цветом. Когда Мицуки уходил, этого всего ещё не было. Не терпелось посмотреть на деревню ночью, когда праздничные подсветки будут гореть ещё ярче. Пройдя чуть дальше, Мицуки увидел деревья, украшенные гирляндой золотисто-шампанского цвета. Ещё у входа было видно центральную новогоднюю ёлку, украшенную разноцветными шарами. Минори была глубоко поражена этой красотой. В её родной лаборатории таких чудес никогда не было. Джуго сразу же сказал, что здесь очень много людей, поэтому находиться здесь он не может. Немного посмотрев на украшенную Коноху, Джуго ушёл в лес. Наверное, как обычно, чтобы общаться с животными. Лог тоже рассматривал всё с огромным интересом, хотя уже и видел подобное. — Даже у меня новогоднее настроение появилось, — проговорил Лог. — А тебе, родитель, как? — Неплохо, — ответил Орочимару. — Во времена, когда я жил в Конохе, такого не было. — О! Там ярмарка! — обрадовался Суйгецу и помчался прямиком к сладостям. Все остальные последовали за ним. Люди толпились у лавок с сладостями, новогодними игрушками, украшениями и прочими прелестями праздника. Люди что-то громко обсуждали и поздравляли с наступающим Новым годом. Минори тут же захотела скупить всё, что успела увидеть: «Мама, купи! Купи! Купи! А! Смотри, как красиво! Купи!» Родитель не скупился на прихоти дочери, хотя и говорил, что эти человеческие безделушки абсолютно бесполезны для юного дарования. Один из продавцов подарил Минори игрушечного тигра — символ Нового года. Её радости не было предела. Она всей семье показывала игрушку и приговаривала, какой тигрёнок милый. — Чего-то на вашей ярмарке ничего путного нет, — сказал Лог. — Не бурчи, — подошёл к нему Суйгецу. — Я, смотри, сколько еды накупил. Суйгецу раскрыл перед Логом красный пакет, где было написано: «С наступающим Новым годом!» В нём было множество сладостей: упаковка кантен-желе, вагаси и моти. — Ты же лопнешь, — проворчала Карин. — Отстань, ведьма красноволосая, — буркнул Суйгецу и потащил в рот моти. Десерт до места назначения не дошел: Карин повалила Суйгецу в сугроб, и Хозуки шутливо защищался от неё, валяясь в снегу. — Вам за сорок, а вы всё такие же, как и в шестнадцать лет, — проговорил Орочимару. — Хватит дурачиться. — Папочка, тебе почти девяносто, а ты со мной в куклы играешь, — сказала Минори, жуя конфету. — Это для любимой дочери, — слегка улыбнулся родитель. Карин и Суйгецу ещё долго изображали ненависть друг к другу. Минори просила их успокоиться, но они объяснили ей, что просто шутят. — Мицуки! Мицуки обернулся и увидел, что ему навстречу бежал Сэнго, а за ним, никуда не спеша, шла Ирусо. Ирусо — рыжеволосая девушка с пустым ничего не выражающим взглядом. Все радовались празднику, а она выглядела так, будто её насильно вытащили на улицу. Одета Ирусо была в лёгкую для зимы куртку, несмотря на мороз. Да и вообще одета она была как-то не по сезону, будто ей плевать на собственное состояние. Ирусо всегда напоминала Мицуки больше пустую человеческую оболочку, чем полноценного человека. Они знают друг друга более пяти лет, а Ирусо всё ещё будто чужая для него. Мицуки знал только, что её родители умерли на войне с Кодо. — Здравствуйте, папа Мицуки… ой, то есть Орочимару, — поздоровался Сэнго. — Привет, дядя Лог, — Лог и юный Учиха пожали друг другу руки: Лог раньше часто приходил в Коноху и общался с Сэнго и Сарадой. — А это у нас кто тут такой маленький? — юноша наклонился к Минори. Девочка удивленно посмотрела на него, моргая глазками. — Сестрёнка твоя? — Сэнго посмотрел на Мицуки. — Ага, — кивнул он. — Привет, меня зовут Сэнго. Я друг твоего брата, — Сэнго улыбнулся, но Минори лишь потеряно посмотрела на Мицуки, потом — на родителя. — Сэнго — хороший юноша. Буду только рад, если вы подружитесь, — сказал родитель. Минори стеснительно улыбнулась, посмотрев на Учиху. — Она мало общалась с людьми, немного боится, — объяснил Мицуки. Сэнго вручил Минори отосидаму. Та, увидав деньги, сразу стала дружелюбнее по отношению к Сэнго и взяла его за руку. — Спасибо, Сэнго, — пролепетала сестра. Ирусо неподвижно стояла сзади. Мицуки вспомнил, что не поздоровался с ней. Сказал «привет», и Ирусо тихо ответила тем же. Потом Сэнго напомнил ей про отосидаму, и она сунула подарок Минори. Сэнго подарил Мицуки коробку тайяки, книгу и конверт с деньгами. Ирусо просто вручила деньги, которые даже не упаковала в конверт. Мицуки подарил Сэнго шоколадную фигурку в виде Одзи-сана— он любит шоколад — и конверт с деньгами. Ирусо Мицуки не придумал, что подарить, просто дал ей деньги и попросил купить то, что ей нужно, самостоятельно. — Спасибо, куплю на них ингредиенты для яда, — холодно произнесла подруга. От Сэнго Мицуки узнал, что в Новый год принято играть в сугороку. Родитель отметил, что раньше любил эту игру. Мицуки сразу же купил её. Он вышел из магазина с небольшой красной коробочкой. После ярмарки Минори позвала Ясуши, который старался незаметно плестись рядом с семейством Орочимару. Он нехотя подошёл. — Минори, я же на задании, — проговорил шиноби. — Я якобы не с вами. — Смотри, какой тигр, — она протянула ему игрушку, проигнорировав замечание Ясуши, и прорычала, изобразив тигра. — Ещё мне папа, который сейчас мама, купил леденцы, новое кимано и бусики, — она потрясла голубыми бусами перед Ясуши. Сэнго засмеялся, Мицуки почему-то тоже. Карин попросила Сэнго после ярмарки отвести её к Сараде. Сэнго кивнул. — Как же ты на Саске похож, — вздохнула Карин. В голосе была слышна горечь. — И на Сакуру. Позже всей семьёй вместе с Сэнго и Ирусо они пошли кататься на санках неподалёку от Конохи (санки притащил из дома Сэнго). Первой соизволила кататься Минори. Мицуки хотел ехать с ней, но сестра мгновенно запрыгнула на санки и быстро съехала с крутого холма. — Боже! Она же сейчас разобьётся! — испугалась Карин и уже хотела бежать за Минори. — С ней всё будет хорошо, для неё это вовсе не страшно, — сказал родитель. Карин, кажется, это не успокоило, и она внимательно всматривалась вдаль, ища взглядом Минори. — Тебе помочь санки затащить? — крикнул дочери саннин. — Я сама! — отозвалось внизу холма. Минори быстренько затащила санки, ни капли не устав. — Тут бы и я устал тащить, — пробормотал Сэнго. — Конечно, не я же тебя создал, — самодовольно усмехнулся родитель. Потом вместе с сестрой съехал Мицуки, потом Лог в одиночку. Суйгецу и Карин укатились вместе, Хозуки специально свернул к более крутому холму и получил от Узумаки по голове. Орочимару тоже катался, и Сэнго. Одна Ирусо просто наблюдала. Вскоре Джуго вышел из леса. Минори попросилась к нему на руки, он посадил её себе на шею. Девочка, болтая ножками, улыбалась и приговаривала, как с высокого дяди Джуго всё хорошо видно. Дело шло к вечеру. Мицуки вместе с семьёй собирался уезжать. Карин сказала, что вернётся в лабораторию чуть позже: хочет повидаться с Сарадой. Мицуки пообещал друзьям, что вернётся в Коноху первого января. Сэнго на прощание пожелал ему хорошо встретить Новый год. На следующий день вся семья украшала лабораторию (родитель, правда, очень неохотно на это согласился). Мицуки вспомнил о кадомацу и поставил его у входа. — Красивое, — пробормотал Суйгецу Они играли в сугороку, но, кажется, Суйгецу так и не понял правил игры. Минори не играла: возилась с игрушками рядом, но искренне хотела, чтобы победила дружба. Тридцать первого числа Минори загорелась желанием вырезать бумажные гирлянды из снежинок и украшать ими лабораторию. Лог, с виду серьёзный дядька, сидел с маленькой сестренкой и старательно мастерил снежинки. Мицуки умиляла эта картина. Позже он присоединился к ним, за что сестра была безумно благодарна. Орочимару сфотографировал своих детей за работой, а потом долго умилялся, какие они у него дружные. К вечеру вся лаборатория была украшена поделками братьев и сестры. Снежинки были всех цветов радуги. Это, конечно, странно смотрелось в лаборатории прежде опасного преступника, но новогоднего настроение это, несомненно, добавляло. Суйгецу заварил Карин какао с молоком и сам испек ей пирожное, и потом молча поставил их на её рабочий стол. Мицуки тихо засмеялся. Родитель запряг бывшую команду Така готовкой. Они старательно готовили тошикоши-собу, моти (купленные на ярмарке Суйгецу уже съел), кохаку намасу и прочие блюда. Джуго испек торт, на котором было написано: «С Новым годом!» Мицуки похвалил и поблагодарил его за искусные кулинарные способности. Суйгецу предложил слепить снеговика. Минори тут же засияла от радости, быстро оделась и убежала на улицу. Падали крупные снежинки, ветки деревьев гнулись под тяжестью снега, на небе сияли звезды и луна. Скоро должен был настать Новый год, и Мицуки встречал его рядом с близкими людьми. И не как раньше. До этого они только обменивались подарками и открытками, а в этом году в лабораторию пришёл самый настоящий праздник – такой волшебный и по-семейному уютный. Мицуки всё это казалось слегка безумным: сумасшедший учёный, бывший мучитель сотни (если не тысячи) людей, лепил снеговика вместе со своими детьми, которых создал искусственно, словно очередные эксперименты. Звонко смеялись и помогали им в лепке Суйгецу и Карин. Над Суйгецу нынешний счастливый отец семейства раньше ставил опыты, Карин — надзирательница за заключёнными этого доброго папаши. Всей этой картиной наслаждался Джуго — обладатель генома, превращающего его в монстра. Что Суйгецу, что Карин, что Джуго вступали в Акацуки и помогали нукенину Саске Учихе. Все они «ненормальные», «чудовища», как говорят некоторые люди. Но при этом такие дружные. Куда лучше «нормальных» людей. После долгих стараний у них вышло несколько снеговиков. Каждый снеговик — снежная копия членов этой «ненормальной» семьи. Они держали друг друга за ручки-веточки. — Хорошо получилось, — довольно проговорил Суйгецу. — Ага, — подошла Карин и взяла его за руку. — С наступающим. — И тебя. Орочимару велел всем уже заходить домой и садиться за стол: до Нового года оставалось несколько минут. Вскоре они все вместе сидели за столом, ели, обсуждали итоги года. — Год уже заканчивается, а мне по-прежнему не повысили зарплату, Орочимару-сама, — буркнул Суйгецу. — Молчи, а то выгоню из-за стола, — недовольно сказал родитель. Минори приговаривала, какой у Джуго получился вкусный торт. Джуго искренне улыбнулся. Оставалось несколько секунд. — Пять! Четыре! Три! Два! Один! С Новым годом! — прокричали все вместе. Взрослые чокнулись бокалами шампанского. — Не перебарщивать, — посмотрел на Лога и Суйгецу родитель. — Да не боись, — хихикнул Лог. — Я тоже шампанского хочу, — внезапно сказала Минори. — Боже, ты-то куда? — схватилась за сердце Карин. — Твой организм, в отличие от организма Лога, к алкоголю невосприимчив, но пить тебе такое ещё рано, — погладил дочь по голове Орочимару. Пока родитель увлекался едой, Суйгецу подсел к Минори. — Давай пей, пока мамаша не видит, — Хозуки поставил бокал шампанского рядом с девочкой. — Я всё слышу, — Орочимару забрал стакан себе. — Да я же пошутил, — немного занервничал Суйгецу. — Ври больше, — не поверил родитель. — Ты дал Логу саке, когда он маленьким был. Вот из-за тебя он такой и алкоголик, — засмеялся глава семейства. — А когда такое было? — спросил удивлённый Лог. — Этот нянь хренов с тобой и не так развлекался, — пробурчала Карин. — Я тогда молодой был, глупый. Сейчас я другой, — засмущался Суйгецу. — Не ври, я тебя насквозь вижу, — зашипел родитель, но по-прежнему лишь подшучивал над никудышным сотрудником. Все засмеялись. — Как же я всё-таки вас люблю, — сказал Мицуки, когда все успокоились. — И мы тебя, — ответила Минори и попросилась на колени. — С Новым годом! — сказал Мицуки. — С Новым годом! — ответили все хором. Последние два дня перед Новым годом Сэнго провел дома, готовя угощения и украшая квартиру. Он приготовил суп с рисовыми лепёшками и мармелад, также накупил другие сладости. По дому Сэнго развесил гирлянды, сверкающие красным цветом. Также он прибрался во всей квартире, нигде не оставив и пылинки. Подарок Сараде он так и не подарил. Боялся… Боялся, что на измученном болезнью лице так и не появится улыбка. Он думал, что Сарада просто посмотрит на подарок, кивнет и продолжит смотреть в окно. Так было всегда. Вряд ли этот год стал бы исключением. Сэнго посмотрел на коробку чая, и его даже передернуло. Праздник, а новогоднего настроения нет. Сараду смог бы хоть немного развеселить Боруто, но тот не желал выходить из дома даже в праздник. Проклятый Кодо! Всё из-за него! Сэнго ударил по комоду. Потом чуть не заплакал. Рядом стояла рамка с фотографией. Там Сарада улыбалась вместе с мамой, а папа, как обычно, выглядел уставшим и несчастным. Но Сэнго верил, что он всё равно любил семью и дочь. Мама и сестра такие счастливые… Смотреть на это счастье было невыносимо. Сэнго швырнул фотографию в ящик тумбы и закрыл его. До Нового года оставалось пару минут. Сэнго в одиночестве ел суп с моти и смотрел, как на часах стрелка медленно приближалась к двенадцати. Суп казался безвкусным. На глаза снова попалась коробка с чаем. Подарок сестры… На Новый год… Время поджимает, надо подарить… Сэнго медленно приоткрыл дверь комнаты. Сарада неподвижно сидела в кресле и смотрела в окно, за которым хлопьями падал снег. В комнате света не было. Сарада была бледной и тяжело дышала. Она громко кашляла. Стоило ей кашлянуть, как Сэнго вздрагивал. Сэнго долго стоял у входа, но всё же собрал волю в кулак и вошёл. — Сарада, с Новым годом, — Сэнго подошёл к сестре и протянул ей подарок. Сарада медленно подняла голову и без единой эмоции взглянула на брата. Сарада вяло открыла подарок. Сэнго стало тяжелее дышать, сердце бешено застучалось. Сестра долго смотрела в одну точку. Сэнго хотел уже было уйти, но внезапно увидел её… улыбку. — Ты улыбаешься? — он не поверил собственным глазам. — Спасибо, Сэнго, — Сарада потянулась к нему и обняла. Он обнял в ответ и уткнулся в волосы сестры, готовый заплакать. Часы пробили двенадцать. Вот оно — новогоднее чудо. — С Новым годом, — медленно произнесла Сарада. — И тебя, — прошептал Сэнго. За окном сверкал фейерверк.