Первые разы

— Ты же понимаешь, что это было в последний раз? — сказал Алтан, застегивая пуговицу на рубашке и косясь на Вадима. — Ну, что ты, золотце, не зарекайся! — Вадим обнял мужчину за талию, он тот сразу выскользнул из его рук. «Змеюка», -подумал Вадим, ухмыльнувшись, но вслух догадался этого не говорить. Сейчас Алтан был явно не в духе, что было странно для того, кто пару минут назад извивался под ним, сжимая простынь в кулаки, и громко стонал от удовольствия. — Я так не могу. — огрызнулся Алтан, сделав шаг в сторону от телохранителя. Вадим понимал с первого раза и, осознав, что парню не до его касаний, сложил руки на груди. Обидно ему не было: он сам забавлялся с того, как расположение Алтана к нему напрямую зависело от того находятся они в вертикальном положении или в горизонтальном. Он четко видел эту разницу: в вертикальном, о чем Алтана ни спроси, он на все отвечает «нет», но в горизонтальном Алтан, кажется, забывал про все слова, которые существуют в языке и говорил только «да». Вот и сейчас он переменился: стоит у зеркала спиной к Вадиму и мотает головой по сторонам, пытаясь найти на полу брюки. Вадим проследил за ним взглядом, когда тот бросился в противоположный угол комнаты, где увидел край штанины, поднял брюки с пола и быстро натянул их. Вадим ухмыльнулся, в ответ на его фразу гордо заявил: — Минут двадцать назад ты ещё как мог. — он просто не смог сдержаться: Вадим прекрасно знал, когда стоит замолчать, но никогда этого не делал. Подкалывать босса ему нравилось ещё когда тот был ребёнком, и как только он замечал, что появлялась новая тема для шуток, его было не остановить. Сейчас этой темой стал их секс: быстрый, страстный, неожиданный, приятный, каждодневный, а иногда многоразовый, только успевай менять презервативы. У Вадима никогда не было предубеждений по этому поводу: если ему хотелось, а партнёр был не против, то это мог быть кто угодно: мужчина или женщина — это не играло роли. Маленький Алтан вырос и стал очень симпатичным молодым человеком. После смерти Дагбаева-старшего единственным боссом Вадима стал сам Алтан, что привело к их скорому сближению. Алтан думал, что с возрастом это странное влечение исчезнет, что в детстве он был слишком одинок и влюбился в Вадима, как влюбился бы в любого, кто нарушит это одиночество. Он думал, что он также сможет полюбить и женщину, жениться на ней, плодить наследников, но, как он ни пытался заменить Вадима, он продолжал невольно сравнивать всех с ним: у той была недостаточно широкая грудь, у той был неправильный овал лица, словом, все они были не теми. Алтан был в отчаянии: Вадим нравился ему все больше, и телохранитель об этом знал, потому что только дурак не заметит, как Алтан безбожно краснеет, когда Вадим подходит к нему слишком близко, но при этом телохранитель не думал, что их отношения зайдут дальше рабочих: ему было интереснее дразнить Алтана с помощью его же чувств, и поэтому все свои попытки подкатить к боссу Вадим осторожно переводил в шутку. Однажды, после очередной подобной шутки, Алтан не выдержал. Парень сам проявил инициативу: полез целоваться к Вадиму прямо в переговорной, уложил его на пол, прошипел что-то вроде «давай только побыстрее, у меня минут пятнадцать», разделся сам, а потом раздел и Вадима. Все случилось слишком быстро, телохранитель даже разогреться не успел: заняло это действо меньше пяти минут. Сразу после, Алтан выглядел подавленным, а Вадим разнежничался и попытался его обнять, но Алтан ему не дался: он взглянул на наручные часы, быстро оделся и прогнал Вадима прочь. Тогда телохранитель и заметил, как босс быстро меняется, и потом заметил то же самое изменение ещё раз, и ещё раз, и вот сейчас. — Прекрати. — сейчас Алтану было стыдно. Тело Алтана хотело Вадима постоянно: каждый день, каждую минуту свободного и несвободного времени. Но когда потребности тела были удовлетворены, оно уступало место разуму, и Алтан невольно вспоминал о том, что сказал ему дедушка. «Позорище» «Ты меня разочаровал…» Дедушки уже не было в живых. Алтан думал, что со дня дедушкиных похорон, у него начнётся новая жизнь, в которой он сможет, наконец, быть собой, но не вышло: однажды сказанные слова навсегда отпечатались у мальчика в голове, как будто их выскребли ножом на обратной стороне черепа. Когда эйфория заполняла его тело, голова была так затуманена, что эти слова было не разглядеть, однако когда все заканчивалось, они снова проявлялась. — Ну, тогда расскажи, золотце, к чему все это? — Вадик мотнул головой в сторону кровати, на которой были разбросаны подушки, прикрытые смятым одеялом. — Злость, обида, стресс. — спокойно отвечал Алтан, бегая глазами по комнате в поисках ремня для брюк. Вадим, конечно, ему не поверил. — Ну, перестань, золотце. — он сделал шаг к Алтану, но тот мгновенно выставил вперёд руку, и прошипел: — Не трогай меня. Вадим остановился и замолчал. Алтан думал о том, что это все было ошибкой, которую он совершил по глупости, поддавшись чувству, которое зрело внутри давно, но не знало выхода наружу. Алтан подумал о том, что сказал бы дедушка если бы узнал, что он занимается сексом с мужчиной, да ещё и с каким, со своим подчиненным, с телохранителем, которому он платит. Наверное, в своей привычной холодной манере заявил бы, что более низко можно было бы пасть только в случае, если бы Алтан снял мальчика на улице. — Это не то, что мне нужно. — вдруг промямлил Алтан, даже не понимая, имеют ли эти слова смысл, и бросился к кровати, завидев кончик своего ремня свисающий с края. — Как не нужно, если хочется. — Не хочется. — отрезал Алтан и тут же побледнел. Он и сам не понял, зачем это сказал: у него была ужасная привычка отрицать все, что говорил ему Вадим. — Ладно, — Вадик улыбнулся мужчине, — Тогда я могу идти, босс? Он не верил Алтану. Вадим был уверен, что парень тут хитрит. «Не хочется…», — пронеслось в голове Вадима, — «…если не хочется, что же ты возвращаешься ко мне?». — Иди. — вякнул Алтан, застегивая ремень на брюках. Что он творил, он и сам не понимал. Два года мечтать о Вадиме каждый день, и теперь, когда он полностью принадлежит ему, гнать в шею из-за собственной трусости перед мертвецом. Он подумал о том, что если бы его родители были живы, если бы его не отправили к дедушке, если бы он не вырывал страничку из журнала, если бы ее не нашла горничная, и если бы не тот разговор с его дедушкой, то он, возможно, сейчас не играл бы с Вадимом в холодность, а записал бы его в свои полноценные любовники. Но в этом сценарии было слишком много «если бы», а реальность была совершенно иной. Алтан спокойно наблюдал за тем, как Вадим вышел из комнаты, а затем опустился на кровать, закрыв лицо руками. То, что он хотел сделать и то, что ему было нужно сделать были двумя совершенно разными вещами. Он не мог побороть своё влечение, но также не мог сопротивляться ему. Он знал, что влюблён в Вадима до одури, до дрожи в коленках, как подросток, но также знал, что те слова его дедушки никуда не денутся, они останутся шрамом на его черепе навсегда, они будут ныть и кровоточить только больше с каждым новым днём.