Первые разы

Алтану очень сильно давил галстук, который Вадим затянул на его шее, но это даже к лучшему: это его немного усмиряло. Минутами ранее Вадик подошёл к нему так близко, что он еле сдержался, чтобы не накинуться на него, но этот галстук вокруг шеи его немного отрезвлял, возвращал к реальности, напоминал, что ему нужно сдерживаться. С того дня, как он нагло вырвал из журнала страничку с фотографией мужчины, он глядел на неё каждый вечер. Еще в первую встречу он заметил, как они были похожи, но позже он понял, что они не просто похожи: Вадим как будто сошёл с этой картинки. Однажды Алтан даже подумал, выглядит ли его телохранитель также без одежды, но сразу же поморщился и помотал головой, пытаясь прогнать эту мысль. Его маленькая тайна постепенно сделала его ещё более закрытым и резким, чем раньше. Перед выходом из дома Алтан сослался на то, что забыл в своей комнате запонки, но сам забежал в свою комнату, окунул ладонь в шкаф, потянулся к дальней стенке, отодвинул ее и достал оттуда полу-скуренную пачку сигарет. Она хранилась там надежно: горничная не смогла бы ее найти, а дедушка просто не стал бы копаться в его вещах. Он сунул ее в карман брюк, поправил рубашку и направился вниз по лестнице. Перед домом стояла чёрная машина, в которой мальчик со своим телохранителем должен был прибыть на приём. Ежегодный благотворительный вечер семьи Дагбаевых был традицией, которую все члены семьи сохраняли вот уже несколько поколений, но Алтан знал, что в этот раз он будет грустнее чем обычно: на нем не будет ни родителей Алтана, ни его сестры. После смерти родителей, опека над мальчиком полностью перешла его дедушке, и после похорон Дагбаев-старший забрал мальчика жить к себе в особняк, который находился всего за пару сотен километров от города, но даже на таком небольшом расстоянии Алтан чувствовал, как сильно жизнь здесь отличается от его обычной жизни в городе. Его сестра, Юма, уже год училась в закрытой школе, и Алтану удавалось с ней поговорить только по телефону, раз в месяц. Он почти никогда не говорил о себе, больше слушал, а в паузах задавал Юме вопросы, чтобы не пришлось отвечать на ее. Алтан все порывался рассказать ей обо всем: о том, как каждый день ему тоскливо и страшно здесь, наедине с дедушкой, но ему было стыдно рассказывать об этом сестре. С Юмой дедушка был также суров, но она, к удивлению мальчика, никогда его не боялась, никогда не опускала глаза, если он с ней говорил, и никогда не плакала. У неё был совершенно другой характер: она казалась сильной, уверенной, непробиваемой. Когда они ехали в машине в дом дедушки, она повернулась к шмыгающему носом Алтану, который сидел рядом, и спокойно заметила, что им очень повезло, что у них остался кто-то из родственников, и вместо того, чтобы реветь, Алтан должен быть благодарен, что они проводят своё время с дедушкой, а не отбиваясь от хулиганов в детских домах. Алтан на это ничего не смог ей ответить: он отвернулся к окну машины, за которым мелькал лес. Мальчик подумал о том, что Юма больше походила на тот самый идеал Дагбаевых, о котором вечно твердил их дедушка, и остро ощутил, что здесь ему никогда не стать своим. Вадим открыл дверь машины мальчику. «Вам идёт.» Алтан вздрогнул от этого внезапного комплимента, и галстук стал сдавливать его шею ещё сильнее. Он ничего не ответил, только опустил голову и забрался в машину. Алтан сразу забился в угол, к самому окну, и прошептал «ненавижу». Прибыв к месту проведения вечера, Вадим выскочил из машины и открыл дверь юному боссу. Тот вышел, поднял голову и на секунду замер: поместье, в котором проходил приём, сияло тысячами огней. Громкую музыку, которая играла внутри поместья, было слышно даже отсюда. Алтан огляделся: он увидел группку каких-то смеявшихся девушек в длинных платьях, какого-то мужчина в смокинге, который стоял поодаль от них и курил, каких-то молодых парней, которые спокойно шли к входу, держа под обе руки женщину в красном платье. У самого входа находилась пара лакеев, в руках у них — подносы с шампанским. Вокруг — суета. Тут и там сновали журналисты с фотоаппаратами и записными книжечками. Алтан заметил, как из машины, которая остановилась перед ними, вышла пышная дама в сиреневом платье чуть ниже колен, с пушистым воротником из песца. Заметив ее, несколько журналистов кинулись к ней на встречу, щёлкая вспышками фотоаппаратов. Алтан даже зажмурился от обилия яркого света. Вадим захлопнул дверь машины, от чего Алтан вздрогнул и повернулся к нему. Тот молча мотнул головой в сторону входа, указывая, что Алтану нужно пройти внутрь. Мальчик нервно сглотнул. Он чувствовал, что галстук только сильнее затягивался на его шее. Ослеплённый блеском и оглушенный шумом, Алтан старательно выжимал из себя снисходительную улыбку и безучастно пожимал каждую руку, которую ему протягивали гости. Алтан быстро устал от мероприятия, голова кружилась почти до тошноты. Оглянувшись по сторонам и заметив, что Вадим облюбовал стол с закусками и совсем за ним не смотрит, он решил удрать. Алтан слетел по ступенькам, завернул за угол поместья, и вышел к небольшому озеру. Тут было тише, чем внутри. Маленькое озерцо сверкало в свете луны, кое-где чирикали кузнечики, большая плакучая ива склонила крону над водой и тихонько шумела листьями. Алтан достал из кармана брюк пачку сигарет, вынул одну и закурил. Он выдохнул дым и почувствовал, что его галстук немного ослабил хватку. — Курите? Алтан снова вздрогнул. Голос доносился откуда-то из-за спины и, возникнув неожиданно среди тихого ночного пейзажа, напугал бы любого. Однако, этот голос не был незнакомым. Алтан бы его узнал и из тысячи голосов, и был уверен, что это Вадим. Мальчик резко развернулся, убрав руки за спину, грозно выпалив: — Нет! — Ну, как нет? Я же видел. Вадим стоял у самой стены дома, сложив руки на груди и улыбаясь мальчику своей хитрой улыбкой. Алтан понял, что его поймали с поличным, и выкрутиться у него точно не выйдет. Теперь главное, чтобы Вадим никому об этом не сказал. Алтан опустил взгляд и опустил руки. — Не говори дедушке. Он меня убьёт. — А мне что за это будет? Вадик сделал пару шагов к мальчишке. Тот хотел было возмутиться такой наглости подчинённого, но понимал, что сейчас не может этого сделать. Слову внука строгий дедушка вряд ли поверит, особенно при том, что от его рубашки теперь пахнет сигаретным дымом, а Вадим, при всей своей беспечности, мог бы легко его выдать и даже получить за это похвалу от деда. Алтан выдохнул, поднял на телохранителя уверенный взгляд и спокойно ответил: — Что хочешь. — Что хочу? — переспросил Вадик. Его голос становился все тише, а сам он проходил все ближе к мальчику. Алтан начал нервничать, но виду не подал и продолжал гнуть свою линию: — Я же сказал, что хочешь. Вадим подошёл к Алтану так близко, что почти касался его тела своим. Алтан оставался неподвижным, смотря с вызовом в глаза подчиненному. И вдруг Вадим расхохотался. Грозный взгляд Алтана сменился недоумением. — Ты правда думаешь, что я тебя шантажировать стану? От удивления Алтан даже слова выговорить не смог, а Вадик, смеясь, продолжил: — Дай-ка! — он указал на сигарету, которая тлела в руках Алтана. Мальчик послушно протянул сигарету телохранителю, а тот ловко выхватил ее, поднёс к губам и затянулся. Алтан все ещё не понимал, что все это значит. Вадик заметил, что мальчик растерялся, выдохнул дым и объяснил: — Если он спросит, скажешь, что это от меня несёт. Меня-то он точно не убьёт. «Зачем бы тебе это делать для меня?» Алтану показалось, что он только подумал об этом, но на самом деле он сказал это вслух и при этом достаточно громко, чтобы Вадим услышал. — Ты хороший парень. — ответил телохранитель, выпуская очередной клубок дыма куда-то вверх. Вадим сегодня не переставал удивлять маленького Алтана. За последние месяцы его по всякому называли, но словосочетания «хороший парень» среди этих кличек не звучало. — Несправедливо, когда с хорошими ребятами случаются плохие вещи. — Вадим перевёл взгляд на мальчика и улыбнулся ему, но по-другому, без хитрости, а с какой-то необъяснимой нежностью. Алтану казалось, что его сердце вот-вот выскочит из груди.