Маргаритки и вино

— Чуи-тян! — Накахара морщится. Эта противно-уважительная приставка звучит по-детски глупо и дико бесит рыжую. Вот только Дейзи, стоящая напротив, мнения напарницы не разделяет. Шатенка счастливо улыбается, и Чуи непроизвольно засматривается. Если бы Накахару попросили описать напарницу, девушка впала бы в ступор. Осаму не была особо привлекательной или выделяющейся. Она была обычной, немного милой, с мягкими чертами лица, пушистыми, непослушными волосами темно-коричневого оттенка и добрыми, большими глазами. В глубине души Чуи признавала — Дейзи была по-своему харизматичной и был в этой девушке некий шарм, несмотря на раздражающую порой натуру. Застиранный черный плащ, подаренный Огаем, всегда был на девушке, обычно поверх белой рубашки и темной юбки (наверное, школьной, Накахара не углублялась в вопрос).  — Я просила меня так не называть! — глаз у голубоглазой задергался, когда счастливая гримаса шатенки стало удивленно-расстроенной, — это звучит глупо! — попыталась оправдаться Чуи.  — Как скажешь, — неоднозначно пожала плечами Осаму, — идем?

***

Задание было до боли обыденным — ликвидация. Иногда Чуи казалось, что Двойной Черный нужен лишь для того, чтобы убирать ненужных людей с пути мафии. Это раздражало.  — Готово, — холодно отрапортовала в тишину комнаты Накахара, когда труп владельца какой-то крупной корпорации лежал у ее ног. Она пнула тело и чуть прищурилась, — пойдем.  — Не с места! — в кабинет ввалились человек десять с автоматами. Рыжеволосая цокнула языком. Работы прибавилось. В разбитые окна светила луна. Чуи ждала, думала, что делать. Стратегия у напарниц была всегда одна — нападение лоб в лоб. Сейчас же, их уже заметили. Пули для Накахары не представляли опасность, а вот Дейзи… Придумать план она так и не успела — рядом мелькнул черный плащ и Осаму, ведомая своими, известными лишь ей мотивами, ринулась в бой. Вздохнув, рыжеволосая последовала ее примеру. Шесть человек, кинувшиеся на Накахару были раскиданы почти мгновенно. Тогда Чуи перевела взгляд на напарницу. Накахаре стало страшно. Сейчас, когда Осаму была развернута к ней полубоком, она видела, как губы девушки расплылись в улыбке, а глаза засверкали сумасшествием. Бледно лицо освещалось яркой холодной луной, волосы трепал прохладный ночной бриз. Тело, лежащие у ног Дейзи содрогалось каждый раз, как пуля врезалась в плоть. Осаму это нравилось. А Чуи пугало. Ей казалось, что как только напарница потеряет интерес к трупу, она развернется и с тем же безумным выражением лица за раз всадит несколько пуль рыжей в лоб. Накахара видела, как будет так же корчится в агониях в луже крови на дорогом ковре этого гребанного кабинета рядом с убитыми охранниками. Ей было страшно.  — Кончились, — холодно заметила Осаму, убирая пистолет. Внутри у Чуи похолодело — ей казалось, что Дейзи разворачивалась несколько лет. Безумная улыбка пропала, а в карих глазах уже не было того дикого азарта, лишь удивление и непонимание: видимо, такое впечатление произвело на шатенку лицо напарницы. На белых щеках распустились алые цветы крови — это показалось Накахаре милым. Дейзи была похожа на измазавшегося ребенка. Когда шатенка заглянула за спину напарнице и увидела размазанные гравитацией трупы, в больших глазах промелькнуло уважение и восторг.  — Чуи-тян, ты такая крутая! — несмотря на ярые протесты голубоглазой, Осаму все-таки смогла обнять девушку, пачкая и без того забрызганный кровью костюм Чуи еще больше, — хочу от тебя детей! Несмотря на то, как сильно бесила Накахару детская эмоциональность, наивность, тупое, но полное восторга «Чуи-тян!» и периодическая глупость, в глубине души рыжая все-таки признавала победу Дейзи — если бы Мори вдруг решил расформировать Двойной Черный, Чуи закатила бы такой скандал, что Огай (и не только он) запомнил бы его на всю оставшуюся жизнь как самое большой восстание за всю историю Портовой Мафии.