Когда договора недостаточно

Просыпаться Нике не хотелось. В голове проплывало какое-то ощущение, которое настойчиво мешало процессу просыпания, хотя тело уже требовало движения и, желательно, еды и воды. При мыслях о воде, в память начали буквально вгрызаться воспоминания о предыдущих событиях, заставляя открыть глаза. В комнате было темно, что говорило о, как минимум, вечере за окном. Единственный источник света, который хоть как-то помогал, был в коридоре, проникая в спальню нехотя, лишь немного освещая пространство перед ней. Она теперь поняла, что именно за ощущение было, из-за которого она не хотела просыпаться. Уют и какое-то щемящее тепло — это те два чувства, которые она забыла достаточно давно, чтобы отвыкнуть от них и возможно даже не нуждаться в них. Ника отодвинулась от Евы, поняв, что как тогда она уснула, уткнувшись ей в шею, вдыхая какой-то нереальный запах ее тела, который отдавал чем-то, отдаленно напоминающим осенние травы, так и проснулась. Разглядывая все еще спящее лицо Евы и прокручивая недавние события, Ника почувствовала, как начали гореть ее щеки. «Как-то я опоздала смущаться…» — уткнувшись куда-то в район ключицы объекта, вызвавшего эти самые воспоминания, глупо пытаясь спрятаться от воспоминаний, подумала она, почувствовав, как рука под ней, слегка поглаживая, прижала ее сильнее к телу Евы. — «надо выбираться, пока меня не придушили во сне от приступа нежности…» Аккуратно, стараясь не разбудить, она выбралась из постели, накрыв чуть нахмурившуюся Еву одеялом, и пошла на кухню. Когда Ева успела разобрать сумки из магазина, она не помнила. Видимо в тот момент она была в отключке. Поставив чайник завариваться, она нашла у дивана рюкзак с вещами и оделась в джинсы и излюбленную домашнюю футболку цвета хаки с белым логотипом группы In Extrеmo, умылась и, сделав бутерброды аля «общага» (т.е. из того, что было в холодильнике), достала ноут, разложила все за обеденным столом и вставила флешку, которую Ева положила в карман сумки. Хоть сейчас большинство мыслей были заняты Евой, что сейчас спала в ее спальне и ее подмывало вернуться и лечь в ее теплые и, кажущиеся сейчас такими надежными, объятия, она помнила про свои обязательства и собиралась просмотреть эти файлы, из-за которых ее хотели если не убить, то изрядно покалечить. Поедая бутерброд и запивая чаем, она запустила ноутбук. Открыв флешку, она обнаружила там несколько файлов: одно видео, несколько платежных поручений и явно украденное с почты письмо. Видео показывало склад, заполненный серым кирпичом, мешками с цементом, песком, несколько работников в светоотражающих жилетах и двух мужчин в костюмах о чем-то беседующих. Лиц толком не было видно из-за того, что снимающий был достаточно далеко от них. Зато было хорошо видно, что кирпич был явно пользованный. Где-то треснут, где-то со сколотыми краями, какие-то и вовсе не целые, а только половина или даже треть. Но Нику больше интересовали мужчины. Жаль, что лиц не видно, только силуэты. Может быть платежки что-то прояснят. Платежи были от подрядчика некой организации N в несколько траншей довольно крупных сумм. Вот только из тех документов, что ей были добыты за эту неделю, не открывали, что это за организация, запрос в Реестр Юридических Лиц дал только общую информацию и имя учредителя. Ну дали строителей застройщику, ну пригнали кран. Вроде бы ничего и криминального, правда же? И письмо. Короткое. И явно содержательное только для адресата. «Все готово. Жду отмашки на вторую часть. Г.» Кто этот Г.? Адрес отправителя явно частный. Может быть и вовсе временный. Что за план? Ника сомневалась, будет ли какой-то прок, если показать все это Еве, но в чем не было сомнений, так это то, что файлы были нужные. Если бы эти файлы были бесполезными, то почему флешку хотели забрать, не гнушаясь средствами? У нее в голове крутилась одна мысль, которую она сейчас прокручивала будто кубик Рубика, рассматривая со всех сторон, перебирая грани вариантов. И все вело к одному выводу. Сзади по плечам скользнули руки, обнимая. — Тебе бы еще отдохнуть, а ты все работаешь, — ухо щекотали волосы, а голос хоть и был осуждающим, но явно обещал очень многое за кулисами. — «Голод — не тетка», знаешь такое выражение? Я тебе тоже сделала, — слегка наклонив шею, Ника подставилась под ласку, чувствуя губы на мочке уха. Мысли начали снова уносится в спальню. Последними силами воли, она заставила их вернуться на кухню, а себя произнести: — Как думаешь, может быть в вашей компании крыса? Губы перестали блуждать по шее, застыв буквально в миллиметрах от кожи, щекоча ее. — Что? — Я тут думала… Скажи, как в вашей компании сейчас с финансами? Только максимально честно. Ева обошла ее, налила себе кофе и взяла оставшийся бутерброд. — Если честно, то не очень. За последние годы, компания, хоть и на плаву, но прям еле-еле выходит в плюс. Удивительно, что хватает на оплату труда. Ощущение такое, что все те вложения, которые делала компания как инвестор, как специально… Погоди! Ты хочешь сказать, что все это специально было?! — Кто отвечает за подбор инвестпроектов? — Обычно это экономический отдел. Руководитель отдела — Василий Анатольевич. Но подписывает все документы все равно директор! Соответственно, и окончательное решение за ним! Ника задумалась над этим. Ощущение, что пазл начал складываться не покидал ее, заставляя мозг работать на полную. Она начала просматривать предыдущие документы, цепляясь до каждой запятой, задавая вопросы Еве, которые могли хоть как-то прояснить ситуацию. Это нехитрое занятие. Копание в документах и цепляние к словам и символам — ее работа, за которую ей платили. И платили достаточно, чтобы жить достойно. Но не этим хороша ее работа, а азартом. Как же ей нравилось порой из ничего решать нерешаемую проблему! Лавировать между пунктами, статьями, законами нужно уметь. Минус только один. Время проходит очень быстро. Как песок сквозь пальцы. Только когда часы показывали уже первый час ночи, Ника увидела, как экран ноутбука медленно начал закрываться, пока не показался вместо экрана палец Евы, который и был причастен к закрытию рабочей машины. — Тебе не кажется, что пора отдохнуть? Когда я встала, ты уже работала, а было семь вечера. Ну или около того. — Мне немного осталось, — попытка снова открыть ноутбук потерпела неудачу под настойчиво неторопливым давлением пальца на крышку ноута. Ника, сдерживая некоторую степень раздражения, шумно выдохнула и подняла глаза. — У меня есть теория. Пока только теория и подозрения, которые можно подтвердить только косвенно. Очень косвенно, если точнее. Прямых доказательств нет, а мне, по-хорошему, надо наведаться к вам, чтобы прояснить некоторые вопросы. И, возможно, поговорить с вашим персоналом. Бухгалтером, экономистом, службой безопасности, всеми, кто может хоть что-то прояснить. Ева молча слушала, раздумывая, действительно ли кто-то из их компании может быть причастен к афере. То, что это явная афера, у нее не осталось сомнений хотя бы из-за событий последних дней. И если на Нику напали, то явно в этом деле замешаны большие деньги. — А ты не думаешь… Ну… мне не стоило бы этого говорить, но учитывая события, то тут к бабке не ходи, что это афера, — решилась она высказаться. — А раз так, то нужно выводить деньги из проекта, пока на это есть возможность. А значит и твоя работа сделана. Разве нет? Подставив руку под голову, Ника задумчиво смотрела на собеседницу, сидящую напротив, понимая, что технически она права. Но умыть руки… Что-то больно кольнуло ее в глубине души. Ощущение было такое, как будто кто-то отвесил подзатыльник. Неприятно… стыдно. Это была гордость. Нет, скорее гордыня. — Как я могу бросить задачу, не обосновав как-то выводы? Просто слиться — это слишком просто. Да и к тому же… Это будет удар по моей репутации. Кто пойдет ко мне, зная, что я могу уйти на полпути? Ева как-то резко встала и обошла стол, встав около Ники. — Окей, поехали, — она схватила ее руку и потянула вверх, чем вызвала явно неприятные, скорее даже острые ощущение в боку, заставив юриста зажмурится, схватится за бок в попытке как-то успокоить приступ боли, про который она и забыла, сидя на одном месте без особых движений. Покачнувшись, она скорее почувствовала, как руки Евы, ее обхватили, поддерживая. — Извини конечно за это, но ты видимо забыла, что буквально недавно подыхала от боли. А еще о том, что пора бы снова поставить обезболивающие. Все же у тебя там сбоку не какой-то синяк, а довольно серьезный порез, который… Не успела Ева договорить, как Ника с некоторым усилием ее оттолкнула, отойдя на шаг и, оперлась о стол, пытаясь восстановить дыхание. Она понимала, что Ева была права. На все чертовы сто процентов. Тогда, лежа на холодном асфальте, она проиграла и сейчас, находясь в заведомо более слабом состоянии, нежели чем обычно, она нуждалась в помощи, которую не хотела принимать. Почему? Потому, что она знала, что потом потребуется расплата за эту слабость. Что помощь — это лишь один из способов манипуляции другими и тот, кто помог потом будет просить отплатить за эту доброту. Сейчас надо было взять себя в руки… Но как это сделать, когда вот она, стоит, напротив, глядя с необыкновенной уверенностью и даже наглостью прямо в глаза? Единственно верным выходом сейчас кажется только один: спрятаться за челкой, так вовремя закрывшей лицо от настырного взгляда. — Со мной все хорошо, царапина почти не болит, — почему так не вовремя голос дрожит? Ника чувствует себя так, как это было давно, на том, самом первом судебном заседании. — так что я действительно готова ехать хоть сейчас. Но думаю, что твой начальник… — Ты дура? Кого он сейчас волнует?! — более резко, чем хотелось бы ей, прервала ее Ева. И так же резко протянула руку, чтобы задрать футболку, открывая порез, спрятанный под марлей, державшейся под пластырем. Следы крови, размазанные тканью футболки, как бы намекали, что под повязкой рана открылась от резкого движения. Сейчас запоздало Еве пришла мысль, больно кольнув по совести, что, когда они были в спальне, она даже не задумалась о том, что рана может открыться. Но в этот момент, глядя на прятавшую взгляд Нику, она лишь больше злилась. — Если не хочешь смотреть на меня, то посмотри на себя. Разве ты сейчас сможешь поехать куда-то? Эта, как ты выразилась, царапина, тебя не беспокоила из-за того, что ты не двигалась, сидя за ноутом добрых пять часов. А при малейшем движении тут же открылась. — А кто в этом виноват? Ника вскинула голову, все же встретившись глазами с Евой. Испарина, выступившая на лбу, выдавала ее с головой. Ева понимала, что нужно что-то сделать и сейчас ей пришла в голову только одна мысль. Под несколько опешивший взгляд Ники, она подошла вплотную, заставив ее сильнее вжаться в стол, почти сесть на него. Рука скользнула по спине, придерживая. Наклонившись к ней, Ева прошлась губами по шее, за прошлые часы поняв, что это слабое место девушки. И сейчас она ощущала, как та напряглась всем телом, оцепенев от такого неожиданного действия. — Думаю, что все же я в этом виновата… — прошептала Ева ей на ухо А потом… — АХ ТЫЖ ЕБ ТВОЮ МАТЬ!!! Ева успела отойти на безопасное расстояние, чтобы не схлопотать по лицу кулаком, держа в левой руке несчастный кусок клейкой ткани. — Но, — произнесла она, выкидывая в урну окровавленную повязку, — думаю, что теперь я лишила тебя окончательно желания куда-то ехать. Тем более ночью. Девушка, слушая вполуха заковыристые ругательства в свой адрес, достала из холодильника все необходимое для перевязки и укола обезболивающего. Когда через несколько минут все было сделано, Ника проворчала: — Предупредить никак было? Ева лишь усмехнулась, ответив, что так было быстрее, поставила чайник. Спать не особо хотелось, что было не удивительно, учитывая, что они проспали почти целый день, однако Ева прекрасно понимала, что должна заставить трудоголика напротив принять горизонтальное положение. Не поспать, так хотя бы просто отдохнуть. Проблема в том, что у Ники была абсолютно другая точка зрения. Но вот что Нику не устраивало в этой, своей, точке зрения — тот факт, что она понимала абсурдность своих действий. Сейчас была ночь, смысла ехать куда-то не было. Но ей требовалось либо занять голову работой, либо просто уединится. И ужас для нее был в том, что голова была забита не работой, а вот этой девушкой, что занимается сейчас завариванием дешевого пакетированного чая. А ведь недавно все было хорошо, она сидела, работала, соображала, но стоило приблизиться объекту раздражения к ней, сразу же тумблер в голове резко выключается, все мыслительные процессы махают лапками и удаляются куда-то подальше да поглубже. Не сказать, что Ника не понимала в чем дело. Другой момент, что это «дело» ее совершенно не устраивало. Она чувствовала себя мерзко и отвратительно. Трусливо. Особенно после вчерашнего. Демоны прошлого услужливо напоминали, чем закончился прошлый раз, который тогда казался константой. И она боялась. Боялась повторения сюжета, боялась повторения предательства. Что там, она боялась сейчас даже просто серьезно поговорить. Сев за стол, Ника закрыла лицо руками от этого осознания, от презрения к самой себе. «Ника, где же твои хладнокровие, рассудительность и логичность?» — думала Ника, подняв глаза из-под рук на брюнетку, которая уже закончила с чаем и задумчиво копалась в холодильнике. — «Видимо, в жопе…» И с этим надо было что-то делать, но поднимать тему ей было страшно как никогда, заставляя снова спрятаться в ненадежный домик из рук, который грозился развалится от одного прикосновения. Стук чашки о стол. Легкое касание плеча рукой для Ники показалось именно таким прикосновением. — Эй, что с тобой? — голос, который пронизывало чувство беспокойства, сейчас хотелось заткнуть, чтобы не дай бог не стал родным. Домик рухнул. Руки легли на стол. — Мы не должны были этого делать. Ева постаралась сохранить самообладание. Это было сложно, учитывая, что она поняла, что речь идет не о работе. Она села напротив Ники. — О чем ты? — голос звучал спокойно, но подрагивал от напряжения. А у Ники голос напротив был спокойным и ледяным. Настолько холодным, что Еве хотелось, как минимум убежать, а как максимум врезать. — Мы не должны были спать вместе. Это нарушение делового этикета. Мы связаны исключительно рабочими отношениями, после чего разбежимся в разные стороны. Личные чувства могут помешать делу. Каждое слово, произнесенное с холодной решимостью, впивалось Еве в разум иголками, вызывая злость, раздражение, обиду и ощущение, что ей попользовались да выкинули. Нет, еще не выкинули. Только предупредили, что так обязательно будет. — В спальне ты об этом не думала. Ника с пониманием хмыкнула, но все же отвела виноватый взгляд. Она примерно знала, что чувствовала Ева и почему она решила пойти с колких козырей. — Послушай. Ты молода, красива, талантлива. Готова поспорить, что мужики штабелями перед тобой ложатся. Я тебе не… — Нужна? — Ева перебивает ее, не выдержав, стукнула кулаком по столу. –Не надо решать за меня, что мне нужно, а что нет! Стандартный отход пикапера-неудачника не сработал против самостоятельной и разъяренной Евы, которая продолжила: — Не знаю, что ты там себе надумала, да и когда успела, но может быть ты дашь мне шанс самой решать? Ника не думала. Это было для нее очень заманчивое предложение. Если она хотя бы ненадолго над ним задумается, то явно сломается. Никогда она еще не была настолько малодушной. — Нет, — она встала, взяла ноутбук со стола и направилась в коридор, пока Ева пребывала в опешившем состоянии: — Мы с тобой взрослые люди, так что давай не усложнять и давай договоримся. Только деловые отношения. Утром поедем к Константину Васильевичу. Я буду наверху. «Так будет лучше», — думала Ника, сидя на кровати гостевой комнаты. «Какого черта?», — думала Ева, оставшись сидеть на кухне.