Рождество для Пэнси Паркинсон

      Снег кружил по пустому двору школы, от чего по нервным волокнам пробегало напряжение. Это внушало страх. Слишком бело. Слишком пусто. Слишком много. Лишнее пространство, а воздуха не хватало. В глазах от метели поселилась неприятная рябь. Стало душно.              — Пэнси?              Паркинсон вздрогнула, медленно закрывая глаза. Она обернулась с лживой улыбкой на лице, которая так ей шла с тех самых пор, как мир сузился до единственного серого цвета, и красок больше не осталось.              — Тео, ты сама эффектность, — глаза Пэнси закатились, если бы не приглушённый свет, можно было бы рассмотреть то, что они чересчур красные.              Нотт потупил взгляд, обдумывая, нужно ли было сделать на этом акцент или нет. Он отметил, насколько неестественно сильной она держалась, и всё же решил промолчать. Паркинсон была хлипким флюгером, Теодор не хотел быть тем порывом ветра, что сломает его.              — Вечеринка в самом разгаре, а ты в открытом коридоре стоишь, — он стрельнул глазами в стену, за которой находилась выручай-комната. — Я еле от Филча улизнул, этот мешок вшей хотел меня работой завалить в канун Рождества. Ничего святого в нём нет.              Пэнси улыбнулась.              — Там слишком душно и громко, меня не так воспитали, — бросила она, будто её ложь всё ещё была неоспоримой.              — Врёшь ты ещё хуже, чем поёшь, — залился смехом Нотт и протянул руку. — Пойдём, Паркинсон, я не оставляю надежд завоевать Падму Патил, не хочу упускать ещё одну возможность.              Вечеринка в честь Рождества всем потоком в выручай-комнате. Слизерин, Гриффиндор, Рейвенкло, Хаффлпафф. Ничего хуже придумать просто невозможно. Пэнси скривилась так, как на третьем курсе, когда Хагрид на уроке по уходу за магическими существами показывал им соплохвостов.              Просто нужно пережить чёртов вечер, Пэнси Паркинсон она или нет?! Маска вновь оказалась на лице: влитая, гладкая и внушающая доверие. Никто никогда не узнает, что под ней.       

***

Labrinth — still don`t know my name

             Музыка действительно была не только громкой, но и отвратительной, Паркинсон воротила нос каждый раз, когда песни сменяли друг друга, потому что становились только хуже. Вечеринка была в самом разгаре, и ей оставалось просто наблюдать.              Пиротехника, купленная в магазине близнецов Уизли, каждый раз лишала её нервных клеток и добавляла седых волос в иссиня-чёрные локоны. Со временем она стала просто наблюдателем. Не волновали ни песни, ни взрывающиеся мелкие фейерверки высоко под потолком, ни пристальные взгляды наблюдавшего за ней Хаффлпаффца.              Она сделала глоток эльфийского вина и осмотрела комнату.              Грейнджер и Малфой стояли буквально в разных сторонах, но продолжали холодно переглядываться. Они были в ссоре несколько часов, Пэнси ничего не поняла из бурчания Малфоя, когда тот пронёсся в мужскую спальню. Если честно, то она уже и не пыталась, эти двое ссорились примерно четыре раза на день, можно было переживать, если они не выясняли отношения хотя бы сутки.              Грейнджер показательно хмыкнула, будто Малфой мог расслышать, и повернулась обратно к компании, с которой стояла. Драко закатил глаза, отпил из стакана и вернулся к разговору с Блейзом Забини, с человеком, которого она на дух не переносила.              Пэнси сделала глоток побольше. До дна.              — Там собираются играть в правда, действие или выпить, пойдём! — Астория Гринграсс появилась так резко, что Паркинсон не сразу опустила вуаль из стали на лицо.              — Астория, если ты сейчас же меня не отпустишь, то завтра проснёшься без волос на голове, — пригрозила Пэнси сквозь зубы. — Зато в остальных местах их будет столько, что тебе придётся записываться на курсы причёсок к Хагриду.              Но Гринграсс её не слушала, за несколько лет дружбы она научилась вырабатывать антидот к яду Паркинсон. Астория утянула её прямо в центр комнаты, где на полу уже начали рассаживаться люди. Зелёные глаза блеснули желанием пустить в себя непростительное, когда Пэнси увидела, кто именно собрался играть.              — Итак, — протянул Поттер и крутанул бутылку, горлышко которой указало на Рона. — Правда или Действие?              — Действие, — ответил Уизли и почесал веснушчатый нос.              — Проиграй Гермионе в шахматы, — загадал Гарри и издевательски улыбнулся.              С лица Рона сошла вся краска и, казалось, он резко протрезвел. Уизли славился тем, что ему не было равных в волшебных шахматах, что нельзя было сказать о Грейнджер — ей эта игра давалась ещё хуже, чем уход за волосами.              — Я всё ещё могу отказаться и выпить? — с надеждой переспросил он.              Грейнджер нахмурила брови и не поленилась обогнуть Джинни, сидящую между ними, чтобы дать ему затрещину.              — Ладно, пошли, — Уизли обиженно погладил затылок и поднялся на ноги. — Но я буду упираться до конца.              Гермиона раздражённо поджала губы и проигнорировала протянутую руку, направляясь к небольшому журнальному столу, который появился сразу же после согласия Рона выполнить действие. Некоторые присутствующие потянулись за ними, чтобы лично засвидетельствовать поражение непобедимого Уизли и кончину его эго, остальные остались играть.              Паркинсон перестала вникать в происходящее, неотрывно наблюдая за крутящейся бутылкой. Она не подняла глаз, когда кто-то окрасился в синий, кто-то съел все конфеты Берти Боттс за один раз, смешивая вкусы до блевотно-отвратного. И даже, когда было рассказано откровение о любви какой-то ученицы к профессору Снейпу — она лишь ощутила тошноту.              Все были серыми.              И она тоже.              Горлышко вновь остановилось напротив очередной жертвы, когда всего лишь одно слово, всего лишь пять букв заставили её вынырнуть из-под несколько слоёв льда.              — Блейз…              Пэнси не подняла глаз. Это провокация.              — Правда или Действие? — спросила Лаванда Браун, весело хихикая.              — Правда, — Забини улыбнулся и сделал глоток огневиски.              Она обещала не смотреть — и она не смотрела, но ощущала это. Лёгкую улыбку, чертей в карих глазах и превосходство, от которого её тошнило. Напыщенный слизняк. Паркинсон возненавидела его с четвертого курса, когда Забини посмеялся с того, что она собралась ждать, пока её пригласят на святочный бал, непрозрачно намекая, что это лучше ей кого-нибудь пригласить и побыстрее.              Пэнси не растерялась, она лишь снисходительно улыбнулась и сказала, что обязательно станцует со своим партнёром и за него — одиноко стоящего у стены. Чего ей тогда стоило вынудить Малфоя пойти с ней, потому что тот не собирался никого звать в принципе.              — Кого ты бы выбрал в этой комнате для чего-нибудь горячего? — игриво спросила Браун, торопливо добавляя: — Кроме Слизерина, — Лаванда покраснела и снова добавила: — Из девушек.              — Спасибо, что разъяснила, Браун, я почти назвал Поттера, — Забини едко усмехнулся и отсалютовал Гарри стаканом.              Паркинсон, наконец, оторвала взгляд от бутылки и посмотрела прямо перед собой. В тёмные глаза Блейза. Она не отвела взгляд, даже когда он посмотрел в ответ. По спине невольно побежали мурашки, и Пэнси прокляла всё на свете. Дурацкая реакция тела.              — Джинни.              Прозвучало чужое имя, но он почему-то смотрел перед собой — на неё. Изучал, ломал, насмехался или просто проверял — она не знала. Не знала ничего, кроме резкой тупой боли где-то под рёбрами. Пэнси улыбнулась, но маска грозилась пойти трещинами.              — Прости, Поттер, — он сказал наотмашь, продолжая сверлить её тяжёлым взглядом.              Тело требовало алкоголя, потому что нервная система стремительно разрушалась под натиском самобичевания, но рядом валялись лишь пустые бутылки. Грейнджер и Уизли вернулись, занимая уже другие места. Первая сияла, а второй был, словно в воду опущенный. Желание выполнено.              Все такие молодцы, что аж тошно.              Чёртово горлышко указало на Драко, Пэнси продолжала надеяться, что оно скоро треснет.              — Действие, — сходу ответил Малфой.              — Поцелуй кого захочешь, — загадал Блейз.              Паркинсон закатила глаза от его непробиваемого тупизма. Действительно, кого же это Драко, находящийся в отношениях с Гермионой, захочет поцеловать? Она уверена, что это Макгонагалл.              — Астория? — протянул Драко, заглядывая ей в глаза.              — Что? — растерянно ответила она.              — Ты можешь подвинуться? — с раздражением спросил Малфой. — Я до Грейнджер достать не могу.              Гермиона выглядела предельно не расположенной к разговору. Когда Драко до неё всё же дотянулся, она отвернулась, хлёстко ударяя кудрями по лицу. Малфой выдохнул, словно привык к подобному, а потом мягко, но властно повернул её обратно. Его руки были у неё на шее, — он целовал только так.              Все засвистели, закричали, некоторые сымитировали рвотные позывы, Пэнси же тошнило на самом деле. Она поднялась на ноги и, не обронив ни слова, направилась к противоположной стене, но на этот раз Паркинсон удалось достать стакан с чем-то покрепче эльфийского вина.              Наблюдая со стороны, можно увидеть намного больше, чем если делать это целенаправленно. Тео действительно не оставлял попыток привлечь внимание Падмы Патил с Рейвенкло. Рон Уизли покраснел, как эмблема Гриффиндора, когда говорил со Сьюзен Боунс с Хаффлпаффа.              Пэнси так зациклилась на наблюдении, что совсем не заметила, что Гарри уже несколько минут неловко стоял рядом. Она перевела на него взгляд, вопросительно приподнимая бровь.              — Чего тебе, Поттер? — Паркинсон сделала очередной глоток.              — Эм, Джинни послала меня постоять рядом с тобой и поговорить о чём-нибудь, — он нервно затоптался на месте и почесал затылок. — Она сказала, что это будет один-один, но в твою пользу. Что бы это ни значило.              Пэнси нашла взглядом Джинни, которая слабо ей кивнула. Неужели всё так очевидно? Но она не в настроении, чтобы пользоваться людьми. Однако всё же бросила взгляд в сторону, делая большой глоток, чтобы не было так заметно.              Забини сидел в уже плешивом кругу из пары человек и смотрел в их сторону. Блейз вздрогнул, пытаясь вернуть себе праздность на лицо, но она всё видела. Паркинсон повела плечом и повернулась лицом к Поттеру.              — Передай своей Уизли, что она самая сносная из своей семейки.              — Я так понимаю это комплимент? — со смешком спросил Гарри, обновляя её стакан.              — Самый искренний от меня, — она отпила и скривилась. — Фу, безалкогольный? Так, Поттер, вали обратно к Уизли, ты мне всё пьянство портишь!              Пэнси толкнула его в лопатку и слабо улыбнулась на его громкий смех.              Возможно, это унылое Рождество ещё можно спасти.              Через несколько стаканов алкоголя легче не стало, но пьянее — вполне. Пэнси, взяв под руки всех девочек, которых смогла схватить, отправилась на танцпол. Алкоголь ударил в голову, мигающий свет — в глаза и бес — в рёбра.              Паркинсон двигалась с присущей ей кошачьей плавностью и грацией. Она знала, что сейчас на неё смотрело множество голодных взглядов, но её интересовал лишь один. Тот, который не смотрел.              Кровь бурлила, адреналин зашкаливал, голова кружилась, но Пэнси всё воспроизводила различные движения на грани дозволенной сексуальности и откровенной пошлости. Она, наверняка, пожалеет об этом завтра, но пока… Пока какой-то мелкий парень пролил коктейль себе на рубашку, неотрывно за ней наблюдая, — она будет этим довольствоваться.              Довольствоваться громким отчаянием, которое не смогло заполнить пустоту внутри.              Взгляд Блейза коснулся вскользь.              Пэнси встретилась с ним глазами, но продолжила танцевать, соблазнительно гладя себя по бёдрам. Забини оторвался от разговора с Роджером Дэвисом, его оценивающий взгляд медленно спустился вниз, на мгновение задержавшись в районе округлых бёдер. Он растянуто вернулся к её лицу, усмехнулся и повернулся к собеседнику.              Смесь из раздражения и возбуждения прокатилась взрывной волной, поджигая нервные клетки. Воздух сократился: его глотки стали чаще и глубже. Паркинсон отрывисто задышала, пытаясь успокоить быстро бьющееся сердце. Она сошла с танцпола, когда закончилась песня.              Достаточно.              С неё достаточно. Она не мусор, не продукт потребления, на неё нельзя смотреть как на кусок мраморного стейка. Алкоголь разжижал кровь, превращая её в глинтвейн: горячий, пряный и кислый. На языке кровило.              Пэнси подошла прямо к Блейзу, нагло прервав диалог, она резво схватила его за волосы и притянула к себе. Он зашипел от боли прямо ей в губы.              Поцелуй получился страстным, но каким же болезненным.              Она кусала его, крепче зарываясь в волосы на затылке и оттягивая их. Забини жестоко впился пальцами в линии её талии. Кожа горела в тех местах, где он касался её даже через ткань облегающего чёрного платья.              Вкус алкоголя перемешался на их языках. Рецепторы черепного нерва распознали лишь горечь, но она отчаянно ощущала жар и сладость. Лава сбегала по гортани. Поцелуй был предсмертными конвульсиями их взаимоотношений. От него физически больно.              Но Пэнси готова цепляться и за боль, если за ней следовала эйфория, носящая его имя.              Паркинсон разорвала поцелуй и отступила на шаг назад. Музыка вновь начала появляться на фоне, и она растерянно оглянулась, вспоминая, что они тут не одни. Несколько лиц неотрывно за ними наблюдали, остальные не открывались от своих занятий. Пэнси быстро провела тыльной стороной ладони по губам.              Блейз продолжал на неё смотреть, в его взгляде было настолько много самодовольства и нахальства, что в висках закололо от мнимого превосходства. Она снова шагнула к нему, но уже со сладкой улыбкой. Ладонь Паркинсон нежно погладила слегка кроющую щетину на лице Забини.              — Это единственное, что тебе перепало, милый, — проговорила она прямо в шею, шёпот касался кожи рваным горячим дыханием, и он невольно сглотнул. — Не забудь правдоподобнее себя убеждать, что видишь меня в девчонке, которую трахаешь.              Удивление проскользнуло по лицу Блейза, зрачки расширились, от чего тёмные глаза стали ещё больше. Он попытался схватить её за руку, но Пэнси умело увернулась и с гордым видом направилась прочь из комнаты. Паркинсон держалась редкостной дрянью, когда шагала к двери, покачивая бёдрами.              Но как только дверь исчезла и стена поглотила весь шум, то звенящая тишина ударила по маске, разбивая её на мелкие кусочки. Пэнси заплакала. Осколки маски вонзились в раскрытые ладони, принося ещё больше моральной боли.              Паркинсон оттолкнулась костлявыми плечами от поверхности и поспешила уйти быстрее, чем неконтролируемые рыдания вырвутся через ладонь, крепко прижатую ко рту. Коридор пустой и холодный: она поёжилась, заворачивая в своё излюбленное место — огромный подоконник у витражного окна в неиспользуемом крыле этажа.              Она уходила в это место, когда нужно было побыть наедине со своими мыслями или заставить молчать чувства, появившиеся так не вовремя. Пэнси согласна была полюбить Драко или Тео, хоть они всегда для неё в первую очередь друзья, но сердце упрямо нашёптывало имя того, кто пробуждал в ней ненависть.              В коктейль «Ненависть» всегда входили пара из четырёх компонентов: любовь, злость, зависть и безысходность. Но Паркинсон обвинила бармена в том, что он подал ей его в чистом неразбавленном виде.              Она сидела прижатой виском к окну, пальцы привычно обводили витраж, стремительно немея от холода. По коже бегали мурашки, и губы приобретали синеватый оттенок, но Пэнси нарочно заставляла себя мёрзнуть, словно наказывала за слабость, над которой у неё априори не было власти.              — Решила задницу отморозить? — Блейз вышел из тени коридора, бросая ей на колени свой пиджак. — Было бы что морозить.              Паркинсон откинула от себя вещь, будто она переносила заразу, — и это действительно было так: в нос ударил аромат дорогущего парфюма вперемешку со стойким запахом алкоголя и его естественного запаха тела. Дрожь пробежала от кистей и до плечей. Слишком желанно, чтобы позволить, но всё же она сделала глубокий вдох, будто сторчавшийся наркоман над последней дозой.              — Забини, — Пэнси презрительно скривилась, поднимаясь на ноги, — умоляю, перестань шутить. Ну не твоё это — жалко выглядишь.              Глаза Блейза резко сузились, и он схватил её за предплечье, внушительно сжимая. Паркинсон вскинула подбородок и со злостью посмотрела на него. Огненные язвы сжигали зелёный цвет в её глазах, она дёрнула рукой, чтобы освободиться, но Забини крепче сжал её.              — Всё было бы проще, Паркинсон, если бы ты действительно умоляла меня, — пухлые губы растянулись в пошлой улыбке.              Пэнси почувствовала, как пожар охватил грудную клетку, набирая обороты. Внутри всё пылало и горело, но с виду Паркинсон была холодной, практически ледяной. Она не должна реагировать на эти мерзкие вещи, но сердце так громко стучало, что ничего не было слышно.              Паркинсон освободила руку, не разрывая зрительного контакта. Она прикладывала последние усилия, чтобы реакция выглядела как злость, а не возбуждение, но это было чертовски тяжело, когда он стоял так близко.              — Я терпела тебя изо дня в день в общежитии Слизерина на протяжении семи лет, — Пэнси раздражённо заламывала пальцы. — Неужели так сложно не попадаться мне на глаза один единственный вечер? Ты ведь даже специально меня нашёл, чтобы испортить мне Рождество своим раздражающим самодовольным лицом!              — А будь ты смелее, Паркинсон, то не только бы дни терпела, но и ночи, — Блейз бросил на неё испытующий взгляд, будто отрезал по миллиметру от провода под напряжением, ожидая, когда его ударит током.              Она опешила. Их вечные споры и ссоры начались с тех самых пор, когда родители заявили, что заключили соглашение на их дальнейший брак. Теперь Блейз и Пэнси изводили друг друга, будто старались отыграться, но по сути, они были лишь жертвами традиций чистокровных семей.              Никогда он так прямо ещё не выражался.              Редко Забини мог подшутить с двусмысленным подтекстом, на что Паркинсон громко хохотала и отвечала, что соплохвост поприятнее будет, чем он. Рёбра Пэнси предательски трещали каждый раз, когда она лгала. Но ей было настолько больно из-за того, что он над ней шутил, поэтому она жалила его больнее.              — Ты такой мерзкий, что меня стошнит, если я ещё хоть минуту проведу с тобой, — Пэнси выплюнула сквозь зубы, решительно направляясь прочь. Комок горечи щекотал горло.              — Блять, надоело…              Паркинсон не расслышала, но не собиралась останавливаться, грудь сдавливало, и плотный покров платья стал клеткой, тесно сжимающей лёгкие. Блейз настиг её, срываясь на быстрый шаг. Перед глазами всё закружилось, стоило ему резко развернуть её.       

Elley Duhe & Chloe Lilac — middle of the night

             Забини толкнул её в стену, но предусмотрено подставил раскрытую ладонь, чтобы она не ударилась головой. Он прижал Пэнси к стене своим телом. В голове всё помутилось, дыхание сбилось, она хотела возмутиться, хотела оттолкнуть, но лишь глотала воздух и беззвучно шевелила губами.              — Паркинсон, ты такая невыносимая, что я никак не могу понять: мне хочется убить тебя или поцеловать, — прошептал Блейз.              Между ними так мало места, что она слышала, как громко он дышал и то, как быстро билось его сердце. Она прикусила губу и прикрыла глаза, чтобы не заплакать. Нечестно издеваться над ней. Это уже слишком.              Слишком больно и желанно одновременно.              — Лучше убей, — на выдохе ответила она.              А внутри всё обрывалось и летело в пропасть.              «Поцелуй. Поцелуй. Поцелуй меня».              Забини усмехнулся, выдыхая ей в шею, Пэнси охнула от морозного дыхания на своей коже. Ей хотелось одновременно выбраться из этой глупой ситуации и сбежать, но также не отпускать его как можно дольше: обезоружить, оглушить, обнять. Что угодно, только продолжать чувствовать.              — Знаешь… — он оборвал предложение, нагло вжимаясь губами в её губы.              Ладони Пэнси молниеносно сжались, ногти впились в кожу. Она уже знала, как это — целовать его, но на этот раз всё было по-другому. Отчаяния и боли не было, будто этот поцелуй что-то менял. Тепло разлилось по венам, заставляя её расслабиться. Ладони разжались.              Она прокляла себя, но ответила на поцелуй. Губы Блейза пухлые и тёплые — целовать их было одно удовольствие. Она пыталась запомнить каждое углубление и каждую ранку, чтобы потом воспроизводить это в памяти, как самую сладострастную пытку.              Забини разорвал поцелуй, но не отдалился от неё, мазнув кончиком носа по щеке.              — Я всё же решил тебя поцеловать, — сбивчивым низким голосом произнёс он, заставляя её кожу в сотый раз стать гусиной.              — Это то же самое, что и убить, — прошептала она, цепляясь за последние капли рассудка.              Тепло исчезло. Мороз вновь забрался под кожу.              — Тебе действительно так принципиально меня ненавидеть? — уточнил Блейз, но будто сорвал пластырь с кровоточащей раны.              —Да, — честно призналась Пэнси. — Ненавидеть проще, чем любить.              — Почему?              — Потому что, если я тебя полюблю, то не смогу повернуть назад, — она разъяснила ему банальные вещи и не понимала, почему он сам к ним не пришёл.              — В таком случае, я не хочу возвращаться назад, — его рука коснулась шеи, проводя по сонной артерии, нащупывая пульс. Пэнси нервно сглотнула. — А ты уверена?              — Нет… Да, — Паркинсон закатила глаза. — К чёрту!              Пэнси схватила Блейза за рубашку, притягивая к себе. Очередной поцелуй взрывал её. Она была чёртовым фейерверком в его руках, стоило поднести огонь — она вспыхивала и искрилась.              Она сжимала ткань в руках: комкала, тянула, отпускала и царапала через неё кожу. Блейз держал Пэнси за талию, так крепко, что уже завтра проявятся синяки в форме его пальцев. Пространство сократилось, поцелуй стал требовательнее, а от жара образовались капельки пота.              Забини огладил бедро Паркинсон, медленно собирая платье в одну линию. Пэнси запрокинула ногу на таз Блейза, притягивая его ещё ближе, она практически вжалась в него, но он вновь отстранился от неё.              — Ты понимаешь к чему всё идёт? — он серьёзно на неё посмотрел. — Уверена, что хочешь продолжить?              — Блейз, — его будто током ударило, она уже несколько лет не называла его по имени. — Я… да. Хочу.              Он кивнул.              Внезапно стало холодно. Забини отпустил её и сделал несколько шагов назад. Он вынул из кармана брюк волшебную палочку, насылая на них двоих согревающие чары. Показалось, что момент был упущен, но Блейз не собирался отступать, он лишь хотел сделать всё правильно.              Нагло, но так свойственно ему, Забини схватил Паркинсон за волосы, призывая запрокинуть голову. Губы коснулись шеи. Пэнси вздрогнула от неожиданности. Блейз мягко поцеловал, а потом оттянул кожу и снова поцеловал. Ей показалось, что она задыхалась.              — Ты дрожишь, — со смешком заметил он, кусая мочку уха.              — Заткнись… — невнятно произнесла она, схватившись за его плечо.              — Пэнс, я заткнусь, но вот ты…— он зацепил пальцами её нижнее белье, быстро стягивая вниз. — Ты будешь кричать.              Чёрное кружево слетело к лодыжкам.              Паркинсон втянула ртом воздух, ноги подкосились, и она сильнее схватилась за широкие плечи Блейза. Послышался треск. Ткань разошлась прямо на спине. Забини закатил глаза и улыбнулся.              — Мы ещё не начали, а ты уже порвала на мне одежду, какая же ты нетерпеливая, — он оставил влажным поцелуй на скуле.              Блейз живо схватил Пэнси за руку и потянул к окну. Он поднял её на небольшой широкий подоконник и развернул лицом к витражу, впечатывая в него. Она поморщилась от холода и давления, но жаркое дыхание на её коже действовало как анестетик. Паркинсон упёрлась ладонями в разноцветные узоры, чтобы не рухнуть на пол.              — Ты уже спала с кем-то? — горячий шёпот опалил затылок. Пэнси свела колени — напряжение внизу живота ощущалось ярче.              — Да, — шёпотом в тон ответила она и прикрыла глаза.              Он ничего не сказал, лишь шире развёл её ноги, задевая внутреннюю сторону бедра. Дрожь мелкой рябью пронеслась по оголённой коже, когда Блейз просунул руку между ней и окном, касаясь клитора. Пэнси упёрлась лбом в холодное стекло, рвано выдыхая.              — Я должен убедиться, что смазки достаточно, чтобы не причинить тебе боли, — она невнятно промямлила что-то в ответ: то ли соглашалась, то ли подгоняла. — Если ты, конечно, сама не попросишь.              Забини мягко, но ощутимо прикусил голую кожу на лопатке, продолжая массировать клитор и ощущая, как влаги между половыми губами становилось всё больше с каждым круговым движением.              Ещё один тихий вздох сорвался с её губ и разбил тишину. Блейз горячо дышал в шею, продолжая стимулировать нервные окончания на выброс импульса. К его члену прилила кровь и он упёрся ей в ягодицы. Забини прикусил кожу на её плече, когда Пэнси оттолкнулась от окна и сильнее в него вжалась.              Он позволил ей облокотиться себе на грудь и запрокинуть голову на плечо, Блейз заботливо придерживал Паркинсон за талию, когда первая волна дрожи сотрясла её тело. Забини неожиданно убрал пальцы от клитора, оставив на её виске насмешливо-девственный поцелуй. Болевой спазм прокатился по телу, поджигая нервные волокна.              — Забини…— разочарованно рыкнула Пэнси, схватив его за ткань брюк на бёдрах.              — Не всё сразу, детка, — мягко прошептал он, грубо толкая её обратно к окну.              Паркинсон заныла от резкости, контраста и холода, с которым вновь столкнулись её затвердевшие соски. Тишину вновь нарушил звук расстегивающихся пуговиц на брюках. Пэнси закусила губы от томного ожидания, ощущая, как смазка стекала по внутренней стороне бедра. Её тело изнывало.              — Расставь руки и ноги пошире для устойчивости, — низкий, слегка грубоватый голос приобрёл приказной тон, от чего она буквально растаяла.— Если почувствуешь, что сейчас упадёшь, то обязательно говори, поняла меня?              — Да! — прозвучало резко, но возбуждение в ней клокотало и не находило выхода. — Забини, если ты сейчас же меня не трахнешь, то я трахну тебя сама!              Смешок разрядил между ними накаляющуюся обстановку, но воздух буквально принимал физическую форму и плавился, стекая по их телам. Пэнси попыталась повернуться, но Блейз подступил ближе, накрывая её собой. Она замерла, когда почувствовала, как он коснулся головкой члена половых губ, проводя её вперёд-назад, чтобы распределить по члену смазку.              — Блейз!              Забини проник в Паркинсон. Мир пошёл кругами перед глазами. Она тихо застонала от первых — самых чувствительных — толчков. При такой позе проникновение было не во всю длину, но из-за особого угла член упирался в стенки влагалища, стимулируя тело и ножки клитора, заставляя кровь к ним приливать и набухать.              Сильные руки Забини сжимают её талию, оставляя красные отпечатки пальцев. Пэнси упирается в запотевшее окно, продолжая что-то неразборчиво шептать. Тихие шлепки тел разносятся по пустынному коридору. В этом моменте уединения нет места пошлости.              Блейз целовал её в шею, плечи, спину. Медленно, жарко, крышесносно. Он провёл холодными пальцами по позвоночнику, заставляя её ещё сильнее прогнуться в пояснице. Он схватил её за взлохмаченные волосы и потянул на себя, другой рукой Забини окольцевал её талию, плотнее к себе прижимая.              Пэнси раскрыла покрасневшие опухшие губы в попытках уловить глоток воздуха, пока Блейз совершал серию быстрых глубоких толчков. Она была на грани того, чтобы отстраниться от него, но он медленно спустил ладонь ей на лобок, вновь касаясь клитора. Волна удовольствия пронеслась по коже вслед за дрожью.              — Забини… — рвано выдохнула Пэнси. — Я сейчас…              — Нет, — грубо возразил он, останавливаясь, но не убирая пальцы. — Назови меня по имени, Пэнси.              Паркинсон моргнула — пелена с глаз не спала. Горящее возбуждение затопило грудь, разжижая кровь. Она выпустила весь воздух из лёгких и вцепилась ногтями в его оголённые бёдра.              — Блейз…— почти беззвучно пробормотала Пэнси.              Это очередная вспышка круциатуса для неё. Что-то личное. Куда более интимнее, чем всё то, что между ними происходило. Его имя звучало как принятие, как признание, которое она не хотела озвучивать. Как обнаженная душа, волнующая её сильнее, чем обнажённое тело.              Он оставил влажный след от губ на её плече. Движения пальцами по набухшему клитору сопроводили несколько фрикций. Пэнси задрожала и сильнее вцепилась в Блейза, когда оргазм накрыл её. Она не кричала и не стонала, лишь несколько раз её ноги подкосились, и мышцы влагалища сократились вокруг члена.              Паркинсон обмякла в его руках, Забини аккуратно поддерживал её тело, пока она пыталась восстановить дыхание. Его сердцебиение было таким громким и отчётливым, что у неё на затылке останутся синяки. Он вышел из неё, всё также придерживая за талию.              — Я… Ты… — Пэнси пыталась собрать свои мысли, но они упорно разбегались в разные стороны. Она оттолкнулась от Блейза и упёрлась рукой в стену. — Ты не кончил. Давай я…              — В этом нет необходимости, — оборвал её Забини, надевая обратно брюки.              Недоумение проскользнуло на её лице, она не могла понять, что не так. Словно в прострации Паркинсон наблюдала за его движениями: как он подошёл к ней, как поправил платье, как поднял с пола её нижнее белье, засовывая в карман брюк, как он набросил на неё свой пиджак и подхватил на руки.              — Я не… — сконфуженно прошептала она.              Усталость валуном свалилась на неё, ещё никогда так сильно не хотелось спать. До Блейза у неё был один молодой человек, но тот никогда не отказывался от предварительных ласк или собственного оргазма.              — Пэнси, замолчи и отдохни, пока я донесу тебя до твоей комнаты. — Забини отвёл голову слегка в сторону, чтобы она удобно разместилась на его ключице.              — Тебе не понравилось? — сонно спросила она. — Поэтому ты не захотел продолжать?              — Паркинсон, — злостно рыкнул Блейз. — Не смей думать, что мне не понравилось, мой член сейчас брюки либо порвёт, либо испачкает. Просто на тебя у меня грандиозные долговременные планы, я не собираюсь ограничиваться одноразовым сексом в углу.              — Не собираешься ограничиваться? — переспросила Пэнси, ей будто желе в мозг вкололи.              — Конечно нет. Ты забыла, что мы обещаны друг другу? — выдохнул он, добираясь до гостиной Слизерина.              Паркинсон замолчала. Она об этом не забывала с того момента, как услышала от родителей. Ком образовался на языке, ей пришлось его проглотить и не скривиться от боли, когда он ухнул вниз. Пэнси спрыгнула с рук Забини, когда дверь в гостиную открылась. Как всегда там царила тишина и полумрак.              Она направилась к себе в комнату, призывая себя не плакать, не оборачиваться и не говорить. Всё, что ей действительно было необходимо — душ и крепкий сон без сновидений.              — Почему ты меня ненавидела несколько лет? — поинтересовался он, но Пэнси почувствовала лишь удар в спину.              Земля под её ногами стремительно разверзлась, и из щелей брызнула лава.              — Потому что ты не мог быть моим, когда это было всем, чего я хотела, — Паркинсон не обернулась, как и уговорила себя, но слёзы сдержать не смогла.              — Я был твоим с тех пор, как увидел тебя впервые, — произнёс он, вперив взгляд ей в спину, — но ты не была моей.              Пэнси ничего не ответила, направляясь в комнату. Специально громкие шаги по ступенькам скрыли её всхлипы. Столько лет чистой неразбавленной ненависти, чтобы узнать, что всё было зря. Рождество вряд ли можно было спасти, но Паркинсон уже никогда не сможет забыть его, даже если очень захочет.