memento mori

темнеющий город заставляет группу молодых людей начать прощаться и расставаться до следующей встречи. кого-то до следующего дня, кого-то до следующего случайного столкновения в многолюдном коридоре университета. привычный громкий смех сменяет тихими хихиканьями и медленными напевами — соседи вокалистов сеульской академии искусств хоть и не любили, когда шумят, однако не жаловались. каждый из них понимал, что пожилые люди не скажут им поперёк, даже не смотря на неудобства, предоставляемые юношами, поэтому старались распеваться перед парами в холле академии или просто на улице, при положительной температуре или когда они не бежали под дождём. хосок не пел, он танцевал, смеялся, радовался, иногда устало тянулся, разминал мышцы и причитая, что стареет. гулял и стонал, когда задавали рефераты или эссе, ненавидел математику и мягко теребил мочки ушей тонсэнов, когда те начинали грустить. хосок — простой студент хореографического факультета сеульской академии искусств, который с друзьями пошел выпить в честь окончания полугодия и предстоящего полугодового концерта. возможно он немного перебрал и с утра у него будет шторм в желудке, но оставаясь в здравомыслящем состоянии особо пьяные им были разделены между желающими уйти пораньше и отправлены на такси, а остальные пошли дружной кучкой в сторону спального района, постепенно рассеиваясь, когда они преодолевают квартал за кварталом. увидев табличку круглосуточного магазина, парень попросил первокурсников подождать его возле супермаркета, пока он купил по бутылке воды каждому, рамён, батарейки и свечи. выходя на улицу, он почувствовал холодок, пробежавший по рукам, не спрятаным под рукавами широкой белой футболки с напечатанным принтом кота в очках и внезапно вспомнил, что не написал соседу, что задержится. подозвав к себе младших и раздавав воду, слыша едва ли не молитвы обратной связью, процессия двинулась дальше. боковым зрением следя, чтобы не оступиться на лестнице, хосок достал телефон и попытался сфокусировть взгляд на размывающимся перед глазами ярким экраном. — хоби хён, не убейся! — послышался взволнованный вопль чимина, на рефлексах ловящего полупьяного старшего. — спасибо чимин-и. — зачем в телефон пялишься если знаешь, что можешь травмироваться? — чужая бровь взметнулась вверх. — да я юнги-хёну писал, что задержусь. — ответом ему послужили поджатые губы и отведенный в сторону взгляд, — что-то не так? — голова хосок с красной банданой наклонилась к плечу. — нет-нет, всё хорошо, хён, — улыбка одетая на чужое лицо успокоила чона. чимин отойдя к тэхёну тихо уточнил: — сегодня его день рождения? — ага. через пару минут простившись с младшими и попросив их написать, когда доберутся до дома, хосок разошелся с ними на перекрестке, доставая наушники и тихо вздыхая, глядя на телефон. кому: юнгзз♡ хён, я задержусь сегодня немного: с младшими выпью. конец полугодия как-никак.

[ошибка доставки]

брюнет тихо тыкает на кнопку вызова, зная что услышит: «Номера не существует» на стене в половине комнаты его юнги всё ещё висят глупые плакаты, напечатанные на обычных листах третьесортной краской библиотечного принтера, расписание дежурств преподов в кампусе, чтобы не попасться на еженедельных побегах, фотки его старшего брата и много-много глупых безделушек из кванджу от старших. возможно, никто не поверит хосоку, если он скажет, что раз в год он слышит тихое почти кошачье, ворчание с чужой кровати, застеленной старым десятилетним пледом с принтом кумамона. чон зажигает свечку на заранее заготовленном куске торта, ставит на чужую тумбочку и включает звёздный проектор, использовав недавно приобретенные батарейки. он садится на свою кровать и отсчитывая секунду до двенадцати напрягает слух и зрение, шепча: «с днём рождения, юнги!». ветер задувает свечку и хосок, сквозь слезы видит родную улыбку деснами и чужие размазанные объятья. на пятилетие смерти мин юнги чон хосок отдаёт его родным все его вещи, много улыбается его брату, который узнаёт самого «великолепного танцора и человека» со старого описания юнги и выбрасывает звездный проектор. теперь он уверен, что юнги будет рядом и без глубоких знаний хосока о космосе. теперь он чувствует, что слёз не осталось.