Я всегда буду выбирать семью

      Сначала Джинкс винит себя за то, что в очередной раз не смогла вовремя среагировать из-за вырвавших из реальности голосов, забравших своими цепкими руками в самый тёмный угол сознания, а потом как-то не аккуратно, даже грубо, словно ударом кулаком с надетым поверх острым кастетом в лицо, прилетает озарение, что это было не секундное помрачение, а осознанный выбор.       Джинс сжимается и зажмуривается, как запуганный котёнок, прикрыв руками голову, длинные косы ещё некоторое время болтаются от резкого поворота. Орут как резанные вороны за стенами давно разрушенного дома, сквозь щели и пустые дверные проёмы пускающего на всех собравшихся свои холодные и ядовитые ветра, и затем настаёт полнейшая тишь.       Тихо. Как после жизни. Если бы Джинкс не чувствовала, как болят от бесконечных драк ранения и не щипают глаза от едкого воздуха, непременно подумала бы, что уже умерла. Но девушка была сейчас в этой комнате живее всех живых. Медленно она приоткрыла сначала один преисполненный розовым огнём безумия глаз, боясь обернуться, представив, что могло сейчас произойти. Открыла и второй, взмахнув голубыми ресницами, резко потерев оба глаза в надежде убрать скопившуюся в них влагу.       И всё-таки, спустя время тревожно обернулась вокруг своей оси, подмечая обстановку и замерла на месте, когда увидела, как родная сестра быстро опускает под неимением равновесия простреленную голову на стол, звонко шваркаясь ею, что этот звук порождает внутри чувство бесконечной вины.       — Вай… — Джинкс тянет руку в сторону сестры, резко останавливая саму себя.       — Так будет лучше! Джинкс, я-       Девушка прерывает говорящего мужчину привязанного к креслу безумным хохотом, пока доходит до тела сестры. Из глаз сочатся слёзы, она всхлипывает, протяжно простанывает от боли и пускает сухую ладонь с облупившимся лаком на ногтях, в ярко-розовые волосы сестры, потрепав их. Смех сошёл на нет, сменившись скорбным плачем. Почему так? Почему она была вынуждена стоять перед этим выбором, и почему он привёл к таким последствиям? Ведь пять минут назад все чётко поняли, что кто-то из четырёх в этой комнате сегодня точно умрёт. И у каждого были равные шансы на смерть.       Силко развязывает свои верёвочные оковы окончательно, медленно поднявшись с кресла топает к своей дочери, аккуратно и спокойно, как охотник, выслеживающий пугливую дичь, потому что девушка, гладящая волосы своей мёртвой сестры моментом распиливает его острым, пронзающим взглядом, полным безумного ужаса и неприятия.       — И что, мне теперь не может быть жаль? Мне плевать, что так лучше, это просто… А-а-а!       Ей хочется кричать от боли и она совсем не сдерживается, даже не боясь разбудить валяющуюся на полу Кейтлин без сознания, которая, вернувшись в жизнь, скорбно заплачет из-за Вайолет и сложившегося исхода и задастся целью наказать всех виновных в этом.              — Я ни за что не отдал бы тебя никому.       Силко оказывается рядом с не родной дочерью, крепко прижимая её к себе, забирая тонкие, но накаченные руки в объятие, чтобы они больше не смели трогать тело сестры.       — Ты знал, что она жива, — Джинкс ревёт ему в плечо, марая воротник слезами и соплями. — Ты знал это!       — Я знал это. Просто я очень сильно не хотел, чтобы ты ушла от меня, — Силко сжал её ещё сильнее, заставив девушку тяжело вздохнуть от недостатка воздуха.       Мужчина сложил подбородок на голову Джинкс и закрыл глаза.       — Я люблю тебя, и даже если они угрожают мне войной, я всё равно не отдал бы тебя, ни за что.       Силко теперь понимает Вандера на все сто, как тяжела эта ноша для всех — Паудер.       Паудер, кажется, слишком увесистая фигура для этого мира, не даёт ему существовать в балансе и перемирии, пока в нём живёт эта проблемная девчонка. От неё одни проблемы и заботы, но однажды Силко взял её под своё крыло. Ради мести, ради своего благополучия, но никто не был в состоянии помешать его сердцу принять и полюбить Паудер. Она была для него не только оружием, которое он создавал целенаправленно эти несколько лет, она была для него чем-то большим; семьёй, которой у него никогда не было.       Он обнимает её, думая, что даже если весь мир будет настроен против Джинкс и на неё наведут все пушки и бомбы, он встанет рядом и прикроет, ни за что не дав зацепить дочурку ни одной пулей. Потому что Джинкс для него — не проблемный ребёнок, а ребёнок с ужасной судьбой, сломанный и уставший, и он понимает это, жалея, что не смог вовремя ничего изменить, предотвратить зарождающееся внутри её горячей головы безумие, от которого и сам же теперь страдает. Силко хочет сказать сто аргументов, почему Вайолет должна была умереть, но понимает, что Джинкс они ни к чёрту, просто молчит, мягко уткнувшись кривым носом в голову дочери.       — Я всегда буду выбирать тебя, — в конце концов, он выдаёт свой главный приоритет.       — Я всегда буду выбирать семью.       И Джинкс тоже крепко обнимает Силко. Силко, который единственный человек, по её мнению, являющийся сейчас её семьёй, потому что Вайолет уже выросла и стала другой. Потому что она водится с девушкой-миротворцем из высшего города, что пришла искать здесь справедливость, которой попросту не существует. И может быть, Паудер бы среагировала иначе, смогла бы достать себя из обволакивающих размышлений о решении, ведь реакция в борьбе за жизнь — важнее всего, но Джинкс не стала делать этого намеренно. Выбрать свою семью — Силко — было её осознанным выбором, как бы сильно не царапала острая вина душу после этого.       Вай кричала «Вспомни кто ты есть!», а толку? Ей больно вспоминать покойную семью, друзей, даже себя, тогда слабую и ни на что не способную. Джинкс сама сделала себя, не Силко, не Вайолет, только она сама, только приняв свою вину за случившуюся катастрофу, что послужила катализатором для всех проблем в настоящем.       Завтра начнётся война. Силко знает, что с Джинкс, и оставшимся кристаллом хекстека они имеют шансы на победу. Ещё не скоро она сможет полностью отойти от этой ситуации, полностью простить Силко за грандиозный обман и раскаяться перед покойной сестрой, что отныне намерена преследовать её в своих галлюцинациях, осуждая точно также, как и умершие друзья.       Завтра начнётся война, но у неё с Силко ещё есть целый день, чтобы собраться с духом и нацелиться на выживание — обычную задачу любого жителя нижнего города каждый день.