Сокровенные желания

Бам! Его вырвало из объятий мирного и приятного сна, и Кацуки рывком сел на кровати. Он сонно заморгал, потряс головой, будто мокрый пес, пытающийся высохнуть, и ошалело посмотрел вокруг, пытаясь понять, что его разбудило. Его комната была такой же тихой и неподвижной, какой он запомнил её, когда ложился спать – разве что менее темной: из окон, которые он забыл задернуть, теперь лился прохладный лунный свет, который придавал всему, чего он касался, легкий голубоватый оттенок. Затем… Бам! Что-то снова громко ударило в его дверь. Кацуки напрягся, не будучи уверенным, действительно ли он что-то слышал или ему показалось. Звук был одиночным и не был похож на чей-то стук, тем более Бакуго с трудом мог представить себе суицидника, который осмелился бы завалиться к нему в – он потянулся к телефону на тумбочке и проверил время – два часа ночи! Бам! Звук повторился, и Кацуки сжал кулаки. Что ж, вероятно, за дверью всё-таки кто-то стоял, и если этот кто-то только что разбудил его без достаточно веской причины, этот несчастный, вероятно, доживал свои последние минуты на земле. Кацуки скинул с себя одеяло, слегка ёжась от прохладного воздуха в комнате – на нем были только черные боксеры и такого же цвета майка, и протопал босыми ногами к двери, резко распахивая её, не особо заботясь о том, что стоящего позади человека может задеть – так ему и надо! Он почти испытал удовлетворение, когда дверь действительно толкнула кого-то, а следом послышался негромкий звук падения на пол. Зрение Кацуки было всё еще немного размытым из-за резкого света из коридора, который ударил ему в лицо сразу после полумрака собственной комнаты, но когда оно немного прояснилось, Бакуго с растущим раздражением увидел перед собой знакомое недоразумение с зелеными волосами. Ну, разумеется! В этом общежитии мог быть лишь один человек, у которого хватило бы либо идиотизма, либо желания быть убитым, чтобы заявиться к нему в такое время – почему Кацуки вообще сомневался? Конечно, это был гребанный Изуку – будь он неладен – Мидория, сидел на пороге его комнаты в своей дурацкой футболке с надписью "пижама", в свободных шортах и с босыми ногами. – Деку, – шепотом, чтобы не разбудить соседей, прорычал Кацуки, – у тебя ровно две секунды на то, чтобы объяснить, какого хера ты тут забыл, прежде чем я начну тебя убивать! К его досаде, сидящий на полу парень даже не вздрогнул. Изуку медленно поднял голову – Кацуки не упустил, как его взгляд жадно заскользил по его телу, и слегка поёжился от внезапного дискомфорта – и встретился с красными глазами Кацуки, и только после этого Бакуго понял, что происходит что-то странное. Если задуматься, неужели Деку действительно спустился на его этаж без всякой обуви? Кацуки прищурился. Нет, было нечто даже более важное. Глаза Деку были привычного зеленого цвета – всё верно. Его зрачки – вот что бросалось в глаза. Вместо нормальной для большинства людей круглой формы, они были вертикальными, чем-то напоминая кошачьи узкие щелки. Но странности не оканчивались на одном только внешнем виде: то, как Изуку в принципе смотрел на него, сбивало с толку. Изуку, которого он знал, категорически был неспособен долгое время выдерживать его взгляд – максимум, на что его хватало – пара секунд, после которых Деку отводил глаза и начинал неистово краснеть. Сейчас? Глаза Деку были прикованы к Кацуки, будто он физически был не способен их отвести. Бакуго не знал, сколько прошло времени, пока они вот так безмолвно пялились друг на друга, но не мог не заметить, что Изуку, с того момента как открылась дверь и он оказался на полу, не вздрогнул, не пошевелил ни одной конечностью, не говоря уже о попытках встать. Черт, Кацуки был готов поклясться, что он даже дышал через раз, будто опасаясь спугнуть Кацуки, как бы странно это не звучало. Всё, что он делал, смотрел этим напряженным тяжелым взглядом, и что-то в этом чертовски нервировало Кацуки. Он прочистил горло, пытаясь решить, как себя вести оттуда. Для кого-то признаки могли бы показаться не слишком надежными, но Кацуки не зря был лучшим в классе, готовившем будущих героев – с Деку явно было что-то не так, и он как минимум мог попасть под воздействие чьей-то причуды. Почему он в итоге пришел под дверь именно Кацуки и как никто не заметил его состояния раньше, оставалось под вопросом, но найти на него ответы можно было и потом – сейчас лучше всего было связаться с Айзавой или сразу утащить задрота в медпункт. – Деку, – более спокойным голосом произнес Кацуки, и Изуку слегка склонил голову, не отрывая от него взгляда. – Поднимайся, придурок, – он сделал шаг к Изуку и протянул ему руку, намереваясь схватить его и заставить встать. – Надо отвести тебя… Кацуки осекся. Рука Изуку взметнулась наверх так быстро, что застала его врасплох, и прежде чем Бакуго успел сообразить, что происходит, Изуку уже крепко держал его запястье мертвой хваткой. Но даже это отошло на второй план, когда Кацуки почувствовал, насколько холодной была кожа задрота: кожа запястья, вокруг которого обвивалась ладонь задрота, почти мгновенно показалась ему онемевшей от холода, в то время как сам Изуку вел себя так, будто это не причиняет ему ни малейшего дискомфорта. Нахмурившись, Кацуки дернул руку на себя, и Изуку покорно поднялся на ноги, и сразу же шагнул к нему навстречу, резко нарушая его личное пространство. Кацуки машинально отступил назад, и Изуку без колебаний сократил расстояние – рука Кацуки всё еще была зажата в его стальной хватке. – Деку, какого черта?! – чуть более громко и нервно выдохнул Кацуки, пытаясь толкнуть его в грудь свободной рукой, но едва его ладонь коснулась леденяще холодной груди Изуку, как его свободная рука также взметнулась вверх и безошибочно схватила Кацуки за другое запястье. Кацуки едва не застонал от досады. Вся эта ситуация чертовски сбивала его с толку. Если бы это был нормальный, осознающий себя Деку, всё было бы просто – Кацуки без колебаний взорвал бы ему лицо, хорошенько врезал бы в живот и вышвырнул бы из комнаты – в крайнем случае, за шкирку оттащил бы задрота в его собственную. Но что ему делать с этим странным, явно не соображающим ничего болваном, который к тому же, судя по всему, умудрился подставиться под удар? В какой-то степени, не смотря на то, что Деку мог спокойно стоять, двигаться и даже как-то реагировать на слова и действия Кацуки, он казался почти безвольной марионеткой, и ударить его казалось почти подлостью. – Деку, блять! Откуда в тебе столько силы, говнюк! – Кацуки попытался вырваться, но безрезультатно – казалось, будто его руки скованы в стальные наручники. Сам того не замечая, он машинально продолжал отступать назад, пытаясь увеличить расстояние между ними, в то время как Изуку так же настойчиво продолжал идти ему навстречу, по-прежнему не моргая, пялиться прямо ему в лицо. Кацуки едва обратил внимание на то, как они оказались внутри, а дверь за ними захлопнулась с негромким хлопком, лишая его возможности позвать кого-то из одноклассников, если дело зайдет настолько далеко. В какой-то момент, отчаявшись, Кацуки попытался ударить его ногой, но от этого стало только хуже: Изуку даже не вздрогнул от болезненного пинка по голени, но продолжая наступать, он наткнулся на Кацуки, и в итоге они оба рухнули на пол с негромким шумом, путаясь в конечностях друг друга. Кацуки выругался, когда его спина болезненно ударилась об пол, а сверху навалилось тяжелое тело Изуку. Каким-то образом его ноги оказались широко разведены и Деку приземлился прямо между ними, одно запястье Кацуки всё еще продолжало удерживаться в ледяной хватке, но, к его небольшому облегчению, Изуку выпустил другую его руку, чтобы иметь возможность опереться на пол рядом с головой Кацуки. Плюнув на свои изначальные намерения, Кацуки отвел свободную руку назад, собираясь нанести ему удар, используя оттяжку и самый минимум причуды, но едва ему удалось достаточно оттянуть руку, как он с растущей тревогой понял, что не может заставить её двигаться дальше. Повернув слегка голову, Кацуки в шоке уставился на усик темной энергии, обернувшийся вокруг его руки и прижимающий её к полу. – Деку, сволочь, ты используешь причуду?! – прошипел он, несмотря на то, что ни одна из его предыдущих попыток достучаться до Изуку не увенчалась успехом. Его глаза недоверчиво расширились, когда вторая плеть змеей обвивалась вокруг другой его руки, а затем оба его запястья сомкнули вместе и потянули наверх, удерживая его руки над головой. В то же время Кацуки почувствовал, как еще два хлыста оборачиваются вокруг его лодыжек. Прикосновение причуды не было болезненным, казалось почти ласковым и мягким, но при этом неумолимо удерживало его в той позиции, в которой Изуку очевидно хотел его видеть, в то время как сам Деку… Что ж, Деку успел освободить его от своей ледяной хватки и теперь просто стоял на коленях между широко разведенных ног Кацуки и просто… смотрел на него сверху вниз этим своим немигающим взглядом. Пугающе спокойная улыбка заставляла мурашки бежать по коже Кацуки, а от голода в глазах задрота становилось откровенно не по себе – он даже не хотел думать, чего именно сейчас добивается от него Деку. Кацуки мог лишь оцепенело наблюдать за тем, как одна рука Изуку потянулась к его собственным губам, слегка оттягивая нижнюю в знакомом Кацуки задумчивом жесте – Деку часто делал нечто подобное, когда слишком глубоко блуждал в своих мыслях, прикидывая, что бы такого написать в своём дурацком блокноте. За исключением того, что он сейчас явно находился под каким-то воздействием, а Кацуки не был какой-то любопытной причудой, которая ожидала подробного анализа. И самое отвратительное – Бакуго даже не был уверен, стоит ли ему сейчас привлекать внимание и кричать, потому что… поза, в которой он и Изуку находились по отношению друг к другу, выглядела чертовски компрометирующей и странной. Черт, Кацуки был готов поклясться, что он сейчас смотрится почти как герой одних из тех хентайных сюжетов с щупальцами, в чтении которых он не признался бы даже под пытками: связанный и практически разложенный на полу перед Изуку, который уютно устроился между его ногами, в то время как их промежности разделяют какие-то сантиметры. На этой мысли Кацуки имел несчастье взглянуть в указанном направлении и застыл, когда увидел ощутимую выпуклость на шортах Изуку, а спустя пару секунд со стыдом понял, что то же самое уже успело произойти и с ним самим. Судорожно выдохнув, Кацуки со стыдом закрыл глаза и откинул голову назад, пытаясь не умереть от смущения. Блять, блять, блять! Этого не происходило, не происходило этого! Он… не мог возбудиться просто от того, что его соперник, который даже не мог отдавать отчет за свои действия, ввалился в его комнату и прижал его к полу с весьма не двусмысленными намерениями! Кацуки до боли прикусил нижнюю губу, пока не почувствует вкус крови, мысленно призывая себя успокоиться. Он должен взять себя в руки! В данный момент в комнате был только один здравомыслящий человек, и если бы он позволил Изуку делать всё, что тот захочет, их отношения могли никогда не пережить этого. Каждый из них просто не смог переступить через то, что в какой-то степени навязал себя другому. – Каччан, – прозвучал над ним глубокий, незнакомый ему голос Изуку, – посмотри на меня! Этот голос пронзил всё его тело с головы до пят, заставляя вздрогнуть. Деку никогда не был с ним таким властным, никогда не требовал ничего с такой настойчивостью, но в тот момент, когда в его голосе прозвучал такой бескомпромиссный приказ, Кацуки даже не пришло в голову, что он мог ему не подчиниться. – Деку, – прошептал он садящимся голосом. – Прекрати эту хрень. Отпусти… Он застыл, когда мозолистый палец нежно коснулся его губ. Кацуки поморщился, когда холодная кожа потерла свежепрокушенную ранку, а затем словно завороженный смотрел на то, как Изуку поднес выпачканный его кровью палец к своим губам и слизал капельку крови с таким видом, будто это чертов божественный нектар. Член дернулся в его боксерах, но Кацуки сейчас был не в состоянии беспокоиться об этом – его глаза неотрывно наблюдали за розовым языком, который показался между губами Изуку, увлажняя сухую обветренную кожу. Зеленые глаза с кошачьими зрачками смотрели на него так, будто Изуку в точности знал, о чем он сейчас думал. И может так оно и было. – Если так хочешь поцелуя, Каччан, тебе стоило просто попросить. Я никогда не смог бы отказать тебе, – медленно произнес Изуку, и это была первая полноценная фраза за то время, как он появился перед комнатой Бакуго, но кажется, будто сейчас настала очередь Кацуки лишиться дара речи. – Хочешь попробовать? – спросил Изуку тем же глубоким голосом, не дождавшись ответа. - Да, – выдохнул Кацуки прежде, чем вспомнил о том, почему он должен был отказаться. Но ладони Изуку уже твердо лежали на его талии, болезненно сминая кожу, а губы уже прижимались к губам Кацуки. Он почувствовал влажный язык, который ласково заскользил по его губам, будто спрашивая разрешения, прежде чем протиснуться внутрь, в расщелину его рта, и Кацуки, уже размыкая губы, охотно впустил его внутрь. То, что Изуку делал с ним, мало напоминало поцелуй – слишком много зубов, языка, губ: было больше похоже на то, будто Деку насилует его рот своим, исследуя его всеми возможными способами, и Кацуки… просто позволил ему это, лениво повторяя движения и пытаясь распробовать другого на вкус. Мысль о том, чтобы попытаться оттолкнуть Изуку, сейчас казалась почти безумной. Зачем ему это делать? Всё было таким правильным и желанным. Теперь, когда Кацуки лишили всех рычагов давления и путей к сопротивлению, он чувствовал себя так, будто может расслабиться – что бы ни случилось, всю вину можно будет потом списать на дурацкую причуду. Однако в глубине души он знал, что всё не так просто. Что-то в дальнем уголке сознания кричало о том, что он не может так просто сдаться – он обязан был сопротивляться до последнего: не ради себя вовсе, а ради гребанного Деку. О том, что Изуку на самом деле вовсе не хочет его – это Кацуки пользуется своей мнимой беспомощностью, чтобы получить то, чего давно хотел и не мог себе признаться. Потому что для него уже давно не было секретом то, что его тянет к Изуку: глупо пытаться убедить себя, что это не так, когда последние несколько месяцев он не в состоянии довести себя до кульминации, не представляя определенное веснушчатое лицо, обрамлённое зелеными кудрями. Глупо врать себе, когда ему то и дело снятся влажные сны, в которых совершенно бытовые и нормальные сцены, происходившие между ним и Изуку в реальной жизни, принимают совершенно иной, более откровенный и сексуальный оборот. Глупо врать себе, как будто Кацуки не тот, кто готов был в тот момент отдать Изуку всё, что бы тот только от него не потребовал, если бы это означало шанс на кратковременную близость, о которой он мог только мечтать в реальной жизни. Две ледяные ладони схватили его за щеки, и Кацуки распахнул глаза. Даже целуя его, Изуку не отрывал от него своих удивительных глаз: лунного света, падающего из окна, достаточно, чтобы отчетливо видеть детали, и Кацуки рассеянно заметил, что теперь зрачки Изуку и вовсе превратились в две тонкие щелочки. Когда они наконец-то разомкнулись, оба уже тяжело дышали, продолжая смешивать дыхание друг с другом. – Такой красивый, Каччан, – восхищенно прошептал Изуку с придыханием. Его ладонь плашмя легла на грудь Кацуки, скользнула немного вниз, слегка лаская и будто бы успокаивая. Но прежде чем Бакуго успел сказать что-либо, к ней присоединилась другая – Кацуки успел увидеть слабую вспышку зеленой молнии, пробежавшую по коже задрота, и Изуку без усилий разорвал в клочья его майку на куски и отбросил её в сторону. На мгновение зеленые глаза с любопытством встретились с глазами Кацуки, будто ожидая от него сопротивления, но он молчал, слегка подрагивая от переизбытка ощущений. Изуку одобрительно улыбнулся ему сверху вниз, затем его ладони легли на живот Кацуки, заставляя ерзать от прохлады, и заскользили вверх по его телу, пока не остановились на грудной клетке. – Всегда так сладко пахнет, – пробормотал Изуку – скорее себе, чем ему. – Так долго хотел попробовать на вкус… Это немного привело Кацуки в чувства. – Деку, не смей… – остаток фразы умер на его губах, когда Изуку склонил голову и обхватил губами один из его сосков. Кацуки не гордился стоном, который покинул его горло в тот момент, но контраст между теплым ртом Изуку и ледяной ладонью, которая ласкала бусинку другого его соска, был просто невероятен. Кацуки сам не заметил, как начал двигать бедрами, бессознательно желая ощутить трение, и Изуку, будто отвечая его желаниям, тут же горячо прижался к нему внизу, плавно растирая себя об него. – Изуку… не останавливайся, – прошептал Кацуки, отчаянно желая, чтобы его руки были сейчас свободными. Ощущения переполняли его, но он не мог придумать ни единой причины пожаловаться – напротив, всё было слишком хорошо, слишком идеально – лучше было бы только в том случае, если бы он мог сейчас погрузиться пальцами прямо в этим пушистые волосы и прижать Изуку ближе. Сопротивляться? Какого черта ему это делать? Изуку был прямо тут и это мог быть единственный его шанс. Кацуки отчаянно заскулил, когда зубы слегка сомкнулись на чувствительной коже, но Изуку почти тут же ласково зализал оскорбленный сосок, прежде чем оторвать от него свой рот с почти порнографически влажным звуком. Он посмотрел на Кацуки, демонстративно облизывая губы с таким видом, как будто только что попробовал самое изысканное угощение на свете, одарил его понимающей улыбкой… а потом переместил к другому соску. – Пусти… Деку, пусти, я не буду убегать, блять! Мне это нужно! – прорычал Кацуки, отчаянно дергаясь в своих путах, и черные хлысты наконец-то выпустили его на свободу и Кацуки с наслаждением зарылся пальцами в эти мягкие кудри, выгибая спину и позволяя Изуку делать с ним всё, что он только пожелает. Кацуки поднял ноги, чтобы сомкнуть их вокруг Изуку, и с удовлетворением услышал слабый стон, который донесся от Деку в ответ. Их бедра продолжали двигаться друг к другу навстречу с ленивой размеренностью, и насколько бы изматывающим не было ожидание кульминации, Кацуки не хотел торопиться, желая, чтобы оно длилось так долго, как это только возможно. Он лишь отдаленно осознавал, что продолжает повторять имя и прозвище Изуку на разные лады, словно мантру, и оказался так увлечен ощущениями, что почти пропустил момент, когда его партнер замер – губы Изуку прекратили терзать его кожу, а бедра перестали двигаться, и разочарованный Кацуки всё еще пытался вернуть сводящий с ума контакт между ними, обнимая его ногами и прижимаясь к нему так настолько близко, насколько это было возможно. – Блять, Деку, какого черта ты остановился?! – проворчал он. – К-Каччан? – выдохнул вдруг Изуку, и Кацуки опустил голову вниз, к своей груди, чтобы встретиться с перепуганными зелеными глазами – совершенно обычными, с круглыми зрачками. Он с опозданием понял, что руки, обернутые сейчас вокруг его талии тоже были совершенно нормальной температуры. Они с Изуку еще пару секунд смотрели друг на друга, прежде чем отпрыгнуть в разные стороны, будто два перепуганных животных. Изуку выглядел так, будто он находился на грани истерики. Приземлившись на задницу, он продолжил ползти спиной назад, пока не уперся в закрытую дверь: его глаза панически метались по комнате, в то время как их хозяин явно пытался осознать, как он вообще там оказался. Кацуки знал, что должен успокоить задрота, но у него не было времени иметь дело с его нервным срывом – не сейчас, когда он сам находился на грани своего собственного. Отскочив от задрота, он быстро перевернулся на четвереньки, чтобы как можно скорее скрыть от задрота свою мокрую грудную клетку и пристыженное лицо. Протянув руки он схватил остатки своей майки, быстро вытер остатки слюны со своей кожи, и, не глядя отбросив ткань в сторону мусорного ведра, вскочил на ноги. Кацуки запинаясь подошел к своему письменному столу и оперся об него ладонями, потому что всё еще не доверял своими ногами. Его дыхание всё еще было тяжелым, перед глазами плясали точки, а болезненная эрекция, упирающаяся в его боксеры, явно говорила о том, что их недавнее взаимодействие с Изуку не только не было забыто, но так и не достигло кульминации. Его тело всё еще дрожало от недавних ощущений, от головокружительной близости, и от этого Кацуки вдруг особенно остро почувствовал себя униженным. Он не только проиграл Изуку, который по глупой случайности ввалился именно в его комнату под действием какой-то лажовой причуды. Еще хуже – он проиграл самому себе и своим желаниям, и теперь ему придется столкнуться с последствиями этого минутного сумасшествия. Завтра, решил он. Завтра, потому что сейчас, после того, что случилось, он будет не в состоянии выдержать отвержение, а возможно даже отвращение, когда до Изуку дойдет что случилось и что он, Кацуки, сделал. – Каччан? Мне так жаль… я даже не помню, как я сюда пришел, – послышался панический голос задрота, и Бакуго поморщился. Кацуки шмыгнул носом, собираясь силами, прежде чем ответить. – Должно быть, подставился под какую-то причуду, – его голос звучал тихо и нетвердо, но это было всё, на что он был способен сейчас. – Раз всё прошло, то можешь валить к себе в комнату. Я всё еще хочу выспаться. – Это не… – Мне плевать, Деку, просто иди! – перебил его Кацуки чуть громче – почему этот парень вообще никогда не делает того, что Бакуго от него хочет?! Он застыл, ожидая, когда дверь за его спиной откроется и закроется, но чертов Деку продолжал торчать там. – Деку, проваливай уже, – повторил он с нажимом, стараясь, чтобы в голос не проскользнула мольба. Можно он сохранит хотя бы каплю своей гордости уже?! Деку не обязательно забирать у него всё! Проклятье! Почему он не может просто уйти! После всего, что случилось, Кацуки не собирался разваливаться на его глазах, но с каждой секундой от его выдержки оставалось всё меньше и меньше. – Каччан… ты… я… прости, – продолжал лепетать Изуку. – Я не хотел тебя обидеть! Я бы никогда… – Да оставь ты меня в покое, сраный Деку! – не выдержал Кацуки, рывком оборачиваясь. Он не мог позволить Деку закончить эту фразу. "Я бы никогда…" что?! Не пришел бы к тебе из всех людей? Никогда не захотел бы тебя? Как будто Кацуки этого не знает! Изуку мог годами восхищаться его причудой, считать его потрясающим, смотреть на него со звездами в глазах, но Кацуки лучше, чем кто бы то ни было знал, что он не хочет его таким образом. Ему не нужно было слышать это в лицо и прямо сейчас! Изуку стоял на другом конце комнаты, и при виде Кацуки он испуганно прижал ладонь ко рту. – Каччан… ты плачешь? Это из-за того, что я сделал?! Кацуки вновь шмыгнул носом, прежде чем поднести руку к глазам и агрессивно стереть злые слезы, которые действительно выступили у него на глазах. Очевидно, это был один из худших его дней, и ему предстояло испить эту чашу унижения до дна. Если уж всё и так катится вниз, то какой смысл в том, чтобы пытаться изобразить уверенность и спокойствие, которые он даже отдаленно не испытывал. – Ты? Как будто ты можешь сделать что-то, что сможет достать меня, сраный Деку, – прошипел он, чувствуя извращенное удовольствие от вида того, как Изуку дергается и морщится от его слов. – Единственный, кто может довести меня до такого состояния, это я сам. – Но…– Изуку упрямо нахмурился. – Это же потому что я пришел сюда, верно? Клянусь, Каччан, я не хотел! – Блять, заткнись уже, ладно! Что мне сделать, чтобы ты уже ушел?! Я знаю, что ты меня не хочешь, хватит, блять, это повторять! Ты попал под дурацкую причуду вожделения, между нами случилось что-то странное – просто уйди и давай забудем уже обо всём! Кацуки не выдержал, закрывая глаза руками и отвернулся. В комнате стало очень тихо и его всхлипы звучали особенно отчетливо, и он вдруг задался вопросом, не наслаждается ли Изуку втайне его мучениями? Потому что зачем еще он продолжает торчать тут, когда… – Это не была "причуда вожделения". И я не говорил, что я не хочу тебя, – вдруг отчетливо произнес Изуку, который оказался неожиданно близко, прямо за его спиной. Кацуки выпрямился, напрягаясь всем телом. Он не хотел оборачиваться. – В каком… кхем, – его голос сорвался, – в каком, блять, смысле? – спросил он, не уточняя, что именно имеет в виду. – Во время вечернего патруля с Айзавой-сенсеем, меня ударило причудой одного из злодеев, но эффекта не было и мы решили, что она не подействовала, – тихо начал пояснять Изуку. – Причуда… заставляет действовать в соответствии с самыми сокровенными желаниями, и никогда раньше не срабатывала с отложенным эффектом. Кацуки молчал, ожидая продолжения – это было лишь половиной объяснения. – И было бы глупо считать, что я не хочу тебя, потому что если бы это было так, то я бы вообще не появился у твоей комнаты. Кацуки позволил себе медленно выдохнуть. Сказанное Изуку произвело на него эффект разорвавшейся бомбы – он всё еще не был уверен, что способен обернуть свой разум вокруг сказанного. Изуку… хотел его? Его появление не было случайным – напротив, Деку целенаправленно пришел именно к нему?! Две покрытые шрамами руки вдруг обернулись вокруг его талии, заставляя Кацуки подпрыгнуть. – Ой, говнюк! – рявкнул он на автомате, с едва уловимой паникой в голосе. – Что ты думаешь, ты делаешь?! Его первым порывом было оттолкнуть от себя Изуку. Эмоциональные горки, через которые он только что прошел, были чертовски крутыми, и Кацуки не был уверен, что способен сейчас мыслить здраво – умнее всего было бы отослать сейчас Изуку подальше и попытаться разобраться с этим дерьмом на свежую голову. Но с другой стороны… его память всё еще была полна близостью, которую они разделили некоторое время назад, и теперь, когда Кацуки знал, что его чувства взаимны, он не был уверен, что готов отказаться от неё прямо сейчас. Кстати, о взаимности. Надо ли полагать, что Изуку прекрасно помнил всё, что случилось между ними после того, как он вломился в его комнату? Он почувствовал, как Изуку тяжело вздохнул, после того как задал этот вопрос, и теплое дыхание согрело его обнаженные плечи – Кацуки закусил губы, призывая себя не реагировать: достаточно было уже и того, что Деку очень настойчиво прижимался грудью к его спине. – Я думаю, я всё это время в какой-то степени осознавал происходящее. Мне просто… просто было слишком тяжело бороться, когда это было тем, чего я так давно хотел, – он поместил быстрый поцелуй чуть ниже шеи Кацуки. – А когда Каччан стал таким податливым, таким щедрым, таким хорошим для меня, – Кацуки вздрогнул от неприкрытого желания и восхищения, которыми были пропитаны последние слова. – Я просто забыл, почему я должен был вообще бороться. Если бы мне показалось, что ты этого не хочешь, я бы наверное испугался достаточно сильно, чтобы очнуться. Кацуки сглотнул. Слова Деку пугающе напоминали его собственное направление мыслей в тот момент, при том что только один из них двоих был под воздействием причуды. Руки Изуку мягко поглаживали его талию, бездумно ласкали его кожу, пальцы осторожно касались плоского живота, очерчивая линии пресса. Кацуки прикрыл глаза, когда почувствовал, как твердая выпуклость упирается в него сзади, пока Деку прижимался к нему вплотную, и прикусил губу, когда тот начал нежно целовать его шею, спину, лопатки. – Откуда у такого задрота как ты вдруг взялось столько уверенности? – спросил Кацуки, не торопясь оборачиваться и стараясь как можно меньше реагировать на действия Изуку. "Откуда я могу знать, что ты всё еще не под действием причуды?" – перевел он вопрос в своей голове. – Наверное, потому что теперь я знаю, что я не один хочу этого, – пробормотал Изуку, едва отрываясь от того, чтобы покрывать его кожу поцелуями. – Я ведь… не один хочу этого? – вдруг спросил он с явным беспокойством, и Кацуки почувствовал, как слегка расслабляется. Вот это. Вот это было ему знакомым. Это был Изуку, которого он знал. Изуку, который, заботился о нем даже больше, чем о самом себе. Не Изуку, который действовал под влиянием момента, чего он так опасался. Кацуки схватил Деку за руку, которая всё еще лежала на его талии, протащил её ниже и заставил опуститься на собственную промежность, однозначно говорившую о его собственном возбуждении. – Достаточно очевидно для тебя, Деку, – хмыкнул он, слегка поворачивая голову, и тут же пожалел об этом, когда рука Изуку сжалась, обхватывая его через одежду. – Блять, Деку! Тише! – Каччан тоже хочет меня, – почти исступленно прошептал Изуку. – Если это сон, я никогда не хочу просыпаться. Кацуки хмыкнул, слегка выгибаясь, чтобы очевидным образом потереться задницей о его пах, и услышав за спиной жалобный стон, резко оттолкнул Изуку от себя на мгновение. Он быстро обернулся, крепко обвил руками шею задрота и притянул его к себе для поцелуя, на который Изуку ответил со всем доступным ему рвением. Кацуки даже не удивился, когда горячие ладони легли на пояс его боксеров и принялись торопливо стягивать их с него. – Только эти не порви, – пробормотал Кацуки ему в губы, совершенно ни на что не намекая и задрот, к его большому удовольствию, почти тут же рывком разорвал плотную ткань, отбрасывая в сторону жалкие остатки его одежды. Кацуки едва не рассмеялся. Неожиданная уверенность и почти безумное влечение, в состоянии которого Изуку, кажется, едва соображал что он делает, по какой-то причине заводили его совершенно особенным образом. Возможно, причина была в том, что это служило лишним доказательством того, что в их близости Изуку не будет тем, кто станет безропотно принимать всё, что Кацуки может в него бросить. Равный. Равный партнер. Тот, кто может бросить ему вызов или даже подчинить себе в той же степени, в которой Кацуки сможет подчинить его сам. До этого момента Бакуго и понятия не имел, насколько это будет для него важно. Теперь ему казалось, что это с самого начала мог быть только Изуку. Кацуки едва заметил, как Деку избавился от своих шорт и нижнего белья, но судя по тому, как он торопился, снимать футболку Изуку необходимым не считал. Кацуки оказал ему ответную услугу, подпалив и разорвав её на куски, но Деку, похоже, едва ли заметил это. Мускулистые руки без всяких усилий подхватили Кацуки за бедра и Изуку подсадил его на стол, прежде чем вновь прижаться к нему и свести их влажные члены вместе. Оба почти сразу же застонали от контакта, и Кацуки невольно раздвинул ноги шире, позволяя Изуку прижаться к нему ближе. Мозолистые, покрытые шрамами руки скользили вверх-вниз по их возбужденным стержням, и Кацуки не задумываясь накрыл ладонь Изуку собственной рукой. Его взгляд скользнул вверх от островка аккуратно подстриженных волос по точенному прессу, широкой взмокшей груди, выступающим ключицам и наконец замер на лице Изуку. Кацуки любовно разглядывал россыпь веснушек, особенно ярко выделяющуюся на покрасневших щеках Изуку, и его полуприкрытые, лишенные фокуса глаза, которые отчетливо говорили о том, насколько не в себе сейчас был его задрот, и что-то внутри него прихорашивалось и мурлыкало от нового слоя удовольствия, вдобавок к тому, что они с задротом уже доставляли друг другу руками. Теперь он не только знал, он отчетливо видел, насколько он является желанным. Мысль о том, что его жажда, его желания, его чувства не являются односторонними – вот что в конце концов довело его до края и заставило со стоном пролиться прямо в их сложенные руки; Изуку кончил на несколько мгновений позже, смешивая собственное семя со спермой Кацуки. На какое-то время они просто застыли там, прежде чем Кацуки притянул задрота к себе для ленивого поцелуя. Когда они расстались, он почувствовал, что глаза Изуку были сосредоточены на чем-то ниже его шеи, и опустив взгляд вниз, понял, что Деку смотрит на следы зубов, которые он оставил на его груди. – Ха, извращенец-Деку, – хмыкнул он хриплым голосом. – Держу пари, ты готов кончить от одной только мысли о том, чтобы пометить меня, ха? Глаза Изуку тут же впились в него, он нахмурился. – Я хочу больше, чем просто пометить тебя, Кацуки, – произнес он твердо, слегка надуваясь. – Всегда хотел от тебя всего, что только могу получить. Мечтал о тебе почти так же сильно, как о том, чтобы стать героем. Я бы исписал всю твою кожу своими инициалами, если бы это говорило о том, что ты мой. Кацуки картинно закатил глаза, хотя эта неожиданная собственническая сторона показалась ему откровенно горячей. – Ладно-ладно, глупый Деку, – хмыкнул он, пытаясь изобразить невозмутимость – довольно непростая задача, когда ты сидишь обнаженным на собственном столе в обнимку с парнем, в то время как на ваших телах и руках остывают остатки вашей недавней близости. – Вместо этого мог бы просто попросить меня начать встречаться. Глаза Изуку расшились так, будто эта мысль даже не приходила ему в голову. – Каччан, ты говоришь, что если спрошу сейчас, ты согласишься? Кацуки вздохнул. Он поднял чистую руку и от души щелкнул по большому глупому лбу Изуку. – Тупица, мы буквально только что дрочили друг другу, сам-то как думаешь? Мы уже начали встречаться в тот момент, когда твоя рука коснулась моего члена, болван, иначе ты бы даже не смог этого пережить. Он еще раз прижал задрота к себе и быстро поцеловал в губы. – А теперь пошевеливайся и помоги мне убраться, потому что я всё еще собираюсь перехватить пару часов сна. Они потратили минут пятнадцать на то, чтобы привести себя в порядок и убрать следы их близости с пола, Кацуки бросил Изуку одну из своих футболок, взамен той, которую он сжег, и, дождавшись, пока задрот переоденется, затолкал его в свою кровать и накрыл их обоих одеялом, не слушая протесты о том, что Изуку, мол, "нужно вернуться к себе, иначе пойдут слухи". Кацуки чертовски рассчитывал на то, что эти слухи пойдут в конце концов! Разумеется, после всего того шума, что они произвели, он сомневался, что у кого-то в общежитии вообще возникнут сомнения касательно нового характера их отношений, но Кацуки был не против лишней демонстрации. Он и задрот отныне были вместе и будь он проклят, если не даст знать об этом каждому, кому не посчастливиться оказаться поблизости.