Тишина.

Антону двадцать три, и он считает себя неудачником. Вроде молодой, симпатичный парень, а своего соулмейта до сих пор не нашел. Да и ждать неожиданную чудесную встречу с предначертанным судьбою человеком, честно говоря, тоже перестал. Всю свою жизнь только и наблюдает за тем, как кто-то находит свою половинку, а ему все не везет. Хотя, наверное, может быть и хуже. Правда случаев таких он знает немного. Ну, как немного. Всего один. Вот кому он и правда не позавидует, так это мальчишке из далекого воспоминания. Тому наверняка хуже. У Антона осталась хотя бы капелька надежды, что его соулмейт где-то есть. Думая о том мальчишке, перед глазами мужчины всплывает картинка из детства. В детском саду на прогулке веселится толпа детишек. Антон строит вместе с друзьями крепость, чтобы защищаться от вражеской атаки снежками. Это зрелище прямо как кадры из какого-то мультфильма: огромные белые стены высятся над землей, а по углам стоят круглые башни с остроконечными шпилями. Тоша сидит внутри крепости, прижавшись плечом к своему боевому товарищу Димке. Припасов осталось совсем мало, а оборону вот-вот прорвут и тогда начнется битва не на жизнь, а на смерть. Антон стягивает со своей ладошки перчатку и аккуратно ковыряет в стене небольшое отверстие, чтобы подглядеть откуда нагрянут соперники. Снег холодный и пальчики мальчика почти сразу же замерзают, становясь красного цвета, но он упорно продолжает свою работу. Пропадет сам, так хоть Димку спасет. И вот совсем маленькое, но уж точно не по своей значимости, окошко появляется в белой стене. Антон аккуратно прижимается к снежной ограде и выглядывает в большой мир, но видит он совсем не атакующую детвору. Из-за угла выходит другая группа, судя по виду ребятни — старшая, во главе со своей воспитательницей. — Димка, там старшики пришли, — поворачивается к другу Антон с испуганным лицом. Движения пальцев мальчишки нервные. Боится, что взрослые ребята испортят им всю игру. Наверняка они злые и постараются разрушить крепость, воздвигнутую с таким трудом и любовью. — У них же площадка с другой стороны, — ответно жестикулирует Позов и пытается оттолкнуть Антона от снежного окошка, — Тош, дай подглядеть, что они делают. Но Шаст так просто сдаваться не будет, поэтому толкает Димку, показывая что-то в духе: «Сделай себе тоже дырку и смотри в нее». Антон проковырял это окошко для себя и смотреть в него хочет сам. Димка обиженно супится, но, потерев красный от мороза нос рукой, принимается ковырять отверстие рядом. У него оно получается не таким аккуратным как у Тоши, но зато сделал он его гораздо быстрее. Мальчишки сидят на корточках, примкнувшись к снегу и наблюдают за появляющейся на их площадке ребятней. Старшая группа гораздо больше их, наверное, собирали из всех младших, поэтому они тянутся длинным хвостом за этой толстой теткой в меховой шапке. Наконец-то вся ребятня оказывается на площадке перед садиком. Явно происходит что-то странное, потому что воспиталки засуетились и активно жестикулируют, стараясь привлечь внимание детей. Антон старается прочитать, что они хотят донести, но улавливает только последнее слово от той самой тетки старшеков: — …слышать? Предположение проносится в голове, и Антон крутит взглядом, пытаясь найти виновника переполоха. Девчонки, усевшиеся на качелях? Нет, не похоже. Тот толстяк в желтой куртке? Вроде тоже не он. Взгляд упирается в мальчишку с темными волосами, у которого глаза на мокром месте. Видимо все-таки он, наверняка перепугался, что начал слышать этот мир, а воспиталки пытаются найти его соулмейта. Если тот темноволосый начал слышать, значит здесь есть еще один везунчик, и он видимо в их с Димкой группе. Антон толкает Поза в плечо: — Дим, пойдем посмотрим, а? Про игру все равно все забыли. Носятся рядом с этим темненьким. Димка пожимает плечами, обидно, что оборона прервалась, такой душетрепательный момент был. Мальчишки вылезают из укрытия и топают в сторону кипиша. Их воспитательница, заприметив ребят показывает: — Зайчата, вы не слышите? Дети отрицательно мотают головами. «Фе, зайчата», — думает Антон. Ему не нравятся такие милости. Он вообще-то уже взрослый мальчик, ему целых четыре года. Темноволосый мальчишка подходит к воспитательницам и что-то им говорит. Они поглаживают его по голове и отходят, видимо, продолжают поиски половинки мальчугана. Антон окидывает мальчишку взглядом и примечает его голубые глаза. Красивые. Прямо как у мамы. Димка тянет Шаста куда-то в сторону и быстро, оглядываясь на мальчика, показывает: — Мне кажется они никого не найдут. Папа говорил такое иногда случается, когда твоя половинка умирает. Антону становится грустно. Что-то щемит в детском сердечке. Ему очень жалко этого темноволосого мальчишку. Наверное, ему будет очень больно, когда он узнает, что его соулмейт умер. Минут через десять воспитательницы возвращаются. Та толстая аккуратно кладет руку на плечо темноволосого. Они долго о чем-то говорят, а потом, Антон замечает, что мальчишка начинает плакать. Воспитательница прижимает его к себе и уводит куда-то в здание садика. Видимо, они сказали ему именно то, о чем говорил Тоше Димка. Почти двадцать лет прошло, а Антон до сих пор помнит эту историю в мельчайших деталях. И каждый раз, вспоминая те, наполненные слезами, голубые глаза, ему щемит сердце, как тому четырехлетнему Тоше с мокрыми коленками и красным носиком, стоящему перед садиком рядом с Димкой. Да, тому мальчишке, да нет, уже мужчине, явно должно быть хуже, чем Антону. Хотя, может быть, он смирился, а может… Не хочется думать, что еще может сделать человек, зная, что он лишился того самого. Антон лежит на диване и смотрит в потолок. Идти никуда не хочется, а он обещал Диме, что заглянет к нему сегодня. Наверняка у Поза дома будет эта Катька и Антону придется смотреть, какого это быть с кем-то. Нет, он, конечно, очень рад за друга, но каждый раз, приходя к нему, Шаст вспоминает о том как же одинок он сам. После садика Антон и Дима пошли в одну школу, и, хоть и попали в разные классы, все равно продолжали общаться. На переменах бегали в столовую, а на выходных и каникулах вместе гуляли. Сейчас они стали общаться несколько меньше, потому что Дима не только учится в меде, но и устроился в одну из больниц на подработку, сказав, что ему нужна практика, и поэтому свободного времени у него мало. Но для Антона он все равно остается самым близким другом. Как никак с самого детства вместе. Дома у Димы всегда тепло и уютно. Он заваривает горячий чай, как любит Антон, выслушивает все его душевные терзания и даже не против, что тот курит, если, конечно, делает это на кухне. Катьки сегодня нет, совпадение это или Дима специально попросил ее не приходить, потому что знает, как переживает из-за ее присутствия Антон, Шастун никогда не узнает. Димка мнется. Явно хочет что-то сказать, но не знает с чего начать. Антон замечает это, но не подает вида. Дима умный, если это что-то важное, то чуть-чуть подумает и выложит все как есть. Поэтому Шаст сидит и пьет чай из большой, наверное в ней не меньше, чем поллитра, красной кружки. Как-то раз он заметил ее у Поза и пошутил, что это его размерчик, поэтому теперь Дима заваривает ему чай только в ней. — Слушай, Тох, — начинает, явно нервничая Позов. Антон замечает, что у друга слегка дрожат пальцы, — Вот ты говоришь, что ты уже «старый», что все твои знакомые встретили тех, кого им послала судьба и тому подобное, — Дима слегка вздыхает, а Шаст в это время закусывает губу. На больное, — В общем. Ты не думал, что ты уже встретил своего соулмейта? Антон от изумления чуть чаем не подавился. В нем бушует какая-то буря эмоций: обида и злость, что друг поднимает такую тему, напряжение, потому что он не понимает, к чему ведет Дима, грусть, потому что Поз прав, и пары у Шаста до сих пор нет. — К чему ты это? — показывает Антон. Теперь руки дрожат у него. Ему кажется, что если бы он мог слышать, то услышал бы как звенят кольца на пальцах, стуча друг об друга, — То есть… Я хочу сказать, как… В каком смысле я уже встретил своего соулмейта? Ты же знаешь, что… Дима не дает закончить, он аккуратно перехватывает руки Антона и укладывает их на стол: — Понимаешь. Я был в архиве, в больнице, где я сейчас вроде как работаю и там был один случай: девушка думала, что ей не повезло, что у нее нет пары, а оказалось… Ну, если вкратце, то оказалось, что она просто в принципе не слышит. Антон пытается переварить полученную информацию. Он-то, дурак, даже и не думал, что такое может быть, а теперь даже не знает, что делать. Тот огонек надежды случайно где-нибудь встретиться с соулмейтом, кажется, стал слабее. Шаст жмурит глаза, из которых собираются потечь предательские слезы: «Соберись. Ты все равно не узнаешь так это или нет. Может ты все-таки тот лузер, которым ты себя считал. Просто не можешь найти соулмейта, вот и все». Шаст нервно потирает руки, хватаясь пальцами то за кольца, то за браслеты. Дима смотрит то куда-то в стену, то на Антона. Видно, что ему самому тяжело далась эта новость. — А что с ней стало? — смотрит на друга Шастун. Ответные жесты Димы долго себя ждать не заставили: — Ей сделали операцию, установили имплант, но оказалось, что соулмейта она не встречала. Зато теперь, если встретит — то поймет, что это он. Слушай, — Позов видит, что Антон тускнеет прямо на глазах, — Я же не говорю, что у тебя наверняка такая же ситуация. Просто если ты сейчас задумался — это можно проверить. — Дим, — Шаст старается улыбнуться, — Спасибо тебе, конечно, но… Черт, ты же знаешь. У меня денег нет, а это наверняка пиздец как дорого. Слеза все-таки предала Антона и, вырвавшись из плена зеленого глаза, потекла по щеке. Шастун закрыл лицо руками, не хватало еще, чтобы Димка видел, что он — взрослый мужик, плачет. Обидно. Только с ним и может произойти что-то такое. Антон не помнит, когда он был везунчиком: и из школы грозились отчислить, и с работ увольняли. Всего и не упомнишь. На плечо опустилась тяжелая рука Поза, как бы говоря: «Посмотри на меня». Шаст нехотя поднимает голову на Диму. — Если ты действительно хочешь, то у тебя же скоро день рождения, можешь считать это подарком, — жестикулирует Поз. Если бы Шастун был лет на семь помладше, он, наверное, набросился бы на Диму и заобнимал до полусмерти, чтобы хоть как-то выразить благодарность, а сейчас, единственное, что он может сделать, это показать «спасибо» и слегка обнять. Чисто по-мужски. Антону двадцать четыре, и Дима был прав. За окном стоит шум: какие-то голоса, жужжание, скрежет, сигналы. Антон слышит все это. Видимо так звучит Москва. Он слышит даже, как тихо гудит лампа в больничной палате, а в коридоре ходят люди и переговариваются. Антону больно. Больно осознавать, что он упустил то, ради чего стоит жить, думать, что может больше этого не найти. Когда на одном из обследований Антон услышал от старенького доктора в белом халате подтверждение Димкиной теории — было не так страшно и больно. Все могло бы быть, как с той девушкой, про которую ему рассказывал Дима, он мог бы узнать тот момент, когда встретит своего соулмейта, а теперь… Как найти человека в многомиллионном городе, даже не зная, когда и где ты мог его видеть? Антон благодарен Диме за то, что тот для него сделал, но теперь ему кажется, что лучше было бы прожить всю жизнь в неведении. Так и думал бы до смерти, что он обычный неудачник, которому просто не посчастливилось найти своего человека, а теперь, если Шаст не сможет найти его, то будет неудачником вдвойне, потому что упустил. Наверное, тогда ему будет гораздо хуже, чем тому мальчику из садика. Димка навещает Антона каждый день. Радуется, что теперь они могут общаться нормально, обещает, что они что-нибудь придумают и обязательно найдут соулмейта Шаста. Мужчина в ответ улыбается и благодарит друга, хоть и не верит, что из этого что-то выйдет. Антон выходит из больницы где-то через месяц и удивляется тому, какое изобилие звуков его окружает. Из-за стен больницы нельзя уловить всего того, что происходит на самом деле. Мимо пролетает машина и слышно, как ревет ее мотор. У остановки сидит кот, которого гладит маленькая девочка, и мурлычет. А девчонка заливается смехом, наблюдая за довольным животным. Трамвай стучит колесами по железным рельсам. Звуки. Они окружают Антона, льются со всех сторон. Шаст улыбается. Впервые за долгое время это получается искренне. Но мимолетная радость не может заставить замолчать кошек, скребущих на душе. Антон все еще один. И сейчас он возвращается домой, где его никто не ждет. Сначала Антон чувствует себя разбитым, словно его душу вытащили и били ногами, по меньшей мере, часа три. А потом он понимает, что ничего не изменилось: дом, работа, на выходных к Димке. И так по кругу. Единственное, что стало другим это то, что теперь Антон может слышать. То ли потому, что Антон нашел работу поприличнее тех, что были раньше и у него появились свободные деньги, то ли просто по каким-то неизвестным причинам, Шаст стал заходить по вечерам в кофейню рядом с домом. — Американо, — бросает Антон баристе, уставившись куда-то за стойку. Не сказать, чтобы Шастуна интересовало, какие виды кофейных зерен выставлены на прилавке, но его уж точно не интересовало смотреть на слишком улыбчивое лицо мужчины, делающего кофе. Как-то он совсем не сочетается с его серым миром и еще, как назло, пытается завязать разговор: — Плохой день у вас? — Скорее хуевая жизнь, — отрезает Антон и все-таки изучающе смотрит баристу. Темноволосый, ростом пониже его. Наверное, немного старше. Видно, что следит за собой. Но через чур уж он улыбчивый. — Зря вы так, — поворачивается к Антону мужчина. «Еще и голубоглазый», — думает Шаст, а вслух говорит лишь, — Можно не на «вы»? Как-то тошно от официальностей. — Как скажешь, — смотрит мужчина прямо в глаза Антона, — Почему ты считаешь свою жизнь хуевой? — Не слишком ли необычный вопрос для незнакомца? Я к психологу зашел? — ухмыляется Шаст. — Арсений, — протягивает руку мужчина. — Антон, — пожимает ее Шаст, — Но если ты думаешь, что теперь я буду с тобой откровенничать — ты ошибаешься. — Ладно, — бариста ведет плечами и отдает Шастуну кофе. Антон выходит из кофейни в прохладный московский вечер и не понимает, как можно быть таким веселым человеком, как Арсений. Не понимает он и как можно так легко познакомиться. Шаст собирается сделать глоток кофе, но замечает, что на стаканчике аккуратным почерком выведено: «Антон <3». В этот момент, что-то в сером тумане его мира трескается, совсем не сильно, просто небольшой лучик света, прорвавшийся сквозь пелену, падает на этот стакан с сердечком. Антон сам не понимает, почему этот небольшой элемент так его тронул. А воспоминания о раздражающей улыбке Арсения уже не кажутся такими бесящими. Нет, он все еще не понимает, что может заставить человека так улыбаться, но это уже не кажется каким-то отвратительным. Встречи с баристой повторяются изо дня в день. Теперь Антон понимает, что улыбка у Арсения красивая и, может быть, немного грустная. Наверное, она кажется такой из-за его голубых глаз, в которых очень хорошо замаскирована печаль. А еще Антон считает, что наблюдать за тем, как этот мужчина готовит кофе — вообще одно удовольствие. А маленькое сердечко, выведенное после его имени выглядит, прости Господи, очень романтично. — Ты сегодня улыбаешься, — подмечает Арсений. — Что? — Антон и не заметил, что, засмотревшись на улыбчивого мужчину, и сам улыбнулся. Слишком уж Арсений яркий, прямо-таки горит теплым светом. — Странный, ты, человек, — смеется Арсений, — То стоишь угрюмый и говоришь, что жизнь — говно, то таращишься мне в спину и лыбишься, как дурак. А потом что? Номерок попросишь и на свидание позовешь? Ты смотри, я же и согласиться могу. — А почему бы и нет? Арсюш, дашь номерок? — ухмыляется Антон, наблюдая за реакцией парня, выражение лица которого показывает что-то между недоумением и огорчением. — А ты? Я хочу сказать, то есть у тебя разве нет соулмейта, — Арсений явно удивлен, — Ты же слышишь, вот я и подумал, что… — Может он где-то и есть, — натягивает улыбку Антон, — А может он умер уже, откуда мне это знать, я же его никогда не видел. Так что насчет номера? — смотрит Шаст в голубые глаза. — Нет, — отворачивается Арсений. Улыбка сползла с его лица, во взгляде появилось что-то до боли знакомое, но Антон никак не может понять что. — Ты и сам прекрасно слышишь, наверняка дома тебя ждет твой соулмейт, а ты меня тут на свидание разводишь, сердечки на стаканчиках рисуешь, — Шастун смотрит на парня и пытается понять, когда же он видел такие голубые глаза. — Твой кофе, — поворачивается Арсений и отдает мужчине стакан, на котором, впервые за последние недели, написано просто: «Антон». Сердце сжимается. Шаст неожиданно понимает, что мог сделать Арсению больно. — Арс, прости, — шепчет он, — Что-то я чересчур грубый… Если я обидел тебя, то я не хотел. Правда. Прости. — Надеюсь, что твой соулмейт и вправду умер, — Арсений выглядит абсолютно серьезным. Никакой улыбки, лишь поблескивают светлые глаза, — Поймешь, что это совсем не смешно. — Я не знал, — бормочет Шастун и смотрит куда-то в пол, не находя в себе сил посмотреть на Арсения. Дурацкая привычка бросаться словами, как было хорошо, когда общался лишь жестами. Собеседник мог хотя бы не заметить, а теперь Антону хочется вырвать себе язык за то, что он сделал больно такому милому человеку. — Теперь это не важно. Ты сказал, что хотел, — голос Арсения звучит хрипло. Он явно пытается сдержать слезы. Антон отрывает взгляд от пола и поднимает его на лицо баристы. Сердце щемит от вида голубых глаз, наполненных слезами. Он понял, где видел их. Антон снова чувствует себя тем маленьким Тошей, наблюдающим как толстая воспитательница уводит в здание садика темноволосого мальчика, которому сообщили печальную новость. Все встает на свои места. Соулмейт того паренька не умер, он просто не услышал. Пока темноволосого окутывали звуки, второго продолжала окружать тишина. Темноволосый, голубоглазый, чуть постарше самого Антона. — Арс… — Шаст не знает как подобрать слова. — Я не хочу тебя слушать. — Блять, Арс, это правда важно, — начинает тараторить Антон — Послушай, у меня есть одно воспоминание из детства, над которым я очень много думал. Ты не задумывался, что твой соулмейт не умер? Что он просто тебя не услышал? Просто… Черт, просто если все так, как я думаю, то я прав. Арсений слушает поток мыслей Шаста, широко открыв глаза. Вроде он и дело говорит, но как-то не верится. Не может в жизни быть такого, чтобы ты двадцать лет думал, что твой человек мертв, а на самом деле — это не так. — Понимаешь? У меня в садике паренек был. Ты можешь сказать, что это было очень давно и, наверное, это что-то несущественное, но дослушай. У него глаза были, ну, у того паренька, голубые-голубые, прямо как у тебя. Я его один раз только и видел, да и запомнил случайно. Мы тогда на прогулке были, а тут воспиталки как забегают туда-сюда, что-то ищут, а я понимаю, что мальчишка тот слышать начал. И вот они носятся, а он плачет. Я смотрю на него и сердечко мое детское прям разрывается от того, как у него слезы текут. Друг что-то говорит про то, что, наверное, у паренька соулмейт умер. Типа бывает такое. Ты сейчас можешь сказать, что я чушь несу без доказательств, но, черт возьми, я уверен, что это ты был, — Антон смотрит на Арсения и понимает, что так и есть. Из голубых глаз катятся слезы, точно также, как и двадцать лет назад у темноволосого паренька. Шасту больно смотреть на это, но он продолжает, — Мне так жаль тебя было все эти годы, когда вспоминал. А тут недавно выясняется, что… Ты не подумай, я не утверждаю, что все так и есть на самом деле, просто… Короче, мне друг обследование предложил пройти и оказалось, что я все эти годы не слышал, хотя должен был. Я не говорю, что я наверняка твой соулмейт. Просто мне кажется, что такая вероятность есть. Прости, если тебе сейчас от этого больно. Но знаешь, каждый раз, когда я вспоминаю тот момент, я понимаю, что ощущал что-то новое внутри себя. Может это и не так. Я не знаю, правда. Но, думаю, мне надо было сказать это тебе. Антон замолкает. Боится, что сказал что-то не то. Наблюдает за малейшими изменениями в лице Арсения. Арс молчит. Только хлопает глазами, чтобы смахнуть с густых ресниц капли слез. Антон тихо произносит: — Я… Я пожалуй пойду. Прости за все, что я тебе наговорил. Мужчина разворачивается и под молчаливый взгляд Арсения направляется в сторону выхода. — Антон! — доносится до его слуха восклицание, — Это ты… Я уверен. Слов больше не нужно. Арсений стоит в объятиях Антона, положив голову ему на грудь и тихо плачет. Но не от боли или обиды, а от счастья. Того самого счастья, которого он думал в его жизни не будет. Антон безумно счастлив. В голове царит чудесное спокойствие. Он нашел. Нашел того, кого искал долгие годы.