yuki no hana

Сорок три прекрасных года спустя. — Пожалуйста, представьтесь, — раздается в коридоре безликим голосом, отдающимся в тихих, будто бы глушащих все, светлых стенах. Голос этот не раздражает, не будит никаких воспоминаний. Ничего. Именно таким должен быть голос человека, что посвятил свою жизнь работе здесь. — Ким Чонгук, — произносит юноша, одетый в светло-голубое пальто до колен. Нежно красивая женщина в светло-кремовом платье ищет в компьютере нужные данные. — Комната 73. Ким Тэхен. Верно? Чонгук кивает на удивленный, но мягкий взгляд исподлобья. Она встает и неслышными, ветренными шагами идет, подзывая Чонгука с собой легким движением маленькой, аккуратной руки. — Меня не нужно провожать. — Господин Ким, моя работа, — она останавливается, обернувшись и мягко склонив голову. Прядь выпадает из пучка и падает на её лицо, делая его похожим на мордашку щенка, что беспомощно хочет утешить. Предельно сочувствующий взгляд. Ангел. Суший ангел. Поставьте охранять рай и она справится с этим. Неведомая сила скрытая за хрупкостью. Чонгук знает, что все хорошо, но нежность в заведениях подобных этому — настораживает. Что-то неизбежное близко. Он отвык от неизбежного за столько лет жизни. Сейчас оно заставляет его начать бояться. Чонгук опускает голову. — Извините меня. Шаги нарушают тишину, пуховым одеялом лежащую в сути этого строения. Здесь никто никогда не кричит. Здесь никому не больно. Это даже не больница. Здесь находится те, кому лечение кже не нужно. Это место для другого. И от неизвестности этого «другого» у Чонгука будто бы бегут мурашки. Врачи сказали, что его человеку пока лучше побыть здесь. То, как кончится это «пока» Чонгук знал с самого начала. Люди не умеют врать. Ему они врать точно не умеют. Девушка впереди — почти святая. Именно такие и должны работать в подобных местах. Человек всегда слаб к женской красоте, доброте и теплу. Это константа нашего мира. — Он сейчас спит, господин Ким, но вы можете пройти. Он хотел этого, — она отпирает перед Чонгуком дверь и впускает его в уютную, больше похожую на жилую комнату палату. Все светлое, мягкое, теплые оттенки и след человеческого присутствия во всем. Они благодарно раскланиваются друг другу, а затем в коридоре раздается тихий стук ее каблуков, постепенно растворяющийся в тишине здания. — Тебя обманули, Куки, — он улыбается той улыбкой хитрой лисы, которую неспособно разрушить время. — Я слышал, что ты не спишь с тех самых пор, как подошел к зданию. Твое сердце меня никогда не подводило, — Чонгук подходит к большой кровати на которой лежит Тэхен и сбрасывает свое пальто. В комнате пахнет чаем с марихуаной. Ему сегодня было очень больно. Но он опять не скажет об этом. А Чонгук снова это поймет и без слов. — Приятно слышать, мой мальчик. Чонгук стягивает ботинки, забираясь на кровать и ныряет под облачно мягкое, теплое одеяло, обнимая Тэхена. — Ты в рассудке сейчас? — осторожно шепчет вампир. Тэхен ухмыляется так, словно ему снова двадцать четыре и он восстанавливает силы в домике в лесу, заведомо проигрышно борясь с первыми чувствами к ухаживающему за ним мальчику. — Только не когда я вижу тебя — парирует он, играя бровями. Чонгук хохочет громко, заливисто скрывая подступающие к горлу слезы. Тэхен, естественно, слышит их в самом любимом на свете смехе. И ему хочется поцеловать все то, что в этом мальчике сейчас так сильно болит. Из-под полуприкрытых глаз Тэхен смотрит на него так же, как сорок три года назад. Так как на него никто и никогда больше не будет смотреть. Чонгук вжимается в совсем худенького Тэхена пытаясь уловить каплю тепла, что всегда грела его замерзшее сердце. И он ловит. Тэхен такой же, как был тогда, в их первый год вместе Им обоим немного за двадцать и волосы их треплет суровый северный ветер тех мест, где Чонгук выбрал провести всю свою жизнь в обмен на чужой и свой покой. Где Тэхен выбрал его в обмен на все, что было «до». Он сжимает зубы и чувствует, как его человек гладит его по длинным волосам, пытаясь не заплакать. — Ты все такой же красивый. Тэхен добро улыбается на эти слова и морщинки вокруг его рта собираются так, что Чонгуку кажется, что внутри у него сжимается все, что должно было сгореть до тла так много лет назад. Но. С Тэхеном оно оживало от одного взгляда. — Ты брехун, мальчишка, -Тэхен прижимается носом к его виску, блаженно вздыхая, — это ты все такой же красивый. Красивый как первый снег. Чонгук не может скрыть от этого опытного взгляда тоску, что плещется в его черных глазах. Он зачарованно смотрит на Тэхена, пытаясь насмотреться и понимая, что это невозможно. — Ты уверен, что все сработает? Чонгук несколько раз кивает. — Непременно, Тэ. Тэхен кивает, смотря на него влюбленными глазами. Его взгляд не изменился за столько лет. Он все так же смотрит на вампира словно тот — восьмое чудо света. Словно тот есть весь его смысл. — Я так боюсь за тебя, Чонгу. Чонгук печально смеется. А как он сам боится. Как он боится того, что ему все равно придется пережить. Как ему страшно за своего человека. Они задумали все давно. Но уверенности не было ни у одного из них. Но и выбора у них тоже не было. Ведь как могут быть навеки счастливы те, кому суждено было ненавидеть друг друга? Как они могут перехитрить весь мир? Они лежат рядом и сейчас мысли в их головах будто синхронизировались. Они и раньше могли это чувствовать, но сейчас предельно ясно, что думают они двое об одном и том же. — Тэ, — Тихо зовет вампир. Сейчас Чонгук не может различить — спит его человек или нет. Человеческое сердце бьется медленно с тех пор, как он тут. Всегда медленно. Но сейчас… оно еле колышется в груди под холодной ладонью. — Тэ, снег пошел, — Тэхен открывает глаза. Чонгук лежит спиной к окну, но чувствует, что пошел снег. Ведь Тэхен так любит снег. Чонгук думает, что мир сейчас лишается самого чистого, что в нем было. Anathema — Untouchable Part 2. #np Однажды ночью Чонгук чувствует, что нить, которая связывает его с Тэхеном, тревожно колеблется. Бесшумно проникая в больницу, обходя невидимой тенью персонал и камеры, он оказывается в его комнате. Смотря в глаза напротив Чонгук понимает, что время вновь разбивает его сердце. Он видит забытие в глазах и слабую руку, что тянется к его лицу. Он прижимает её к губам, целуя, пытаясь напиться этого тепла впрок, понимая что это невозможно и держа слезы внутри изо всех сил. — Чонгукки, времени так мало, — голос звучит совсем как листва на тонком, осеннем деревце. Чонгук кивает и еще раз целует прозрачную ладонь. — Я знаю, родной. Я все сделаю, — он аккуратно берет совсем уже худенького человека на руки. Тот цепляется за его шею, пряча в изгибе лицо. Можжевельник, холод, металл, шерсть. Все как в детстве. Чонгук всегда дарит ему покой. В считанные минуты они оказываются там, куда не ведут дороги. Под ногами слабо скрипит снег. Тэхен сжимает плечо Чонгука, чтобы дать понять, что все нормально. Он отворяет дверь в домик. Там натоплено. Он не знает, почему решил сделать это сегодня или… не хочет признаваться самому себе в том, что знал, что Тэхен окажется здесь сегодня. Вампир бережно укладывает человека на их постель, укрывая. Он садится рядом, поджав под себя ноги и смотря в лицо своего человека. — Тебе не больно? — Чонгук не узнает свой голос. Тэхен отрицательно качает головой, шаря по постели в поисках руки Чонгука. И он находит её. Тэхен тяжело делает хриплый вдох. — Сегодня мне совсем не больно, малыш. Только немного холодно и сонно. Серп луны висит в небе и смотрит в окно, как беспощадный свидетель того, что сейчас происходит. Они оба думают об одном. Они оба думают о том, что сегодня непременно случится. И это бесполезно отрицать. — Та яблоня, которую ты посадил для меня, — Тэхен заполошено шепчет, смотря из-под полуприкрытых век за окно, где стоит эта самая яблоня вся в снегу. Чонгук посадил ее их первой весной. Она давала небольшие, ярко красные плоды, что вкуснее есть с первыми заморозками, собрав покрытые инеем яблоки и сжав их в ладонях чтобы они оттаяли и прилипли друг к другу. Кислые, маленькие и терпкие. Такие, как Тэхен всегда любил. Она давала их до этой самой осени. Тэхен сипит, — она сейчас так красиво цветет, Гуки. Так красиво. Сердце Чонгука болезненно ноет. Он знает, что пора. Клыки проступают и он медленно вонзает их в слабое запястье, тут же ощущая жизнь Тэхена, тепло его крови, его любовь к Чонгуку, что пропитало за годы все тэхеново физическое существо. Чонгук ощущает нежное, бархатное, колющее тепло внутри и сердце будто бы снова стучит где-то под ребрами. Как в тот единственный раз, когда он укусил его. Это совсем не больно. Он глотает этот вкус, ощущая, как вся их жизнь солоно течет по щекам. — Увидимся на той стороне, мой мальчик. И когда Чонгук открывает глаза — он лежит на снегу, ощущая его холод и то, как он тает под ним от тепла тела. Тепла. Тепла его тела. Он кладет руку себе на грудь. И ощущает, как там дикой, вырвавшейся из плена на свободу птицей стучит его собственное сердце. И секундой позже он чувствует… Как за его собственной рукой, ему на грудь ложится еще одна. Он поворачивает голову. И видит мальчика, чьи волосы окрашены в золотисто-каштановый и уже чуть-чуть отросли. И они лежат на круглой поляне посреди леса, смотря как снежинки облепляют еще тогда молодую хвою. Ведь когда все кончается, мы остаемся в том времени, когда были счастливее всего. И счастливее всего он был тогда, когда ощутил привкус влюбленности на губах, смотря на спящего юношу напротив. Юноша поднимается на локтях, осматривая родной пейзаж. Чонгук просто смотрит на него и снова не может насмотреться. Как раньше. Все как было в их «раньше». В их золотом моменте. Только сердце теперь горит по-настоящему и Чонгуку наконец так хорошо. Совсем неспокойно — оно никогда не сможет быть спокойным, когда рядом его человек. Но так, словно ему снова всего двадцать три и он способен ощущать всю горечь и сладость жизни. — Значит, у нас с тобой все получилось? — шепчет Тэхен и тут же оборачивается, когда слышит, как позади него в темноте густых ветвей леса, от чьего-то мягкого шага, скрипит снег.