yuki no hana

Этой долгой, важной зимней ночью они занимаются любовью. Не говоря ни слова. Впервые в этой комнате нет места словам. Слова не нужны им. Слова даже самые утешительные — как соль на открытую рану. Поэтому они срываются с цепи. Оба изголодавшиеся по любви. Оба пытаются уцепиться за свое больное счастье. В один момент череда панических вздохов, смешивающихся с рыком и отчаянными стонами прерывается. Тэхен, резко усадив Чонгука сверху и притянув к себе, необычайно четко произносит ему в губы. — Укуси меня. — голос грубый, хриплый, низкий… предельно интимный. Таким он бывает только когда Тэхен близок к экстазу. Вампир, почти готовый молить о пощаде, блаженно сжимающий зубы, утыкаясь в мокрую, горячую шею Тэхена, на волне удовольствия не понимает, что это именно Тэхен говорит с ним, а не подсознание играет с ним злую шутку. — Чонгук, укуси меня. Тэхен подается бёдрами вперед и ударяет по самому сладкому месту во всем теле мальчика дважды, заставляя его вцепиться короткими ногтями в свою грудь и еле сдержать вой, рвущийся из горла. — Н-нет, н-не-не надо. Не проси… Он задыхается потому что Тэхен не останавливается. — Чонгук. Тэхен резко поднимает его, заставляя посмотреть в глаза. Абсолютно невменяемый Чонгук смотрит на него красными глазами, а из развратно приоткрытого ротика торчат два пока еще крохотных клыка. Он сжимает его горло, чуть придушивая, наблюдая как глаза чуть закатываются, подводя близко к краю и шепчет. — Укуси меня, Гуки. Тэхен опускает его шею и прижимает запястье к лицу вампира. Чонгук чувствует кровь в зеленовато-синих венках и обнажает клыки, но отворачивается, жмурясь. — Тэ, я не могу. — Не прекращает двигаться, тяжело вздыхая на каждом слове. — Я хочу… очень, но я не… нам нельзя…- Чонгук громко стонет, потому что видит, как Тэхен, смотря прямо ему в лицо, прокусывает нижнюю губу до крови, облизывая ее и демонстрируя Чонгуку. — Я не смогу остановиться. — Давай, я прошу тебя. Интимность этого момента висит в воздухе тяжелым, душащим ощущением, заполняющим грудь. Чонгук не может держаться. его рот уже приближается к беззащитной, бархатной шее. Ему не хочется пятнать эту красоту двумя крохотными шрамами, но запах, исходящий от Тэхена пьянит, завораживает, делает сильным и слабым одновременно. Это сравнимо с оргазмом длинной несколько минут. человеческая кровь, которой он не пил так давно. Чонгук хнычет. Сам попросил, сам захотел. Черт тебя дери, Тэхен. Чонгук со срывающимся рыком вонзает клыки в загорелую плоть, ощущая, как тот замирает в нем, прижимаясь прямо к его простате, заставляя Чонгука бесконтрольно трястись. И это резко перестает быть похоже на оргазм длинной в несколько минут. Это резко перестает быть похоже на насыщение. Это резко перестает быть похоже на что-то, что можно сравнить с земными ощущениями. У Чонгука прикрыты веки. И под ними не вспыхивающие фейерверки. Не раскаленное удовольствие. Не разрывающее тело ощущение наслаждения. Он чувствует, как горячая жидкость попадает на язык, а после… а после в его голове вдруг не остается ничего, что могло бы побеспокоить его сердце. Как-будто рана затягивается. Как будто он снова почти человек. Чувство жизни медленно закрадывается в каждый уголок его тела и почему-то именно сейчас ему хочется заплакать. Живая кровь. Кровь его охотника. Вот о чем говорила И. Вот в чем вся их трагедия. Попробовав — остановиться нельзя. Чонгук открывает глаза, медленно и аккуратно отнимаясь от шеи охотника и замечая, что где-то внутри ощущает скудное, слабое будто бы сердцебиение. Тэхен толкается в него еще дважды прежде чем Чонгук валится на постель, кончая на его живот. Он, все еще ощущая жизнь внутри, наблюдает за тем, как Тэхен медленно проводит по своему животу пальцами, а после облизывает их, смотря на Чонгука в упор. А после. А после Чонгук проваливается в ощущение близкое к человеческому сну. POV Чонгук Какой же соленый здесь воздух. Соленый и удушающе влажный. Если долго вдыхать его ртом… можно почувствовать соль даже на кончике языка. Здесь прохладно. Почему я ощущаю холод? Почему я не у себя дома в лесу? Почему я вообще ощущаю вкусы как человек? Я помню Тэхена. Тэхен. Я укусил его. Где ты, Тэ? С тобой все будет в порядке? Я не знаю, где я. Я смутно узнаю эти места, но не могу вспомнить их. Они спрятаны так глубоко в моем подсознании и я тщетно пытаюсь составить эту картинку воедино. Что-то мешает мне. Что-то внутри блокирует воспоминания об этом месте. Но я точно его помню. Я слышу море буквально в двух шагах от себя, но туман так мешает разглядеть его. Оно тихо плещется где-то совсем рядом со мной. Босыми ногами я иду по влажной траве и… Стойте. Стойте. Ведь это же… Моим глазам наконец видны скалы впереди, которые я слишком хорошо помню. Я никогда их не забуду. Каменные изваяния спускаются в изумрудную, обычно бушующую, но сейчас — удивительно спокойную, почти гладкую воду. Здесь невероятно тихо. Слишком тихо, но ведь здесь не бывает так тихо? В этом месте всегда так шумно и ветер сбивает с ног. Каменный мыс на острове Удо. Начало моей смерти. И я стою на том самом обрыве с которого однажды прыгнул. Я подхожу к краю и смотрю в воду, которая когда-то поглотила мое сердце. Здесь так красиво. Вот почему я выбрал именно это место чтобы попрощаться с жизнью. Старые воспоминания остро скрипят в голове и все двадцать три года жизни несутся перед моими глазами. Как же мало. Я думаю о Тэхене. Я не могу не думать о нём. Как же давно это было. Я пытаюсь вспомнить, каким образом я оказался здесь. Внезапно я чувствую, как ледяные, тонкие руки обхватывают меня сзади. Почему я вообще могу чувствовать все это так ярко? Словно я снова… Опуская глаза вниз я вижу на таких до боли знакомых, изящных, бледных девичьих руках кольцо, обволакивающее указательный палец. Змея. Змея неспящая в октябрьском лесу. Конечно ты будешь здесь. — Мой Чонгукки нашел смысл своего обращения, так ведь? — её привычно нежный шепот у моего левого уха. Слегка ироничный, каким он стал в последние годы её жизни в земном мире. Этот голос спустя пять лет. Я так скучал по нему. Я беру её за руки и не могу сказать и слова. Я думаю о Тэхене. — Он безумно красив, Чонгукки. Я хочу улыбнуться. — Ты все такая же… — Призраки не меняются, сопляк, — она дразнится, как и при жизни. Все так до боли реально. Я смеюсь её грубости. Она и правда такая же, какой я её помню. — Я скучаю по тебе, И. Она замолкает и кладет голову на мое плечо, я чувствую грусть в ней даже стоя спиной. Чувствую грусть даже в том, как она привычно язвит мне, словно все как прежде. Словно я не наблюдал её мучительную, страшную смерть той осенью. — Я всегда рядом с тобой, ты же знаешь. — Я глажу её по руке, вспоминая все те годы, что мы бились с нашей непростой судьбой рука об руку. Как мы были друг другу братом и сестрой. Лучшими и единственными друзьями. Кем становятся люди после ста лет знакомства? Кем становятся те, кто разделяет одну судьбу? Кем становятся родственные сердца, которым нет места в мире живых? Кем становятся те, кто отрекся от страшного сценария предписанного им? — Я помню. Она поощрительно обнимает меня крепче. — Здесь так тихо, И. Тут никогда не было так тихо, когда я приходил сюда, — я осматриваюсь по сторонам. Ветра почти нет. Только туман и тихая вода. Капельки воды висят в воздухе. — Потому что здесь твоя душа. — Она берет меня за руку в ответ. — Здесь твое сердце уснуло навсегда, Чонгук. Вот почему выпив кровь охотника — ты вернулся именно сюда. Такова суть назначенных. Его кровь для тебя — почти наркотик. Яд. Смертельный. Я вдруг начинаю осознавать… — Яд? Я слышу, как она качает головой. — Он был рожден чтобы убить тебя. Воспитан для этого, но… что-то пошло не так, верно? — Она смеется этим своим ироничным, многовековым смехом. В её годы смеешься уже над всем. — Верно, И., — я решаю не уступать ей. Она наконец позволяет мне развернуться и посмотреть ей в лицо. И я вижу те же глаза, что и больше века назад. Всегда ярко красные. Навсегда родные. — Ты молодец, Чонгукки. Все еще очаровываешь каждого, кого встречаешь. Даже охотника на таких как мы. — Она ухмыляется и я вижу то, как левая бровь её изгибается в привычной манере. — Ты сам решишь, что тебе делать с этой информацией, — она замолкает, раздумывая, — и хорошо, что ты не выпил больше крови. Иначе мог бы и не вернуться. Тэхен бы не смог без тебя там. Тэхен. Значит, она знает его имя. От чего-то меня это так греет. — Так или иначе, Чонгук. Помни о том, что он способен принести тебе смерть. Она вновь заставляет меня отвернуться и посмотреть на противоположную сторону мыса. Туман медленно расступается и то, что я вижу… заставляет меня прикрыть рукой рот. Я чувствую, как И. обнимает меня снова. Я чувствовал Её присутствие здесь, но боялся признаться самому себе. Слишком больно мне было думать об этом и лелеять в сердце хоть какую-то надежду на то, что я увидел сейчас. Я вижу женщину на небольшой полянке у скал. Она что-то ищет в траве, на её платье следы от зелени и оно такое же… совсем такое же, как было тогда. Оно такое, каким я его помнил. — Мама, — это слово срывается с моих губ прежде, чем я успеваю подумать. И. прижимает руку к моей груди и я слышу там глухой стук собственного сердца. — Мертвые ведь никуда не уходят, Чонгук. Тебя никто не бросал. Ты не один. — Она обнимает меня всем своим телом, даря то ощущение заботы, по которому я так больно скучал. — Они остаются там, где их душа была счастлива. Все они тоже здесь. Я смотрю на маму. Она поднимает глаза и наши взгляды встречаются. Она будто бы вовсе не удивлена мне. Она машет мне рукой с той стороны, а я не могу насмотреться на её лицо. Она говорит мне кое-что. Я не могу расслышать этого. Это невозможно. Но её голос. Её голос из глубины моей души звучит так, будто она совсем рядом. Он звучит в моей голове. Я вижу силуэты других людей на фоне. Я уже знаю, кто это. Несколько секунд я смотрю на лица из прошлого столетия. Родные мне лица. Несколько секунд, чтобы понять наконец, что я никогда не буду один. — Твой человек заждался тебя, малыш. Я ощущаю легкий поцелуй И. на моем виске, то как она отпускает мою руку, мыс Удо, моя мама и люди из моего прошлого растворяются в густом тумане. Конец POV Когда он открывает глаза, то ощущает себя поднятым на руки. Первое, что он видит — полные ужаса глаза Тэхена. — Чонгу. Когда их взгляды встречаются, Тэхен почти на грани слез. -Тэ, — его голос устало сипит. — Я думал… — Голос Тэхена ломается. — Я думал, что что-то случилось, Чонгу. Что-то ужасное. Чонгук все еще не может сфокусировать взгляд, в реальности все плывет перед глазами. — Тэ, у тебя кровь идет. Тэхен обнимает его, гладит по голове. Чонгук слышит его напуганное сердце. — Я думал, что убил тебя. Я не знаю, почему. Я вдруг почувствовал что-то. Будто ты ускользаешь от меня, — Тэхен панически тараторит. Чонгук находит в себе силы положить ему руку на плечо. Он слабо улыбается. — Сейчас ты меня точно убьешь. — А? — У меня сейчас кости захрустят, Тэ. — О Господи, — Тэхен почти дрожит. Напряжение уходит, когда Чонгук нежно касается его. Охотник тяжело и глубоко дышит Чонгуку в шею. — Тэхен, мне снился сон, — тот поднимает голову и смотрит Чонгуку в глаза. — Сон? — Тэхен тут же чертыхается в удивлении. — Погоди. Снился? — Чонгук поднимается с постели. — Дай-ка мне сначала обработать твою рану. — Тэхен и думать забыл об этой ране. Чонгук целует покрытую мурашками шею, затем достает кусочек ваты из комода, какой-то крохотный бутылек и, смочив вату, прикладывает ее к двум маленьким следам от клыков. -Было больно? — Чонгук почти ничего не помнит. Он вонзил зубы в шею охотника, а после оказался во сне. Тэхен отрицательно мотает головой, пораженно смотря на Чонгука. Он сладко целует Тэхена, укладываясь к нему на грудь. Охотник обвивает вампира руками словно коала. Сколько в этом жесте страха потерять его. Он готов слушать. Чонгук выжидает несколько минут. — Мне снилась мама — начинает он свой рассказ. Он думает несколько секунд, — я чуть не забыл её лицо. Сейчас снова помню. — Чонгук закрывает глаза чтобы снова представить родное лицо из позапрошлого столетия. Тэхен взъерошивает его волосы. — Гуки. Чонгук улыбается. — Это был хороший сон, Тэ. Очень хороший. Сердце Тэхена медленно успокаивается, в такт эмоциям Чонгука. — И я не думаю… Тэхен, я не думаю что это просто из головы. Мне кажется, что, — он запинается. Тэхен только слушает его, впервые поражаясь тому, что в этом голосе все же звучит надежда. И радость. И так много жизни. — Я думаю будто они на самом деле хотели мне что-то сказать. — Они? Там был кто-то еще? Чонгук закусывает губу. — Там были все… Там была И. Он смотрит в пустоту, пытаясь вспомнить детали сна. — Мама сказала что я не проклят. И что она все равно любит меня. Тэхен видит его улыбку сквозь темноту и на его сердце теплеет. — Гуки. А Чонгук наконец позволяет слезам облегчения хлынуть из его глаз. Тэхен резко подхватывает его, усаживая к себе на руки и бережно обнимая. Как хрупкое сокровище. — Тэхен, — зовет он своего человека все еще сипя от слез, — Тэхен, спасибо тебе. Тэхен молчит, целуя его в висок. — Спасибо, что заставил поверить. Охотник утыкается в его волосы носом. Сейчас они пахнут морем и воспоминаниями. Он задумчиво сверлит взглядом ледяную ночь за окнами. — Так вот зачем оно все, Гуки, — Чонгук улыбается, лицо его все в слезах. Он несколько раз кивает. — Для этого мы встретились, Тэхен? Зимний рассвет поднимается за окнами их мира, в котором есть так много смыслов. И они еще обязательно разгадают их. И Чонгук думает о словах, сказанных ему девочкой со змеиным кольцом. Тех самых страшных словах, что складывают картинку паззла.