Серебряный башмачок, или Если бы Тотошка...

Руф Билан давно потерял счёт дням. Хотя поначалу пытался его вести. Какой смысл фиксировать линию времени, когда оно давно стало для тебя цикличным? Каждое утро ему приносили еду, которую надо было разделить на целый день, но он обычно съедал все сразу из-за того, что делить особенно было нечего, и из-за крыс. После третьего раза обычно через некоторое время появлялась Бастинда и, злобно впившись в него единственным глазом, задавала всегда один и тот же вопрос. Вопрос, на который у него не было и не могло быть ответа - но старуха этому не верила. Или просто ей надо было излить на кого-то свою черную злобу, текущую в высохших за столетия венах вместо крови. Затем все повторялось. Иногда она пропускала сутки или двое, и эти дни обманутого напряженного ожидания были особенно тяжелыми. С другой стороны, они вносили хоть какое-то разнообразие. Его помрачённому рассудку начинало казаться, что время давно свернулось и схлопнулось, что он просто проживает заново одни и те же дни, выслушивает снова и снова однажды заданный вопрос волшебницы. И это бесконечное колесо не разорвется, пока он не даст ей ответ. Только где его взять? Он уже с трудом понимал, где находится. Смутно помнил, как его вместе со Страшилой тащили к древней круглой башне, сложенной в незапамятные времена из огромных глыб, ныне изрытых временем и непогодами, и служившей после строительства Изумрудного города сторожевым постом, как бросили в темный каменный колодец её подвала. Но там ли он до сих пор? В этом Билан не был уверен. Как, впрочем, и ни в чем остальном. А ведь наставлял его покойный родитель никогда не доверять злым волшебницам. И уж точно не привиделось бы ему в кошмарном сне, что баловень Руф сойдется с той самой Бастиндой, за доблесть на проигранной войне с которой Гудвин и возвысил их род, сделав первыми потомственными дворянами Изумрудной страны. Но что толку, папаша, в этой бумажной чести, если улетев с феей Элли на Солнце, Гудвин назначил преемником не меня, а вздорное соломенное чучело? За это ты воевал? А может быть воевал не на той стороне, раз твои заслуги ни во что не ставят? Это тогда ему казалось, что есть какие-то стороны... Реальность печальней - на кого ни поставь, окажешься на подвале. Ему обещали помочь в свержении самозванца Страшилы и возвращении законного престола. От него требовался пустяк - в назначенное время выкрасть у него ключ от ларца, в котором хранились серебряные башмачки, тем самым сняв с города их защиту и дав волшебнице возможность ввести войска Летучих Обезьян. Ну и ей потом ключ отдать за услугу. Разве он не в точности выполнил условие? Его ли вина, что в ларце оказался один башмачок? Он и доступа к нему не имел - но как это докажешь... Попал под подозрение - и вот, вместо трона подвал. Никому нельзя верить. Особенно волшебникам и волшебницам. Он не сразу обратил внимание на шорох за толстой деревянной перегородкой, то ли огромной дверью в дальнем углу подземелья. В первые дни она привлекала его внимание, потом интерес угас. Шорохи были обычным делом - крысы чувствовали себя здесь хозяевами. Руф Билан ласково называл их крысакунами, но они его игнорировали. Однако звуки становились все сильнее и настойчивей. Билан на всякий случай отошел подальше, не отрывая взгляд от двери. Теперь было очевидно, что её пилили. Возможно, тюремщики объединяли соседние помещёния. Но было тревожно. Не такого радикального разнообразия в круговорот своей нынешней бестолковой жизни он желал... Вдруг шум прекратился и тотчас из перегородки провалился в темноту, рассеиваемую сверху рваными отблесками пламени, квадратный фрагмент. Из темноты вылез, отбрасывая жуткую длинную тень, бородатый великан с факелом. Глухо постукивая деревянной ногой по каменным плитам, он сделал несколько шагов в его сторону, но его опередил маленький черный зверек, именуемый, как помнил Руф Билан, "собачка". И это уже было по-настоящему страшно. Особенно после того, как следом за ним вынырнула его хозяйка. Свет её факела и рыхлый луч дневного света, падающий из крошечного оконца под потолком, не осставляли сомнений - это действительно она. Фея в серебрянных башмачках, покинувшая Изумрудный город вместе с Гудвином и "собачкой", оставив, впрочем, башмачки. Из которых один неведомым волшебством исчез из запертого ларца, за что он теперь невинно страдает от произвола Бастинды. Она его, разумеется, тоже узнала. Да и не случайно же возникла из ниоткуда именно в его темнице. - Ага, это действительно вы, тот самый предатель Руф Билан... Кажется, Бастинда не оценила вашего усердия? За спинами феи и великана выросло ещё два силуэта, мужской и женский. - Если ты не просто призрак, а вправду фея Элли, которая вернулась из Канзаса или с Солнца, то должна знать, что я здесь по твоей вине! - злобно выкрикнул Билан. - Это ещё почему же? - Одноногий Великан даже растерялся от такого обвинения. - Что тут непонятного? - истерично захохотал узник. - Как в ларце оказался один башмачок, если Гудвин при всех положил туда пару? Либо Страшила успел его перепрятать, либо вы похитили своим волшебством. А я страдаю ни за что! - То есть один башмачок у Бастинды? - уточнил мужчина за спиной Великана, тоже немногим уступающий ему ростом. - Один! А за второй она спрашивает с меня! - кричал Билан со слезами искренней обиды. Пришельцы продолжали к нему приближаться, он испуганно пятился и вскоре ощутил спиной шершавый камень стены. Оставалось ползти вдоль неё. - Нет, какой нахал, а? - изумленно качал головой Великан. - Это, значит, оправдывает твое предательство? - Я никого не предавал! - взвизгнул Руф Билан. - Никогда в истории Изумрудной страной не правило соломенное чучело! Наш род в родстве с древними королями Балланагара! Я единственный легитимный претендент на престол независимо от Гудвина! - Какой-то он жалкий, правда? - со вздохом обратилась феечка к спутникам. - Он просто мерзок, - угрюмо ответил Второй верзила. - Как Бастинда вообще с ним связалась? Я бы ни за что... Молчавшая до сих пор девушка едко ухмыльнулась: - Можно подумать, у неё был выбор, или другие предатели лучше... Ее челюсть и щеки характерно по-жевунски двигались, да и одета была, насколько позволял разглядеть полумрак подвала, вроде бы в голубое. - Вы к нему слишком суровы, друзья, - возразила фея Элли. - Все-таки столько дней в заточении, у всякого испортится характер... - Она мне сочувствует! Как это трогательно и бла-ародно! - Билан медленно крался по стенке к единственному выходу - проему, из которого они появились. - А, то, что я здесь из-за неё, - обида захлестнула его, и он бросился к спасительному отверстию наперерез. - Будь ты проклята! - яростно затряс вытянутыми руками со сложенными в фигули пальцами. - Будьте все прокляты! Оступился и упал спиной в квадратную дыру. Скатился по чему-то мягкому и, когда оно испуганно зарычало, понял, что это какой-то зверь. Выяснять, какой именно, желания не было - ноги уже несли его прочь. - Вернись, безумный человек! Там чудовища! - ревел вдогонку Зверь. Безрассудный страх гнал Билана дальше и дальше. Он слышал за спиной не отстающее дыхание Зверя, спотыкался и несся вперед во мрак. Широкая ровная площадка внезапно оказалась освещёна тусклым светом. Руф легко отследил его источник, которым оказалось круглое отверстие в метре над каменным полом. Не раздумывая, просунулся в него. Это оказалось не лучшей идеей. Голова тут же закружилась от представшей взору неизмеримой глубины. За месяцы заточения Руф Билан отвык от открытого пространства настолько, что от одного его вида мог тронуться рассудком - но пространство, убегающее далеко вниз, наводило на подозрение, что это уже случилось. Словно с вершины самой высокой горы, словно с птичьего полета расстилались под ним рощи и луга с озером вдали. А прямо над головой клубился золотистый туман. Билан не успел осмыслить увиденное: оглушительный шум перепончатых крыльев вывел его из равновесия, и он чуть не вывалился из отверстия в сумеречную золотистую бездну - но она скрылась под набежавшей тенью, и в следующее мгновение его выдернула за шкирку сильная рука. - Опять шпионишь, мерзкий соглядатай? Я сейчас сброшу тебя вниз! - Я не соглядатай! - отчаянно заорал Билан. - Я... я прошу убежища! - Убежища? - спросил высокий всадник, летящий на чем-то огромном, к чешуйчатой шее которого оказался прижат Билан. Черный взгляд из-под остроконечного колпака без полей (увенчанного, в отличие от шляп жителей Волшебной страны, не декоративным хрустальным шариком, а светящимся, разгоняющим сумрак перед глазами) был полон неумолимой злобы. - Да! Я жертва политических интриг и репрессий! В золотистом тумане хлестал неистовый ветер - или это таинственное существо рассекало пространство с огромной скоростью. - Дела Верхнего мира нас не касаются. Но по древнему закону всякий просящий убежища в Пещере имеет право предстать перед правящим королем. Ойххо, в Город! Дракон (назовём это создание так - ему идет) резко сменил курс и понёсся головокружительными кульбитами. Рыжая поверхность земли мелькала почти отвесной стеной то справа, то слева. В бешеной качке она одновременно приближалась - все крупнеё и различимее становились деревья, одетые в непривычный для Волшебной страны желто-оранжевый убор. Может быть, это Желтая страна Виллины, о которой толком никто ничего не знает? Или все-таки таинственная страна Подземных рудокопов, где Гудвин, по слухам, выменивал изумруды для строительства города? Кажется, суровый всадник что-то говорил о Пещере. - Скажите, почтенный... - Заткнись! - перебил его всадник. - В нашей стране низшие не имеют права задавать вопросы высшим. В Руфе Билане взыграла былая спесь: - Я высокопоставленный сановник Изумрудного города! - Ты навоз Шестилапого. Или будешь молчать, или упадешь. Блеснула водная гладь - очевидно, то самое озеро - и на берегу показался настоящий город. Уступающий размерами и красотой Изумрудному, но тоже окруженный высокой стеной с башнями. В центре, как и в Изумрудном городе, высился дворец, разбавляющий своим ярким видом желто-ржавую тоску и сумеречное уныние окружающего пейзажа. Каждая из семи башен по периметру была выкрашена в один из цветов радуги, а черепица крыши образовывала красочную мозаику. Дракон кругами снижался на посадку. - Меня сейчас вырвет, - простонал Билан. - Не вздумай. Отправишься следом - за осквернение Радужного дворца... А в это время Элли и Нимми наперегонки, с колотящимися сердцами, преодолевали последние витки широкой винтовой лестницы, составляющей нутро Дозорной башни. Одноногий Чарли за ними, конечно, не поспевал и лишь покрикивал вдогонку, в очередной раз напоминая не поднимать на площадке голов, чтобы не быть обнаруженными снизу. Лестница не имела ни промежуточных площадок, ни бойниц в стенах башни - только редкие решётчатые окошки для скудного освещения и вентиляции. Подъём по ней, конечно, не сравнить с переходом через Кругосветные горы, но все-таки он утомлял. Лишь радость предстоящей встречи окрыляла, придавая сил. Оказалось, что Кагги-Карр, которая уже давно ждала их на площадке башни вместе с узниками, несколько сгустила краски, описывая плачевное состояние Железного Дровосека. Его неподвижность была вызвана скорее депрессией, чем физическим состоянием. Во всяком случае, при виде Элли он радостно приподнялся, и упавшая с головы воронка зазвенела по каменным плитам площадки. А при появлении Нимми Эми... - А шо я? - оправдывалась ворона, зачем-то неумело копируя жевунский акцент. - Она мне велела ничего не говорить. Я сдержала слово. - Милый, как тебе в голову могло прийти, что я оставлю тебя в беде? - говорила ему Нимми нежно и строго одновременно, с трудом сдерживая слезы. - Неужели ты обо мне так плохо думаешь? Смотри - я захватила твою запасную масленку. Сейчас смажем тебе суставы... Она касалась губами бесчувственной, лишенной осязания железной поверхности, зная, как этот жест эхом отзывается в добром-и-любящем сердце Ника. Впервые в жизни она была искренне благодарна Урфину Джюсу, который отказался подниматься на башню и портить их встречу, сам предложив вместо этого забаррикадировать входную дверь, чтобы в случае чего можно было выиграть время для побега. Поскольку Дровосек оказался безраздельно окружен вниманием любимой, двойная порция объятий Элли досталась Страшиле. Его нарисованные глаза действительно сильно полиняли, рот мог только шептать, причем что-то бессвязное: - Э... гей... гей... гоу... я снова... снова... с Элли... Ему бы следовало подновить лицо, но краски были в рюкзаке у дяди, поэтому в ожидании его Элли с пятого на десятое пересказывала друзьям последние приключения, ещё не известные не только узникам, но и вороне, с которой расстались у любезно найденного полевыми мышами входа в подземный коридор неподалеку от фермы Лина Рауба. О спуске в огромную пещеру, вероятно, часть Подземья (легенды не обманывали, утверждая, что оно тянется до Изумрудной страны!), где на них напал Шестилапый, с которым героически боролся Лев, о крутом подъеме и окне в удивительный мир Подземных рудокопов, о том, как любопытство едва не стоило им жизни, когда было обнаружено стражем-лучником на летучем драконе, о побеге Руфа Билана навстречу верной гибели и неудачной попытке Льва его остановить... Показавшегося в люке Чарли Блека узники встретили с благоговением. С одной стороны, это был родной дядя их любимой маленькой Элли, с другой, Кагги-Карр с таким восторгом и некоторым художественным преувеличением живописала его подвиги, что он не мог не вызывать уважительного трепета. Однако моряк радушно приветствовал их словно старых друзей, и вся неловкость моментально испарилась. Взгляд Чарли бегло пронесся по тысячелетним плитам площадки, помнящим и дозорных Балланагара, и столетия полного запустения, и сходку Четырех фей, споривших о том, кто из них останется в Волшебной стране, и в конце концов поделивших её между собой, и поселившегося здесь на некоторое время для наблюдений за звездами короля Пасторию, который и устроил этот капитальный навес, и сторожей Гудвина, обозревавших окрестности, в первую очередь, в направлении Фиолетовой страны, во время строительства Изумрудного города и в первое десятилетие по его завершению, пока окончательно не прекратилась торговля канзасского хитреца с королем Подземных рудокопов Арбусто, служившая вторым, не афишируемым назначением башни в эти годы. Да-да, через то самое пробитое Нараньей для наблюдения за изгнанниками злополучное отверстие, будущее которого в эти самые минуты решалось глубоко под землей вместе с судьбой Руфа Билана. Одноногий моряк не знал этих подробностей, и его, говоря откровенно, куда больше занимало происходящее вокруг башни. Осторожно пригибаясь за зубцами площадки, обозревал он раскинувшиеся как на ладони окрестности. С севера практически полностью просматривался Изумрудный город. Зеленые черепичные крыши домов плотно сходились друг с другом, в просветах плелись вьющиеся растения, и сверху, даже в подзорную трубу Чарли, даже заранее зная, что город на самом деле не такой уж и изумрудный, что мрамор домов и мостовых кажется зеленым, а хрусталики между плитами - изумрудами лишь благодаря зеленым очкам, которых никогда не снимают изумрудники и немногочисленные туристы, разглядеть это было решительно невозможно. Расступались крыши лишь в центре города, где, окруженный рвом с водой и вторым кольцом высокой стены, возносил к небесам башни с настоящими огромными изумрудами дворец правителя, в котором нынче хозяйничали наместники Бастинды. На юг простирались бескрайние поля с фермерскими домиками, такими же круглыми с конусовидными крышами и навесами для тени, как у жевунов, но зеленого цвета. Дорога из желтого кирпича петляла между ними к Большой реке, и совсем недалеко при взгляде с высоты её сторожил черный волк Бастинды. Еще как минимум по два волчьих поста просматривалось на запад и восток. На относительно небольшом расстоянии между собой они создавали довольно плотную цепь, которая по данным птичьей разведки тянулась весьма далеко. Волка, сторожившего саму башню, Чарли увидеть не мог - для этого надо было свесить голову. Хотя с обручем-невидимкой это нетрудно, но нет особого смысла. Если вдруг Урфин, который сейчас бесшумно заколачивал изнутри входную дверь, все-таки привлечет внимание спящего на ступенях волка, и раньше, чем баррикада окажется для него труднопроходимой... На этот случай у них есть план "B": Лев атакует волка (с одним он справится легко), волки с ближайших постов, вероятно, бегут ему на помощь, цепь перераспределяется, Кагги-Карр через птичью эстафету передает всем участкам фронта приказ к наступлению... А им останется держать оборону, спрятавшись на лестнице и отбиваясь от ворон, которые могут атаковать только сверху, со стороны площадки. У него на этот случай и порох в пороховницах имеется. Вот если дело дойдет до пчёл... Останется разве что зарыться в солому, которой набит Страшила. О Летучих Обезьянах не хотелось и думать. Нет, до плана "B" дойти не должно. - Бастинда сегодня к вечеру должна прилететь, - напомнил Чарли. - Ее бы мог задержать дождь, но на небе, как назло, ни облачка. Давайте уже обсудим наш план "A". - Сейчас, дядя, уже заканчиваю, - ответила Элли, подновлявшая красками лицо Страшиле. - А ты, дружок, потерпи, а то останешься с косыми глазами... Нимми Эми тоже заканчивала смазывать Железного Дровосека. Правда, делала она это так нежно и страстно, что Чарли было неловко глядеть в их сторону. Надо бы посмотреть ему ходовую часть - вдруг можно починить. Конечно, Лев легко поднимется по этой лестнице и спустит его вниз - но ещё предстоит возвращаться подземным ходом, а Дровосек все-таки тяжел даже для льва. Не кликнуть ли через ворону на помощь его героическую подругу, чтобы караулила у пещеры Шестилапых со стороны того входа? И на помощь придет в случае необходимости, и Дровосека подхватит... Чарли снова припал глазом к подзорной трубе в сторону востока. В дали, открываемой с высоты башни, виднелась граница Фиолетовой страны. Казалось, можно даже различить фиолетовый цвет строений. Или это уже было игрой воображения? - А скажите, милые друзья, - спросил вдруг моряк, - что за странный ребус вы нам отправили? - В детстве я учился грамоте, - смущенно ответил Железный Дровосек, - да как-то все забылось. Пришлось нарисовать письмо, а не написать. - Нет, рисуешь ты здорово. Элли вас со Страшилой сразу узнала. И решетка вышла выразительной. Но что означал на этой картинке башмачок? - То, что им завладела Бастинда. Это Мудрый Страшила посоветовал его пририсовать, чтобы было понятней. - Не хочу никого обидеть, но похоже, мудрые мозги Страшилы к тому времени успели немного отсыреть. Потому что мы поняли эту картинку так, будто вы просите привезти второй башмачок. А этого как раз делать не стоило... - Ты не прав, дядя Чарли, - вмешалась Элли. - Это нам в Долине чудесного винограда, когда Кагги-Карр наконец смогла все рассказать, казалось, что лучше было бы его оставить в Канзасе, чтобы и он часом не попал к Бастинде. Но вспомни: когда я с голыми руками бросилась на Шестилапого на помощь Льву - не потому ли он убежал, что в рюкзаке у меня был башмачок? И не потому ли король Тонконюх решил и смог отдать мне серебряный обруч? - Может быть и так. У тебя в волшебных делах опыта больше... Нимми Эми напряженно слушала разговор, пытаясь понять его смысл. - Погодите, - спросила она наконец, - значит, на самом деле второй башмачок у вас? - Да, - ответил вместо Чарли Страшила, которому не терпелось поговорить обновленным ртом. - Когда Гудвин улётал с Элли в Канзас, он долго не мог решить, как поступить с башмачками. Оставить их, чтобы они защищали Изумрудный город от Бастинды? А вдруг ей удастся ими завладеть и приичинить с их помощью много зла? Тогда я уже получил от него мои первосортные мозги, поэтому посоветовал оставить только один. Один башмачок лучше, чем ни одного, а колдовать с одним Бастинда не сможет. Гудвин очень хвалил это решение и называл со-ло-мо-но-вым. Элли, расскажешь потом, кто такой Соломон и имеет ли отношение к соломе? Своим волшебством Гудвин сделал так, что в мраморном ларце оказался один башмачок, хотя все видели, как он кладёт туда два. - Ну уж, волшебством, - усмехнулась Элли. - Ловкостью рук на самом деле. - Короче, - подвел итог Чарли, - Бастиндин "глаз-алмаз" может пронзать Изумрудный дворец до упора, но второго башмачка там нет. Вот только, Нимми и все остальные, мы не случайно никому об этом не говорим. Чем меньше людей знают об этом, тем меньше шансов узнать Бастинде. - Я поняла, - сказала Нимми. - Я тоже, - кивнул Страшила. - Отлично. Если все всё поняли, давайте приступим к нашему плану "А". Сейчас Элли вам его изложит, а я проверю, хорошо ли она его усвоила. - Ну, дядя, сколько можно? - капризно протянула девочка, продолжая штопать кафтан Страшиле. - Вообще-то я сама этот план и придумала в общих чертах... - Твоих заслуг никто не отнимает. Но одно дело придумать, другое воплотить. Не отступая и не импровизируя на ходу. - Итак. Я надеваю серебряный обруч и становлюсь невидимой. Твою солому, Страшила, мы вытряхиваем, извини. - С удовольствием, она вся сгнила - чувствуете запах? Главное, мозги не трогать. - Нет, твоя голова с драгоценными мозгами свободно пройдет через прутья. Костюм и сапоги завязываем в узел. Дядя спускает меня на веревке. - Ты, главное, вниз не смотри, - напомни моряк. - Да не боюсь я высоты, - презрительно фыркнула Элли. - Смотрела и в пропасти в горах, и в Пещеру рудокопов, и жива, как видишь... На ближайшей ферме набиваю Страшилу свежей соломой... - Хорошо, - заметил Страшила, - а то я уже волноваться стал. - Не выпуская рук, мы с ним проникаем невидимые в Изумрудный город и идем к повару Балуолю. Кагги-Карр к тому времени должна его подготовить. - Веррно! - кивнула птица, польщенная тем, что о ней наконец-то вспомнили. - Оставляю пилку Дину Гиору и Фараманту. Оставляю обруч Страшиле. Покидаю Изумрудный город и возвращаюсь в наш лагерь к фургону. Спокойно прохожу мимо волка: они следят за теми, кто идут к городу, а не из него. К тому же я буду переодета. На прощальном обеде жена Према Кокуса подарила Элли свое старое платье. Она была родом из Изумрудной страны и, хотя давно уже одевалась по жевунской моде, зеленое платье сохранила. Девочке оно было как раз впору. - Пока Бастинда будет в городе, Страшила ни в коем случае не снимает обруч. Страшила, скажи дяде Чарли, что ты это запомнил, а то он не поверит. "Глаз-алмаз" его не видит. Когда Бастинда отправляется к башне, он дает знак Фараманту и Дину Гиору, они начинают пилить решетку. Бастинда видит, что узники башни бежали, поднимает кипиш, но её время истекло, она вынуждена возвращаться в Фиолетовую страну. Страшила с Фарамантом и Дином Гиором призывает народ в городе против наместников Бастинды. Тем временем войско идет в атаку. Побеждает. Сказке конец, а кто слушал - огурец. Доволен? - Был бы доволен, дорогая племянница, если бы не успел тебя хорошо изучить и не узнавал в тебе свой собственный характер. А так что-то тревожно на душе. Хоть не отпускай тебя... - Ну, иди сам, - пожала плечами Элли, - если пролезешь между прутьями решетки. Только между ними не пролезть даже Нимми - у неё бедра широкие. - Спасибо, Элли, за внимание к моей фигуре! - Я же в хорошем смысле, - не смутилась девочка. - Сами видите, что кроме меня идти некому. - Не это плохо. Плохо, что в плане много слабых мест. Колебания Чарли прервало появление Урфина Джюса. Он, конечно, не мог надолго оставить Нимми Эми с Железным Дровосеком, которому девушке ещё предстоит сказать жестокую правду. Как только закончил баррикаду, не поленился подняться на башню. Время действительно неумолимо работало против них. Элли нырнула на лестницу переодеваться. Когда вернулась в образе взрослой жительницы Изумрудной страны. Страшилы уже не было. По плитам была разбросана прелая солома, а к широкой лямке привязаны узел с его одеждой и мешок с недавно подрисованным ею неподвижным лицом, из которого торчали ржавые булавки. Отделенная от туловища голова Страшилы не жила, и это выглядело довольно жутко. - Лицо у тебя, конечно, слишком детское, - придирчиво оглядел Чарли результат перевоплощения. - Да, волки ведь от скуки всем под шляпы заглядывают... Моряк сарказма не оценил и теми же красками, которыми обновлялось лицо Страшилы, навел ей морщины. - Так вроде бы лучше... Видишь этот изгиб дороги? Будешь его проходить, положи на середину черный камешек. Это будет для нас сигналом, что все в порядке и можно уходить. Они подкрались к стороне площадки, противоположной от двери со спящим волком. Чарли опоясал девочку лямкой под мышками, в очередной раз проверил бечевку на прочность. Элли просунула руку под шляпу, скрывающую серебряный обруч, и исчезла вместе с лямкой. Спускать невидимую бечевку было страшно, и Чарли судорожно сжимал руки, чтобы ненароком её не выпустить. Сердце тревожно колотилось до тех пор, пока она враз не ослабла, после чего последовали три условленных рывка - "я не свалилась, а достигла земли", затем два - "Страшила отвязан, можно втягивать", и веревка стала видимой. Быстро её втянув, прикипел подзорной трубой к повороту. Вскоре (ему эти минуты показались слишком долгими) на желтых кирпичах появился из ниоткуда черный камешек. Ситуацию он больше не контролировал. Оставалось молиться или уповать на удачу.