Последний танец

Бывало ли у вас когда-нибудь такое чувство, словно ещё не начавшийся день уже осточертел настолько, что хотелось перемотать его к титрам, дабы прочесть их мантрой и опустить только что поднятые, но уже такие тяжёлые веки, утопая в очередном беспробудном сне? К числу таких дней как раз можно было отнести сегодняшний четверг. Мало того, что проснуться пришлось не по своей воле, а по воле скользких лучей июньского солнца, которые так и норовили выжечь мне глаза, просачиваясь через хлипкие жалюзи, так ещё и скоротать время до начала рабочей смены оказалось той ещё проблемой. Электричество отсутствовало уже третий день из-за очередной аварии, а все имеющиеся в доме книги были зачитаны мною до дыр и благополучно доживали своё на запыленной полке в спальне. Остаток дня мне пришлось просто слоняться по грязным улицам Ансана, ибо попытки уснуть не увенчались успехом, последние таблетки снотворного я приняла ещё в прошлый выходной, а денег хватало лишь на метро и самый дешёвый рамен. День выдался настолько тоскливым, что я впервые за пять лет проживания здесь ехала на работу с мыслью: «Наконец-то…» Стоило мне выйти из метро, как улицы Йонсан-гу встретили меня своими неоновыми вывесками, однако, не приветствуя, а лишь бросая еле заметный пренебрежительный взор с крыш высоток и лукаво подмигивая рекламными щитами, словно напоминая мне о том, что таким наивным понаехавшим дурочкам вроде меня место только там, куда я, собственно, и направляюсь. Я поморщилась от резко ударившего в глаза света и сунула руку в карман джинсовки в поисках зажигалки. Последней там не оказалось, зато пальцы нащупали банкноту, что заставило сердце ёкнуть. Большой рекламный щит, находящийся через дорогу напротив меня, в очередной раз подмигнул, сменив изображение какой-то длинноногой модели на постер нового боевика. Я достала купюру и чуть дрожащими от недосыпа и желания курить пальцами развернула её. Тысяча вон… Бегущие строки над витринами около меня побежали ещё быстрее, переливаясь разными цветами. «Издеваются», — подумала я и быстрым шагом направилась вдоль улицы, сунув руки в карманы и шумно вдохнув пыльный воздух. — Юна, как всегда приходишь впритык, — недовольно указала моя напарница Со-Ён, стоило мне только появиться на пороге гримёрки, — опять выпрашивала сигареты у прохожих? — И тебе привет, Со-Ён, — процедила я, стараясь не выдавать интонацией своё нежелание видеть коллегу, и уж тем более, вступать с ней в диалог. — Все девочки уже давно в зале, — продолжила девушка. — Смотри, богатых разберут, а ты опять уйдёшь без чаевых. Она говорила с привычной издёвкой в голосе, не взглянув на меня ни разу, а лишь любуясь собой в отражении заляпанного зеркала, поправляя причёску и макияж, демонстративно подтягивая чулки, сетчатая ткань которых чудом не рвалась от её бесконечных ногтей. Своим чересчур заносчивым даже для танцовщицы видом она походила на поддельную куклу Барби, купленную на барахолке с рук. Я прошла мимо, подавляя желание оттаскать её за патлы, сожжённые перекисью и плойкой, и кинула рюкзак на свой стул. Не хотелось переодеваться при этой выскочке, которая нарочно тянула время, придумывая очередные жалкие колкости в мой адрес. Я бросила беглый взгляд на свой стол и заприметила потерянную вчера зажигалку среди горы затёртых палеток теней, побитой пудры и прочего хлама. «Ну конечно, где же тебе ещё быть?» Я облегчённо вздохнула, отчего горло обожгло приторным туманом из дешёвого парфюма, прогорклой косметики, лака для волос и той химозной штуковины по типу спрея с блестками, которой мы поливаем себя перед каждым выходом. — Что-то ищешь, м, Юн-А? — скрипнул где-то позади голос Со-Ён. Он был высокий и гнусный, как у бездарной телеведущей с малобюджетного канала. От звучания из её уст моего имени на корейский мотив с ударением на последний слог меня перекосило. — Не твоё дело, Со-Ён, — сухо произнесла я и поспешно убрала зажигалку в рюкзак. — Ладно, я пойду в зал, а ты можешь стоять тут сколько влезет. Но тогда ни чаевых, ни этой работы в целом тебе не видать. — Она обнажила клыки в издевательской ухмылке. — Думаешь, на твоё место нет желающих? Вообще удивляюсь, как тебя взяли, с таким-то телом… Со всем присущим ей высокомерием Со-Ён наконец удалилась, продолжив по дороге бубнить что-то себе под нос. Я позволила себе никак не комментировать её выходки. За пять лет работы с ней у меня выработался иммунитет к её яду, хотя, не буду скрывать — временами очень хотелось ей врезать… Часы показывали половину девятого вечера, а это означало, что до моего выхода осталось тридцать минут. Я неохотно переоделась в боди с корсетом, натянула чулки и, наконец, самую нелепую часть костюма — пятнадцатисантиметровые ботфорты или, как мы их ещё называем, стрипы. С моим маленьким ростом они смотрелись до жути комично, но, увы, танцевать без них было попросту невозможно, таковы особенности экзотического жанра. Платформы их были убиты в хлам, ровно как и набойки: иногда между танцами мне приходилось жертвовать долгожданным перекуром и реставрировать их специальным клеем, запах которого, впрочем, кружил голову в разы сильнее, нежели никотин. Я задумчиво провела пальцем по шершавому носку одного стрипа, прикидывая, сколько смен они ещё мне отслужат, после чего взглянула на себя в зеркало. Делать укладку было бессмысленно: кудрявые от природы волосы выпрямлять долго и сложно. Я лишь расчесала чёлку пальцами, слегка пригладив выбивающиеся волоски, собрала в хвостики две небольшие пряди по бокам и подвязала их красными лентами, точь-в-точь как на моём корсете. «Осталось накраситься и можно идти покорять сердца и кошельки богатеньких папиков», — сказала я своему отражению в зеркале и хмыкнула. Меня терзали сомнения насчёт хорошего улова, поскольку в будни народу неприлично мало, а найденной в кармане тысячи вон не хватит даже на метро. Обычно перед работой настрой у меня куда более боевой, но сегодня уже с утра я по непонятным причинам чувствовала усталость и никак не могла отбросить тревожные мысли, нагло жужжащие в голове проснувшимися по весне насекомыми. «Покурить уже не успею», — подумала я и пошла в зал.

***

Посетителей в этот вечер почти не оказалось, чего и следовало ожидать. Пока я отрабатывала программу, мой нос периодически улавливал в воздухе тонкие ниточки сигаретного дыма, отчего сильнее кружилась голова и хотелось уйти на внеочередной перекур. В зале стоял туман, пахло алкоголем, телами танцовщиц и лаком для волос, а музыка играла так громко, что ощущалась материальной, и заполняла густой вязкой массой всё пространство клуба до самого потолка. Пилон оставался единственным якорем, отпустив который сила Архимеда вытолкнет тебя наверх из этого компота, поэтому я крепко держалась за него, извиваясь змеёй под свист уже изрядно выпивших посетителей. Один из них — обрюзгший мужик лет пятидесяти с засаленными волосами, но довольно-таки прилично одетый — поманил меня пальцем: — К-к-куколка… А ну п-поди сюда… Станцуй для п-папочки, — кое-как выдавил он. «Мерзость», — пронеслось в голове. Впрочем, ничего нового. Я привыкла к таким клиентам, главное — не давать распускать руки. За подобные выходки, конечно, у нас сразу выгоняют, но ощущение их потных ладоней на своём теле будет ещё не раз сниться в кошмарах. Я неторопливо подошла к мужчине, покачивая бёдрами в такт музыке, выставила правую ногу и вуаля: несколько смятых банкнот перекочевали из его кошелька в объятия тонких кружев. «Главное, не оставить их в баре сразу же после работы…» Отработав часть программы и взяв перерыв я подошла к Джи-Су — девушке за барной стойкой. Мы были ровесницами. Она на удивление тепло относилась ко мне: не как к иммигрантке, а, скорее, как к гостье. Возможно, потому что её привлекала российская культура. Выходные нам время от времени удавалось проводить вместе: мы прогуливались по центру, ели кимбап и жаловались друг другу на жизнь.Я восхищалась её ярко-синими дредами, неординарным стилем в одежде и пирсингом на лице, а она — моей настойчивостью и умением выживать на десять тысяч вон в день. — Ну что, Юна, гуляешь сегодня? — Джи-Су приветливо улыбнулась и кивнула в сторону того типа, несколькими минутами ранее тянувшего ко мне свои потные ладони. — Ещё бы! Смогу позволить себе такую роскошь как метро, пачку сигарет и рамен в круглосуточном магазинчике через дорогу. Наверное, все деньги он оставил у тебя, — саркастично усмехнулась я, но затем, опомнившись, отвела взгляд. Надеюсь, она не обиделась. — Ну, в таком случае завтра в меня ресторан и кимбап. А всякие забегаловки оставим для Со-Ён. Ощутив её мягкое как лапка котёнка прикосновение, я посмотрела на Джи-Су и, убедившись, что она улыбается, улыбнулась в ответ. — Идёт! — Я обхватила её ладонь, сцепив наши пальцы в замок в знак договора. Джи-Су одарила меня широченной улыбкой, и это, пожалуй, было пока что единственное приятное событие за сегодня. Я облокотилась на стойку и погрузилась в раздумья, направив посоловелый взгляд на барную полку, которая изобилием разноцветных бутылок походила на диковинный витраж. Я не любила алкоголь и редко его пила, хотя, некоторые коктейли, признаюсь, выглядели весьма привлекательно. А когда их подавала такая колоритная девушка как Джи-Су — и подавно. Мне нравилось наблюдать за ней: в её движениях — быстрых и отточенных — не было суеты или неорганизованности; она буквально порхала, как пчёлка от цветка к цветку, в ответ на что её блестящий топ, открытый до неприличия, обшитый золотистыми пайетками, сверкал не хуже диско-шара. Не удивительно, что у бара всегда толпилась очередь из мужчин. Заметив мой тоскливый взгляд, подруга достала из-под стойки хайбол, закинула туда несколько долек лайма, лёд, приятно лязгнувший хрусталём о стеклянные стенки, налила спрайт почти доверху — ещё чуть-чуть и, казалось, польётся через края, но не у профи Джи-Су — и два листочка мяты в качестве финального штриха. Ещё один миг — и бокал оказался перед моим носом. — Взбодрись, Юна, завтра у нас с тобой выходной, а ты что-то совсем загрустила. Это, конечно, не мохито, но всё равно должно быть очень даже ничего. Я поблагодарила её и стала неторопливо потягивать ледяной напиток через соломинку. С каждым глотком меня, унося на седьмое небо, всё глубже наполняло это ощущение, с которым жидкость стекает вниз от горла по пищеводу, охлаждая разгорячённое на сцене тело и обвивая внутренние органы, как в разгар чувственного танца руки и ноги мои обвивают пилон. Танцевать я любила с самого детства, но, к моему сожалению, все спортивные секции и танцевальные школы в родном Владивостоке были платные, поэтому в семь лет мне пришлось довольствоваться лишь кружком вышивания. Я мечтала о танцах практически всё своё свободное время, да и несвободное иногда тоже. Смотрела «Шаг Вперёд» по старенькому телевизору и думала, что обязательно смогу так же, когда вырасту. В двенадцать я пошла-таки в секцию хип-хопа при своей школе, тогда же начала самостоятельно зарабатывать, помогая вечерами маминой подруге в книжном магазине, где, пользуясь случаем, стала много читать: поначалу — всё без разбора, затем мой выбор пал на учебники и самоучители корейского языка. Мой отец родом из Сеула, и мать, на тот момент целых двенадцать лет работая уборщицей, провела это время в надежде вернуть отношения с ним, переехать за границу и жить в шоколаде… И что только происходило в голове у этой женщины? Естественно, мои успехи в школе, танцах и изучении языка вселили в мать гениальную мысль: отправить в Корею меня. А дальше? Дальше — то, что происходит сейчас. Танцую? Танцую. Хорошо танцую. Как и мечтала — занимаюсь любимым делом, разве что в не самом благополучном месте и с не самой приятной компанией. А дальше — пустота. Никаких глобальных целей я не имела, из института в Инчхоне меня отчислили ещё на втором курсе, а мать, узнав о моём роде деятельности, вовсе прекратила поддерживать со мной связь. Попробовать разыскать отца также казалось очень сомнительной идеей: если он бросил маму ещё до моего рождения, есть ему дело до меня спустя двадцать шесть лет? Джи-Су прервала мои думы, осторожно пощекотав пальцами ладонь, которой я придерживала хайбол с почти закончившимся напитком — лишь несколько кусочков лайма и остатки не до конца растаявшего льда покоились на дне и ждали захоронения в корзине под барной стойкой. — Глянь-ка туда! — Она чуть заметно кивнула в сторону входа. — Не твой ли sugar daddy пожаловал? Я отодвинула бокал и обернулась. Мужчина быстро прошёл в сторону вип-зоны и скрылся в узком коридоре, отделявшим её от основного зала, но я узнала его по походке. — Прекрати называть его так, — с ноткой раздражения в голосе произнесла я, — это просто клиент. Он был частым гостем этого бара: обычно сразу проходил в вип-ложу, где мог засиживаться очень и очень подолгу, заказывал самый дорогой алкоголь и закуски, однако чаевые давал хоть и щедрые, но далеко не всегда, а будто бы по настроению. Мои коллеги его побаивались, полагаю, из-за грозного внешнего вида. Мне же было по большому счёту всё равно, к тому же, вип-ложа находилась под строгой охраной. Иногда он приходил в компании других мужчин, похожих скорее на деловых партнёров, нежели друзей. Странное, конечно, место для переговоров, но не мне судить. — Смотри, аккуратнее там, а то я каждый раз переживаю, когда ты пропадаешь в випке дольше, чем на пять минут! — Джи-Су шутливо насупилась. — Всё будет в порядке, — подмигнула я и направилась в сторону вип-зоны. Это было совсем иное помещение: музыка, свет, запах… Будто бы менее порочное, как бы иронично это не звучало. Иногда здесь даже клонило в сон. Встроенная в потолок подсветка меняла оттенки с томного карминово-красного и амарантового до футуристичного ультрамарина, а на одной из стен каждой комнаты она имитировала форму водопада, с которого ниспадали волшебные разноцветные голографические струи. Небольшая 8-образная сцена так же дополнительно подсвечивалась, а плотно обтянутые лоснящимся красным бархатом диваны красиво бликовали, отражая многочисленные огни. В воздухе постоянно стоял аромат иланг-иланга. Мне всегда было интересно, откуда он исходит. Этот запах ассоциировался у меня с роскошью, сексом и деньгами. А музыка, как обычно, более расслабляющая и менее громкая, настраивала на долгий чувственный номер. Не знаю, с чем это было связано, но в этот раз я танцевала так, как в последний. Меня чуть ли не доводил до экстаза тот факт, что я наконец в вип-ложе, где ниоткуда меня не достанет запах сигаретного дыма или взгляд какой-нибудь недоброжелательной коллеги. А мой танец, в свою очередь почти доводил до экстаза клиента, несмотря на то, что пришёл он, как мне показалось, будучи не в духе. Как голодная кошечка, дождавшаяся хозяина с работы, мурлыча, трётся об его ноги — так же и я сейчас вальяжно расположилась на коленях у мужчины в ожидании заветных банкнот под кружевом чулок, но он не торопился, а лишь с интересом изучал меня. Я ощущала колючие электрические разряды каждым сантиметром обнажённого тела, куда падал его взгляд. Аромат иланг-иланга, витающий в воздухе, действовал на мой рассудок, по всей видимости, так, как нужно, отчего я заводилась и то и дело, наклоняясь ближе, почти касалась мужчины грудью. Периодически он с шумом выдыхал, обжигая мою кожу, покрытую мурашками. В комнате играл знакомый мне трек, под названием, кажется, «Snake»: один из моих первых серьёзных номеров был как раз под него. «Как символично», — подумала я и, улыбнувшись, провела кончиками пальцев по татуировке змеи на щеке клиента. Рисунок переходил на шею и, возможно, далеко ниже, где его скрывала чёрная шёлковая рубашка. Ещё одна причина, по которой здесь сейчас находилась именно я, а не какая-либо другая танцовщица. Наколками, которые в азиатских странах ассоциировались в первую очередь с мафией, меня было не напугать. Хотя, по правде сказать, эта змея смотрелась весьма зловеще. — А твоя что означает? — вдруг заговорил он, указывая на маленькую цветную татуировку карпа Кои на моём ребре. — Преодоление препятствий, борьба, — поначалу несколько растерявшись, прошептала я ему на ухо. — Есть японская легенда, что из тысячи рыбок Кои, плывших против течения, одна из них поднялась вверх по водопаду, — я подняла глаза на струящуюся голограмму позади мужчины, — и за упорство боги превратили её в дракона. Он ничего не ответил, лишь продолжал довольно разглядывать обнажённую меня. — А ваша? — Я вдруг осмелела. — Ваша тату? — Хорош болтать, покажи лучше, что ты ещё умеешь. — Он сморщил нос и кивнул в сторону пилона. «Общительный клиент, однако». Я продолжила танцевать, он продолжил лицезреть, не торопясь давать чаевые, лишь подозвал официанта и заказал соджу. За время всего номера, который затянулся уже минут на десять, если не больше, мужчина иногда задумчиво глядел куда-то сквозь меня, очевидно, погружаясь в собственные мысли, и вертел в руках небольшую визитку или вроде того. Я постаралась рассмотреть её, когда он поманил меня поближе, дабы наградить наконец-таки заслуженными купюрами. Но на визитке я не увидела ничего, кроме лаконичного изображения круга, квадрата и треугольника. «Странная тема», — отметила я про себя, одарила клиента довольной улыбкой, игриво провела кончиками пальцев по его вьющимся, почти как у меня, волосам и покинула вип-ложу. — Юна, почему ты так долго? — кричала мне Джи-Су из-за стойки. — Я уже хотела звать охрану. Ты хоть знаешь, что этот бандит мог с тобой сделать? Думаешь, почему другие девочки к нему не ходят? Да они его боятся, да он… — Перестань, Джи-Су, со мной всё в порядке, ты же видишь, — успокоила я девушку, усаживаясь напротив неё, — сегодня он был, похоже, чем-то опечален. — Только этого не хватало! Может ещё пожалеешь его? Сказку на ночь расскажешь? Негодуя и чертыхаясь, она забавно морщилась, что в сочетании с экзотической внешностью делало её похожей на разгневанную эльфийку из видеоигр. — Да ну тебя. Я же не виновата, что он решил подольше мной полюбоваться, — улыбнулась я. — Давай лучше посмотрим, что тут у нас сегодня. Я достала награду из-под тонкой кружевной ленты на бедре: пятьдесят тысяч вон. — Ну-ну, некого было обчистить, вот и пришёл к нам, дабы душу отвести, — раздражённо проворчала Джи-Су. — И за какие-то пятьдесят тысяч ты там рисковала жизнью и… — Ты прекратишь или нет? — Я погладила её по плечу. — Это тоже неплохо. Да и о каком риске ты говоришь? Я просто танцевала. А он — просто смотрел. Проигнорировав укоризненный взгляд девушки, я выбрала из всех только что честно заработанных наименее мятые пять тысяч вон и положила на стойку. — За мохито, — подмигнула я. К концу смены мой заработок почти не увеличился, да мне, в принципе, больше и не нужно было: всё, чего я хотела на данный момент — лечь в свою маленькую скрипучую кровать и уснуть на неопределённое количество часов. Музыка в зале затихла, посетителей не осталось от слова совсем, все девочки были в гримёрке, лишь несколько человек задержались у бара и запасного выхода на перекуре. Я смыла яркую помаду во избежание излишних взглядов в метро, переоделась и пошла на улицу через запасной выход, прихватив рюкзак и махнув рукой Джи-Су, протирающей бокалы за стойкой. Уже в коридоре навстречу мне попалась моя коллега Хён-Гё — короткостриженная полутораметровая девица, своими удивительно большими для азиатки глазами напоминающая рыбку. — Хён-Гё, не угостишь сигаретой? — смущённо улыбнулась я и свела указательные пальцы в характерном жесте. — Не изменяешь традициям, Юна. Бери. Девушка протянула пачку, одновременно открывая её, и мне в нос ударил резкий персиковый запах. Вполне в её стиле. — Спасибо большое! — Я поклонилась, вытащила тонкую розовую сигарету, сразу зажала её между зубов и судорожно зашагала к двери. После первой затяжки жизнь показалась на пятьдесят процентов лучше. А если не брать во внимание химозный фруктовый привкус дыма — то на все семьдесят пять. Я стояла на практически не освещённой улице около запасного выхода, опершись о стену лопатками и старалась вдыхать настолько медленно, насколько смогу, чтобы растянуть это чувство по максимуму и при этом не опоздать на метро. Курить на ходу не хотелось. Моё внимание привлекли звучные тяжёлые шаги нескольких людей, стремительно направляющихся в мою сторону. «Вот дерьмо», — только и успела подумать я. Далее всё происходило даже быстрее, чем ожидалось. Только я ринулась к двери, как тяжёлая рука в кожаной перчатке крепко схватила меня за горло и буквально впечатала в стену. В ушах зазвенело, как если бы на голову надели чугунный чан и истошно начали бить по нему молотком. — Малышка, ты не забыла, что должна нам небольшую сумму? — грубый мужской голос зазвучал металлом. — Ничего я вам не должна, идите к черту, — сквозь зубы прошипела я змеёй с татуировки того папика из вип-ложи, — я же говорила, что меня подставили. — А нас не волнует, крошка. Подпись твоя? Твоя. Какие ещё вопросы? Эй, посмотри-ка, что тут у неё. В виду того, что меня неслабо оглушило, я не могла понять, сколько человек застали меня врасплох. Сил на сопротивление также почти не было, поэтому я просто стояла, отчаянно вцепившись обеими ладонями в лапу, державшую меня за горло, пока второй тип ощупал карманы моих брюк и присвоил себе всё, что я сегодня заработала. К моему счастью за входной дверью раздалось какое-то шуршание вперемешку с голосами моих торопящихся домой коллег, отчего ребята поспешили удалиться. Тот, что держал мою шею, отпустил меня и напоследок всадил мне такую оплеуху, что я упала на колени. — У нас и во Владивостоке есть знакомые, крошка. Так что если ты так и не вернёшь восемьсот тысяч — они наведаются в гости к твоей мамочке и расскажут ей, что дочка себя плохо ведёт, — крикнул мужчина на почти чистом русском и скрылся за поворотом, а ещё через секунду раздался шум мотора. До метро я добиралась почти с таким же настроением, как и днём. Пазл в моей голове сложился: вот откуда взялась тревога, мучившая меня с самого утра. Хорошая штука — интуиция: ни разу не подводила. А этот долг — обычный пример моей безответственности, или долгая история о том, как я, отчаявшись и ища очередную грязную подработку, пренебрегла собственной безопасностью, за что поплатилась конфиденциальной информацией о себе, вплоть до паспортных данных, номера телефона матери и доступа ко всем счетам. Кредитов на меня оформили столько, сколько мне и не снилось. Сейчас я не думала о том, где и как достать деньги, нет. Я просто шла и представляла уютную кровать и запах дома, где я окажусь уже через час с небольшим. А вот об ужине придётся забыть, как и о завтраке. Буду надеяться на милость Джи-Су, которая часто меня угощала. «Когда-нибудь я разбогатею, открою свой бизнес и возьму её в долю», — вздохнула я. На моём лице мелькнула лёгкая улыбка.

***

На станции метро Ичхон не было абсолютно никого. Тишина звенела, давила на мозг, а голубовато-зелёный свет, то и дело норовящий вонзить мне в глазницы острые лезвия своих люминесцентных ламп, создавал атмосферу так любимых мною фильмов ужасов про зомби-апокалипсис, хотя сейчас, по правде сказать, это было вовсе не кстати. Я даже поначалу испугалась, что те парни всё же прикончили меня, и место, где я нахожусь — ворота в мир иной или вроде того, а материальная Юна сейчас валяется за грёбаным клубом в луже собственной ещё тёплой крови. Мои опасения оказались напрасными, когда подошёл встречный поезд и из него вышло несколько человек. В Йонсан в этот поздний час почти никто не приезжает, наоборот, все спешат домой с работы. Прозрачные двери захлопнулись и поезд медленно потёк по рельсам, постепенно набирая скорость и растворяясь в извилистых щупальцах линий метрополитена. Один из людей, только что вышедших из поезда — мужчина с чемоданчиком — прошёл мимо меня, но будто нарочито близко, чуть не задев плечом, и принялся разглядывать стенд на стене. Молодой человек был одет в серый костюм, безмерно дорогой на вид. Такие костюмы редко можно было увидеть даже на клиентах в вип-ложах. Я покосилась на этого господина, на что он неторопливо развернулся всем корпусом ко мне и окликнул меня: — Мисс, у вас не найдётся минутки? Я поначалу насторожилась, но потом подумала, что если бы мне сегодня суждено было умереть — я бы уже сделала это несколько минут назад, поэтому я решила вступить в диалог с мужчиной. — Допустим. Что вы хотели? — Я бы хотел сыграть с вами в одну игру. «Точно маньяк, — подумала я, — или извращенец… Или сектант». Я ничего не ответила и лишь вопросительно взглянула на него. — Вы играли в ддакжи? — Он направился к скамейке, расположенной в паре метрах от нас, положил на неё чемоданчик и начал медленно открывать его. «Спокойно, Юна, — проговорила про себя я, — главное не смотри ему прямо в глаза… Если бомба — взорвётся быстро, даже не успеешь ничего понять, просто спокойно умрёшь и всё…» — Ддакжи? Это детская игра. Зачем мне играть с вами в ддакжи? — Я недоумённо пожала плечами. Мужчина ничего не ответил, а лишь указал взглядом на уже открытый чемодан. Я опустила глаза и подумала, что происходящее сейчас — определённо либо сон, либо загробный мир. Поскольку чемоданчик этот был полон денег. Причём не таких мятых банкнот номиналом от одной до пяти тысяч вон, какие обычно торопливо суют мне под ткань белья на работе, нет. Это были аккуратные, словно только что отпечатанные, девственные купюры по пятьдесят тысяч вон, педантично сложенные в такие же аккуратные стопки. А сверху на них лежали два бумажных диска для ддакжи: красный и синий. — Так вы определились, мисс, хотите сыграть или нет?