Надписи на запястьях

Пусть ложь сердец прикроют ложью лица. © Уильям Шекспир

      Смятые простыни пропитаны запахом горячей ночи... Одинокое обнажённое тело, прикрытое одеялом, лежало на грязной постели, греясь в утренних лучах солнца. Оно бесстыдно ласкало его, оглаживая самые открытые участки такого податливого тела, что вчера извивалось, сжимая в страсти простыни и комкая прохладные ткани в кулачке. Спутанные волосы разбросались волнами по подушке; на животе засохшие капли ночного преступления, а на шее десятки ярких пятен красного, синего и фиолетового оттенка. На полу разбросанные вещи парня, но не хватало ещё одних... Умеренное дыхание, спокойствие... Останется ли оно, когда Минхо поймёт, что один? Вторая половина кровати пустовала, тёплые руки не обнимали более двух часов, а красивая надпись на запястье почему-то была пропитана предательством. Чем больше мы доверяем человеку, тем больший у него соблазн предать. Минхо ночью просто упал в похотливые руки, что с удовольствием приняли податливое на тот момент тело. А ведь Джисон признался... Признался ночью, что всё это время воображал в мыслях то, как Минхо будет громко выкрикивать его имя, стонать так, что зеркала начнут разбиваться от тональности. Минхо выкрикивал, стонал, извивался... А Джисон... Джисон просто получил то, что чёткими картинками подкидывало желание. А что Лино ожидал? Не думал ли он, что два парня, что связаны, смогут спокойно поспать в обнимку две ночи подряд, не тронув друг друга? Конечно, это возможно, но шанс, что между ними ничего не произойдёт - ноль процентов из ста. Всё, что происходит в постели - прекрасно и без сомнений правильно. Лишь бы это нравилось обоим. Но люди слишком многое связывают с сексом, тогда как настоящая близость кроется намного глубже. Она находится в ласковом прикосновении, в любящем взгляде и ровном дыхании рядом. Минхо никогда не считал себя уязвимым, но наслаждаться подчинением любимому человеку, чувствуя его силу и защиту - это бесценно. Но... Никто не предугадает, когда рука на бедре может привести к ножу, что предательски впивается в спину. Джисон: "Спасибо за ночь, сладкий" Минхо уже пару минут рассматривал надпись на своём запястье. Руки, что согревали эти две ночи, могли написать такое? Просто поблагодарить за ту грязь, что произошла? Нет, Минхо на самом деле не считал их секс грязным и бесчувственным. Это было горячо, это было хорошо, но... Благодарить за такое, уехав, нормально? Это было похоже на укол предательства. Разве это был единственный момент, за который можно благодарить? А разве Минхо заслужил, чтобы его одного оставили голого на этих мятых простынях? Почему уехал так рано? Почему не разбудил? Иногда мысли способны убивать, особенно, когда мысли - вопросы, на которых нет ответа. Минхо: "Для чего ты это сказал?" Лино кинул ручку на пол, что упала в скомканные вещи, и встал с постели, сразу замирая. В отражении зеркала его встретил парень, который совсем не был похож на обычного утреннего Минхо. Волосы спутанные, а прядки будто слиплись чем-то сладким; на животе засохшие белые пятна, которые образовались узором около шрама; шея - отельный вид искусства. Это было множество тёмно-фиолетовых пятен, покрытые вокруг красной сыпью. Смотрелось красиво, эстетично, но для Лино это было чем-то особенным... Словно теперь он принадлежит Джисону... Нельзя получить человека в собственность, но, кажется, у Хана это получилось. Знаете, что Минхо осознал в этот момент? Если молчат губы Джисона, то говорят его кончики пальцев; предательство сочится из него сквозь каждую пору. Минхо взял с тумбочки телефон, решаясь написать Феликсу. Возможно, друг сейчас в университете, но Лино туда совсем не хотелось. Сейчас было слишком одиноко, чтобы справится одному. Каждому нужен тот, кто выслушает. Уметь выносить одиночество и получать от него удовольствие - дар, которым Минхо не обладал. Знаете, Минхо в один момент захотел домой... Домой к родителям, где не будет этой комнаты, пропитанной запахом секса; где не будет этих чёртовых простыней. Минхо был уверен, что спрячется там, и его никто не сможет найти. Здесь он никому не нужен, словно тонет в грязной луже своих мыслей. Он хотел конкретно туда, где нужен был прямо сейчас... Минхо: "Приходи прямо сейчас" Феликс: "Только написать тебе хотел. Что случилось? Я так-то в университете, что не скажешь о тебе" Минхо: "Знаешь, как секс пахнет?" Феликс: "А ты?" Минхо: "Ночью узнал" Феликс: "Чего... Минхо, чёрт, сейчас приду!" Минхо выдохнул, отмечая, что Джисон так и не ответил. Кинув телефон на постель, парень направился в душ под взгляды своих пушистых питомцев, что выбежали в коридор. Сейчас даже ни одной мысли о них не было, а ведь они могли бы стать единственным тёплым чувством. Улыбнувшись этим преданным глазам, Минхо скрылся в ванной комнате. Набрав горячую воду и смешав её с содержимым флакончика для пены, Лино аккуратно погрузился в белоснежную ванну, прикрывая глаза. Горячая вода расслабленно обволакивала тело, что ночью содрогалось в двух оргазмах. Сейчас было больно невыносимо. Горячая вода помогла расслабиться, на пару минут забыться. В квартире сейчас было так одиноко. Эти два дня она была наполнена голосами, смехом, стонами... Был уют, а сейчас всё стало словно холодным. После ванной, Минхо привёл себя в порядок, скрыв тело под одеждой. Всё бы ничего, но в спальню не хотелось возвращаться. Эта комната сейчас хранила в себе столько секретов, которые было стыдно рассказать даже лучшему другу. Собрав с пола всю одежду, сменив постельное бельё, появилось чувство, что ничего не изменилось. Атмосфера ночи осталось. Парень лёг на чистые простыни, устремляя взгляд в телефон. Ни на запястье, ни на дисплее не было сообщений от брюнета. Теперь Минхо знал: всегда, когда телефон не звонит - это Джисон. Минхо: "Почему молчишь?" Минхо: "Мы начинаем сначала, когда ты не отвечал?" Минхо: "Мне приехать в субботу, или ты удовлетворился на две недели вперёд?" Минхо: "Это грубо, прости" Минхо: "Хан!" Минхо: "Ответь же..." Минхо: "Я же уже скучаю..."       Знаете, сообщения заменяют в современном мире сигналы SOS. Мы рассылаем их без особой надежды на помощь. Даже когда приходит ответ, не вчитываемся в него: главное - знать, что мы не одни, что нас кто-то слышит. Люди просят совета только для поддержки решения, которое они уже приняли. Феликс, когда было сложно, не бросаясь словами, сжимал руку Минхо. Давал понять, что он рядом. Блондин помнил, как они долго молчали, не из-за того, что не о чем было говорить... Так хорошо понимали состояния друг друга, что не могли передать их словами. Если Минхо был когда-либо сильный, то лишь потому, что Феликс стоял за его спиной. В такие минуты о многом мечтаешь. Минхо был счастлив, что в его жизни был человек, способный понять всё и сказать, что он не сошëл с ума. И ещё сказать: «Я горжусь тобой. Я всегда рядом, несмотря ни на что». В поддержке оба парня были разными. Минхо, когда Феликс в тоске, не предлагал ему «взять себя в руки», а восхищался до конца его выдержкой. Если сказать, что всё будет хорошо - ничего не изменится. Слабые останутся слабыми, а сильные - сильными. Люди изначально слабы. Одному быть страшно, поэтому существуют друзья. Чтобы не было страшно, мы поддерживаем друг и друга и идём вперёд. Так можно преодолеть больше преград. Вот что значит быть лучшими друзьями. Вот для чего они нужны. Чтобы помочь не сорваться и не упасть с крутого обрыва. Минхо стоял в прихожей, ожидая, когда дверь откроется и зайдёт Феликс. Парень пару минут назад написал о том, что подходит. Лино ждал его с нетерпением и, наверное, уже не отпустит сегодня от себя. До слуха донеслись шаги и голос, видимо, блондин разговаривал с кем-то по телефону. Через пару минут дверь открылась, и вошёл Феликс, сразу тепло улыбаясь, но улыбка пропала с его уст от вида Минхо. Не то, чтобы парень выглядел как-то странно, но его взгляд, пропитанный грустью, заставлял задуматься. Конечно, блондин сразу заметил алые отметины на шее друга, но комментировать их не стал, так как сам имел на шее яркую метку. - Что произошло? - спросил Феликс, снимая ботинки и подходя к Лино, которого за руку повёл в спальню. - Джисон уехал рано утром. - выдохнул Минхо, которого толкнули на кровать и прижали своим телом. - Феликс, слезь. У меня теперь одна ассоциация. - Как ты посмел ему дать?! - произнёс низким голосом блондин, прижимая руки друга над головой к мягким подушкам. - Я же шутил, когда готовил тебя к этому, говоря спать с голым торсом и ноги закидывать. Ты разве во время прогулки не заметил, что он странно ведёт себя? Даже Хёнджин заметил его взгляд на тебе, пропитанный мерзкой похотью! Минхо, ты сбрендил?! Хватит водопадом течь, Лино! Что ты смотришь?! Не отвечает тебе?! Так тебе и надо! Головой думать будешь! Признайся, глотку вчера сорвал? - Рот закрой. - выдохнул Минхо, отводя взгляд. - Я позвал тебя не для того, чтобы ты разговаривал так со мной! Это мой выбор, я вчера принял решение. Да, получилось так. Радуйся, что у меня это произошло! - Лино... - Феликс устало закатил глаза и лёг рядом, смотря в потолок. - Не отвечает? - Не отвечает. - тихо произнёс Минхо, поворачиваясь к блондину. - Признался, что это входило в его планы ещё тогда, когда я только позвал его в Сеул. - парень закинул ногу другу на бедро, чтобы посильнее обнять и почувствовать родное. - Позвал к себе в субботу на выходные. - Ты не поедешь. - уверенно сказал Феликс, обнимая Минхо в ответ. - И не смотри так. Я лично тебе одного к нему не отпущу. Да и куда ты поедешь? Он дал тебе адрес? Джисон даже не отвечает тебе. Ты не видишь, что тебя слили? Тебя просто взяли, а потом слили. - А я не буду больше делать из себя недотрогу. - хмыкнул Минхо, смотря в глаза блондину. - Чтобы он снова трогал. Ты не понимаешь, что-ли? - Не понимаю что? - выдохнул Феликс, проводя кончиком носика по носику парня. - Слил он тебя бесстыдно. Тебе хотя бы понравилось? - Понравилось. - ответил Минхо, снова краснея, как и вчера. - Он словно мой дизайнер... Я был без одежды, а он будто подбирал что мне подходит. - И выбрал свой член. - в который раз закатил глаза Феликс. - Отличное дизайнерское решение. - А что ты предлагаешь? - спросил Минхо, подпирая голову рукой и смотря на блондина. - Нет возможности переписать наш пошлый сценарий. Если это произошло, значит, так нужно. Мы нe имeeм право oткaзывaтьcя от соулмейтов. Никому из людeй тaкoгo вeзeния нe выпaдaeт. Мы нpaвимся дpyг дpyгy, нo нe влюбляемся. Или влюбляемся, нo y ниx нe клeитcя в пocтeли. Или в пocтeли вce xopoшo, нo им нeчeгo cкaзaть дpyг дpyгy пoтoм. A y нac c ним ecть вcё. Вoт тoлькo нeт ничего. Потому что мы не вместе... - тихо прошептал Минхо, ложась на спину и смотря в потолок. - Это катастрофа... - Грязная... - Грязное цунами. - кивнул Минхо, продолжая смотреть в одну точку на потолке. - С головой накрыло... Я танцевал, а он сказал, что снимет с меня джинсы сам. - Я не могу тебе что-то советовать. - выдохнул Феликс, снова притягивая друга к себе. - Давай надеяться, что он напишет, хорошо? До субботы два дня. Завтра сходим в университет, я могу попросить БанЧана снять нам с тобой танцевальную студию на пятницу. Сходим потанцуем? - Сходим. - улыбнулся Минхо и взял блондина за руку. - Я всё равно поеду в субботу к нему, даже если он не объявится. Я напишу ЧанБину, объясню всё и попрошу адрес. Они живут вместе, как я понял. - Отговаривать тебя бессмысленно? - спросил Феликс очевидные вещи. - Хорошо, но не делай так, чтобы я переживал, хорошо? Знай, что я, Хёнджин и Чонин на твоей стороне, даже если ты в чём-то будешь не прав. - Спасибо... - Минхо крепко обнял Феликса, тяжело выдыхая.       Весь оставшийся день парни провели вместе. Вечером блондин ушёл на встречу с Хёнджином и за вещами, чтобы переночевать у Минхо. Состояние парня было не очень хорошим, поэтому оставлять его Феликс надолго не хотел. Сообщений от Джисона не появилось ни на запястье, ни на телефоне. Как бы оба не успокаивали себя, было обидно. Минхо обидно за себя, а Феликсу за лучшего друга, который в прошлую ночь потерял над собой контроль. Контроль переоценивают. Лино помнил всё, что сделал. И худшее - это то, что он помнил, как ему это нравилось. Потому что он чувствовал власть Джисона над собой. Чувствовал страх. И главное, словно всё под контролем. Но когда же всё закончилось, он понял, что ничего не было под контролем...

***

- Будешь повторять ошибки Минхо? - спросил Хёнджин, прижимая блондина к стене, как только тот переступил порог его квартиры. - Забудь, я тебе ничего не рассказывал. - выдохнул Феликс, обвивая ногами бёдра парня, кинув на пол рюкзак с одеждой, что взял с собой. - Ты сказал, что мы просто полежим, поцелуемся, и я пойду к нему. - Всё так и будет. - улыбнулся блондин, подхватывая парня на руки и неся в спальню. - Можешь довериться. Ничего не будет сделано без твоего желания. - Может, ты уже сделаешь мне предложение стать твоим парнем, и я тебе по-хорошему дам во всех комнатах твоей квартиры? - хохотнул Феликс, прогибаясь в спине, когда его уложили на прохладные простыни. - Ну всё хватит! Я правда лежать пришёл, Хёнджин! - А мы не лежим? - спросил блондин, припадая губами к нежной коже на шее, где к одной метке прибавилось ещё пара идентичных ей. - БанЧан твой ничего не говорил про это..? - Сказал, что ты меня не уважаешь. - закусил губу Феликс, прикрывая от наслаждения глаза и сладко выдыхая, что пустило по телу Хёнджина мелкую дрожь. - Мне кажется, я буду просить тебя сейчас не останавливаться... - Тише, малыш, мы просто лежим. - прошептал Хёнджин, впиваясь в губы парня поцелуем и сразу получая податливость в виде ответа. Между ними давно образовалась эта нить, что готова была порваться, сокращая расстояние между желанным и дозволенным. Поцелуи с каждым днём становились смелее, пошлые сообщение каждый раз откровеннее, а желание пробуждалось горячее и горячее. Они писали друг другу об очень интимных вещах, но одно дело писать, и совсем другое - встретиться лицом к лицу, помня о том, что было написано. Одним рывком Хёнджин перевернул их, усаживая блондина себе на бёдра и прижимаясь грудью к его. Он взял лицо парня ладонями и чувственно стал сминать сладостные губы мокрым поцелуем. Эти губы... Они идеально подходили к губам Хёнджина. Такие мягкие, нежные, чувственные. Их хотелось только целовать, ласкать, дарить им миллионы сладостных поцелуев и ни за что не использовать в грязных целях. Хёнджин помнил их первый поцелуй... Когда их губы сошлись тесно-тесно в тот раз, Феликс прижимался совсем вплотную к нему, прямо как сейчас. Тогда прижимая его к себе, он почувствовал, что никогда ещё не был так счастлив, так легко, любовно, ликующе... Он был полон только огромным наслаждением. - Мм, Хёнджин, - тихо позвал блондин, разрывая поцелуй. - Ты сейчас не остановишься... - Значит, давай не будем останавливаться... - шёпотом в губы, опаляя горячим дыханием веснушки на них. - Я хочу тебя, Феликс. Мы можем не делать этого, просто позволь мне снять с тебя все эти вещи... Я покрою тебя всего поцелуями и отпущу. Я обещаю тебе. Посмотри мне в глаза... Я обещаю тебе. - Хёнджин заглянул в карие глаза блондина, пытаясь найти в них согласие. Ответом послужил новый поцелуй в покрасневшие губы, основателем которого стал Феликс. Он сам втянул парня в поцелуй, тихонько прикусывая пухлую нижнюю, что всегда притягивала к себе внимание. Пусть он кричал на Минхо днём, что тот поддался... Теперь Феликс знает какого это не в силах отказать. Хёнджин успокаивающее и осторожно уложил парня вновь на постель, нависая сверху и прижимаясь к нему настолько близко, что Феликс простонал от случайного прикосновения к своему паху, который сильным возбуждением упирался в грубую ткань джинс. Получив в губы стон, блондин начинал терять контроль, но остатками разума понимал, что это Феликс; нужно быть нежнее. Хёнджин положил несмело ладонь на выпирающий бугорок, снова получая в губы сладостный поцелуй. Он мягко и неспешно гладил Феликса через джинсы, чувствуя, как член становится твёрже от прикосновений. Они сорвались на новый чувственный поцелуй, в котором было гораздо больше эмоций. Тонкие изящные руки потянулись вверх, обхватывая шею Хёнджина и притягивая ещё ближе. Разорвав поцелуй, блондин стал покрывать мягкими поцелуями любимые веснушечные щёки и осторожно спускаться к шее, слегка покусывая. Феликс жмурится, отводит голову назад и цепляется пальчиками за чужие плечи. Хёнджин - настоящий, горячий и невероятно нежный... Голова младшего шла кругом... Невыносимо. Сейчас, в этот момент, в эту секунду, есть только он, Хёнджин и их любовь, проявляющаяся через касания, поцелуи, нежность, стоны и вздохи. И это лучшее, что может быть в жизни. - Я сниму..? - прошептал Хёнджин, подцепляя изящными пальцами футболку Феликса, желая избавиться от неё как можно быстрее. - Сними... Оголив худенькое и настолько красивое тело, блондин мягко прижимается губами к соску, обводит языком и прикрывает глаза, слыша судорожный вздох. Феликс мечется по кровати, сгорая дотла, пока Хёнджин покрывал мягкими и нежными поцелуями его грудь. Парень медленно спускался вниз, обводил впадинку пупка кончиком языка, рисуя мокрый ободок вокруг. Феликс втянул животик, чувствуя, как блондин аккуратно расстегивал его джинсы и спускал вместе с бельём со стройных бёдер. - Ты прекрасен, Феликс, - жарко прошептал Хёнджин, а потом делает то, от чего у блондина пальцы на ногах поджимаются - старший облизывает пальцы по всей длине, спускает на них слюну и мягкими мокрыми подушечками оглаживает чувствительные бёдра, дуя на головку. Феликс судорожно втягивает воздух и закрывает лицо ладонями, понимая, что дальше будет... Хёнджин прижимается своими невозможными губами к головке аккуратного члена. Блондин восторженно стонет и прогибается в спине, прикусывая ребро ладони, чтобы оставаться хоть в каком-то сознании. Хёнджин не жалеет его от слова совсем: опускается ниже, обводит языком ствол, чуть стонет, посылая вибрацию и наслаждаясь реакцией младшего. Феликс прогибается в спине, хнычет и мечется по подушке, несдержанно толкаясь в чужой рот. Он не знает, будет ли Хёнджин против такого или нет. Но знает, что в моменты почти не может себя контролировать из-за затопленных туманом возбуждения мыслей, поэтому позволяет себе чуть больше вольностей, вплетая тонкие пальцы в чужие волосы и чуть надавливая на макушку. Хёнджин послушно ускоряет темп, наслаждается чужими стонами и пережимает основание, не доводя младшего до разрядки, жестоко останавливая на самом пике. Феликс стонет и дёргается, тянет к Хвану руки, желая получить хотя бы объятия. И Хёнджин обнимает, крепко обхватывая тонкую талию руками, и перетягивает младшего к себе на колени, коротко целуя в губы. - Позволишь? - тихо прошептал блондин, оставляя поцелуй на остром плечике, целуя капельку выступившего пота. - Тебе не нужно будет ничего делать, я всё сделаю сам. Доверишься? Феликс часто кивает и прижимается к чужим губам, похныкивая в поцелуй и жмурясь. Хёнджин осторожно приподнимает младшего, отвечает на поцелуй и аккуратно опускает на собственное возбуждение через ткань джинс, глотая сладкий стон. Хёнджин не торопился, словно чувствуя, что Феликс в сомнениях, поэтому стал тихонько тереться пахом о его, но вскоре под взглядом карих глаз стал расстегивать свою ширинку. Младший закусывает губы и тянется к его джинсам, но блондин отводит его руку в сторону. - Я сам, малыш, просто подумай пока что, если можешь. - тихо произнёс Хёнджин, приподнимая Феликса со своих колен и опуская снова тогда, когда джинсы с бельём опустились на пол. - Не красней... Они смотрят друг другу в глаза. Лица так близко, что можно почувствовать дыхание другого на своих губах. Феликс тихонько, еле заметно кивает, несмело обхватывая ладонью, испускающий смазку, член парня, вырывая горячий стон. Они слишком далеко зашли, Хёнджин сжимает обнажённые ягодицы, проходится мокрыми поцелуями по шее, словно выжигая дыры на коже. Каждое его действие отдаётся невыносимым приливом приятного тепла в паху, температура достигает предела, и Феликс не может сдержать хриплый стон, продолжая водить горячей ладонью по всей длине члена парня. Хёнджин сам дышит тяжело, через раз, прерывается и смотрит Феликсу в глаза. - Я хочу тебя... - не разборчиво, но искренне, а младший понимает. - Я тоже... Последние адекватные мысли покидают голову тут же, уступая место низкому мычанию и стонам. Феликс смотрит из-под опущенных ресниц и отмечает, что от каждого взгляда Хёнджина бросает в жар, и наверняка температура внутри Феликса поднялась как минимум до градусов сорока. Блондин снова целует нежно и трепетно, совершенно контрастно тому, что было у Минхо и Джисона, но скоро Феликс громко вскрикивает - Хёнджин проникает пальцами внутрь. Он на секунду меняется в лице, хмурит брови. - Ты никогда, да...? - осекается, а в глазах читается замешательство. - Всё нормально. - заверяет Феликс, успокаивая скорее себя, и повторяет более уверенно. - Всё отлично. Хёнджин медлит, но потом с неуверенностью возобновляет движения, неспеша растягивая. Он заметно напрягается, следит за лицом Феликса озабоченным взглядом, не упуская любой эмоции, целует бережно, нежно, будто пытаясь забрать дискомфорт, но Феликс всё равно морщится. "Это длится вечность" - так думает Феликс, прежде чем он, наконец, чувствует заполненность. Хёнджин входит очень медленно, давая привыкнуть к ощущениям. Феликс смотрит по сторонам, отвлекает внимание хоть чем-то от боли. Невыносимо. Хёнджин осторожно приподнимает младшего, вовлекает в поцелуй и снова аккуратно опускает на собственное возбуждение, глотая громкий стон. Блондин не сдерживается, стонет громче предыдущих раз, насаживаясь до упора и жарко выдыхая в чужие губы. - Хёнджин... Господи... - Такой хороший. - Хёнджин осторожно приподнимает младшего, почти сразу опуская его на себя и мягко прикусывая нижнюю губу блондина, поглаживая по талии. - Такой прекрасный... Идеальный... Моё совершенство. Феликс хнычет, краснеет и стонет, прогибается в спине и цепляется пальцами за сильные плечи старшего, распадаясь на атомы от слишком невероятных ощущений. Хёнджин чувствуется в нём просто идеально, ведь их создавали друг для друга, они - судьба друг друга, и Феликс действительно уверен, что это так. Никто не сможет обходиться с ним лучше, чем Хёнджин, никто не будет относиться к нему так же нежно и трепетно, как Хёнджин, никто... Никто не сможет полюбить его так, как будет любить Хёнджин, и Феликс уверен, что это действительно лучшее, что вообще может быть в его жизни. Хёнджин осторожно укладывает его на спину, скользит ладонями к бёдрам и чуть сжимает, толкаясь как можно глубже и с наслаждением постанывая в чужие губы. Феликс ловит стон в поцелуй, оттягивает светлые пряди пальцами и чуть кусается, потому что терпеть эту сладкую пытку просто так невозможно. Хёнджин кусает его в ответ, сразу зализывает и чуть ускоряется, сжимая изящные бёдра пальцами и усмехаясь. - Тебе нравится? Моему мальчику нравится? Феликс нетерпеливо кивает, плачет от наслаждения и царапает чужие плечи, прогибаясь в спине. Хёнджин не касается его возбуждения, только иногда прижимается к нему животом, стимулирует простату и гладит пальцами и губами эрогенные зоны, доводя блондина едва ли не до полуобморочного состояния. Феликс чувствует себя опьянённым, хотя не пьёт алкоголь от слова совсем. Просто Хёнджин пьянит до безумия - Феликс хочет испить его до дна, понимая, что дна точно не будет. Любовь Хёнджина бесконечна, с каждым разом она проявляется только сильнее и крепче - она становится лучше, как со временем хорошее вино становится более терпким. Их любовь - самый лучший сорт вина, самый дорогой и самый вкусный. Это экстра любовь, которой скоро сопротивляться будет невыносимо сложно. - Хёнджин... Я... Мне осталось совсем немного... - Феликс всхлипывает, жмурится, чувствуя губы на своей шее. - Давай, детка... Феликс не выдерживает: он громко стонет, прогибается в спине, подмахивает бёдрами и изливается себе на живот, пачкая спермой и старшего. Хёнджин делает ещё несколько толчков и выходит из обмякшего тела, добавляя к чужой сперме свою и тяжело дыша. Блондин целует его ещё раз, медленно и развязно, лениво, и падает на подушку, накрывая глаза рукой. Он пытается прийти в себя после такого, пытается понять, на сколько процентов из ста может функционировать его тело, и громко ахает, когда его подхватывают на руки. Хёнджин мягко улыбается, нежно целуя в висок. - Ты отлично справился, кроха. - нежно прошептал парень, заглядывая в карие глаза. - Мы ведь просто хотели полежать... - Мы лежали. - улыбнулся блондин, целуя в веснушечный носик. - Не бойся, я не сбегу... Я не пропаду, не уеду и не перестану писать. Ты ведь из-за Минхо боялся? - В какой-то степени... - тихо прошептал Феликс, смотря в карие глаза в обрамлении пушистых ресниц. - Хёнджин, определяйся... Ты либо мой, либо ничей...