Чистое небо

      Порочный недуг, почти что уничтоженный в эпоху средневековья, о котором и по сей день слагают легенды и страшные сказки про вампиров. Эта болезнь нет-нет, да и проявит себя в самый неподходящий момент, разрушая приступ за приступом мечты на нормальную жизнь. Гемоглобинзависимость заставляла несчастного искать источник свежей, текучей крови здесь и сейчас, и неважно, будет ли перед больным животное или человек.       Врачи в своем большинстве не знают, что это за болезнь и откуда она берется. А те немногие, кто хоть когда-то слышал о такой патологии, ссылаются на туманные генетические мутации и лишь сочувственно кивают. Неизлечимо. Психозы. Мании. Аффекты… Помутнения рассудка вплоть до того, что даже близкие могли пострадать. В лучшем случае, такой человек обрекался случаем на вечное одиночество вплоть до смерти иди самоубийства. В худшем же, бедняге помогали покинуть этот мир особо суеверные уши, до которых долетали слухи о странной болезни. Конечно, тем из больных, кому повезло работать поближе к донорским запасам крови, было полегче, да и со временем и развитием общества скрывать свой дефект стало легче.       Другое же дело, когда ты известный человек и все твое бытие каждый день под тысячами объективов и миллионами глаз. Эммерсону едва исполнилось двенадцать лет, когда он в первый раз захотел свежей крови. Благо, врач, который осматривал мальчика, был из той редкой категории, что мог поставить неназываемый диагноз. Разумеется, Ремингтон и Себастиан знали об особенности своего брата и хранили этот секрет всеми правдами и неправдами, что, собственно, им всё это время удавалось.       Кровь брали едва ли не из-под полы с больниц и станций переливаний, и всегда в турах далеко во льду мини-холодильника лежал заветный пакет с красной жидкостью на случай приступа. Болезнь почти не давала о себе знать с таким строгим контролем, хотя самого Баррета глодал страх. Страх того, что однажды он не доберется до заветного пакета с кровью. Что однажды его состояние ухудшится настолько сильно, что он сорвётся и убьёт нечаянно подвернувшегося под руку фаната или, что еще хуже, кого-нибудь из родных. Подобные мысли разъедали здравое сознание не хуже шизофрении в самом тяжелом её проявлении. Этот семейный секрет никогда бы не вышел за пределы группы, если бы не анонимное письмо с предложением помощи…

***

      — Эммерсон, ну сколько уже раз мы это проходили? Не лечится гемоглобинзависимость! А ты опять шарлатанов послушал… — Себастиан возвел глаза к небу от безысходности.       — А я тоже сначала подумал, что это лажа. Хотел в блок кинуть. Однако автор письма был очень убедителен. Точнее, авторша… Ну и кто откажется от бесплатного пробника? Так как номер кредитки или что-то типа того не просили, я и решил попробовать. Хуже бы точно не сделало, — Эммерсон ещё с опаской поглядывал на Девианта, держащего серп острием вверх, — посылка пришла обычная, каких сотни приходит с разных азиатских интернет-магазинов. А внутри было лекарство. Действительно лекарство…       — Что же это за лекарство такое, которое неизлечимую болезнь лечит, о которой почти неизвестно в мире? — индеец постепенно терял свой боевой настрой.       — Там был камень. Небольшой такой, похожий на кусок всякого высушенного и спрессованного мусора вроде костей, веточек и хрен знает чего еще. А стукнешь его, и он кровоточит. Прям реально. Будто живой, — Эммерсон покрутил руками, показывая размеры, — и инструкция: заварить тёплой воды и опустить туда камень. Типичный такой рецепт настоек на минералах от всяких левых учений. Но, блядь, это дерьмо сработало.       Парень болезненно улыбнулся.       — Меня месяц не трогало. Совсем. Никакой тяги к крови. Я даже забыл, что когда-то болел! Правда, эффект оказался временным, но у меня появился шанс вылечиться. Насовсем. И я написал ответ… Мне, честно сказать, было всё равно, кто они и чем занимались. Ну, точнее, они не выглядели как поехавшая секта. Я видел там много наших из музыкальной сферы. Они приводили фанатов, и я приводил фанатов. А взамен мне отправляли нужный препарат…       — Продолжай… ну же… — негромко, но настойчиво попросил Девиант.       — Я думал, что этот камень… Это какой-то редкий минерал, а я просто случайно стал тем, на ком можно его испытать. Повезло, понимаете? Я был так рад обрести шанс на извлечение, больше не бояться убить кого-то в жажде, что слишком поздно решил спросить: что же такого я принимал…?       Эммерсон тихо всхлипнул, когда перед глазами встала картина массовой бойни.       — Сырьем для этого «лекарства» были живые люди. Они думали, что принимают участие в ритуале на удачу, а шли на смерть… Их сминали под большим каменным прессом. Живьем. Я слышал их крики агонии. Или религиозного экстаза… знать даже не хочу! Кого не убило так, тех добивала щелочь, которой заливали это кровавое месиво. Так и получали этот «минерал»… Я попытался соскочить. Не хотел иметь дело с сектой, которая решила поиграть в бога. Не вышло…       — Из-за той, про кого я подумал? — Себастиан насел на брата.       — Мне поставили ультиматум. Если я попробую пикнуть куда-то налево, вам не жить. Именно… (у Баррета на секунду свело дыхание) Именно поэтому, когда блэки предложили совместный отдых, я не на шутку испугался. Испугался за вас…       — Теперь понятно, почему ты так нервничал, когда увидел … — Ремингтона прошиб пот.       — Что было дальше? — в голосе Девианта ощущался нажим.       –Я умолял. Едва ли не в ногах валялся, чтобы вас отпустили. Тогда мне дали, как сказали, последнее поручение. Убедиться, что он мёртв, — дрожащей рукой Эммерсон указал на Девианта, — найти тело, принести голову или другую часть тела… сказали, где искать примерно, и отправили. Обещали, мол, отпустим твоих братьев и идите на все четыре стороны. Тело я не нашел. Чуть не помер от ужаса.       — …Понял, что тебя никогда не отпустят, — догадался Себастиан.       — И… тогда… я… попробовал вас вытащить сам… И этот кулон… был своего рода пропуском. Ходи спокойно по территории и никаких подозрений. Думал, мы-то втроем сможем сбежать… куда угодно. Хоть на другой континент. Лишь бы подальше отсюда. А дальше вы и так всё знаете, — закончив свою исповедь, барабанщик уткнулся лицом в ладони, осознавая весь ужас ситуации.       — Приплыли… собственный брат связался с дурной компанией… — Лейт устало потирал переносицу.       — Ну… не основал же…       — Просто помолчи Бога ради. Разберемся с тобой, когда окажемся подальше отсюда. Мистер … думаю, что Эммерсон раскаивается в своих делах. Пожалуйста, опустите серп… — Себастиан пытался прочесть эмоции на замершем в раздумье лице Девианта, чтобы вовремя остановить возможное кровопролитие.       Сам же индеец не спешил устраивать казнь.       — Я готов в это поверить. Готов. Если он расскажет подробно, где был, что видел, как туда добраться и какие еще сюрпризы там могут ждать. Иначе я прирежу вашего брата на месте, как военного преступника, — не то чтобы Девиант ощущал себя в праве решать чужую судьбу, но ситуация требовала жестких, почти что бесчеловечных мер воздействия.       — Да-да, разумеется… я всё, всё покажу, — затараторил Баррет, невольно заскулив под пристальным взглядом разных глаз.       Парень ощутил, что его словно клеймят чем-то горячим прямо на лице, как убийцу, хоть и списал это на нервы.       — Так-то лучше. А вам я советую идти в ту сторону, — Девиант махнул рукой туда, откуда пришёл сам, — перейдёте по дамбе реку и принимете в сторону, пока не упрётесь в шоссе. Это всё, чем я могу вам помочь. Дальше я иду один и, думаю, причины понятны без лишних объяснений. Там… там уже нет никого живого, и вас, скорее всего, не заметят. Как только доберётесь до цивилизации, рассказывайте всё, как было. Надеюсь, к тому времени я еще буду жив. Уходите.       Девиант разминулся со старыми новыми знакомыми, отправившись дальше. Всё больше и больше лес вокруг приобретал черты знакомого места, где произошло что-то очень важное. А вместе с воспоминаниями возвращалась и мигрень.       Головные боли в какой-то момент стали настолько сильными, что индеец даже шага не мог сделать. Дыхание словно работало по каким-то своим законам, не обращая внимания на нужды искалеченного тела, а ледяной пот стекал градом на обветренные губы. Девиант осел на мох под ближайшим деревом, спрятавшись в тени ствола от уходящего солнца и закрыв глаза, пытаясь хоть немного снизить сенсорную нагрузку на больной организм. Как назло, в ушах повисла тишина. Неестественная, словно стерильная, она давила хуже, чем если бы вокруг был естественный природный шум.       Индеец понимал, что в таком положении он уязвим, но сил не было даже на отползти подальше под кустарник. Сопор накатил подобно волне в штормящем море. Состояние отключения от внешнего мира продолжилось почти что сутки, ибо очнулся мужчина лишь в полдень следующего дня. Басиста немного напрягло как и то, что за такой большой отрезок времени на него никто не покусился, как и то, что трава и мох под ним порыжели, словно облитые кислотой или притравленные ядом.       Худо-бедно сообразив, что вокруг реальный мир, Девиант к своему ужасу подметил еще одну деталь: голос, который то и дело он слышал над лесом. Голос, который, в теории, принадлежал ныне забытому вокалисту бывшей группы. Он затих. Минимум сутки индеец не слышал ни одного зова, ни одного крика о помощи.       Стараясь отогнать самые страшные предположения о судьбе несчастного, басист с горем пополам забрался на верхушку ближайшей сосны, оглядеться. Вот уже виднелся не так далеко особняк, в котором могут держать остальных пропавших или еще кого-нибудь невиновного.       Однако, неожиданно чуть левее и гораздо ближе темнело что-то похожее на башню. В лесах континента было спрятано гораздо больше старых фортов времён гражданской войны, если не еще старше, и именно такое старое, никому неизвестное сооружение было затеряно среди заповедных лесов Орегона. Девиант вошёл на заброшенную территорию через черту на земле, что когда-то обозначала ворота.       В воздухе был слышен тонкий аромат гари и разложения, словно поблизости был застарелый труп. Почти все здания оставили после себя лишь небольшие каменные фундаменты, и лишь что-то похожее на смотровую башню было в более приличном состоянии. Осторожно, обходя подозрительно тёмные лужи и старые следы неизвестного происхождения, Девиант толкнул дверь, и гнилое дерево окончательно слетело с петель, поднимая пыль.       Непримечательная каменная лестница вела наверх, в небольшую комнату с видом на весь лес. Видимо, это место было оборудовано под какие-то другие нужды: миниатюрная радиостанция, развороченная аптечка и куча исписанных листов бумаги.       Стены были покрыты зачеркнутыми насечками, словно тот, кто здесь находился, считал каждый час своего пребывания здесь. Тут же, на столе, лежало что-то похожее на громкоговоритель. Где же тогда обитатель?       Среди множества листов, покрытых скучными записями о погоде, отчетах и прочем ныне ненужном мусоре на глаза индейца попался отрывок, написанный далеко не чернилами.       — Кровь… человечья кровь… — прошептал про себя Девиант, втянув носом железный запах от бурых букв.       Автор писал ржавым стальным пером, что лежало рядом, окуная его в собственные раны. Сверху стояла подпись «Энди Бирсак» и аббревиатура Б.В.Б. Выглядело это так, как будто этот самый Энди хотел хоть где-то, хоть как-то задокументировать то, что случилось с ним и его знакомыми.       Солнце словно в издёвке снова норовило нырнуть за горизонт, поэтому Девиант принял разумное решение остаться здесь. Заодно и почитать, быть может, последнее, что написал в своей жизни некий Энди Бирсак…