Пролитый чай

Friday, 8:55 a.m. Гермиона и сама не заметила, как момент отстраненного залипания на собственные пальцы, она начала называть отдыхом. Чашка чая, выпитая в свободную, или не всегда, минуту перед входом в двери Министерства, стала ее ритуалом. Годы, проведенные в затхлом и сыром помещении своего офиса, заставляли ее по-иному смотреть на солнечный свет, пробивающийся в окна таких уютных маггловских кафешек, как эта. Маглы любили большие и не занавешенные тяжелой парчой окна, они как то по-особенному умели замечать маленькие прелести этого мира. Для них даже редкий луч солнца, пробивающийся сквозь затянутое тучами небо, являлся чем то невообразимо волшебным. Но не сегодня. Сегодня за чистым и прозрачным окном, волшебница наблюдала лишь длинные и мрачные улицы Лондона, как всегда утопающие в сером ливне. Присев за свободный столик стоящий прямо посреди помещения кафе, Грейнджер оставила тяжелый потрепанный годами портфель на соседний стул, и стала перелистывать меню, которое знала уже наизусть. Ей и не нужно было его читать. Девушка всегда заказывала только черный чай с тремя ложками сахара. Но рассматривать восемь видов чизкейка на странице с десертами, стало для нее сродни медитации. Приставучая официантка, кажется новенькая, сновала между столиками, держа одной рукой поднос, а второй собирая салфетки со столов. Ее белый фартук, заляпанный кофе раздражал Гермиону, заставляя всматриваться в неровные пятна вместо красивых фотографий десертов на картонке перед собой. Рабочий день еще не начался, а ей уже хотелось смыть с себя запах этой тоскливости. Кажется, она тоже заразилась депрессивностью Лондона. Все же у нее еще остались магловские повадки, а потому страдать унынием в начале ноября стало уже привычным делом. Гермиона Грейнджер находилась сейчас на стыке своих возможностей, достигнутых целей и полнейшего непонимания дальнейших действий. Ее жизнь была насыщена множеством событий, которые перечеркивали устои и порядки, составленные ею же самой в собственной голове еще много лет назад. Усердную учебу прервали долгие годы войны. Которая переломала не только жизни молодых волшебников, но и все их мировоззрение в дальнейшем. Блестящее и светлое будущее заменило острое желание чего-то нового, свежего, отрезвляющего, того, что затмило бы те страшные картинки в голове, забившиеся в самые потайные уголки сознания. Успешную карьеру заменили опасные и непредсказуемые поручения от шефа. Стабильные отношения — редкое и неуместное свидание раз в год. А такое нужное и ценное время с близкими — случайные знакомства в четыре ночи у стойки бара, куда она любила захаживать после каждой тяжелой миссии. Пока Гарри Поттер добивался признательности своих маленьких сыновей, что страдали от известности отца. А Рон Уизли — признательности окружающих. Гермиона, добивалась покоя в своем воспаленном мозгу. Она старалась забивать каждую минуту, каждую секунду своей жизни, чем то несуразным и незначительным. Только бы не возвращаться к пониманию смысла своего существования. Только бы не оживлять в голове то, что высасывало из нее остатки желания просыпаться по утрам. Грейнджер всеми способами пыталась избавиться от ощущения, что темнота оставалась среди них, ведь мрак, застывший в глубине ее легких, не давал забывать о себе, отзываясь при каждом глубоком вдохе. Поэтому вопреки ожиданиям всех ее знакомых, Гермиона Грейнджер стала одним из членов «Отряда ликвидаторов заклятий». Ликвидаторы оставались, наверное, единственными, кроме Авроров, кто по сей день являлись свидетелями всего, что оставила после себя война. Зачарованные поместья, сожженные дотла целые участки леса, утерянные артефакты и необратимые проклятия. Эта тьма, созданная пожирателями, преследовала ее годами, даже после победы. Гермиона всегда бралась за самые сложные задания, привыкшая отвечать за их исполнение своей головой. Которые забрасывали ее на край существования цивилизации, принося себя в жертву опасности. Сначала она гордилась тем, что ей удается выбить для себя задания, которые удовлетворяли ее желания. Это заставляло кровь бурлить в жилах, и отдаваться бешеным стуком где-то в середине горла. Пока к ней не пришло осознание того, что от ее ссылок стало все меньше пользы и открытий, а больше докладов, отчетов и избегания со стороны коллег. Ее командировки стали похожи на выпроваживание. Словно, все вокруг только и хотели избавиться от маниакального желания волшебницы бороться с тенями прошлого. Пережив свой двадцать восьмой год жизни, Гермиона вдруг осознала, что стала лишней повсюду. Стала чуждой самой себе, и своему уставу. Она сидела за столиком магловского кафе, ожидая свой напиток, глазея на ногти на своей руке и гадая, что же на этот раз, стало причиной странных взглядов посетителей. Огромные черные круги под ее глазами, или толстенный талмуд торчащий из ее сумки, являющийся источником темных заклинаний в средние века. Гермиона потратила не меньше месяца на его поиски по поручению начальника, неустанно рыская по самым отдаленным уголкам Европы. Совершенно случайным образом, узнав про сегодняшнее утреннее собрание, она решила, что можно не спешить. Стрелка часов, неустанно двигалась к девяти, все это может подождать завершения ее ритуала. Она не позволит забрать у нее смысл хотя бы этого. Миловидная официантка снова появилась в поле зрения Гермионы, одновременно с маленьким прозрачным чайничком в руках и запахом едких приторных духов. Ее смех, над шуткой, сидящих рядом молодых студентов, резко врезался в барабанные перепонки Грейнджер, болезненно отдаваясь в висках. От чего, она только устало прикрыла глаза, слизистая которых пересохла настолько, что больно было даже моргнуть. Раздавшийся громкий треск стекла и визги посетителей, лишь спустя только несколько мгновений, заставили задумавшуюся девушку встрепенуться и осмотреться, чтобы понять происходящее. Милая официантка, с растерянным взглядом и трясущейся губой, судорожно вытирала стол и сумку Гермионы, в которой лежал, залитый черным сладким чаем, месяц ее бессонницы. А теперь и ночь которую ей предстоит провести в Министерстве устраняя последствия чужой неуклюжести. Высказав в лицо девушке, все по поводу того, что ей так и не удалось насладиться любимым ритуалом, Гермиона пулей вылетела из помещения кафе. Применять к испорченному древнему фолианту очищающие чары, на виду у толпы маглов, было бы неразумным решением. Да и гриффиндорка понимала, что это бы не помогло. Ведь пожелтевшие пергаментные страницы многовекового артефакта, исписаны особенными чернилами. Гермиона была уверена, чтобы спасти их, применить обычное очищающее заклинание, будет недостаточно. Не удосужившись даже воспользоваться зонтиком, волшебница пересекла заполненную транспортом улицу, и поспешила в соседний заброшенный квартал. Где в самом центре Магической Британии расположилось — Министерством Магии. Реакцию шефа и всех коллег на ее утреннее происшествие, девушка запечатлеть не успела. Потому что сложно вообще, что-то заметить в толпе выходящих с законченного собрания волшебников, на которое ты изрядно опоздала. Но кое-что из того утра, ей запомнить все таки пришлось. «Прости. Всем нужно успеть к празднику, а ты… Тебе нужно ведь теперь подлатать книгу, я так понимаю. Дежурство окончиться в двенадцать ночи» Слова не сильно ее задели, но еще один повод для самокопания, точно подбросили. «Всем нужно успеть к празднику». Не то чтобы ей сильно нужно было домой. Гермиона даже забыла, что сегодня Вечер всех Святых. Череда одинаковых дней давно перемешалась в ее жизни между собой, стирая границы начала и конца суток, выстраиваясь в одну сплошную ленту с картинками, словно старая пленка для магловского фотоаппарата. Но слышать такой утверждающий тон, без толики сомнения, о том, что ей единственной сегодня не нужно домой, было все равно неприятно. Не было ничего удивительного в том, что кабинет, ставший одновременно обителью и предметом наибольшей ненависти Гермионы, пустовал. Единственным источником света в помещении, был только огонек небольшой настольной лампы над рабочим столом мисс Грейнджер, которая кропотливо и виртуозно работала, манипулируя баночками с растворами, инструментами и различными порошками, пытаясь вывести пятна злосчастного черного чая. И при этом не повредив оригинальный текст книги. Стрелка висящих на стене часов давно перевалила за полночь, на улице, наверное, уже прекратился дождь, а в помещение постепенно становилось холодно. Просидев над несчастной книгой несколько часов к ряду и решив, что с нее все-таки хватит, устало потерев глаза, ликвидатор Грейнджер укуталась в свою рабочую мантию, собрала в охапку бумажный пакет с крекерами, припасенных на «праздничный» ужин, и поспешила удалиться. Глухо стуча каблуками своих ботинок по каменному полу, холодного, министерского коридора, с тихим недовольным фырканьем Гермиона направилась в сторону решетчатых дверей лифтов. Рассуждая про себя о том, «Что только она могла встретить вечер праздника на работе, еще и на добровольных началах» И нажимая на кнопку вызова лифта третьего уровня, волшебница уж точно никак не ожидала, встретиться в нем с еще одним ночным посетителем Министерства. Friday, 09:05 p.m. Драко Малфой потратил много лет жизни не только на борьбу с условной судимостью, но и с собственными демонами. Долгие годы сотрудничества с адвокатами и десяток судебных разбирательств, все таки помогли ему избежать заключения, а в последующем все же добиться и амнистии. Кажется, что обжигающий его горло за эти годы бесчисленное количество раз своей остротой «Веритасерум», теперь и вовсе потерял для него вкус. Должно быть, каждый чертов судья был в курсе событий его раннего детства, а каждый Аврор в Министерстве обшаривший шкафчики с его нижним бельем, теперь уверен в том, что Малфой не носит ничего, кроме черного, белого и изумрудно-зеленого. Драко истратил почти все причитающееся ему наследство, чтобы доказать свою невиновность. Открыться вывернув всю подноготную, и добровольно отдавшись на растерзание социуму, положив на алтарь его осуждения и предрассудков всю душу. Но парадокс заключался в том, что Драко Малфой так и не смог целиком открыться одному единственному человеку, самому себе. С каждым днем все старательнее заколачивая путь к собственной душе. К собственному я, все больше становясь для самого себя незнакомцем. Малфой давно перестал считать, сколько же попыток ему понадобилось, чтобы устроиться на работу. Но все это время он не сдавался ни на секунду, принимая все отказы, и отторжение его обществом, как данность, считая этот факт для себя, как что-то заслуженное, то, через что он должен пройти. Поэтому он так сильно уцепился за подвернувшуюся ему мелкую работенку помощника архивариуса в «Отделе магических происшествий и катастроф». Кто бы мог подумать: Малфой в архиве? В Хогвартсе подобная картина и представиться не могла. Амбициозность и самоуверенность талантливого мальчика, совсем не располагала никого к таким мыслям. Но эти качества и тут не подвели Драко. Со временем, многие к нему привыкли, молчаливость, уравновешенность и необыкновенные способности, помогли Малфою завоевать доверие начальства. И теперь он был уже не архивистом, а членом Комиссии по Экспериментальным чарам. Эта работа была сложной и очень время затратной. Первым пунктом в его трудовом договоре, значился выезд на место происшествия сразу после вызова, а также частые и незапланированные командировки в разные страны магического мира. Это не устраивало многих его семейных коллег волшебников, обычно привыкших к стабильной и размеренной, расписанной на долгие недели вперед, жизни. Но полностью подходило Малфою. Ему больше нечего было предложить своей жизни, кроме работы и хоть изредка вырванного куска полноценного сна. Вот и сегодня, после приезда с конференции проходившей в США, Драко ждали обязанности в виде недоделанного отчета, ждавшего его в Министерстве. Но из-за разницы во времени, он пребывал в Англию только в девять часов вечера. Как бы не требовали его скрупулезность и дотошность, сделать все дела до наступления следующего рассвета, но позволить себе этого Драко не мог. Сегодня дома его ждала Дафна. Так отчаянно просившая не покидать ее, в важный для каждого уважающего себя волшебника вечер «Всех святых», праздник в который было принято поминать предков. Дафна Гринграсс работала редактором одного модного ведьминского журнала, офис которого находился в Бельгии, и приезжая в Британию, всегда оставалась вне круга их прошлой компании. Она часто, словно окунаясь, в прошлые дни, ностальгировала наводя тоску, на пытавшегося выпутаться из нее, слизеринца. Но оставить ее пытливые страдания, без надлежащего внимания он не мог. Малфой и Дафна продолжали встречаться, называя это отношениями. Хотя это не являлось таковым подавно. Дафна Гринграсс прелестная жизнерадостная девушка. Воспитанная в прекрасной семье и не имеющая явных недостатков, которые могли бы быть отталкивающими. И на самом деле Драко нередко задавался вопросом: «Почему нет? Почему его не тянет к ее свету, и теплу? Почему он не может воспользоваться ее благосклонностью и остаться на этой светлой стороне, на всю жизнь?» Но ответ всегда был на поверхности. Стоило лишь получше присмотреться в самому себе. Драко не хотелось делить с ней свет, ему хотелось разделить с кем то боль и мрак, которые он надежно закупорил внутри себя. А Дафна не казалось той, кто смогла бы его понять. После нескольких лет скуки и притирания, они внезапно выяснили, что не хотят иметь общего будущего. Но избавиться друг от друга окончательно им так и не удалось. Круг общения, друзья, родители, праздники всегда сводили их вместе, несмотря на то, как рьяно они пытались доказать себе иное. Это стало так привычно, что Драко уже перестал пытаться избавиться от ее компании, и принял присутствие Дафны в своей жизни как данность. Без трепета, без наслаждения, без всего того что бы вызывало у него хоть какой-то сбой в дыхательном ритме. Теперь отношения с Гринграсс стали своего рода еще одной работой. Ровно в девять вечера, Малфой появился в своем кабинете, чтобы оставить некоторые бумаги. И каково же было его удивление, когда он увидел на своем рабочем столе, письмо. Короткое письмо написанное быстрым витиеватым почерком, на листе надушенного сладким, женским парфюмом пергамента, гласило: «Дорогой Драко, мое разрешение на портал не успели одобрить. Не жди меня к празднику. Д. Г.» Малфой и вправду не знал, как реагировать на такое послание. Он очень устал с дороги, и вторую половину дня мысленно готовился к безостановочной и пространной болтовне Гринграсс. Поэтому, в его голове на секунду мелькнуло чувство облегчения, но потом все-таки появилась досада. Он бросил злосчастный пергамент на стол, и запустил пальцы в светлые волосы. Сфокусировав взгляд на одной из многих книжных полок и задумчиво нахмурил брови. Теперь Малфой по настоящему ощутил себя одиноким. Его мама перебралась во Францию, где теперь и проживала свои беззаботные, полные умиротворения годы. Лучшие друзья — Тео и Блейз с семьями, как всегда, проводили все праздники за границей, не обременяя себя здешними тяготами. А теперь вот Дафна, которая хоть и надоедливо, но все же разбавляла иногда его обыденность, будучи чем-то ярким, живым, отвлекающим, не присоединиться к нему. Но страшнее всего для Драко оказалось то, что ему не было незнакомым и неуютным это чувство. Он привык жить безнадежностью. Будто все его дни настолько пропитались этим одиночеством, что иного он и представить себе не мог. Присев за свой большой рабочий стол, Малфой принялся вытаскивать и раскладывать листы чистого пергамента и все привезенные с конференции записи. Если уснуть он сегодня не сможет, то хотя бы сделает полезную работу. За однообразной писаниной, Драко не заметил, как стрелка часов приблизилась к цифре два. Обратить на это внимание его заставило тиканье стоящих на столе часов, в одно мгновение, внезапно ставшее в десять раз более громким. «Прекрасно, вот и проведенный праздник». Тихо и горько выругавшись, молодой волшебник прихватил бутылку купленного для Дафны сладкого, эльфийского, вина, и заперев дверь кабинета направился к лифтам. Пора было отправляться домой. Saturday 02:00 a.m. — М-Малфой? — удивленно пробормотала, Гермиона. Она настолько устала, что ей казалось ее начали мучить галлюцинации. Но нет, перед ней в лифте был никто иной, как ее бывший однокурсник — Драко Люциус Малфой. Высокий, крепко сложенный мужчина стоял лицом к ней, оперевшись спиной по центру задней стенки кабины и спрятав руки в карманах своих темных брюк. Его светлые волосы были растрепаны, а рабочая мантия Экспериментатора небрежно перекинута через плечо. Он лишь на секунду растерянно взглянул на нее, словно тоже не веря в то, кого увидел. Неподвижным взглядом Малфой наблюдал, как девушка медленно, словно крадучись ступает в кабину лифта, его губы сомкнулись в тонкую линию. — Грейнджер? — копируя ее же интонацию все таки произнес он, хриплым низким голосом. — Не ожидала кого-то встретить в такое время суток. — Не то слово, — сухо ответил он. Гермиона нажала кнопку с номером первого уровня, неловко уставившись в двери лифта взглядом, в кабине наступила мгновенная тишина, изредка разбавляемая лишь кряхтением и поскрипыванием подъемного механизма. Они не виделись уже очень много лет. Кажется, в последний раз это было в Атриуме Министерства, в то время, когда юного Малфоя таскали по многочисленным заседаниям суда. Позже через пару лет, до нее доходили слухи о его трудоустройстве в Министерство. Но Грейнджер никогда так всерьез и не задумывалась о его существовании. Лишь только изредка улавливая взглядом, его белую макушку в толпе министерских работников, что уж точно сложно было не заметить, среди однообразных черных мантий. А Драко, в свою очередь, несмотря на то каким он запомнился Гермионе, вел себя слишком непредсказуемо и странно. Он ни с кем не общался и не создавал лишних поводов для сплетен. С сослуживцами был всегда молчалив и скрытен, быстро всем наскучив он заставил позабыть о себе. И только сейчас, стоя рядом с бывшим однокурсником, Гермиона удивлялась, тому, что за столько лет работы в Министерстве, они встретились впервые, да и еще где? В тесной кабине лифта, в два часа ночи. Мельком скосив глаза в сторону парня, она снова обратилась к своим воспоминаниям из прошлого. Гермиона подметила, что Драко очень изменился. Его скулы обрели более четкое очертание, из глаз пропал озорной блеск, а на руках появились новые татуировки. Она заметила их, выглядывающие из-под закатанных белых рукавов форменной рубашки. Плечи стали шире, а осанка менее ровной. Скорее всего виной тому был тугой защитный жилет, который как она знала носили под одеждой все экспериментаторы. Видимо он и мешал ему стоять ровно, усугубляя усталость от долгих часов работы. Как бы это дико не звучало, но Малфой казался «чужим». Грейнджер стало странным образом неуютно. Человек, который стоял рядом с ней, был ей знаком и незнаком одновременно. Но это и неудивительно, ведь за долгие десять лет, жизни их обоих кардинально поменялись. «Может он уже и семью завел, детей, новый замок построил в слизеринско - изумрудных оттенках». Волшебница закатила глаза от глупости собственной шутки и снова мельком взглянула на своего спутника. — Спешишь к кому-то? — Вежливо спросила, Грейнджер, кивнув в сторону бутылки вина в руках Драко. «Не молчать же как истуканы». —М-да, — устало улыбнулся, Малфой, глядя прямо перед собой. — Я вижу, ты тоже. Гермиона опустила голову на свой бумажный пакетик, скрученный по краям трубочку. «Конечно она спешила. Изо всех сил, добраться до кровати, и съесть крекер всухомятку на завтрак». — Да, немного опоздала, — спрятав лицо отвернувшись, ответила она. Стыд залил щеки Гермионы алой краской. Она только что рассуждала о том, как изменилась его жизнь. Но что бы могла поведать она о своей? Что случилось с ней за последних десять лет? Работа успешная? Она не знает. Прибыльная? Она давно уже не считает. Личная жизнь? Откуда ей взяться. Спустя пару секунд, звуки издаваемые лифтовым тросом удвоились, затем послышался дикий скрежет, а после, частый и глухой стук. Лифт дернулся и остановился, а свет в кабине потух. Наступила мертвая тишина. И сердце Гермионы мгновенно пропустило удар. Saturday 02:10 а.m. Драко светил волшебной палочкой в спину стоящей впереди него и бьющейся в истерике девушке. На протяжении последних пяти минут Гермиона боролась с металлической решеткой лифта, после всех перепробованных заклинаний, теперь она пыталась ее сломать голыми руками, одновременно сопровождая свои старания криками о помощи. Первые минуты, после выключения света, они провели в спокойствии и тишине. Но поняв, что неполадка не исчезнет сама собой, Грейнджер решила вынести не только двери лифта, но и мозг своему спутнику, видимо. Малфой поспешил объяснить, что раз лифт является звеном в огромной заколдованной системе передвижений по Министерству. А поломка, могла произойти, только если дали сбой наложенные на всю сеть чары, то и обновить их сможет лишь специализированный сотрудник Отдела обслуживания. Который, по-видимому сейчас, находиться дома, потягивая праздничный пунш. А дежурившие в Атриуме волшебники, скорее всего видят уже далеко не первый сон. Но мисс, "А кольца то на руке нет". Грейнджер явно не устраивал такой расклад событий. Бросив свою форменную мантию вместе с бумажным пакетом на пол, она принялась рьяно тарабанить по стенам и дверной, кованной решетке лифта, надеясь на то, что кто-нибудь да их услышит. Признаться, Малфой был удивлен не меньше чем Грейнджер, увидев ее у входа в лифт и сначала он даже подумал, что ему привиделось. Ведь стоящая перед ним девушка была совсем не похожа на ту золотую девочку из Гриффиндора, которую он помнил будучи еще юным студентом Хогвартса. Пышная копна вечно торчащих в разные стороны кудрей. Теперь превратилась в завязанный на затылке тусклый, тугой пучок. Длинная челка волнами спадала на уставшие глаза, под которыми залегли тени. Сначала он не придал значения, но теперь когда мантия волшебницы лежала на полу, он мог заметить как округлились ее формы, а плечи наоборот заострились и поникли. Голос гриффиндорки тоже изменился, вместо звонкого, с «всезнающей» интонацией, он превратился в грубый и немного отстраненный, звучащий так, словно каждое слово дается ей с трудом. Молчаливо наблюдая за истерикой девушки, Малфой с удивлением поймал себя на мысли, что так хорошо запомнил ее со школы. Ведь прошло не меньше десяти лет, а он до сих пор слышит у себя в голове ее нудную речь про спасение и освобождение домовиков. «Интересно, чем теперь живет героиня войны?» — Ты так и будешь стоять и смотреть? — Надломленным голосом спросила Гермиона, обернувшись в его сторону. Площадь лифта, была настолько маленькой, что стоило ей взмахнуть руками, и она бы непременно задела его кончиками своих пальцев. — Думаешь, если я тоже покричу, это поможет? — Спросил Малфой, поднимая бровь. — Думать не нужно! Нужно что-то делать, — раздраженно фыркнула девушка. — Ну, с этим я бы поспорил. — Ты прекрасно понял меня, Малфой. Не время паясничать. — Извини, что претендую на адекватность, — тихо добавил Драко. — Клянусь Основателями, хотя бы ты не нагнетай, — вдруг захныкала Гермиона, схватившись тонкими пальцами за голову, она оперлась спиной о боковую стенку лифта. На секунду они оба замолчали, и Драко услышал тихие звуки исходящие от девушки замершей в углу. Надеясь, что ему показалось, Малфой с недоверием уставился в полумрак, где были видны очертания силуэта девушки в неверном свете, исходящем от их палочек. — Ты плачешь? Она резко вскинула голову, быстро пригладив сбившиеся волосы, заморгала, а затем шмыгнула носом. Слез не было, но помрачневшее выражение лица, заставило его снова поднять брови в недоумении. — Я… Нет. Я просто… устала, — тихо ответила она, явно борясь с комом в горле, и медленно сползла по стене, осев на маленький пятачок пола. Драко застыл на месте словно парализованный, не в силах привести свои мысли в порядок, не зная как себя с ней вести. Впервые в жизни, ему некуда было убежать. Он ненавидел быть свидетелем чего-то личного. Не умел и не желал вникать в чьи то переживания и эмоции. Он так и стоял в ступоре рассматривая потолок, который лишь отдаленно виднелся над головой в призрачном свете его Люмоса. Но в голове Малфоя не прекращая множились тысячи вопросов. Ведь это было так непохоже, на гриффиндорскую храбрость, коей отличалась Грейнджер в школе. Не совпадало и с той непоколебимостью, которую она проявила во время войны, а главное и после нее. Из всех его знакомых, Драко казалось, что именно Грейнджер, та единственная кто не разбился до конца. Она как то выступала свидетелем на одном из его многочисленных судебных заседаний, около девяти или восьми лет назад. Тогда волшебница со спокойным и отрешенным выражением лица излагала все детали, которые были ей известны о том злосчастном дне в Мэноре. Дне, который Драко ненавидел и мысленно закопал в воображаемой капсуле времени не желая вспоминать. Голос девушки рассказывающей о плене и пытках не дрогнул на ни секунду. Со стороны казалось, что она давно все это пережила, смирилась и продолжила жить дальше. Он слушал ее с трибуны подсудимого, грязный, измученный, опустошенный, и завидовал ровному тону ее голоса, и прямой осанке. Она тогда ни разу не взглянула в его сторону. Словно они никогда не встречались раньше, словно она с трудом могла вспомнить его имя. Наверное, этим юная волшебница демонстрировала свое презрение, но тогда, Драко не особо задумывался над этим, ему было плевать на все, что происходило вокруг. Позднее он лишь изредка, нечаянно слышал обрывки разговоров о Грейнджер, звучащие в кругу его коллег. Многие восхищались ее выдержкой, которую девушка проявляла работая среди почти полностью мужского коллектива ликвидаторов, или правильностью очередного решения сложной задачи. Позднее сплетни о ней сменили свой курс в сторону личной жизни девушки, но ему это было неинтересно. И в целом, за все эти годы он видел ее лишь несколько раз в холле Министерства. Всегда собранная, с поджатыми губами и угрюмо-непроницаемым выражением лица. Глядя на нее Драко оставалось лишь надеяться на то, что его собственная маска хоть отдаленно напоминала что-то подобное. Потому что внутри он точно не чувствовал себя целым. Saturday 02:30 a.m. Гермионе было определенно стыдно плакать при Малфое и хоть она сумела сдержать слезы так, чтобы они не полились ручьем. Но предательская солёная влага, все равно собрались мелкими бусинками на краю ее ресниц, раздражая глаза. Хотя она и сама не смогла объяснить себе, что именно стало тому причиной, ведь в жизни, девушка попадала в ситуации многим хуже этой, но в слезы не бросалась. Подумаешь, застряла в лифте посреди ночи, в канун праздника, уставшая после миссии, грязная и совершенно разбитая. Без поддержки друзей, семьи и наличия хоть какого-то просвета в личной жизни. Без малейшего понятия, что она будет есть на завтрак, и в каком направлении ей двигаться дальше. Гермионе казалось, что в сумраке этой кабины, собрались сейчас все демоны ее прошлого, включая самого Малфоя. Встретиться с ним лицом к лицу, означало для нее что-то сродни встречи с былой болью и нежеланными воспоминаниями. Она была совершенно с ним искренняя. Гермиона Грейнджер дико устала! Она вскользь наблюдала, как Драко бросив свою мантию на пол, медленно опустился на импровизированное ложе, и откинулся на стену согнув одну ногу в колене. До чего же странная картина рисовалась сейчас перед ее глазами. Скажи ей кто об этом раньше, она бы никогда не поверила, что такое возможно. Драко Малфой и Гермиона Грейнджер сидят в одной кабине застрявшего лифта, друг напротив друга, почти соприкасаясь телами. И при этом не пытаясь испепелить друг друга глазами, или что еще хуже уничтожить магией. Но после всего пережитого, стольких утекших словно вода лет, сейчас ей казалось это даже чем то очевидным — Задумчивая тишина. — Который час? — Два тридцать, — ответил Малфой быстро приподнимая рукав рубашки, чтобы взглянуть на часы, и опустить его обратно. А затем прикрыв глаза, снова откинул голову назад, упершись затылком о стену. — Ты серьезно собираешься просто спать? — С недоумением в голосе тихо спросила Гермиона. — Хотелось бы. Тебе нет? — Нет. Я не сплю уже второй месяц, — с какой-то скрытой злобой буркнула девушка. —Три. — Что? — Меня мучает бессонница уже третий год, — пояснил Малфой тихим гортанным голосом. Гермиона задумалась. «Если посчитать, сколько часов в сутки она спит полноценно, то можно считать, что и ее бессонница длится годами». Ей все еще было неловко от любых реплик Малфоя в свою сторону. А уж тем более таких откровений. Кажется, что этих пару слов, которыми они перекинулись за последние тридцать минут, было больше чем за шесть совместных лет проведенных в школе. Девушка еще раз внимательно осмотрела сидящего на полу волшебника, пытаясь разглядеть в полумраке признаки недосыпа на его лице. Но кроме бледных мелких морщин на лбу, ничего такого не заметила. Почему-то ей стало по-женски обидно, за то, что при почти одинаковом режиме работы, она выглядит значительно хуже парня. — Что же заставило тебя подумать, что сейчас тебе удастся поспать? — Проворчала она с нотками зависти в голосе, разглядывая свои ногти. — Мерлин, Грейнджер, я просто закрыл глаза. Люди иногда так делают после тяжелого рабочего дня. — Малфой устало потер переносицу. Коротким движением руки, он создал маленький шар света и отправил его к потолку. Теперь голубоватое сияние мягко освещало макушки сидящей на полу пары, отбрасывая мягкие тени на их лица. — Только если под их веками не запечатаны страхи, — вымолвила Гермиона, все так же вглядываясь в пустоту. Она сама не знала зачем сказала это. Слова помимо ее воли вырвались, заполняя пустое пространство, повиснув в воздухе между ними. Грейнджер была уверена, что Малфой, как никто из всего ее теперешнего окружения понимал смысл, сказанных ею слов. По крайней мере его резкий настороженный взгляд брошенный в ее сторону, стал красноречивее любых слов. Неуверенно взяв бутылку вина, парень откупорил ее взмахом своей палочки, и жестом предложил выпить. Грейнджер взглянула на блондина и хотя сомневалась, но все же приняла бутылку, сделав быстрый глоток прямо из горла. «Терять уже нечего». — Можно было и наколдовать бокалы для приличия. — Все еще брезгуешь? — Холодным тоном ответила она, вытерев тыльной стороной ладони рот. Малфой сжал губы от напряжения и отвернулся от девушки, рассматривая свои кожаные туфли. — Я не … — прошептала Гермиона. — Нет. Я и не брезговал. Никогда, — отчеканил каждое слово Драко, поднимая голову и глядя ей прямо в лицо. Она никогда раньше не думала, что глаза могут менять цвет в одно мгновение. Но зато теперь в них появился хоть какой-то блеск, напоминающей о жизни. Грейнджер медленно протянула бутылку обратно парню, он так же медленно принял ее, перевернул, позволяя сладкой жидкости течь по своему горлу. Saturday 02:55 a.m. Драко не знал сколько они просидели в тишине. Но явно достаточно, для того, чтобы допить вино, предназначенное для праздника. Хотя, если разобраться, они использовали его именно для этого. Вообще, Малфой старался удерживаться от распития алкоголя в последние несколько лет. Опыт, полученный в годы юности, он усвоил на всю жизнь. А если принимать в расчет условия его нынешнего душевного состояния, то решение выпить могло смело закончиться алкоголизмом. Поэтому пару глотков приторного эльфийского вина быстро разогнанные кровеносной системой, растеклись приятной расслабленной тяжестью по его телу. Чувство запертой злобы и тихого напряжения от затронутой Грейнджер темы, немного поутихло и взглянув на Гермиону, он заметил признаки легкого опьянения и на ее лице. Щёки девушки раскраснелись, а упрямая складка на лбу разгладилась. Девушка распустила свои волосы и они в беспорядке рассыпались по ее узким плечам. А из расстегнутого ворота форменной рубашки виднелись острые ключицы и тонкая шея. Признаться, такой облик по мнению Драко подходил ей намного больше. Заедая вино очередным соленым крекером, Грейнджер внезапно заговорила, застав Драко врасплох. —Знаешь, когда я впервые напилась, вино на вкус было похоже на это, — сказала Гермиона, скрупулезно разглядывая этикетку на бутылке. — Это потому, что этот день сегодня? Драко скривил губы в подобии улыбки и мимолетно взглянул на Грейнджер. Ее голос звучал глухо так, словно у девушки заложило нос от простуды. А интонация приобрела обиженно-инфантильные оттенки. Слова об алкоголе из ее уст звучали слишком неестественно. В его памяти сразу всплыл момент зимнего вечера в Трех метлах. Тогда они с Тео и Блейзом долго потешались над тем, как глупо хихикала Гермиона после выпитого бокала сливочного пива. Она всегда казалась для него слишком скучной и правильной для такого поведения. А несовпадение реальности с его представлением, всегда раздражало. Но сейчас обрывок картинки из прошлого застывший перед глазами, казалось никогда не был реальностью. Словно все это было в другой, вымышленной не его Драко жизни. — Очень смешно. Мы вообще-то тоже устраивали вечеринки, Малфой. Не только слизеринцы умели веселиться, — тихо проговорила девушка. — Ну если говорить откровенно, то мы особо их и не устраивали. Слизеринцы, так скажем, не особо компанейские ребята, — меланхолично проговорил парень. — Да ладно! — С искренним удивлением воскликнула Грейнджер. — Но мы очень верны своим близким друзьям, и времяпрепровождению с ними. — Ага, это ты про то время, когда кто то из «змей» довел Сивиллу до обморока, явившись к ней в башню посреди ночи в образе дементора? — Не будем называть имен, хотя это был Нотт. Малфой расслабленно улыбнулся. Он очень давно не вспоминал о школьной жизни, предпочитая нафиг вычеркнуть из памяти все детали последних трех лет учебы. Но сейчас, воспоминание о лице заходившегося от смеха Тео перед его внутренним взором, перестало приносить боль. Может быть, он даже немного перестал себя винить за то, что улыбка Нотта почти стерлась из его памяти. — Я всегда предполагала, что на такое способен больше Забини. — О нет, — еще шире улыбнулся Драко, привлекая к себе любопытный взгляд Грейнджер. — Блейз занимался устранением препятствий. Он заговорит любого, даже иногда Снейпа удавалось. — Нотт — исполнитель, Забини — пособник. А ты? Организатор? — Ткнула в его сторону пальцем девушка. — Да нет, к сожалению, мне досталась роль красавчика в нашей троице. — Пф!— не удержавшись фыркнула Гермиона и громко засмеялась. — Извини, не привыкла, что ты можешь шутить. — Шутить? — Наигранно-изумленно возмутился Малфой. Смех Гермионы резко надавил на его барабанные перепонки. До этого они разговаривали слишком тихо, едва выдавливая из себя звуки. Но ее хохот вывел его из прострации. Они уже час находились в этом лифте, вполне сносно ведя диалог друг с другом. Но ее смех в его присутствии все равно оказался неожиданностью и неожиданно для самого себя Драко захотелось, чтобы причиной этому был именно он, а не градусы выпитого алкоголя. — Знаешь, мне вспомнилось, как Фэй сходила с ума по, «его худым пальцам, и то как на них идеально смотрится фамильное кольцо», — наигранно сладким голосом пропела Гермиона, имитируя интонацию бывшей однокурсницы. — Может я чего-то не понимаю, но ум у меня пока все еще на месте. — Возможно, ты тогда не совсем правильно интерпретировала ее слова? — Криво усмехнулся Малфой, приподнимая бровь. Малфой снова приподнял подбородок, прислонившись затылком к стене и стал наблюдать за реакцией девушки на свои слова. Переваривая брошенную им реплику, Грейнджер сначала насупилась, ровно так же, как обычно, это бывало на занятиях по Рунам. Драко почти всегда сидел в параллельном ряду напротив и совершенно случайно натыкался на нее взглядом. Тогда его невероятно бесило усердие Грейнджер, и то с каким диким энтузиазмом она решала сложные задачи профессора Бабблинг. Но сейчас он не мог оторвать глаз от мелькающих, сменяя друг друга эмоций на её лице. Две тонкие полоски, задумчивых морщинок между бровями дополнились широкой линией на лбу. Мыслительный процесс как говорится был на лицо. Секунда, и её карие глаза расширяются, а плотно сомкнутые до этого губы, открываются в немом возгласе от шока осознания сказанного. — Неет! — Не верящим тоном протянула девушка. Кажется Драко ничего так не смешило в последнее время и в эту минуту он отчаянно пожалел, что поблизости не было колдокамеры, чтобы запечатлеть этот момент. Оперевшись локтями на согнутые колени он с небольшим смущением потер свою переносицу большим и указательным пальцем. «Сколько лет прошло, а ее невинность в некотором смысле осталась неизменной до сих пор.» — Нет! Это же Данбар! Она не могла! — Продолжала возражать самой себе девушка. — Межфакультетские связи не были запрещены, Грейнджер. Тебе дали ложную информацию. У Драко не было ничего серьезного с вышеупомянутой гриффиндоркой, кроме нескольких невинных поцелуев после уроков. Но ему пришлось по душе, подогревать кипящие в Грейнджер негодование. Она снова замерла в раздумьях. — Однажды она принесла черный мужской свитер со свидания, и знаешь, что она с ним сделала? — С ужасом в глазах спросила Грейнджер. — Полагаю, ты собираешься мне об этом рассказать, — Повесила у себя над кроватью! Я спала со свитером Малфоя! — Звучит романтично. По крайней мере, лучше, чем с Уизли, — ободряюще хмыкнул парень. Saturday 03:20 a.m. Грейнджер лежала на своей трансфигурированной в грубое одеяло мантии, закинув одетые в форменные брюки ноги на стену. Она все еще наслаждалась расслабляющим чувством опьянения и крохотной каплей легкости, которая хоть и на короткое мгновение, но сняла тяжелое бремя мыслей с ее головы. Выкинув руку вверх, она управляла созданными ею десятком ярких желтых птичек. Которые быстро трепеща крылышками, летали по периметру лифтовой кабины, пытаясь найти себе пристанище. Волны ее волос, рассыпались по полу, создавая пушистый ореол вокруг головы. Несколько прядей которых ненароком касались вытянутых ног, сидящего рядом парня. Улыбка Драко, стала для нее сегодня приятным открытием, а его грубый гортанный смех и легкий румянец на щеках забавляли. Блондин наблюдал за ее птичками, не спеша водя глазами из стороны в сторону. Гермиона поймала летящее по воздуху перышко и ее настигло воспоминание. Точно такие же парящие под потолком птички, холодный камень лестницы, один из коридоров Хогвартса и ее непревзойденная ярость. Как же она злилась тогда на себя, на слепого Уизли и на глупую до одури Браун. Поцелуй ее теперь уже не такого и лучшего друга с этой ведьмой, не стирался из ее памяти никакими средствами. Тогда девушка нервно наматывала круги на маленькой башенной, лестничной площадке, чтобы хоть как-то охладить свой пыл. И ей казалось, что хуже уже ничего в этот вечер не могло случиться, но видимо Малфой подумал иначе. С как всегда презрительной миной, слизеринец встретил ее тогда, поднимаясь к Астрономической башне. Раздраженный и запыхавшийся, парень не упускал ни единой возможности по плеваться ядом и выместить на Грейнджер всю свою озлобленность на мир. Их словесная перепалка в тот вечер закончилась жестоким нападением ее птичек на юного наследника древнего, чистокровного рода и выпущенным паром обиженной гриффиндорки. «Кажется сейчас перед ней сидел совершенно другой человек». Смотря на собственное творение, она невольно удивилась этим мыслям В глазах теперешнего Малфоя не было страха, вины или недосказанности. В нем не осталось яда, или, как в юности постоянно наполняющего его гнева. Сейчас перед Грейнджер сидел опустошенный, испытавший на себе все муки презрения и осуждения, и как ни странно, собственноручно казнивший себя мужчина. Ей до жути, до скрипа в зубах и покалывания в кончиках пальцев стало интересно, чем теперь дышит этот незнакомый ей молодой волшебник. Но списав все на алкоголь, она быстро отмахнулась от своих желаний, отрицая даже перед самой собой их авторство. —Так странно говорить с тобой … нормально, — запнувшись, тихо начала Гермиона. — Это как? На английском? Для тебя привычнее будет говорить по-французски? — Ответил ей парень, опустив голову. — А ты знаешь французский? — Ты сама как думаешь? — Ну конечно! — снисходительно закатила глаза волшебница. — Небось, только этим и затягиваешь женщин в постель. — Ага, а еще умением считать до ста. Малфой пригладил волосы на затылке, снова оперевшись локтями на согнутые колени, бросая быстрые взгляды на лежащую на полу девушку. — Нет серьезно, вот как вы цепляете девушек? Как можно увлечь ту, которая приглянулась глазу? — Не унималась Гермиона, все еще находясь под действиям выпитого вина. — Думаю ты обратилась не по адресу. — Не верю! Не смотря на то, каким противным Драко казался ей в детстве, и каким ужасно испорченным в юношестве, она всегда считала его … привлекательным. Точнее у него была очень приковывающая взгляд внешность. Поэтому сомнений в его популярность у женщин в голове Гермионы не возникало совершенно. — Тебе нужно помочь увлечь девушку? — Ты бы удивился? — Отвернувшись, спросила Гермиона, беззаботно вертя скрещенными лодыжками на стене. —Честно говоря, да. В школе ты не особо проявляла нетрадиционную ориентацию, — отрицательно дернув головой, ответил Драко. — Так же как и ты не особо страдал от одиночества. — Тебе показалось. — В любом случае, ты не ответишь на мой вопрос, да? — Спросила она повернув голову в его сторону. Их взгляды встретились, и Гермиону бросило в жар. В связи со спецификой работы в свои двадцать восемь лет она контактировала с большим количеством людей. И могла смело сказать, что неплохо изучила психологию и многое могла рассказать о человеке лишь посмотрев ему в глаза. Поэтому скользнувшую во взгляде Малфоя игривую тень, не заметить она не могла. — Слушай, тогда я могу только представить, что творилось в вашей спальне для девочек… — Малфой, я пошутила! — Нет, ты только все испортила, — недовольно фыркнув пробубнил он. Saturday 3:50 a.m. Бывали дни, да что там, почти каждый из прожитых Драко дней за последние годы, были наполнены мыслями о том, какой могла бы быть его жизнь, родись он в другой семье. Проведи детство не в огромном фамильном замке, без родословной длиною в десяток веков и грудой наследственных обязательств. Аккуратно скользя сквозь собственные воспоминания, Малфой выуживал те, что были наиболее важными для него. Первый перелом от падения с метлы, сгоревшая шелковая занавеска в библиотеке от первого заклинания, которые он практиковал до приезда в Хогвартс. Знакомство с Блейзом и Тео на одном из семейных ужинов, их безудержный смех вечерами в просторной и холодной гостиной Слизерина, изнурительные тренировки по квиддичу, и ночные вылазки по коридорам Хогвартса. Каждый раз, когда перед его внутренним взором проносился этот яркий калейдоскоп событий прошлого, Драко приходил к одному и тому же выводу. Он никогда не смог бы отказаться от пережитых эмоций. Не променял бы никогда ни на что своих друзей, семью которую любил, а самое главное обретенный опыт, на что-то новое, чтобы перемотало его путь к началу. Даже последние годы невыносимых внутренних пыток и терзаний, в конечном результате обернулись для него, чем то положительным. Малфой смог, перевоплотился, сломал себя, и излечившись, заново научился дышать более свободно. Теперь он использовал свои навыки, амбиции и заложенные в нем таланты, не для разрушения, а себе во благо. Глядя на девушку, которая лежала возле него, и так по-ребячески болтала в воздухе ногами, он еще раз убедился в том, что не хотел бы менять то кто он есть. Не хотел бы менять ни обстоятельств из знакомства, всего того через что они прошли взрослея. Школьной ненависти, презрения, и наконец их нового знакомства. Ведь если бы Драко не родился Малфоем, то и сейчас бы он не сидел в этом лифте, с этой до жути странной и одновременно очаровательной девушкой. Не смог бы в полной мере осознать, сколько сил и лет было потрачено на то, чтобы увидеть пусть хоть на мгновение, эту притягательную и как оказалось близкую ему частичку ее души. Возможно бы Драко даже и позволил на одну короткую минутку задержаться этой мысли в своей голове. Но годами выстраиваемая им ментальная стена, которой он отгораживался от людей, охраняла его от этого безрассудства. — Ты помнишь свой первый выброс магии? — Неожиданно даже для самого себя вырвалось у Малфоя. Гермиона замерла, перестав вертеть в пальцах свою с резинку для волос. Она совсем не ожидала вопросов со стороны бывшего однокурсника, а тем более личных. Девушка повернула голову и слегка прищурившись с подозрением зыркнула на него из-за полузакрытых век. — Да, он случился довольно поздно. Я тогда сильно разозлилась на свою подругу, — неуверенно ответила она смешно сморщив нос. — И как ты ей отомстила? — Подожгла ей волосы. — А ты оказывается, кровожадная, — хмыкнул Драко, притворно-удивленно округлив глаза. — Родители тогда не особо поверили, что я собственно ничего и не делала. Поэтому схлопотала я тогда добротно. — Неужели они не догадывались о том, что ты не … обычный ребенок? Малфоя всегда интересовало как это вообще возможно, не знать о собственной силе с самого рождения. Например, он всегда с гордостью заявлял, что проходил обучение дома еще с трех лет, проявляя при этом необыкновенные способности в магии. А родители охотно внушали, что по-иному и быть не могло. Услышанная новость о том, что есть дети, которые упустили как минимум семь лет магического опыта, порядком его удивила, а тот факт, что его пытались сравнивать с ними приводили Драко в недоумение и раздражение. Но Гермиона Грейнджер переплюнула все его негативные мысли и аргументы на этот счет. С самого первого курса, эта настырная, жадная до знаний девчонка, обходила его по всем школьным предметам, тем самым вызывая все больше злости и раздражения со стороны Драко к своей персоне. Но сейчас, спустя столько лет, Драко не мог не восхищаться ее упорством и долбанной, хваленой гриффиндорской храбрости, которые девушка гордо носила на своих хрупких плечах. — Магглам легче отрицать то, что они не могут объяснить, чем просто поверить, — пояснила Гермиона и немного помолчав продолжила. — Я и сама не понимала, что со мной происходит, пока не получила письмо из Хогвартса. — То есть, горящие волосы девочки тебя совсем не натолкнули на какие-либо предположения? — Я тогда просто радовалась, что она получила по заслугам, — победно и совсем по-детски улыбнулась волшебница. Гермиона снова начала вертеть в своих пальцах резинку. Тлеющая на ее губах мягкая улыбка, преобразила лицо девушки, сделав его менее напряженным. Малфой отвернулся и уставился в потолок, в воздухе повисла тишина которую слизеринцу отчаянно захотелось нарушить. С огромным удивлением для себя он отметил, что ему определенно нравится разговаривать с Грейнджер. Да непривычно, но определенно интересно. — Нас с Тео, когда-то заставили приглядывать за младшей сестрой Дэвис, во время одного из весенних праздников. Меня настолько вымотала ее трескотня, что я нечаянно создал барьер и запер девочку в загоне с павлинами, — осторожно выговаривая слова начал Малфой. — Я правильно сейчас расслышала? — Подняв голову, спросила Грейнджер с сомнением в голосе. — Да, но мы сразу позвали домовика, ничего страшного не случилось. — Я про птиц. Кто в здравом уме будет дома держать павлинов? — Ты же ходила по школе с тем рыжим чудовищем, чем тебе не угодили белоснежные птицы? — Возмутился парень. — Не нарывайся, Малфой, можешь и не дожить до утра. — Да уж, это самая опасная угроза в моей жизни, — грубым гортанным голосом ответил волшебник, едва сдерживая рвущийся наружу смех. — Посмотрела бы я на тебя, если б угрожали твоему любимцу. — У меня не было питомца. — Чем же ты занимался все время? Играл на фортепиано, и учился зачесывать волосы? — мило улыбнулась девушка. «Мерлин почему он начал это замечать? Почему только сейчас его взгляд начал приковывать к себе изящный изгиб ее розовых губ?» — Я знаю, что ты завидовала моей прическе, не нужно этого стыдиться. — Я серьезно. Каково это, родиться среди аристократов? Этот вопрос вызвал неловкое шевеление в желудке Драко. Он закрыл глаза, желания отвечать совсем не было. — Я бы не хотел вдаваться в подробности. Мне не очень нравиться вспоминать об этом. — Почему? С виду, так у тебя было хорошее детство. Ну кроме тех моментов, когда тебя учили быть засранцем. — Такому сложно научить, Грейнджер. — Ой, расскажи это своим павлинам, — снова засмеялась Гермиона и шуточно ударила его по ноге. От чего оба замерли в недоумении. Saturday 05:15 a.m. Гермиона совершенно не понимала почему ей нравилось на него смотреть. Безрассудно-волнительное чувство притяжения необъяснимым образом возникало в ее груди, каждый раз, когда Малфой зарывался рукой в свои густые, светлые волосы, или едва заметно двигался, меняя положение тела. В такие моменты ей казалось, что в лифте очень душно. «Наверно поэтому он и закатал рукава своей рубашки до локтей». Со всей присущей ей жадностью ко всему новому и неизведанному, она принялась тайком изучать открывшиеся взору темные рисунки, нанесенные на его предплечьях. Потускневший череп с выползающей из него змеей, теперь перекрывали черные горизонтальные линии разной толщины, они обхватывали его руку в кольца, создавая таким образом почти целый «рукав». Гермиона знала, что темную метку можно было перекрыть лишь близкой по силе магией. И скорее всего процесс этот был довольно трудным и весьма болезненным. Но Малфою, по всей видимости, было плевать на такие мелочи, так как вторую руку и грудь, часть которой выглядывала за краями, распахнутого ворота его белой рубашки, по-видимому, так же украшали многочисленные черные рисунки. Странные надписи и знаки, по скорее всего занимали всю левую часть его груди, которая медленно поднималась и опускалась под изучающим взглядом Гермионы, двигалась от размеренного дыхания. Глаза девушки крадучись скользнули от широкой груди к жилистой шее Малфоя, на которой при каждом глотании перекатывался кадык. Поднявшись выше она очертила взглядом прямую линию челюсти, высокие острые скулы, прямой слегка вздернутый нос. А поднявшись еще выше Грейнджер встретилась с его темными, почти черными в неверном свете Люмоса глазами. В груди девушки защекотало, а живот скрутило от неожиданно нахлынувшего волнения. — Это было больно? — Еле слышно прошептала она, коротко кивнув на его левую руку, прерывая затянувшееся молчание. В горле неожиданно пересохло и Гермионе показалось, что ее голосовые связки потеряли способность работать. Малфой настороженно смотрел на нее, не отрывая остекленевших глаз. И девушке показалось, что в этот момент они оба задержали дыхание. — Думаю так же, как и тебе, — тоже шепотом ответил он, опуская ответный взгляд на побледневший от времени шрам, тянувшийся по внутренней стороне ее левой руки. Внутри у Гермионы все похолодело. Дыхание, перехватило от внезапно нахлынувших, но отчаянно сдерживаемых слез. Захотелось укутаться в свою мантию с головой, спрятаться от этих повисших в воздухе обжигающих слов и пронизывающего насквозь взгляда. Они долго держались не затрагивая этой больной для них обоих темы. Гермиона тщательно притворялась, словно сегодня она просто встретила забавного, привлекательного парня, который так и останется всего лишь ее очередным знакомым, с кем в будущем она возможно даже и не будет здороваться. Но оба понимали и Гермиона это чувствовала, что так дальше продолжаться не могло. Старый страх и беспокойство, не могли заставить ее отгородиться от их общего прошлого. От мрака и того опустошения, которым они страдали. Потому что Гермиона видела отражение своей собственной боли в его лице, несмотря на то, как сильно он пытался это от нее скрыть. — Тоже иногда мучают кошмары? — Хм, «иногда» — звучит хорошо, — отстраненно вымолвил парень, а затем резко приподнявшись, продолжил со слишком взволнованной интонацией в голосе. — Их лица, голоса, имена, они преследуют меня повсюду! Порой мне кажется, что я уже давно выжил из ума. Лучше бы…— Парень, осекся на полуслове и так и не закончив фразу громко выдохнув замолчал, а потом обратно откинулся опершись затылком на стену. Гермионе не нужно было продолжение. Наверное каждому из них хотя бы раз после войны приходили в голову такие мысли. Сама того не заметив она, приподнялась вслед за Драко, словно желая отобрать себе хоть небольшую капельку его страданий. Ведь она знала цену, этой боли. В кабине лифта снова повисла тишина, каждый думал о своем бремени. — За что этот мир так с нами? — Тебя не за что, а вот… — Ты не должен так думать, — внезапно перебила его Гермиона. — Мы были всего лишь детьми. Никто из нас этого не заслуживал. — Такое оправдание в свое время не зашло судье, — попытался отшутиться Драко, но ни один мускул на его лице, не отображал радость. — Я не хотела чтобы тебя посадили, — призналась она. Малфой поднял голову, словно желая понять не ослышался ли он. Сузив глаза, он попытался уловить окончание фразы, которую тихо пролепетала девушка. Его глаза загорелись и любому, кто посмотрел бы на Малфоя в эту минуту могло показаться, что это очень похоже на надежду. Словно случилось то, чего он ждал очень много лет. — Поэтому смотрела с таким презрением? — Я… Мне было больно… видеть. Видеть последствия того, как кто-то распорядился нашими жизнями, — нахмурив брови, так будто что-то вспоминая ответила гриффиндорка. Ноги ныли, а поясницу нещадно саднило от долгого сидения, в одной позе на жестком полу. Воздух казался густым, поэтому каждый из них старался вдохнуть как можно глубже, чтобы хоть немного наполнить свои легкие скудными крупицами кислорода. Но, возможно причина крылась не в этом. Щеки Драко раскраснелись, а кожа блестела от пота. А почему блестели его глаза, можно было только догадываться. Ведь в бледном голубоватом свечении Люмоса, было сложно что-то разобрать. — Спасибо, что выступила тогда на стороне защиты, — севшим голосом произнес он, глядя Гермионе прямо в глаза. От этого взгляда по коже Грейнджер прошлись холодные мурашки, она напряженно наблюдала, как Малфой, словно осознав в этот момент свою перед ней уязвимость, снова отдаляется к стене, а его лицо снова скрывается в тени. — Спасибо, что не выдал нас Темному лорду. — Тебе изуродовали руку, поломали жизнь, а ты говоришь спасибо? — Почти со злостью выплюнул он. —Ох, хорошо, что не лицо. И не такая она и изуродованная,— пробурчала она, закатывая свой рукав повыше, оголяя тонкое предплечье. — Я не то имел в виду. — Я знаю, что ты имел в виду, Драко Малфой. Что в тебе уж точно не изменилось со времен школы, так это любовь к эстетичности, — улыбнулась она. Против собственной воли, Малфой слабо, но довольно искренне улыбнулся в ответ. — Ты наверное и девушек себе выбираешь так, чтоб подходили под твой костюм. — У меня нет девушек, — удрученно, ответил Драко. — Да ладно тебе, все любят плохих парней. — Даже судимых? — Тебя же вроде амнистировали? — Спросила Гермиона, но заметив удивленно-вопросительный взгляд Малфоя, поспешно добавила. — Так слышала краем уха. — Ты тоже выбираешь плохих парней? Гермиона медлила с ответом. «Что будет если поддаться порыву и ответить честно». В данную секунду ей хотелось сказать «да». И она совершенно отказывалась воспринимать этот ответ как адекватный. Грейнджер не спала уже больше суток, за которые у нее почти случился нервный срыв. Кажется, это изрядно перегрузило ее педантичный мозг, и видимо он решил сдаться, отдав ее тело на попечение инстинктам. Поэтому истинную причину такого ответа в своих мыслях, она откинула и закопала в глубине совести. — Я выбираю одиночество. Драко смотрел на нее со смесью облегчения и досады одновременно. Ей казалось, что он прекрасно понял ее и без слов. — Боишься начать чувствовать, не так ли? — Задал вопрос Малфой, уставившись в пол, по-видимому, уже наперед зная ответ на заданный вопрос. — Такую роскошь, как чувства, я могу позволить только с тем, кто сможет преодолеть мою пустоту и добраться до ноющей боли. — В ее голосе прозвучала такая уверенность, словно она знала, что такой человек существует, и лишь ждала, когда же он появиться в ее жизни. — С кем-то похожим на твои страхи? — Вымолвил парень, отрываясь от стены, замерев ровно перед Грейнджер. — Да, кто не испугается темноты внутри меня, — слегка дрогнувшим голосом, ответила она, опустив взгляд на выцветший шрам на своей руке. Гермиона замерла, ощутив легкое, едва уловимое касание. Драко нерешительно протянул правую руку, мягко скользнув кончиками теплых пальцев, по ее гладкой, алебастрово-светлой коже. И замер ровно напротив злосчастного шрама. Глоток горячего воздуха застрял в горле Гермионы комом. — Что если, такой человек привнесет в твою жизнь еще больше мрака? — Послышалось где-то над ее головой. — Больше уже некуда. — Всегда можно постараться, — ответил Драко, наконец обхватив своей широкой ладонью ее предплечье. Тело Гермионы, словно пронзило разрядом молнии от макушки до ступней. Колени дрожали, ноги вот-вот были готовы подкоситься. Все кружащиеся до этого в ее голове мысли, словно сдуло ветром. Она пыталась соединить в своем мозгу последние несколько секунд их диалога, но слова отказывались выдавать свой смысл. Жадно втягивая воздух мелкими порциями, Гермиона боялась оторвать взгляд от шеи Малфоя, цепляясь глазами за быстро бьющуюся под его светлой кожей вену. — Разве желание быть с человеком рядом, не рождается из чего-то светлого? Того что в силе уничтожить темноту? — Тихо пробормотала Гермиона. Это прозвучало так, словно она задала вопрос, ответ на который был уже известен им обоим. — Только если это желание от чистого сердца. —Так почему ты один, Драко? — Потому что был не искренен. Всю свою жизнь, — его шепот приблизился к ее макушке, согревая теплом и заставляя сердце девушки делать унизительно-резкие акробатические кульбиты от осознания его близости. — А сегодня? — Спросила она, наконец поняв голову и встречаясь с ним взглядом. Ее поразила та решительность, что горела в его глазах. Все волоски на теле Гермионы подняться дыбом. — Как никогда, — прошептал он, потеряв последний слог на ее горячих и дрожащих губах. Гермионе казалось, что такое невозможно. Невозможно потеряться в пространстве и забыть про существование земного притяжения. Расколоться на части и исчезнуть, растворяясь в чьих то руках. Крепкие, словно молившие о спасении, объятия Драко, обжигали, а кожа Гермионы, плавилась под этими прикосновениями. В движениях его губ не было пыла, страсти, или бурного восторга. Поцелуй Малфоя был полон трепета и невообразимой жажды блаженства. Гермиона чувствовала, они оба мечтали о близости, той единственной настоящей, которая излечивает души. Никто из них не знал сколько точно прошло времени, когда в лифте загорелся свет, и двери со звонким звуком разъехались в стороны. На пороге стоял низенький, полный, усатый волшебник, одетый в серую мантию работника Отдела обслуживания. Мужчина, приподняв седую бровь, окинул пристальным взглядом двух волшебников, которые при виде него ошарашено отскочили друг от друга. Словно застуканные врасплох подростки. Вырисовывающаяся перед глазами картина поистине была неоднозначной. Разбросанные на полу мантии, пустая бутылка из-под вина и растрепанные, с раскрасневшимися лицами молодые парень и девушка. — Слава Мерлину, вы подоспели. Лифт не работает с двух часов ночи, — тяжело дыша начал пояснять Малфой. — Почему вы просто не послали Патронуса? — Невозмутимо спросил старый волшебник. Гермиона была готова, провалилась сквозь землю от стыда. «Как можно было забыть о чертовом Патронусе?!» — Чего только не придумает эта молодежь, — проворчал старик и ушел в направлении коридора. Грейнджер густо покраснела, сильно смутившись под взглядом волшебника. А затем наклонившись быстрым движением подхватила с пола свою мантию и выскочила из кабины лифта, даже не взглянув на прощание в глаза своему спутнику. Девушка не была готова увидеть в них ответ на так интересующий ее вопрос. «Помнил ли Малфой о заклинании?». Friday 09:20 a.m. Милли Бэгмен вышла из кафе, с досады громко хлопнув дверью, так, что вставленное в нее стекло, едва не осыпалось на асфальт. Всего лишь месяц она работала здесь официанткой. Ожидая от места, нахваливаемого Стейси (ее подругой) небывалой прибыли. Но не тут то было. После каждого прихода «Странной девушки со старой сумкой», как прозвал ее персонал кафе, атмосфера в помещении сразу становилось тоскливой и безрадостной. Каждый раз, незнакомка в странном одеянии, которое даже старомодным назвать было нельзя, появлялась в заведении около девяти утра и заказывала свой злосчастный черный чай. Которому сегодня по несчастному стечению обстоятельств, не суждено было оказаться в желудке клиентки. Милли до сих пор не понимала как могло такое случиться. Лишь немного она отвлеклась на сидящих за соседних столиком парней. Они очень мило шутили и немного разгоняли своим смехом, серость раннего утра. Которое становилось еще невыносимее, стоило ей взглянуть на измученное лицо их загадочной постоянной посетительницы. «Но ведь не могла же она в самом деле запутаться в собственных ногах и не донести чашку до стола. Хотя видимо все-таки могла!» Разгневанных криков той странной женщины, их управляющему показалось недостаточным наказанием для бедной девушки. И поэтому Милли с того самого злополучного дня осталась без работы. Плотно укутавшись в свою короткую шубку, молодая девушка угрюмо сдвинув темные брови, не поднимая курчавой головы, брела по улице. Стараясь как можно ближе держаться к серым фасадам домов, где нависающие края крыш, могли защитить ее от идущего на улице жуткого ливня. Мысленно она все еще стояла в кафе, высказывая в лицо пыхтящему от злости начальнику, все, что ей пришло в голову уже после утреннего происшествия. Так ей становилось легче и она снова начинала чувствовать себя увереннее. Завернув за угол очередного дома Милли практически уперлась носом в старую, обшарпанную кирпичную стену. «Странно. Раньше ее здесь не было». Выросшая в этом районе девушка, знала его наизусть. С обратной стороны препятствия доносились голоса, Бегмэн навострила уши. Говорившие общались на смеси английского языка, с набором непонятных слов больше похожих на старую латынь. Внезапно из-за стены выбежал мужчина. Он в буквальном смысле сбил Милли с ног, и быстро скрылся из виду. Не удосужившись даже помочь бедной девушке подняться. Сев на корточки и заглянув за неожиданное препятствие, Милли изрядно удивилась. Перед ее глазами разворачивалась очень странная картина. Трое человек в чудных костюмах, тыкали деревянными прутиками в четвертого. Парня, одетого в потертые лохмотья, с виду сильно смахивавшего на бомжа. Они что-то громко зачитывали перед самым его носом, а затем по одному взмаху этого самого прутика. Вокруг запястий перепуганного парня вспыхнул яркий свет, и словно из воздуха появившиеся железные кандалы, звякнув застегнулись на его руках! Громко вскрикнув от шока и прикрыв рот рукой девушка начала пятиться, но было поздно. Трое странно одетых «Боже, в точности как та женщина в кафе» пролетело в ее голове, мужчины заметили ее присутствие и начали ссориться между собой. —Ты же сказал, что все проверил!— Воскликнул первый. — Видимо Ден, нарушил чары, когда уходил за порталом, — ответил ему второй косясь на девушку. — Неважно, нужно убираться отсюда, пока остальные зеваки не подоспели, — отмахнулся первый. — Ден сейчас принесет портал. — Стефания снесет нам башни, если мы оставим магла при памяти! — Смотря в упор на девушку подал тихий голос третий — Заберем ее в Министерство. Пусть этим занимаются стиратели, — отмахнулся от товарища первый. Милли с шокировано распахнутыми глазами начала отползать к стене, все еще надеясь, что речь идет не о ней. Но тут один из мужчин, сняв с головы капюшон и с милой, даже нужно сказать очень привлекательной улыбкой, протянул девушке руку. — Не бойся, это не больно. С тобой все будет хорошо, — успокаивающим как ему казалось голосом обратился к перепуганной девушке один из мужчин. В глазах у Милли мгновенно потемнело. И она упала в обморок. В затхлом и очень темном помещении не было окон. Девушка медленно открыла глаза, но почувствовав резкую боль в сетчатке, от яркого луча света. Такого, словно в лицо ей направили включенный фонарик, сразу же закрыла их обратно. — Какого черта?! — Возмутилась девушка, прикрывая лицо рукой. — Кажется она проснулась. Мои полномочия закончены. Есть дела поважнее. — Судя по голосу это был один из встреченных ею в переулке незнакомцев. — Но я никогда не стирал память магглам! — Возмутился его товарищ. Голоса вокруг Милли снова разговаривали на непонятной смеси языков. «Какое к черту, стирание памяти? Это что розыгрыш?» — Позови Дэвис. — И оставить ее здесь одну? — Мужчины явно перекладывали ответственность друг на друга. — Мерлин, она же не серийный убийца, а всего лишь перепуганная маггла. Звук быстрых шагов стих, за закрывшейся с хлопком дверью. Все же разлепив глаза, девушка приподнялась с лавочки, на которую ее, по-видимому, усадил тот загадочный красивый паренек, и осмотрела комнату. Спорящих мужчин в комнате не оказалось. Бэгмен старалась не обращать внимание на странные слова, которые недавно прозвучали в ее сторону, а заняться поиском выхода из этого сумасшествия. Девушка она была не из робкого десятка, поэтому и действовать собиралась решительно. Глухое, с напрочь отсутствующими окнами помещение, пол покрыт темными каменными плитами, а вдоль стен тянется больше десятка шкафов и полок, заставленных разнообразными предметами. Книги, мелкие предметы обихода, обувь, детали интерьера, какие-то украшения и даже деревянное колесо. Все было тщательно разложено и везде прикреплены бирки из странной на ощупь, желтой бумаги, с указанием чьих то фамилий и инициалов. Место, в котором она оказалась, очень походило на склад для хранения всякого хлама. В открывшуюся с тихим шорохом дверь вошли двое — мужчина и женщина. Одетые в длинные плащи со странной нашивкой на груди. «Господи в какую секту она попала?» Не теряя времени милли рванула к стоящему посреди помещения квадратному столу. — Остановитесь, мы не сделаем вам ничего плохого, — спокойно проговорила женщина. — Я прошу Вас, не трогайте ничего, оставайтесь на месте, — взволнованно вымолвил смутно знакомый ей парень. Он настороженно следил за ней смотря как рука девушки замерла, решая какой из лежащих на столе предметов ей схватить. «Похоже это был Дэн. Тот самый парень, что сбил ее с ног на улице. Если она не ошибается конечно». Но Милли словно не слышала их, кружась на месте, она растерянно искала среди лежащих на столе предметов, оружия для самозащиты. Копошась она краем глаза заметила, что странная парочка начала приближаться к ней все быстрее. Внутри зарождалось отчаянье. Торопясь, Милли неловко провела по столешнице рукой, случайно зацепившись за стеклянные в обрамлении серебра песочные часы, от чего они покатились и с громким звоном упали на пол, разлетевшись на мелкие осколки. — Нет! Это портал мисс Гринграсс! Я ведь работал над ним три дня! — Прокричал мужчина, в отчаянье схватившись за голову. — Напишешь письмо этой выскочке, что разрешение на перемещение не одобрили, — сокрушенно покачала головой женщина, схватив отвлекшуюся на суматоху Милли за руку. И девушка снова провалилась в забытье.

***

Иногда Милли Бэгмен казалось, что ей снятся очень странные и похожие друг на друга сны. А когда девушка просыпалась, то ее не покидало жуткое ощущение того, что все это происходило с ней на самом деле. Словно она старалась, но не могла найти границу между реальностью и тем, где видит чудные сновидения. Ее подруга Стейси всегда говорила, что у Милли очень живое воображение, а раз ее сны такие красочные и настолько хорошо запоминаются, она должна начать писать книги. Вот и сейчас проходя возле своей, уже бывшей работы, Милли заметила ту самую странную девушку, одетую в старомодный твидовый костюм и темно-серую накидку через плечо, которая волочилась за ней по земле. Бэгмен задумалась о том, что возможно как раз именно из-за этой барышни, она и создала в своем мозгу тех странных мужчин с прутиками и кандалами. Зная, что спешить ей особо некуда, оперевшись плечом на фонарный столб, она стала наблюдать за героиней ее вчерашнего утреннего приключения. В этот раз волосы женщины были распущены и красивыми локонами, струились по плечам и спине. Цвет ее лица тоже изменился к лучшему, теперь ее кожа выглядела свежей и сияющей, а лицо озаряла приятная улыбка. Она, как и всегда направлялась в сторону кафе. Милли посмотрела на часы — пол девятого. «Хм сегодня рановато проснулась». Но в следующую минуту ее взгляд упал на так же странно одетого мужчину, который внезапно подошел, аккуратно перехватив незнакомку за руку. Сделав вид, что ей срочно нужно заглянуть в витрину магазина на противоположной стороне, Милли поспешила перейти дорогу, остановившись в нескольких шагах от парочки. Непонятно почему, но ей было до жути интересно услышать о чем они будут говорить. «А почему бы и нет? Она ведь теперь безработная, у нее много времени, а они весьма забавные». Высокий, не меньше чем на голову выше девушки, одетый в черное пальто, с явно окрашенными светло-платиновыми волосами, спутник нависал над ее незнакомкой, приветливо улыбаясь. Он мягко сжимал в своей руке ее ладонь, старался завладеть ее взглядом, который был направлен на кого угодно, только не на него. — … совершенно случайно отменили задание, и я решил подышать воздухом, — послышался обрывок фразы парня. — Ты всегда заходил в Министерство с этой стороны? — Улыбаясь спросила девушка. — Иногда, — произнес парень. — Знаю это прозвучит для тебя странно. Но может ты выпьешь со мной чашку чая? В этот момент, словно почувствовал на себе чей-то взгляд девушка оглянулась, и посмотрела Милли прямо в глаза. Опомнившись Бэгмен резко отвернулась, закрывшись от девушки своей сумочкой, но краем глаза все же заметила, как та улыбнулась ее выходке. Милли, медленно опустила сумку, а незнакомка все еще смотря на нее, с нескрываемым воодушевлением в голосе ответила парню. — Только если с тремя ложечками сахара.