Два дебила

Ёбаное море. Оно, конечно, поразило Леви. Почти так же, как высокое синее небо после сумрака нижнего города, или как огромный живой мир за стеной Мария во время самой первой экспедиции, но когда они возвращались обратно, от восхищения, благоговения и восторга осталось только два слова. Ёбаное море. Леви знал, что никогда его не забудет. Шумные волны, неустанно набегающие на берег, белые шапки пены, аквамарин и соль, свежесть ветра и крики чаек. Безбрежную зелень водной глади, которая отражалась в глазах Эрена, когда он пристально смотрел куда-то за горизонт — будто видел там что-то недоступное остальным. На этом моменте море сдавало позиции, меркло, и в воспоминаниях весь мир заменял собой Эрен: каждое мгновение хотелось запечатлеть, выжечь на изнанке век. То, как Эрен бродил по берегу, как стоял по колено в воде, как смотрел за горизонт, не щурясь от яркого солнца, и не замечал, что шнуровка его рубашки распустилась, оголяя ключицы и грудь, влажная тонкая ткань стала полупрозрачной и липла к телу. Леви тогда пялился не моргая и физически не мог перестать, хотя глазастая Ханджи наверняка заметила, на кого он уставился так голодно и жадно. Они не ебались каких-то три дня. В первый день он с удивлением обнаружил, что отвык спать один. Задница перестала ныть на второй. Незнакомое мерзкое, скребущее чувство в груди не отпускало до сих пор: надо было всё же объясниться. Хотя бы с бумажки, сука, зачитать, он же в самом деле готовился. Написал текст, вымарал из него всё то, что Эрвин учил вымарывать из докладов, посмотрел на оставшееся, скомкал лист бумаги, потом расправил и сжёг нахуй. Зря. Возможно, если бы он хотя бы попробовал поговорить, а не превратился на три дня в неуловимого призрака, позволяющего себя увидеть только там, где нет никакой возможности побеседовать с глазу на глаз, то сейчас, быть может, не скрипел бы зубами от воспоминаний. Ханджи если и заметила его повышенное внимание к Эрену, то тактично сделала вид, что нет, и сейчас ехала рядом, негромко бубнила себе под нос что-то о графике постовых, которые должны дежурить у крепости на случай новых кораблей из Марли. Мощёная дорога уже закончилась, под копытами коней тихонько шелестел песок, поэтому можно было услышать её пространные рассуждения, но Леви игнорировал эту монотонную болтовню. Ему было совершенно неинтересно, кто и когда сменит тех, кто остался сторожить крепость у моря. Он смотрел вперёд, стискивал челюсти и изо всех сил держался, чтобы не обернуться. Невыносимо хотелось увидеть Эрена и убедиться, что тот не выворачивает шею, провожая взглядом белые стены, за которыми остался Армин Арлерт с половиной специального отряда. Раньше Леви особого внимания на Армина не обращал. Дохера умный мальчик, фаворит командора Эрвина, лучший друг Эрена, Колоссальный титан — слова, за которыми ничего личного не стояло до этой трижды ёбаной экспедиции и этого трижды ёбаного моря, только служба и долг капитана, блядь. Леви сжал челюсти ещё крепче. Перед распахнутыми глазами картинка появилась сама собой: ночь, огромная луна, серебрящая тёмные волны, две полураздетые фигуры на песке. Армин что-то говорил — ветер уносил слова в море, — горячо жестикулировал, потом потянулся трогать. Губы, шею, соски, живот. Эрен зачарованно смотрел на него с каким-то восторженно-глупым видом, и дальше Леви не утерпел, непроизвольно шагнул вперёд, чтобы прекратить ёбаное безобразие, пока оно не зашло слишком далеко, но из тени вышла Микаса. — Я прослежу за ними, капитан, — Микаса говорила мягким, успокаивающим тоном, будто у Леви на лице было написано его внутреннее смятение. — Ничего ужасного не случится. Всё будет хорошо. Леви молча ушёл, хотя считал, что хорошо не будет и всё самое ужасное уже случилось. Он не любил копаться в собственных чувствах, жизнь приучила держать холодными и голову, и сердце, но Эрен так незаметно и прочно врос в него, что одна мысль о будущем, в котором он его неминуемо потеряет, вызывала липкую испарину под рубашкой. Это будущее наступило куда раньше, чем он предполагал. Эрена потянуло на сторону, к кому-то молодому и красивому, и Леви знал, что не выдержит никакой конкуренции. Он не был наивным жопоголовым идиотом, трезво оценивал себя: не молод, не богат, не блещет красотой и манерами, молчалив и груб. А самое главное — вслух уверенно может предложить только бесхитростную еблю в ответ на жаркие признания в любви, и это максимально честное предложение до сих пор не прозвучало только потому, что не отражало и десятой доли того, что Леви чувствовал и готов был дать. О том, как называлось всё то, что не влезало в привычные предложения необременительной ебли, он, блядь, понятия не имел. Не лгать же, бездумно повторяя подслушанные слова, в которые он не в силах вложить правильный смысл. Леви прикусил губу, заметил, как Ханджи любопытно пялится в его сторону, и подхлестнул лошадь, вырываясь вперёд. Отточенная годами испытаний выдержка не справлялась с напором чувств, сожаления и ревность жрали, как стая голодных крыс. Он жалел не о том, что Эрен выбрал кого-то другого. Это был хороший выбор, правильный. Болезненный только очень, но Леви знал, что со временем станет легче, всегда становилось. Жалел Леви только о том, что не смог сделать своего любовника счастливым. Пытался, конечно, как мог, но жизнь добрых три десятка лет учила его сражаться и убивать, завоевывать и отнимать, а отношений на этом не построить, даже таких ущербных и недолгих, какие ему светили. Ну и ревновал, не без этого. Хотя знал же, что их связь очень неустойчивая, странная и не продлится долго — всего семь лет при самом удачном раскладе, — а за каких-то три недели уже привязался так, будто впереди вечность, поделенная на двоих. Впрочем, Леви был сильнейшим воином человечества не только потому, что отлично владел приводом и клинками и рубил шеи титанам десятками. К тому времени, как впереди замаячили стены Шиганшины, он сумел состроить невозмутимое ебало, за которым совершенно не было видно, каких усилий стоило усмирить бурю чувств. Мир жесток. Эрену отмерено слишком мало времени, и если он будет счастлив со своим золотоволосым дружком — так тому и быть; Леви отлично умеет убивать, а делать кого-то счастливым... Ну, видимо, не очень. С такими мыслями он расседлал на конюшне свою Чернушку и вышел из стойла за скребком и яблоком. Мимо промчался Эрен, едва не задев плечом, за ним следом торопилась Микаса, пытаясь не отстать. — Командор Ханджи! — по-мальчишески звонкому голосу было тесно в узком пространстве между стойлами конюшни. — Командор Ханджи, подождите! Вы будете на собрании обсуждать состав следующей команды? Возьмите меня и… Дверь хлопнула, отсекая конец фразы, который Леви услышать бы не хотел. И так знал — Эрен наверняка захочет вернуться в морскую крепость и бессменно дежурить там со своими друзьями. Мрачный капитан в эти планы вряд ли входил. Тьфу, блядь! Леви с трудом удержал спокойное выражение лица и желание раздражённо сплюнуть — только-только обретённое равновесие пошатнулось от одной-единственной фразы, брошенной даже не ему. — Пиздец, Чернушка, — негромко поделился он с лошадью, вернувшись в стойло со скребком, щёткой для гривы и миской с нарезанными яблоками. — Эк меня развезло, а? Просто пиздец. Чернушка игриво покосилась на него и потянулась за долькой. Уход за своей лошадью конюхам Леви не доверял, поэтому сам её почистил и потом долго расчёсывал гриву — медитативные движения успокаивали, а на совете у командора Ханджи ему всё равно сказать было нечего. От грызущей тоски Леви знал отличный способ избавиться, поэтому после конюшни отправился на пустующий ныне полигон и до позднего вечера летал между столбами, чувствуя, как бьющий в ебало ветер выдувает из головы всё лишнее, а в теле накапливается приятная усталость. Жрать совсем не хотелось, поэтому он вместо столовой отправился в душевые и долго там отмокал, смывая пот, песок и морскую соль. Потом писал отчёт о поездке для очкастой, чувствуя, как раздражение снова накатывает волнами — заебала эта сраная бюрократия и сотня бумажек о каждом чихе, и переписывать начисто три раза тоже изрядно заебало, — а с отбоем вытянулся на своей постели, ставшей слишком просторной для него одного, надеясь, что удастся быстро заснуть. В дверь постучали. Гостей Леви не ждал, но по ту сторону был кто-то нетерпеливый и упорный — пока он выбрался из-под тонкого одеяла и дошёл до двери, постучали ещё несколько раз. Посыльный от Ханджи, или она сама пришла обсудить всё, что заметила? — Могла бы до завтра подождать, — буркнул он, открывая дверь, но это была не Ханджи. — Не мог, — помотал головой Эрен и воровато оглянулся по сторонам. — Ты меня не впустишь? Леви меньше всего ожидал его увидеть на пороге кабинета, поэтому молча распахнул дверь и отошёл в сторону, пропуская; руки на автомате закрыли дверь на замок. А потом Эрен его обнял, прижался губами к губам — так, будто ничего не произошло и он тоже невыносимо скучал эти ёбаные четыре дня, и Леви, всё ещё не вполне владея собой, дал неумело вылизать себе рот, а потом вцепился в него в ответ и не позволил отодвинуться до тех пор, пока воздух в груди не закончился. Леви искал отличия, хоть что-то, передавшееся неуклюжему Эрену от более опытного партнёра, но поцелуи были такие же, как и раньше — дерьмовые, слишком мокрые, слишком напористые, неаккуратные. Охуенные. От этих поцелуев всё ещё немного слабели колени, хотя за предыдущие две недели сосались они часто и подолгу, и давно можно было привыкнуть. Или слабость была от того, что, несмотря на случайно замеченный пиздец, Эрен пришёл и первым потянулся за лаской, совсем как раньше. Будто не было ни четырёх дней порознь, ни подсмотренного чужого уединения на золотом песке у ёбаного моря. Кровать коварно толкнулась под колени. Леви даже не заметил, как они до неё добрались, слишком был занят ревнивым поиском отличий и слишком обрадовался тому, что ничего не нашёл, поэтому просто упал назад, на спину, приглашающе вытянул руки. Эрен радостно навалился на него сверху, торопливо зашарил ладонями по телу, на ощупь пытаясь отыскать и расстегнуть пижамные пуговицы. Леви усмехнулся в новый поцелуй. Это нетерпение теперь только забавляло, и для себя он решил, что похуй, трахался Эрен где-то там на стороне или нет — сегодня и сейчас он рядом, в постели, и так явно его хочет, будто в последний раз. В груди укололо слева. Не может же быть, чтобы Эрен решил с ним попрощаться таким вот образом? Горячие губы скользнули по щеке на шею, и хуёвые предчувствия только усилились — раньше Эрен не утруждал себя прелюдией и предварительными ласками, будто боялся огрести за неподобающее проявление сопливых чувств, и не сказать, что в этом случае сильно ошибался. В любовниках Леви искал в первую очередь умение технично и быстро довести партнёра до оргазма, во-вторую — привычку не начинать нытьё про какие-то там отношения после единственного перепиха, а до нежностей и долгих сладких ласк дело никогда не доходило само. В случае с Эреном дополнительно разжигать желание было незачем. От одних поцелуев, какими бы говёнными они не были, хер отлично стоял и без лишней возни, и только после ебли, когда у затраханного Леви уже не оставалось сил на протесты, Эрен позволял себе слащаво ластиться, будто навёрстывал упущенное. Из-за этого они чаще всего ебались по два раза кряду, и сейчас Леви бы предпочёл привычно раздвинуть ноги сколько угодно раз, чем лежать и чувствовать, как леденеют конечности, начинают нервно подрагивать пальцы и бодрый стояк сам по себе скукоживается в штанах от одной мысли, что это их последняя ночь. Эрен расправился с пижамными пуговичками и припал зацелованным ртом к соску. Леви вздрогнул: тело реагировало, отзывалось на ласку, и он приподнялся на локтях, посмотрел, как мягкие горячие губы старательно прокладывают цепочку горящих поцелуев от груди до пупка и ниже, и не выдержал — сел на постели, зажав Эрена так крепко, будто вплавить его в себя хотел. Горячее ладное тело идеально ощущалось в руках. Эрен перестал стричься, и длинные пряди каре щекотали щёку. Леви подумал, что мог бы применить силу. Швырнуть его на смятые простыни, оседлать, насадиться на крепкий хер, который отлично ощущался через одежду, получить свою дозу беспощадного кайфа и не выпустить потом из постели. Сидел же Эрен смирно в подвале, посидит несколько лет тут, в капитанском кабинете, который по совместительству и спальня. Каких-то сраных семь лет посидит, всего ничего, ну. Этот вариант так сильно манил, что Леви едва не поддался. «Хуета какая-то нездоровая в голову лезет», — в итоге решил он. И с изрядной долей сожаления разжал руки. — Пиздуй. Старательно подбирать приличные слова в разговоре было уже незачем. — Что? — Пиздуй восвояси, говорю. Эрен отодвинулся, чтобы заглянуть ему в глаза. Он был охуенно удивлён, пиздец как озадачен и даже неебически испуган, и никогда не умел скрывать эмоции. — Почему? — Пиздуй, блядь, по-хорошему. — Но я не хочу! И, едва Леви открыл рот, чтобы послать его ещё раз, поконкретнее, как Эрен заговорил, торопливо и горячо: — Я опять что-то не так сделал, да? Прости, я сделаю всё, что ты захочешь, только не выгоняй меня! Я всё исправлю, клянусь! Если бы он ерепенился, петушился, закатывал истерику или ещё хоть как-то возмущался — Леви бы его вышвырнул из своего кабинета в два счёта. Но от горячей, чувственной мольбы решимость буквально испарилась, оставив после себя неприятное чувство бессилия. — Ёбаный же ты, блядь, нахуй, — тихонько пробормотал Леви, почти не давая себе в этом отчёта. — Что? — Эрен не расслышал, хотя сидел на коленях и ловил каждое слово. — Повтори, пожалуйста, я не всё понял. Леви молчал. «Ты можешь быть с кем-то ещё, и я сделаю вид, что мне похуй, если ты потом будешь возвращаться ко мне. Ты отстойно ебёшься, но мне тоже похуй до тех пор, пока ты делаешь это со мной». Как это сказать на нормальном человеческом языке? Как не проебать шанс расставить все точки над «i», и совершить невозможное — объясниться? Как при этом не оттолкнуть грубостью, у Эрена от уже услышанного алели щёки и уши. Как же невовремя сдох Эрвин, и спросить-то теперь не у кого, Леви бы не постеснялся нагрянуть прямо посреди ночи с этими животрепещущими вопросами. Пауза затянулась просто пиздец как. Но повисшая тишина почему-то не стала давящей, несмотря на гнетущие мысли, а потом Эрен внезапно вздохнул — и уткнулся лбом ему в плечо. — Я ужасный любовник, да? Просто кивни. Я буду говорить за двоих. Леви кивнул. — Прости. До тебя у меня не было никого, и это, конечно, не оправдание, но я постараюсь исправиться. Армин рассказал мне, как и что нужно правильно делать, и я хотел начать сначала, сделать всё, как нужно, и, Леви, пожалуйста… Останови, если я сделаю что-то не то, обругай, ударь — что угодно, только дай мне шанс. Хотя бы один. Упоминание чужого имени царапнуло, но Леви постарался сосредоточиться на другом. На взволнованном голосе, на тяжёлом дыхании, на отросших непокорных прядях, которые сейчас щекотали шею. На остром чувстве пронзительного счастья, странного, неуместного, но от этого только ещё более яркого. Он скользнул ладонями по напряжённой спине от поясницы вверх, до плеч. Сжал пальцы, отдвигая разговорившегося Эрена от себя, и тот послушно умолк, только смотрел так жалобно, будто ждал, что его ещё раз пошлют нахуй, а то и вообще пинком за дверь выгонят. Сказать что-то в ответ Леви было совсем нечего — в голове вообще слов не осталось, никаких. Но он мог показать, поэтому погладил острые скулы, провёл подушечками больших пальцев по ярким губам, чуть нажал, заставляя их раскрыться, — и поцеловал. Неторопливо и аккуратно, нежа чужие губы своими. Без языка, сухо и мягко. — М, — удивлённо сказал в поцелуй Эрен, и Леви обхватил его щёки ладонями, подался вперёд, углубляя поцелуй. Всё так же неторопливо и мягко, немного мокро. Эрен промолчал, только задышал чаще и не шевелился, позволяя себя целовать, будто пытался прочувствовать и запомнить, как двигается во рту язык, понемногу наращивая интенсивность ласк, как нужно делать паузы, чтобы сглатывать слюну. И когда Леви отстранился — потянулся следом и попробовал повторить. Конечно, ему недоставало практики, и охуенчиком этот поцелуй не стал, но тихое «спасибо», которое выдохнул Эрен прежде, чем снова припасть к его рту, отозвалось приятным теплом в груди. И теперь, когда Леви показал на практике, что сосаться можно не только запихивая язык в чужой рот по самые гланды, поцелуи стали по-настоящему сладкими и разными. Тягучими и долгими, нежными, ленивыми, страстными — Эрен не солгал, он действительно старательно всё запоминал и пытался повторить, и у Леви дыхание срывалось, несмотря на весь опыт и стаж. Эрен хочет быть с ним. Здесь и сейчас Эрен выбрал его, и похуй, что будет потом. Леви снова упал на кровать, потянул его на себя, развёл колени, откровенно предлагая переходить от поцелуев к основному блюду, и раскрасневшийся Эрен послушно спустился ниже, к шее, ключицам, обласкал губами старый шрам на груди. Леви совершенно не был против. Ласка уже не воспринималась как что-то несвойственное мужику за тридцать, и он подумал, что удивительным образом Эрен его тоже учит — наслаждаться ощущениями и не тянуться въебать за язык в неположенном месте. — У тебя шикарное тело, — поделился Эрен в паузу между прикусываниями соска, исправно выполняя обещание говорить за двоих. — Когда-то я мечтал вылизать тебя с головы до ног, но, оказавшись в постели — растерялся, струсил. Ты так смотрел, будто за лишнее движение я мог остаться без головы. Леви хотел ему сказать, что он, вообще-то, всегда смотрит на мир, как на говно, потому что мир говно и есть с очень редкими проблесками какого-нибудь не говна, но побоялся испортить момент и опять промолчал. Погладил только ободряюще, чтобы без слов дать понять — всё хорошо, можно продолжать. — Несколько дней поверить не мог, что ты мне отдался, — бубнил Эрен, оставляя влажные следы от губ на его животе. — У меня весь мир перед глазами перевернулся, я хотел провести с тобой в постели все оставшиеся мне семь лет и заниматься любовью двадцать четыре часа в сутки. Леви молча комкал в руках простыню, подставляясь под поцелуи. У него тоже весь мир перевернулся, когда он увидел в доверчиво распахнутых зелёных глазах страх перед тем, что должно случиться на этой самой постели. Тогда он просто развёл колени и ни разу об этом не пожалел. — Никогда этого не делал и ужасно боюсь налажать, — признался Эрен, склонившись над его перенапряжённым хером. — Но всё равно хочу попробовать. Ты ведь остановишь меня, если что-то сделаю неправильно? Леви пихнул его коленом, опасаясь выпускать скомканную простынь из рук — тёплое, взволнованное дыхание ложилось на чувствительную головку, и он до сих пор не натянул его горячий мокрый рот на свой хер по самые яйца только потому, что был сильнейшим воином человечества и сдерживался изо всех сил. Сосал Эрен, к счастью, молча. Так же неумело, но старательно, искупая неопытность искренней самоотдачей и энтузиазмом: облизывал головку, словно кусок сахара, заглатывал, не щадя горло, и Леви собрал ему волосы на макушке в горсть — чтобы не мешали и чтобы удерживать от опрометчивого усердия. По дурости и хер сломать можно, говаривал покойный дядька Кенни, и проверять это утверждение на практике не хотелось. Впрочем, Эрен действительно уяснил, что переизбыток рвения идёт только во вред. Сосал хоть и неумело, но аккуратно, ни разу не царапнул головку зубами, тщательно вылизывал выпуклые вены и чувствительную уздечку, пачкая подбородок слюной и смазкой, и выглядел настолько развратно, что долго эта неебически охуенная пытка продолжаться не могла. Леви слегка потянул его за волосы, и Эрен с сожалением выпустил его хер изо рта. — Что? — выдохнул он натёртыми, раскрасневшимися губами. — Ещё немного и я обкончаю тебе ебальник. Это не звучало как комплимент, но Эрен всё равно расцвёл. Потянулся к снятой ранее одежде, поискал что-то в карманах своих штанов и вернулся обратно к постели, подпихнул подушку под поясницу. — Можно? — спросил он, и Леви подумал, как бы его новая способность к куче реверансов не начала переходить разумные рамки. — Еби уже, — вздохнул он, раздвигая ноги пошире, но входа в тело коснулись не пальцы. Леви распахнул глаза. Это совершенно точно был язык, горячий, юркий и мокрый. Он без стеснения вылизывал дырку широкими мазками, пытался проникнуть внутрь и щекотал самым кончиком. В первое мгновение Леви напрягся, но тело само тут же расслабилось от чувственной ласки. Эрен крепко в него вжимался, носом давил на чувствительное местечко под яйцами, жарко дышал, лизал между ягодиц и даже посасывал сжатое колечко мышц. Поджавшиеся яйца едва не лопались. Леви сгрёб их в ладонь, крепко сжал, оттянул, пытаясь этим оттянуть и неизбежно быстрый оргазм, про себя поражаясь, каким, блядь, фокусам, оказывается, мог научить Эрена тихоня Армин Арлерт, кто бы подумать мог, а? В раздразнённое очко скользнули пальцы — сразу два, и это было восхитительное ощущение, мокрая от слюны и расслабленная дырка легко их приняла, и Леви закусил губу. Он привык трахаться молча, но, похоже, и эта привычка начала себя изживать: от того, как в нём двигались длинные пальцы, хотелось стонать в голос. Эрен его не столько растягивал, сколько изучал. Медленно вставлял на всю длину, до самых костяшек. Осторожно проворачивал внутри, сгибал, нащупывая простату, разводил ножницами, пытаясь в открывшуюся дырку пропихнуть ещё и язык. «Ёбаный пиздец», — заполошенно думал Леви, подаваясь бёдрами навстречу каждому толчку пальцев. «Пиздец, пиздец, пиздец». Оргазм был совсем рядом, у него уже начали каменеть мышцы живота перед неминуемой разрядкой, Леви отпустил судорожно стиснутые в кулаке яйца — всё равно помогало слабо — и сгрёб Эрена за волосы, потянул на себя. — Давай, блядь, — прошипел он, не слишком хорошо соображая, что именно говорит. — Вставь уже, пиздец как хочу. Эрен послушно опустился сверху, охуенно тяжёлый и горячий, и всё равно замешкался, торопливо размазывая по члену остатки смазки и слюны с ладони. Распалённый Леви на него едва не зарычал - если бы не безмолвное разрешение дать Эрену всё сделать самому так, как он теперь считал правильным, Леви бы его уже швырнул на постель и оседлал, насаживаясь на крепкий хер до самых яиц. Крупная головка медленно раздвинула мышцы, проникая внутрь. Эрен осторожничал. Леви прикусил губу ещё сильнее, почувствовал на языке солоноватый привкус собственной крови и двинул бёдрами навстречу — резко, глубоко, до упора впуская в себя. — Ещё, — выдохнул он в ошеломлённый еблет Эрена. — Не нежничай. Не сейчас, блядь. К счастью, Эрен понял. Подхватил Леви под колени, максимально раскрывая для себя, задвигался быстро и сильно, вколачиваясь в тесную дырку, до частых шлепков кожи, до разноцветных кругов перед зажмуренными изо всех сил глазами. — Блядь, — безжалостное острое удовольствие продиралось по позвоночнику, вонзаясь в мозг, рвалось из тела сорванным дыханием и громкими стонами. — Да, блядь, ещё! Оргазм нахлынул беспощадным цунами. Выжал, выкрутил каждую мышцу, ослепил и оглушил, и несколько бесконечно долгих секунд Леви чувствовал только, как сокращается хер, выплёскивая на живот раскалённую сперму. Потом понемногу начало возвращаться всё остальное: дыхание, приятное чувство распирающей задницу заполненности и не очень приятное — изрядного количества спермы в кишках; жар крепкого тела над ним, слух. — Прости. Я не хотел кончать внутрь, но не успел отодвинуться, — шепнул ему Эрен, всё ещё не шевелясь. — Ты как? — Охуенно, — поделился Леви, к которому способность связно мыслить возвращаться не торопилась. — Армин был прав, — Эрен удручённо вздохнул, завозился, вытаскивая из него хер, и пришлось снова зажмуриться, заставляя себя не сжиматься, хотя хотелось, чтобы Эрен был всегда с ним и в нём, особенно при упоминании кого-то ещё. — Тебе действительно так нравится. — Давай, блядь, без Армина, — сварливо попросил Леви. Тело было непослушным, расслабленным, тягучим, даже языком шевелить было западло. — Мне с головой хватает того, что ты с ним ебался, и теперь такое чувство, будто он здесь, блядь, третий в моей постели. — Что? У Эрена сделался очень сложный еблет, и Леви вспомнил, что надо думать над тем, что говоришь, и правильно выбирать слова, а не вываливать всё подряд из головы. — Я видел вас на берегу, и вы… Широкая ладонь Эрена с размаху опустилась на его губы, заставив заткнуться. — Я и Армин… Что?! Руку при этом Эрен так и не убрал, и Леви коротко пожал плечами. Нега и расслабленность понемногу отступали, разговор вырулил в какую-то скользкую, неприятную сторону, и он в который раз мысленно себя обложил — надо было тщательнее следить за собой и не ляпать всякую хуйню, когда голова и яйца блаженно пустые. Подумаешь, переспал и переспал, потом же всё равно вернулся к Леви в постель... — Как тебе только в голову пришло, это же с как Микасой переспать, господи! Фу! Леви видел, с какой голодной обречённостью Микаса смотрит на своего глупого и недалёкого дорогого друга, к тому же горячая ладонь всё ещё закрывала ему рот, и он промолчал. Зря. — Я. С ним. Не. Спал! — возмущённо отчеканил Эрен. — Никогда! В его голосе было столько неподдельных, искренних чувств — возмущения, обиды, горечи — что Леви почувствовал виноватым уже себя. Может, ему померещилось? Он же видел совсем немного и слышал, как они возвращались в палатки почти под утро. Но если там действительно ничего не было — зачем тогда так переживать? Не было и не было, охуенно же. Леви ничего не понимал. — Мы просто разговаривали, — отчаяние в голосе Эрена можно было потрогать рукой. — Ты во мне сомневаешься? Настолько мне не веришь? Тут до него дошло, что рука всё ещё запечатывает Леви рот, и убрал её. Повисло напряжённое молчание. Леви не знал, что сказать. Эрен никогда не утверждал, что не будет ни с кем спать, кроме него, но предчувствие буквально орало, что если это прозвучит вслух, то станет ещё хуже. Хотя куда уж хуже. Леви ненавидел чувствовать себя виноватым непонятно в чём. — И ты ничего мне не сказал. И ничего не сделал, хотя должен был наизнанку вывернуть за одно подозрение, — Эрен нервно взъерошил волосы. — Ты хоть что-нибудь скажешь? Теперь Эрен его пугал, но это тоже не стоило говорить вслух. Леви облизнул пересохшие губы и попробовал сказать что-то максимально нейтральное из того, к чему подталкивало чувство вины. — Прости. — Ты серьёзно? — Эрен так на него уставился, блестя глазами, что невольно захотелось от него отодвинуться. — А ведь Армин мне на это тоже намекал, но я сразу не понял! Имя опять царапнуло слух, и на этот раз Леви не стерпел, заткнул ладонью болтливый рот. — Хватит, блядь, с меня твоего Армина. Эрен рассмеялся ему в пальцы, а потом потянулся, утыкаясь лбом в шею, и там затих, успокоившись так же быстро, как и вспыхнул. — Ревнуешь, — счастливо пробормотал он, и дыхание обжигало кожу под ключицей. — Я упросил командора Ханджи поставить следующими в графике дежурств у крепости меня и тебя. Ты, я и море, и больше никого, клянусь. Леви всё ещё не понимал, отчего у Эрена настроение менялось быстрее, чем расценки у шлюх, но от того, как доверчиво прижалось к нему горячее крепкое тело, напряжение растворилось без следа, оставив после себя расслабленность и сонливость. Будто Эрен угомонился сам и передал своё спокойствие ему тоже. — Я тебя люблю, — поделился Эрен в который раз, поднял голову и прижался губами к пульсирующей жилке на шее, оставляя на коже лёгкий поцелуй. — Ничего не говори. Я и так уже знаю. Леви бы всё равно не ответил. Он до сих пор в душе не ебал, что же такое эта загадочная любовь и какими словами стоит говорить о ней и о чувствах, но перед глазами уже маячило прекрасное будущее, окрашенное почему-то исключительно в ядрёный розовый цвет. Он, Эрен и ёбаное море. И ничего лишнего.