Baby, you got stars for eyes

Солнце медленно стекает по небу, оставляя малиновые следы на бывших молочно белыми всего пару часов назад облаках. Говорят, воскресные закаты - самые красивые. Брехня это все. Фрэнк слышит тихие шаги за своей спиной. Он знает, кому они принадлежат, но не хочет оборачиваться. Парень чувствует дыхание прямо у своей макушки, чужие руки медленно обвиваются вокруг него, в нос бьёт запах чистой одежды и бананового шампуня. Кончики чёрных, как смоль, волос приятно щекочат кожу. И вот дыхание уже у его уха, холодный нос утыкается Фрэнку в шею. – Ты так странно пахнешь, – Джерард берёт Фрэнка за руку, – как работник заправки. Слышен звук перетирающихся друг с другом колечек из бисера, которые Джи сплёл для него. Эта дурацкая форма выражения привязанности кочует из одних отношений Джерарда в другие. Однако Айеро всё равно чувствовал себя необъяснимо уникальным. Быть у кого-то "первым" - большая ответственность, которой ему удалось избежать. Частично. – Я тебя люблю. Тихий шепот Джи эхом отразился от соседних крыш. Так непривычно говорить это прямо, а не через экран мобильного телефона. И как же непривычно не добавлять давящее "как друга". Фрэнк усмехнулся. В голове всплыл гороскоп, который ему накануне скинула подруга: " через три дня овны и скорпионы начнут отношения".. Чтож, три дня прошло. Нет, Фрэнк не хочет встречаться с Джерардом. Просто не хочет его отпускать. Даже хорошо, что на той неделе они так и не поцеловались. Момент, безусловно, был утерян, хотя Фрэнк готов просидеть так, прижимаясь спиной к Джи, хоть весь день.. Да что там, всю жизнь. Они оба слишком долго это ждали. И им обоим нужно было это гораздо раньше. Разве это может сравниться с наиглупейшим вылизыванием дёсен друг друга? Фрэнк никогда не забудет, с каким трепетом Уэй писал, что хочет подержаться с кем-то за ручки. Ха, а ведь Фрэнк так даже со своей девушкой не делал. Да и не хотел наверное. Он никогда не любил кого-то так долго, как любит Джи, и считал, что ему с ним очень повезло. Самый красивый в классе, всегда окружён какими-то девочками, а выбрал его - низкого неформала-задрота, зацикленного на дрочке и рок-музыке. Как так, сладкий, как так? Он очень боялся его потерять. Вряд-ли он ещё раз встретит такого, как Джерард Артур Уэй. Сны Фрэнка, по большей части, были туманны и отвратительны. Периодически ему снился секс, но в основном - лес с жирной, словно бисквит в мерзком терамису, землёй и красным, как воспалённые гнойники при ангине, небом. А иногда ему снился Джи. Во сне он сидел рядом с Фрэнком и говорил что-то про "тонкую речь" и эмо-рэп. Фрэнк не разбирался в этой музыке, так что тихо сидел слушал. После пробуждения от таких грёз по телу Айеро разливалось теплое сладкое молоко. Оно согревало его холодными ноябрьскими ночами, представляясь прижимающим его к себе Джи Уэем. –Знаешь, никогда не переставай мне сниться. Пожалуйста. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. А ведь это скоро закончится, по-любому. –Пффф, ты ж мой хороший. Все внутри падает. Их обоих захватывает зимняя меланхолия. Ее ни с чем не спутаешь, она приходит лишь при взгляде на почти зашедшее за горизонт солнце. Может, в этом и есть суть их вполне обычных отношений - смотреть как снова и снова солнце проигрывает тьме человеческих душ, поглощающей все на своем пути. Вместе с вечером приходит чувство одиночества и желание побыстрее оказаться дома, в объятьях теплых ламп и жара нагретых духовок с пряной индейкой. Мы прячемся от этой тьмы, забывается сериалами и любимыми людьми. От ноября хочется отвернуться. От Джерарда - нет. Поэтому Фрэнк сдерживает порыв зарыться глазами в волосах одноклассника и пристально следит, чтобы остатки солнца были повержены звездами и чернилами приближающейся зимы. Ничего не должно меняться. –And we can take the long way home 'Cause I don't wanna see you goо...* Уэй прохрипел свою дурацкую рэпчину, забавно шипилявя и слишком сильно показывая язык, произнося "th". Фрэнк резко откинулся на спину, случайно ударив Джерарда по лодыжке. Он все понял. Говорить - значит нарушить их связь, опускаясь до сопливых девочек, готовых петь серенады своим возлюбленным. Все, что надо - уже сказано. Остаётся только бережно делить момент, прокручивая в голове Пенелопу Скотт и Дэвида Боуи, и надеятся, что их родители забудут про существование своих сыновей. –Just we, you find out..**– пение Джи перебил гиений гогот Фрэнка– Что? Почему тебе смешно? – тут гогот перерос в собачий лай – Ты портишь момент, Фрэнки. –Там не так поется. – Да-да, разумеется. –Ладно, здесь слишком холодно для тебя***. – Брось, это ведь не предлог поскорее меня выпроводить? – Он самый. Уже стемнело, ты должен был быть дома полчаса назад. Скинув с себя худощавые волосатые щиколотки Айеро, словно опомнившись, Джерард молча ринулся к лестнице. Помчался домой. Фрэнк не стал его останавливать - бесполезно, да и Уэй не в восторге от их прощаний. Он остался один. Хотя одиночество, конечно, очень относительное понятие. Он слышит включенные телезоры жильцов соседних многоэтажек, чувствует осевший на одежде запах шампуня с бананом, аромат запечённых овощей, выпечки и вечернего кофе. А ещё он видит ноябрь. Видит укутавшихся в пуховики и шарфы прохожих, их руки в карманах друг друга, улавливает открытыми участками тела волны их любви и тепла. Он не боится перебежать дорогу на красный. Не боится ходить без шапки. Фрэнк Энтони Айеро не боится умереть сейчас. Ничего не сможет испортить красоту этого вечера, ни плачь глупых детей, ни труп вонючего подростка. Это был их персональный ноябрь. Его ноябрь.